Инновационная риторика на фоне кризиса

Схожесть социально экономических систем на постсо­ветском пространстве проявляется в почти, что синхронной ритори­ке в области экономической политики. Инновационная риторика сменяется модернизационной. Причем, Республика Казахстан опе­режает других, в том числе и Россию.

Незадолго до наступления кризиса (2008) на уровне руководства РФ развернулась инновационная риторика, сопровождаемая отдель­ными мероприятиями по поддержке новые исследовательских на­правлений и перспективных технологий. Любая активность в данном направлении, поддерживаемая ресурсами и средствами заслуживает поддержки. Но, к сожалению, два обстоятельства не позволяют рас­считывать на плодотворные результаты. Во-первых: это несколько запоздалые действия. Наступивший кризис вызвал судорожную дея­тельность по противостоянию его разрушительным последствиям. Во-вторых: разноплановая действительность по инновационному развитию не носит системный характер. Даже создание отдельных госкорпораций не объединено единой инновационной идеологией и программой межотраслевых и народнохозяйственных диверсифика­ций. Риторика преобладает над реальной деятельностью. Следует заметить, что в рамках СНГ уже накоплен более продвинутый опыт создания институтов развития.

Чем объясняется инновационная стагнация в России? Помимо объективных причин, связанных с кризисом и спадом производства (что тоже связано с субъективными принципами выбора модели ре­форм, имеющих гетерогенную природу и разрушительные последст­вия) имеются и локально субъективные причины. В плотных около­правительственных кругах экономических советников господствова­ла идея саморазвития экономики, ее самомодернизация, «снизу». Логическим завершением данной позиции явилась формула «чем меньше государственное участие, тем выше темпы экономического развития». Данная формула распространялась на модернизацию, инновации и все лучшее, что может произойти в экономике и обществе. Беспрецедентное участие государств развитых стран в судьбе частно­го бизнеса, демонстрируемый в последнее время приглушил тон не­олиберального оптимизма. Если брендовые фирмы США (Форд, Крайслер...) жизненно нуждаются в государственной помощи, а го­сударство не может он них отмахнуться неолиберальной риторикой, надо думать об иных парадигмах. Заявления лидеров ЕС о том, что мировая экономика нуждается в новой финансовой и экономической системе, свидетельствует не о конъюнктурном восприятии происхо­дящих событий, в том числе и связанных с государственным участи­ем. Назрел существенный вопрос об изменении характера взаимо­действия реального и финансового секторов экономики, и роли фон­дового рынка.

Кризис – не лучший фон для обсуждения теоретических вопро­сов инновационного развития. С другой стороны, именно кризис вы­светил актуальность данной проблемы с несколько неожиданной стороны. Экономической теорией доказано и практикой подтвер­ждено, что упреждающее инновационной развитие экономики явля­ется самым эффективным способом противостояния экономическим кризисам. А если кризис неумолимо наступил, то массовое обновле­ние основного капитала (аналог массовой инновации) является ос­новным позитивным результатом, оправдывающим лишения кри­зисной поры, и самым эффективным способом выхода на траекто­рию качественного нового этапа экономического развития.

Экономика решительно отклонилась от закономерностей цик­лического развития, старательно коллекционируя все негативные ее черты и обходя позитивные тенденции. Из беспрецедентно глубокого цикла, растянувшегося на два десятилетия, мы выходили с незначи­тельным по масштабам и глубине обновлением основного капитала. Неоправданными, с точки зрения исторического развития, оказались жертвы российского народа, а экономика России еще больше отстала от мирового развития.

Подобная ситуация могла быть хоть как-то оправдана на фазе спада и депрессии, хотя их характер и глубина были в существенной мере вызваны безоглядно выбранной и радикально проводимой по­литики экономического либерализма. Можно было оправдать поло­жение технологической стагнации отсутствием благоприятной среды Для инновационного рывка народнохозяйственного масштаба. С 1999 года накапливались источники инвестиций, но процесс массо­вого технологического обновления не наступал. Центральный банк накапливал резервы, правительство копило профицит бюджета в са­мых пассивных для инновационного развития формах (инструмен­тах), которые оказались в огне финансового кризиса. Предстоит еще подсчет потерь результатов политики примитивного накопительст­ва. Сегодня эта политика выдается за мудрое предвидение. Дескать, подушки безопасности были приготовлены специально для такого случая, чтобы смягчить удары очередного кризиса. Пожалуй, это са­мое существенное, что выдает отечественная либеральная экономи­ческая мысль, продемонстрировавшая свое очевидное банкротство. Беда еще в том, что она, получив в свое время реальные рычаги эко­номической власти, увлекла российскую экономику в бездну техно­логической стагнации и отставания от мирового развития.

