Две проблемы российского капитализма

 

Пожалуй, самая главная проблема современной России – это ее вымирание. Умирающее общество не может быть здоровым. Так, число родившихся с 1985 г. по 2007 г. сократилось с 16,5 до 11,3 (на 1000 населения), а число умерших за те же годы, наоборот, рас­тет – с 8,7 до 14,7. В результате естественная убыль населения страны (т. е. без учета миграции) за годы реформ составила более 12 млн. человек.

Основная причина демографического кризиса в стране – во­пиющая бедность населения. По оценкам специалистов уровень бед­ности за весь период реформ как минимум превышает 20 %. Причем, бедными стали большие слои именно работающих. Имеются расче­ты, согласно которым численность малообеспеченных работников сегодня в стране превышает треть занятых. Тогда как зарплата начи­нает выполнять свою гарантийную функцию воспроизводства рабо­чей силы, если численность малообеспеченных работников не пре­вышает 7%[80]. В 1989 г. зарплату меньше прожиточного минимума получали 8% рабочих и служащих и мы имели рождаемость 14,6 на 1000 человек. Поэтому уровень сегодняшней зарплаты следует рас­сматривать как социальное пособие за участие в трудовой деятель­ности, а не как сумму достаточную для расширенного воспроизвод­ства населения.

Сохраняется и даже нарастает экономическое неравенство тру­дящихся. Пик дифференциации по зарплате был достигнут в 2001 г., когда коэффициент фондов, т. е. превышение средней заработной плата 10% наиболее высоко оплачиваемых работников над 10% наименее оплачиваемых составило почти 40 раз. В дальнейшем воз­никла тенденция к сокращению дифференциации. Тем не менее, и такая дифференциация зарплаты существенно превышает как диф­ференциацию оплаты труда в советский период, так и ее уровень в западных странах.

Иными словами, трудящийся класс сегодня не имеет нормаль­ной, достойной этого названия зарплаты. Вот эти «новые бедные» или «работающие бедняки» есть свидетельство нежизнеспособности общества, невозможности воспроизводства трудового потенциала. А вымирающее население России говорит как раз о том, что такого воспроизводства нет. Все это порождает серьезные сомнения в ра­зумности нынешнего вектора социально-экономического развития.

Таким образом, выбор либерального варианта экономического развития страны, который был сделан в начале 90-х годов, сегодня дал свои результаты. Идеологи экономического либерализма откры­то говорили, что следует выращивать класс «стратегических инве­сторов», а простой народ их интересовал мало. О том, что трудящееся население страны мало заботит «стратегических инвесторов» или как сейчас стало модно говорить «работодателей» есть много фактов. Работодатели, а по существу частные собственники предприятий, вовремя не выплачивая зарплату или сводя ее к минимальной вели­чине, по существу получают ренту со своих рабочих. Это рентоориентированное поведение работодателей означает принудительное и беспроцентное кредитование работниками своих хозяев за счет уменьшения ресурсов воспроизводства трудоспособности людей. Причем, нередки случаи, когда многомесячные долги по зарплате на предприятиях ни в коей мере не влияли на регулярность и размеры и так высоких окладов высшего слоя руководителей.

Здесь возникает трудный теоретический вопрос. Как же так, ес­ли рыночная, либеральная экономика по определению более эффек­тивна, чем социальное рыночное хозяйство, то почему же российская экономика, которая активно дрейфует в сторону либеральной ры­ночной модели, не становиться все более эффективней? Некоторые авторы думают, что если хорошо все подсчитать, то выйдет, что со­циальная модель экономики даже будет эффективней. То есть тру­дящийся класс будет жить хорошо.

Дело в том, что в сегодняшних российских условиях весьма эф­фективен только один сектор национальной экономики – сырьевой. Он демонстрирует высокую эффективности и конкурентноспособ­ность на мировом рынке. То есть, либеральная экономическая мо­дель сделала российскую экономику эффективной только в ее узком, одном секторе. В этом случае можно утверждать, что модернизация сырьевого сектора экономики вполне совершилась, он стал частью мирового рынка, но это почему-то ничего не дало для общей эконо­мической модернизации страны. Все остальное владельцам сырьевого сектора просто не нужно. Поэтому с их точки зрения надо закры­вать ненужные заводы, университеты, школы и больницы. И населе­ние в таком количестве то же не нужно. Межотраслевая дифферен­циация зарплаты идет таким образом, что приоритетными стали до­бывающие отрасли и некоторые услуги, создающие их инфраструк­туру. А такие важнейшие отрасли по воспроизводству трудового и человеческого потенциала, как легкая и пищевая промышленность, образование, здравоохранение, культура по величине зарплаты заня­тых попали в разряд аутсайдеров. То же по существу происходит и с основным индустриальным ядром (машиностроение) экономики. Вся экономика, вернее, то что еще осталось от нее, работает на один сектор. Это логика рыночного механизма и с точки зрения неоклас­сической экономической теории тут все правильно. С точки зрения мирового рынка и либеральной экономической модели Россия нуж­на как сырьевой придаток этого рынка. Здесь будет достигнута высо­кая степень экономической эффективности и завершена модерниза­ция.

Но с точки зрения большинства населения страны такая модер­низация не нужна. Когда речь идет о выживаемости страны и насе­ления, эффективность одного сегмента экономики не может являть­ся определяющим для страны. То есть, рынок по определению не обеспечивает общенациональную экономическую эффективность. Значит, рынок и частная собственность сами по себе не способны обеспечить модернизацию. Эту роль должно выполнять государство, как это было во всех странах догоняющей модернизации. Здесь ска­зывается один из "провалов" рынка. Поэтому правительство должно заниматься и решать социальные проблемы всего населения за счет высокой эффективности одного сектора экономики. То есть, как об­разно и точно сказал крупнейший отечественный экономист, надо "вернуть ренту народу"[81]. Конечно, от этого снизиться общеэкономи­ческая эффективность экономики, но сохранится человеческий по­тенциал страны, а значит и вся страна.

