Цветущий сад, разделенный на две половины

Что такое брань (агонас) христианина? Представьте себе, что душа это цветущий сад, разделенный на две половины. На одной половине растут тернии, на другой – цветы…

У нас есть цистерна с водой (некий запас душевных сил), в которой с два крана и два желоба. По одному вода течет в сторону терниев, по другому – в сторону цветов. Так вот тайна человека в том, что всякий раз, когда я хочу что-то сделать, я могу открыть только один кран! Я прекращаю поливать тернии – и они погибают; поливаю цветы – и они расцветают… Или наоборот…

В наших страстях повинен иной – наша воля. Бог не желает ограничивать нашей воли, не желает на нас давить, не хочет применять насилие. От нас зависит, что мы будем делать и как будем жить. Или будем жить с Христом и у нас будет Божественный опыт в жизни и счастье, или будем жить в тоске и печали. Среднего состояния не бывает. Либо одно – либо другое. Природа не принимает среднего состояния, изгоняет пустоту… (и фиси екдиките, миси то кено) Середины нет: или так – или наборот.

(Геронда не хотел, чтобы христианин только лишь боролся со злом, был занят только лишь выдиранием терний. Он хотел видеть христианина сражающимся за добро, занятым возделыванием цветов. Потому что результатом духовной брани является распускание цветов – ангельских добродетелей и одновременно с этим увядание терниев – бесовских страстей.)

Лучше всего, детка, – говорил мне Геронда, – не идти средним путем христианина, потому, что он весьма тяжел. Мы должны преодолеть этот этап, оторваться от земли и высоко подпрыгнуть, с любовью ко Христу. Тогда все становится легким! Возлюбив Христа, мы уже не впадаем в грехи, и тогда мы – вне среднего пути, тогда мы – настоящие христиане.

Брат – ты – мой! Ты – в прелести, брат!

Послушайте, я вам расскажу что-то, что со мною произошло несколько дней тому назад.

Приехал сюда со Святой Горы один монах, занимающийся умной молитвой. Так вот, он говорит мне:

– Как ты молишься? Сидишь на маленьком низком стульчике, преклоняешь голову и сосредоточиваешься?

– Да нет. В уме говорю слова Господи Иисусе Христе… говорю чисто и со вниманием слежу за словами. Господи Иисусе Христе, помилуй мя… Господи Иисусе… Так я творю в уме и внимаю только словам.

– Отче, это ты неправильно говоришь, это прелесть. Ум, брат, должен находиться в сердце, поэтому она называется «сердечной молитвой"…

– Постой, я тебе еще один образ расскжу. Иногда, когда у меня было искушение, я помещал в ум икону Распятого Христа с пригвожденными руками и ногами, по которым стекает кровь, в терновом венце, который уязвляет Его лоб, и я, преклонив колена у Его ног, говорил Ему: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя».

– И ты не помещал ум в сердце?

– Нет, – говорю ему.

– Брат – ты – мой! Ты, брат, в прелести, брат, – говорит он мне, – ум должен быть в сердце, поэтому она называется «сердечной молитвой». Это, брат, прелесть!

Он собрался уходить…

– Батюшка, – говорю ему, – послушай, что я тебе скажу. Когда я произношу молитву в уме, иногда радость усиливается, и когда усиливается моя радость при словах Господи Иисусе Христе… я ощущаю, как ум взыграл радостью вместе с сердцем. То есть я чувствую, как мой ум нисходит в сердце, и там я чувствую всю эту радость, когда произношу молитву. Начинаю, заключая ум в слова молитвы, а потом ум сам входит туда, когда приходит радость.

– Брат – ты – мой! Ведь это же другое дело! Как раз так оно и есть! – говорит он мне. – Прости меня, брат, что я сказал «прелесть».

Ум – это тот орган, которым мы думаем. Сердце не думает. Ум нужно остановить, его имейте в Боге, а сердце само взыграется от радости. Сердце само умилится.

Чтобы Христос вошел в сердце, вам нужно Его возлюбить. Чтобы полюбить Его, нужно, чтобы сначала Он возлюбил вас. Сначала Бог должен познать нас, а потом мы. И Он приклонится к вам, если вы первые попросите этого у Него. Чтобы Он полюбил вас, вы должны быть достойными. Чтобы стать достойными, нужно подготовиться.