Экономический кризис породил довольно забавную оправда­тельную риторику. На нее можно было не обращать серьезного вни­мания, если бы она была невинной и не касалась бы причин кризиса, ответственности за ее результаты и оценки экономической полити­ки. Ее суть состоит в том, чтобы далеко за океан отвести причины финансово-экономического кризиса, а отечественную экономику представить в виде невинной жертвы. По этой логике - раз причины кризиса далеко за океаном, то и виновные там же. Позиция преду­смотрительной жертвы, накопившей рисковые резервы, куда пред­почтительнее положения хотя бы соучастника. Но ведь отечествен­ная экономическая модель выкраивалась по заокеанским лекалам и именно поэтому так синхронно лихорадит наши экономики. Правя­щая элита не решается даже на те заявления, которые все громче звучат из уст некоторых ведущих политиков в Западной Европе, о необходимости перестройки финансовой системы; изменения эко­номической политики и даже экономического миропорядка. Крити­ка персон, олицетворяющих зарубежную экономическую политику, признанной первопричиной мирового финансово-экономического кризиса, должна продолжиться в критическом анализе модели эко­номического устройства, основы которой были созданы по их же ре­цептам.

Основным противоречием воспроизводственного процесса за последнее десятилетие была стерилизация средств (источников) ин­новационного развития. Благоприятная конъюнктура мировых сырьевых рынков позволила накопить средства, которые превраща­лись в пассивные фонды, размещенные в активах других стран. Эко­номика США, например, где размещалась часть стабилизационного фонда, функционировала при бюджетном дефиците, поскольку инновационно активная экономика с жадностью поглощает не только собственные накопления, но и привлеченные извне средства. Напро­тив, образование бюджетного профицита, а тем более его пассивная «стерилизация» являются свидетельством экономической политики, по своей сущности, отторгающей инновационные процесс в народ­нохозяйственном масштабе. Отдельные попытки поддержать пер­спективные направления развития науки и технологий носят точеч­ный характер, но не характеризуют сущность экономической поли­тики как инновационно ориентированной.

Достаточно убедительно звучали иные голоса, высказывавшие альтернативные взгляды. Еще в середине 90-х годов предлагались политика «инвестиционной экспансии» в качестве национально эко­номической идеи. В новых условиях предполагалось реализовать на­роднохозяйственную инвестиционную стратегию, соизмеримую с довоенной индустриализацией в СССР. Подробная идея, в разных вариантах с разными подходами и обоснованиями развивалась в академических и вузовских кругах. Но иные кумиры властвовали умами политиков. Оказавшись у разбитого инновационного корыта, идеологам проводимой экономической политики остается забота о припасенных амортизаторах кризиса, над которым висит дамоклов меч обесценения в водоворотах финансового кризиса.

Заслуживает специального внимания еще одно противоречие глобальной экономики, всосавшей в воронку кризиса и нашу - оте­чественную. Страны, которые принято назвать развитыми, озабоче­ны поддержкой финансового сектора экономики, в том числе и за счет бюджетных денег. Существует мнение, достаточно обоснован­ное и признаваемое многими экономистами и политиками, что при­чиной современного и предыдущего (1998 г.) кризиса является ги­пертрофированное развитие финансового сектора за счет клониро­вания вторичных активов и деривативов. И, тем не менее, именно в сторону финансового сектора обращена помощь этих стран. Реаль­ный сектор, создающий реальные блага остается в лучшем случае на втором плане. Развитые страны, будучи лидерами в области техноло­гий могут себе это позволить, хотя и там имеются альтернативные мнения. Но российская экономика, пристраивающаяся им в затылок по части направлений финансовой помощи, находится в ином техно­логическом состоянии и ей следует решать другие задачи как теку­щего, так и стратегического порядка.

Даже в Западной Европе часто звучат голоса довольно влиятель­ных политиков о необходимости существенного переустройства, как финансовой системы, так и экономического мироустройства. Одним из назревших направлений в этом отношении является изменение пропорций и механизмов функционирования финансового и реаль­ного секторов в пользу последнего. Необходимо определиться в при­оритетности сектора экономики, несущего главную нагрузку по жиз­необеспечению общества. Но именно на финансовом секторе сосре­доточены интересы владельцев всеобщей формы денежного богатст­ва. Имея экономически обеспеченное влияние на власть, они едва ли позволят посягнуть на область своих интересов. Мировой кризис и политика властей по смягчению его последствий обнажили и соци­альные противоречия. Налогоплательщики США и Западной Европы справедливо ставят вопрос о том, почему за счет бюджетных средств оказывается помощь финансовым магнатом и спекулянтам, звучат голоса в пользу изменения направлений антикризисных мер. На­пример, предлагается на суммы, эквивалентные финансовой помо­щи, снизить налоги с тем, чтобы стимулировать спрос со стороны покупателей и уменьшить издержки со стороны производителей. Эти меры направлены на поддержку реального сектора. Несмотря на экономическую обоснованность данной позиции, за ней не стоит влиятельная институционализированная сила.

