О достоинствах критики и критиков.

       Критика – дело нелёгкое, требующее владения предметом, способности к его анализу и критическому осмыслению, ясности мысли, интуиции и сильного воображения. Чем духовно богаче и отзывчивей критик, чем выше культура его эстетического чувства, чем основательнее он вооружён философию искусства, чем шире его кругозор, чем больше он знает, чем его вкус тоньше и изысканнее, а глаз зорче, чем ассоциативнее его мышление, чем больше он склонен к обобщениям и перспективным выводам, чем большим блеском и убедительностью отличается его аргументация, тем его критические работы содержательней, действеннее.

       Критик в высокой степени должен быть наделён чувством гражданской и нравственной ответственности за всё происходящее в избранной им области искусства и тем самым воспламенён пафосом борьбы за прекрасное. Г. Берлиоз:

       «Критик (я имею в виду честного критика) пишет только тогда, когда у него есть какая-нибудь мысль, когда он стремится осветить какой-нибудь вопрос, опровергнуть какую-либо систему, когда он хочет что-либо одобрить или осудить. Таким образом, у него имеются причины, которые представляются ему достаточно вескими, чтобы выражать своё мнение, распределяя похвалы или порицания» (Мемуары, М., 1962. с. 529).

       Критик должен быть творчески мыслящей личностью и обладать двумя качествами, казалось бы взаимоисключающими. Первое – уметь перевоплощаться в мир самого художника и в мир, создаваемый художником, ибо иначе не понять смысл, логику и красоту его творческих замыслов и решений и не донести их до тех, кого надо приобщить к магии искусства. Второе – при всех перевоплощениях не терять себя, чтобы критическая работа была интересна не только тем, что и о ком в ней написано, но и кем написано. В критических работах огромное значение имеет не только анализ мыслей и чувств, источаемых явлением искусства, но и мысли и чувства, возникающие в связи с ними у критика; иными словами, важен не только объект, но и субъект. Пушкин писал в этой связи:

       «Критические статьи кн. Вяземского носят на себе отпечаток ума тонкого, наблюдательного, оригинального. Часто не соглашаешься с его мыслями, но они заставляют мыслить. Даже там, где его мнения явно противоречат нами принятым понятиям, он невольно увлекает необыкновенною силою рассуждения и ловкостию самого софизма» (Пушкин. Журнальные статьи и заметки. 1824 – 1937, с. 61)

Ромен Роллан об идеальном критике:

«Очень большой критик стоит для меня на одном уровне с большим художником-творцом. Но такой критик встречается крайне редко, ещё реже, чем творец. Ибо критик должен обладать гением созидания, который он принёс в жертву гению разума, заставив соки отхлынуть к корням: потребность знать убила потребность быть; нг теперь уже не представляет загадки для познания – великий критик проникает в творчество по всем капиллярам, он им овладевает»

Асафьев о себе:

«Я основательно развил в себе процесс оценочного мышления, недурно знал историю музыки и историю искусств, прочитал основополагающие исследования в области музыко- и искусствознания, следил за литературой, понимал эстетические учения, сам прошёл ряд исторических и философских дисциплин, обладал чутким слухом» - Б. Асафьев «О себе».

       Разумеется критиками такого класса не рождаются, ими становятся в процессе накопления знаний и умения, жизненного творческого опыта, развития природных способностей.

       О достоинствах критика судят не только исходя из его мастерства и таланта, но и по тому, насколько при наличии личных симпатий и антипатий, он способен быть объективным и принципиальным. «Единственная награда, получаемая мною от прессы.., писал Берлиоз, - это простор, который она даёт порывам моего сердца к великому, истинному и прекрасному, где бы они ни встречались. Мне отрадно хвалить врага, если он этого заслужил; впрочем это долг всякого честного человека, который выполняет его с гордостью; в то же время каждое лживое слово, написанное в пользу бесталанного друга, мне причиняет острую боль» (Берлиоз. Мемуары, с. 332).

       Таким образом, достоинством критика является и его способность признать заслуги инакомыслящего, но заслуживающего уважения противника.

       Достоинство критика также – лаконичный, ясный, образный литературный язык. Чем своеобычнее личность критика, чем отточеннее его мысль, тем индивидуальнее будет его язык. Слова Бюффона «стиль – это человек» имеют глубокий смысл.