Поэтому нужна активная социальная политика государства. Со­временное российское государство вообще чуждо политики. Нет по­литики занятости, нет политики доходов. Вместо борьбы с бедностью и недопущения бедности, проводиться лишь некоторая адресная по­мощь некоторым категориям. Бедность работников в России – феномен, который в концентрированном виде обнажает пагубность либе­рального курса как экономической, так и социальной политики. Для богатой России в реальной России слишком много ненужных людей.

Теперь рассмотрим проблемы финансовой эффективности рос­сийского капитализма. Конец XX века в России (1990-е годы) озна­меновался почти такой же финансовой катастрофой, как и в его на­чале. Но в начале были мировая и гражданская войны, революция и соответственно полная хозяйственная разруха. В 1990-х годах ника­ких объективных причин для экономической катастрофы не было. Конечно, спад производства и развал финансово-кредитной системы в 90-х годах не был таким мощным, но он был и оставил заметный след в экономической истории страны. Все 1990-е годы, при непрекра­щающихся разговорах о модернизации, характеризуются громадной инфляцией, падением кредита, дефицитом бюджета, внешними фи­нансовыми заимствованиями и т. п., что свидетельствует о хаотич­ной финансовой политике в стране, если вообще можно серьезно говорить о финансовой политики как таковой.

Рассмотрим некоторые элементы финансовой политики более подробно. Известно, что с января 1992 г. были отпущены цены, т. е. государство перестало жестко устанавливать цены на товары и услу­ги, а также тарифы на транспортные услуги. В результате индекс по­требительских цен в 1998 г. составил увеличение по сравнению с 1990 г. 11 825 раз, цены производителей промышленной продукции увеличились 17 856 раз. Доля бартера в продажах промышленной продукции в 1998 г. достигла 51%[82]. Т. е. половина промышленной продукции продавалась помимо денежно-финансовой системы. Фи­нансовый сектор перестал оказывать заметное влияние на реальный сектор экономики.

В этой связи стала расти убыточность предприятий и организа­ций в основных отраслях экономики. Так, всего по экономике убы­точных предприятий было: в 1992 г. – 15,3%; в 1993 г. – 14,0%; в 1994 г. – 32,5%; 1995 г. – 34,2%; 1996 г. – 50,6%; 1997 г. – 50,1%; 1998 г. – 53,2%. Общая рентабельность в производственной сфере не превышала 5-7%, в то же время ставка рефинансирования ЦБР соста­вила 20-30% (Глазьев, 1998, с. 27) [83]. Это говорит о том, что деньги направлялись не в развитие производства, а в чисто спекулятивные операции. В основном в ГКО, доходность по которым как раз состав­ляла 20-30%. Резко снизились кредитные, особенно долгосрочные, вложения в экономику. Если за 1975-1985 гг. долгосрочный кредит составлял 23-25%, то в 1992-1994 гг. он равнялся 3-5%. Иными сло­вами резко снизилось финансирование капитальных вложений в но­вое промышленное строительство, которое в этот период почти и прекратилось.

Все годы либеральных реформ государственный бюджет был де­фицитным. По годам это выглядит так: 1991 г. – 37,6 млрд. руб.; 1992г. – 641,9 млрд. руб.; 1993 г. – 7943,6 млрд. руб.; 1994 г. – 65494,0 млрд. руб.; 1995 г. – 49,1 трлн. руб.; 1996 г. – 94,2 трлн. руб.; 1997 г. – 127,9 трлн. руб. Или возьмем это в процентах к ВВП: 1992 г. – 3,4%; 1993 г. – 4,9%; 1994 г. – 9,9%; 1995 г. – 3,3%. При всем при этом любопытна динамика ставки рефинансирования ЦБ РФ. В сред­нем по годам она составляет следующее: 1992 г. – 35%; 1993 г. – 128,5%; 1994 г. – 175%; 1995 г. – 185%; 1996 г. – 106%; 1997 г. – 34,2%; 1998 (начало года) – 28%. Рентабельность промышленного производства в эти годы составляла: 1993 г. – 32,0%; 1994 г. – 19,5%; 1995 г. – 20,1%; 1996 г. – 9,2%; 1997 г. – 9,0%. Ясно, что финансиро­вание реального сектора экономики в эти годы практически отсутст­вовало. Например, ставка по кредитам в 1995 г. была 320,3%, в 1996 г. – 146,8%.

Таким образом, можно констатировать резкий отрыв финансо­вой политики от реального сектора экономики, что свидетельствует, что собственно финансовой политики как таковой не было. Финан­совый сектор был соорентирован на финансовые спекуляции, что и привело к кризисному состоянию всей экономики, которое и завер­шилось известным дефолтом 1998 года.

После 2000 года положение в финансовом секторе стало более благоприятным, но по сути своей принципиально не изменилось. Так, численность убыточных организаций составила в 2004 г. – 38,1% от общего их числа, в 2007 г. – 25,5%. Рентабельность активов составила в 2004 г. – 8,5%, в 2007 г. – 10,4%, а ставка рефинансиро­вания ЦБР соответственно была 13% в 2004 г. и 10,8% в 2007 г. То есть, положение стало, конечно лучше, но вкладывать деньги в раз­витие российской экономики по-прежнему невыгодно. В кризисные 2008 и 2009 гг. положение ухудшилось. Поэтому, и в нулевые годы не появилось каких-либо серьезных оснований для экономической мо­дернизации.