Мобильность и сила влияния заинтересованных представителей финансового сектора оказались сильней как в мире, так и в нашей стране.

Из глубочайшего кризиса девяностых годов Россия вышла ни с чем, в смысле технологического обновления, нарушив, тем самым, закономерность циклического развития. Необычная с точки зрения теории и истории реальность еще не стала предметом глубокого ана­лиза и прогностических оценок. Возникла новая проблема, точнее та же проблема, только в новом издании: с чем мы выйдем (в том же смысле технологического обновления) из очередного кризиса. Заяв­ления политиков и некоторых экономистов о том, что экономика России выйдет из кризиса еще более сильной можно лишь по форме оценить как перспективные. Но нигде не излагается суть экономиче­ской политики, отторгающей инновационное развитие. Почему именно этот кризис должен усилить экономику, если этого не сдела­ли другие кризисы. Ответы на эти вопросы не предполагаются, они не ищутся активно, поскольку в этом случае придется оценивать суть проводимой политики. К этому правящая элита и обслуживающая ее экономическая теория не готовы. Преобладают настроения пере­ждать экономический кризис ничего, по сути, не меняя в модели экономической политики в сторону реального сектора экономики с сильным акцентом на технологические инновации, усугубится тех­нологическая маргинализация российской экономики, обреченная на еще большую зависимость от конъюнктуры мирового сырьевого рынка.

Инновационная риторика сменилась модернизационной. Речь идет лишь об уровне осознания важности проблемы на уровне выс­шего руководства России. Ее практическая реализация, вылившаяся в перетягивание бюджетного каната между Минфином и Минэко­номразвития, свидетельствует о суетной заурядности практических действий. Проблема нынешней модернизации сопоставима с дово­енной индустриализацией. Соответствующей должна быть полити­ческая воля, ресурсы, научно-технические разработки и механизмы. Главный вопрос – ресурсы, которые должны соответствовать мас­штабам изменений

Россия оказалась в числе стран, получившей большие доходы от конъюнктурного роста цен на товары ее сырьевой группы. Она име­ла уникальный исторический шанс использовать «золотой дождь» для упреждающего технологического рывка при определенной поли­тике. Это не запоздалое прозрение. Такая точка зрения активно изла­галась экономистами академического и университетского базирова­ния. (Мы предлагали политику инвестиционной экспансии, соизме­римой в историческом масштабе с довоенной индустриализацией, превратить в национальную экономическую идею). Но были более значимые авторитеты, занимавшие те же позиции (академик РАН Д. С. Львов, чл.-корр. РАН С. Ю. Глазьев и др.) Но эти идеи не могли пробиться через плотные слои околоправительственных экономи­стов «толпою жадною теснящихся у трона», монополизировавшие все правительственные заказы и гранты. На государственные деньги они развивали идеи «модернизации снизу», «либерализации внешнеэко­номической деятельности». Был даже «выведен» закон - чем меньше государственное участие в экономике, тем выше темпы экономиче­ского роста (это плоды интеллектуальных усилий бывшего экономи­ческого советника главы государства и его единомышленников). Здесь наступает момент истины: эффективна та экономика, кото­рая поглощает все свои накопления на нужды технологического прогресса. А еще эффективней экономика, заимствующая на эти же цели, поскольку при этом происходит накопление конкурен­тоспособности и экономической эффективности. Всевозможные накопления денежных фондов при устаревших производственных фондах - это изъятие из активного оборота ресурсов реальной эко­номики в пользу финансового сектора, да еще и содержащихся в за­рубежных активах. По этим основанием мы оцениваем проводив­шуюся в России экономическую политику, как стратегически неэф­фективную. Она инерционна, безрискова и удобна для правительст­ва, ибо под рукой на случай кризиса оказалась финансовая соломка, которую и подстелить можно.