       Как бы талантлив и эрудирован ни был критик, он не застрахован от ошибочных суждений. Одни из них распознаются современниками и зачастую становятся предметом дискуссий, другие – открываются только последующим поколениям в силу того, что прогресс критики вносит и поправки в ранее сорившиеся оценки, а, кроме того, происходит эволюция вкусов, то есть изменения в восприятии искусства широкой аудиторией.

       Причины заблуждений, встречающихся в художественной критике, различны. Они возникают, когда крупное художественное явление рассматривается со слишком близкой временной дистанции, когда оно слишком далеко от субъективных художественных приверженностей критика, его эмоционально-нравственных устоев его личности, когда, наконец, оно чуждо социально- или национально-психологической природе его восприятия искусства.

       В истории музыкальной культуры есть немало примеров подобных промахов. Достаточно вспомнить резко отрицательные оценки Вебера-критика опер Россини, Эдуарда Ганслика - симфоний Брукнера, В. Стасова опер Чайковского, В. Каратыгина симфоний Малера. Даже Белинский при всей великости своего аналитического таланта, эрудиции, глубине и проницательности суждений мог написать в 1842 году такие строки:

       «Виктор Гюго, Бальзак, Дюма, Жанен, Сю, де Виньи, конечно не громадные таланты, но всё же они люди замечательно даровитые. И что же? – Они не успели ещё и состариться, как их слава, занимающая всю читающую Европу, умерла уже» (Белинский. Речь о критике, с. 632)

       Суд времени радикально исправляет такие ошибки и он же решает, играют ли они эпизодическую или главную роль в деятельности критика в целом.

       Немало критических ошибок проистекает из до сих пор полностью неизжитой в критике силы инерции, своего рода «стадности» эстетических оценок. Белинский:

       «У нас уж так исстари ведётся: если кого хвалить, так уж всё надо находить безусловно хорошим и позволяется слегка заменить что-нибудь, разве только о неисправности издания, опечатки и т.п.; а если кого бранить, так уж бей с плеча!» (Белинский В.Г. Русская литература в 1843 году. – Полн. Собр. Соч., т.8. – М., 1955. – с. 75).

       С другой стороны ошибки возникают иной раз вследствие пренебрежительного отношения профессиональной критики к требованиям публики, которые зачатую бывают справедливы.

       От критика нельзя требовать абсолютной стабильности и неизменяемости суждений. По мере углубления своих познаний, расширения художественного кругозора, шлифовки вкуса, утончения восприятия и т.д. критик неизбежно будет вносить коррективы в свои прежние характеристики, некоторые даже пересматривать. Это отнюдь не говорит о неустойчивости, шаткости его воззрений, но о способности к движению по пути познания и приближения к истине. Кроме того, критик, многократно обращаясь к крупному художественному явлению, может выделять и подчёркивать то одно. То другое его качество, что несомненно отразится на суждениях. Пушкин как-то сказал:

       «Глупец один не изменится, ибо время не приносит ему развития, а опыта у него не существует» (Пушкин А.С. журнальные статьи и заметки. 1824 – 1937, с. 176).

       Ошибки подстерегают критика, когда он ставит перед собой трудную, но заманчивую цель провидеть дальнейшую эволюцию какого-либо художника или явления искусства. Строить прогнозы в области искусства, пожалуй, значительно сложнее, чем в метеорологии. Надо принять во внимание множество трудно регистрируемых и почти не поддающихся учёту факторов. Малейшее упущение… и предсказание не оправдывается. При этом довольно много критиков дают примеры поразительной дальновидности.

       Однако признание объективной возможности ошибки нисколько не умаляет ответственность критики за каждую опубликованную мысль. Общеизвестна сила печатного слова: «То, что написано пером, не вырубишь топором», - гласит народная мудрость. Поэтому, как писал Серов «критик или критикующий хотя бы по случаю должен дать себе полный отчёт в каждом слове, или без этого не произносить никакого слова» (Русская старина», 1874, №2, с. 352). Ибо последствия неосторожной и непродуманной критики бывают пагубными и для деятелей искусства и для тех, для кого они творят. Важно взвешивать суждения, дабы похвалы, воздаваемые одному, рикошетом не воспринимались как порицание другому.