Наверное, здесь наступило время высказать свои рекомендации. Нам видятся два варианта активной экономической политики, имеющих стратегическое значение. Они зависят от глубины проник­новения кризиса в реальный сектор. Если оправдываются неблаго­приятные прогнозы, сравнивающие спад с Великой Депрессией, то надо спасать экономику развертыванием широкого фронта работ по созданию производственной и социальной инфраструктуры и стиму­лировать реальный сектор расширением внутреннего спроса. В соот­ветствующую программу может быть включено строительство дорог, портов, мостов, жилья, инфраструктуры ЖКХ, городских хозяйств, объектов социального назначения. На эти цели потребуется расходо­вание не только государственных, но и частных и корпоративных накоплений, поскольку речь идет о программе поддержки и развития всей национальной экономики. Вспомним, что подобными методами Рузвельт выводил американскую экономику из той самой Великой Депрессии, причем, не имея накоплений. Он пошел на расширение бюджетного дефицита для стимулирования спроса; стимулировал инвестиции регулированием предельной процентной ставки; вводил государственные гарантии для страхования частных инвестиций и т. д. (Очевидным образом элементы «Нового курса» Рузвельта при­сутствуют в политике Б. Абамы). Если же метастазы проникновения кризиса в реальный сектор удастся купировать методами монетар­ной и фискальной политики, не прибегая к чрезвычайным мерам, то надо реализовать, как уже упоминалось, политику инвестиционной технологической экспансии, как общенациональной экономической идеи. По историческому значению она должна быть соизмерима с довоенной индустриализацией, вывести страну на уровень мирового технологического развития, с созданием десятков новых отраслей, изменивших весь экономический облик страны в тот исторический период. Заметим, что и при советской индустриализации не было государственных накоплений. Конечно, индустриализация потребо­вала ограничений в потреблении ради промышленного накопления. Теперь таких ограничений не требуется. Необходимо мобилизовать государственные накопления, стимулировать частные и корпоратив­ные инвестиции, а для технологий национального экономического значения можно прибегнуть к заемным ресурсам (как внешним, так и внутренним) и бюджетному дефициту. Конечно, это масштабные задачи, но они, как свидетельствует исторический опыт, реализуемы. Альтернативой является вялотекущая политика расходования госу­дарственных накоплений. Нельзя считать стратегической политику финансовой подпитки экономики, без ясной промышленной и инно­вационной программы, да еще и за счет урезания важных расходных статей бюджета, например, на образование.

Остается рассмотреть еще один общий вопрос, который иногда обсуждается в связи с нынешним кризисом, окажет ли влияние ны­нешний кризис на экономическое мировоззрение и миропорядок? Судя по материалам декларациям G-20, существенных перемен не будет. Там говориться о незыблемости рыночных принципов, хотя и допускается эффективное регулирование финансовых рынков. Но часто высказывались и иные точки зрения, в том числе и руководи­телями Европейских стран о том, что необходимо фундаментальное реформирование финансовой системы и даже мирового экономиче­ского порядка.

Дух и содержание декларации «двадцати» свидетельствует о том, что и данный кризис рассматривается как финансовый. Но если при­знать его мировым циклическим кризисом, а это уже признается большинством экономистов, то и выводы должны быть иными.

Заслуживают внимания неофициальные мировые форумы уче­ных и политиков, которые можно назвать альтернативными и даже оппозиционными по отношению к позиции ведущей двадцатки в оценке причин кризиса и перспектив мировой экономики. VI миро­вой общественный форум «Диалог цивилизаций» (2008 г.). Форум был посвящен развернутой критике либеральной теории и идеоло­гии. Но по части позитивных предложений отличается мнение канц­лера Австрии Альфреда Гузенбаура, который считает необходимым создать международный финансовый институт (организацию) напо­добие ВТО для регулирования финансовых рынков. Основная идея состоит в том, чтобы освободиться от мировой долларовой экспан­сии. Идея выстрадана мировой (неамериканской) экономикой. Но нет пока определенных реальных способов ее реализации. Возврат к аналогам Бреттонвудской системе невозможен в условиях нынешней глобализации экономики. На освобождение от долларовой экспан­сии направлены и попытки торговать экспортными российскими товарами за рубли, в том числе и созданием специальных товарных бирж в России. Правильная, но очень запоздалая идея. Она высказы­валась отечественными экономистами на начальной стадии повы­шения цен на энергоносители. Самый благотворный период упущен.

И все-таки контроль над мировой финансовой системой и даже создание новой финансовой системы - это очень важная проблема, но для мировой экономики она носит частный характер. При всей ее важности она не соответствует уровню нового мирового экономиче­ского порядка. Исходя из нашего анализа и оценок, рискнем сделать выводы, которые носят скорее концептуальный, нежели экономиче­ски технологический характер.