       Сознание своей социальной ответственности – первейший долг каждого честного и добросовестного критика в искусстве, ибо художественная деятельность во всех её проявлениях – могущественная сила идеологического порядка.

       Важнейшая цель художественной критики – эстетическое воспитание людей в нашем обществе, преодоление и примитивности, и эстетства в подходе к восприятию и исследованию искусства, приобщение публики ко всем сокровищам художественного творчества. Поэтому - повышение уровня критики – непременное условие успешного развития искусства. Являясь неотъемлемой, органической частью творческого процесса, она призвана оказывать активное влияние на формирование результатов этого процесса, эстетических вкусов народа. Действенность и сила этого влияния зависят от идейно-теоретического и профессионального уровня критики, её умения слушать пульс жизни (Правда, 1972, 26 января).

О преемственности в критике

       Преемственность – это эстафета, которая передаётся от поколения к поколению и обогащает потомков опытом и знаниями, достигнутыми предками во всех сферах человеческой деятельности. Преемственность – обязательное условие прогресса культуры и искусства, она сокращает опыт быстротекущей жизни художника и вооружает его на поиски нового, которое, не отрицая старого, в чём-то его превзойдёт» (М. Шагинян зарубежные письма, Собр. Соч. т.5, с. 397 – о преемственности культуры у чехов).

 

Вячеслав Рябов – Мировоззренческие основы художественной критики // Критика и время: Литературно-критический сборник. – Лениздат, 1984. – С.75 – 95.

Советская критика формировалась как марксистско-ленинская критика, активная, чуткая, внимательная и вместе с тем непримиримая к идейно-чуждым и профессионально слабым произведениям (Пленум ЦК КПСС, июнь 1983 г., Ю.В. Андропов).

       Критик выносит приговор художнику от имени публики, но он же учит в буквальном смысле слова публику художественной грамоте, поднимает уровень неразвитого художественного интереса до высокого профессионального критерия.

       Функция критики двояким образом связана как со спецификой художественного творчества, так и с художественным интересом, потребностью общества в искусстве. И то и другое составляет элемент общей системы искусствознания как совокупности знаний об искусстве на определённом этапе развития человеческой художественной культуры.

       Если критика является по существу своему составной частью. Искусствознания, то и методология её неразрывно связана с методологией последнего. «…Теория художественной критики, пишет Б.Г. Лукьянов, - понятая как система, по-видимому, должна каким-то образом исходить из системы искусства и прежде всего системы художественного произведения (Лукьянов Б.Г. – Методологические проблемы художественной критики». – М., 1980. – с. 61). Таким образом, методологические проблемы критики неразрывно связаны с методологией общего искусствознания – это очевидно и для творца, и для теоретика искусства, и для критика. Их всех объединяет здесь одно – искусство как форма общественного сознания. Поскольку сердцевиной всей системы искусствознания является само искусство (творческий процесс, восприятие) и характер его воздействия на людей (художественное воспитание, воздействие искусства на жизнь), то основой так называемой философии художественной критики явится не что иное как философия искусства, а точнее, философия искусствознания. То есть исследование мировоззренческих основ искусства кА целого во всех его проявлениях, включая познание художником действительности, процесс творчества, восприятие искусства и критику. Методом познания здесь служит материалистическая диалектика, являющаяся и специальной философской дисциплиной. Методология философская, мировоззренческая имеет свой метод познания – гносеологию и метод мышления - диалектику. Сущность мировоззренческая имеет отличия от познавательной, творческой, психической и т.д.

       Для искусства наибольшую опасность представляет подмена его либо философией, либо политикой, либо моралью. Художественная критика здесь должна особенно остро реагировать на художественное «любомудрствование», художественное «политиканство», голое морализирование. Подобные суррогаты искусства не имеют ничего общего с творчеством, ибо в их нет главного – живого процесса чувственно-переживаемого познания жизни, процесса переживания всей богатейшей гаммы общественных отношений, который фиксируется, закрепляется в материале художественного произведения. Недооценка этого в прошлом не раз приводила критику к упрощённому подходу к искусству, когда упор делался либо на политическую, либо на мировоззренческую или научно-познавательную сторону художественного произведения. Именно поэтому художественно слабые произведения, но затрагивающие важную тему, подчас получали положительную оценку критики.