Альтернативой либеральной модели рыночной экономики мож­но признать социально ориентированную экономику, высшей целью, которой является рост благосостояния и развитие личности каждого гражданина, а не концентрация сверхбогатства у узкой прослойки группы людей, получивших власть над ресурсами.

Если социально персонифицированным субъектом нынешнего кризиса является финансовый олигархизм (власть и контроль сверх­богатства), то ему может быть противопоставлен социальный субъ­ект массовой самоорганизации производителей реальных благ спо­собный влиять на власть и управление.

Стихийным регуляторам рыночной экономики должно быть противопоставлено регулирование, основанное на современных ин­формационных технологиях.

Глобальному финансовому контролю олигархических групп должна быть противопоставлена политика финансового полицен­тризма, укрепление и конвертируемость национальных валют.

Идея модернизации России на инновационной основе важная, хотя и запоздалая. Но она еще не конкретизирована до определения комплекса отраслей, стратегически важных для решения данной за­дачи, определения объема средств, необходимых для реализации данной задачи, и самого механизма реализации. Принципиальным является вопрос о субъекте реализации данной задачи. До сих пор в экономической политике преобладала идея «модернизации снизу». Она подпитывается определенными кругами экономистов[8].

На наш взгляд, основным противоречием стратегии модер­низации является то, что субъект, инициирующий модернизацию (высшее руководство страны), не обладает достаточными ресурсами, а субъекты, в чьи руки перешли основные ресурсы и денежные пото­ки, уже давно позаботились о системной модернизации условий сво­его бытия и едва ли они заинтересованы в системном изменении ус­ловий жизни общества.

Если признать в качестве главной цели экономического разви­тия России модернизацию как системное изменение среды обитания, уровня и качества жизни, то в качестве главного выдвигается вопрос о субъекте. Экономические ресурсы в результате радикальных ре­форм распределены в пользу тех субъектов, которые коренную мо­дернизацию условий своего обитания уже произвели. Насколько их может волновать судьба экономики в целом? Сторонники модерни­зации «снизу» не отвечают на вопрос о том, почему до сих пор этого не происходит. Ведь краеугольным камнем приватизации было по­ложение о том, будто негосударственные (частная) формы собствен­ности по определению обладают сильным мотивом прогрессивного развития. Общество вправе выдвинуть «модернизационные» требо­вания к тем, кому были отданы государственные (природные и соз­данные трудом) ресурсы. Именно их обладатели ответственны за вы­полнение поставленной задачи. Конечно, ресурсами обладает и госу­дарство, которое должно их использовать для поддержки инноваци­онно мотивированных субъектов. Но они ограничены. Средства эти должны быть расширены за счет дополнительных источников рент­ного и монопольного происхождения. Государство, выдвинувшее идею модернизации как общенациональную задачу, должно иметь средства, ресурсы и механизм реализации. Однако, это не разреше­ние указанного выше противоречия. Предстоят институциональные изменения, которые должны соединить ресурсы инновации с инно­вационно мотивированными субъектами. Пути и способы решения данной, социально острой проблемы, подлежат дополнительному изучению и обсуждению.

Суть предлагаемой нами альтернативы состоит в следующем. Поскольку нынешний малый цикл (МЦ) образовался до завершения БТЦ, характер протекания и последствия МЦ зависит от влияния на него факторов БТЦ. Силы (факторы), влияющие на МЦ со стороны БТЦ столь значительны, что они подавляют факторы Развития МЦ, и не позволяют осуществиться общим закономерностям экономиче­ского цикла, в особенности его инновацтонной составляющей с об­новлением основного капитала. Что это за негативные факторы БТЦ? Если кратко, то это основные направления радикальных экокомических реформ, которые, как теперь признают даже многие их адепты, ставили цели политические, а политика выступила средст­вом разрушения прежней экономической системы. Вопросы иннова­ции, модернизации и обновления основного капитала не ставились, хотя без риторики и тогда не обошлось. Утверждалось, например, что передача государственных предприятий в частных руки вызовет к жизни инновационную силу частного интереса и экономика преоб­разуется. Для убедительности приводились примеры развитых стран с рыночной экономикой. При этом за скобкой оставался тот факт, что в тех образцовых странах частный интерес не был развращен безвозмездной раздачей чужой, незаработанной собственности. Од­но дело когда собственность, в любой ее составляющей создается трудом, (в широком смысле) и в конкурентной борьбе, являющейся главным двигателем инноваций и модернизации. Другое дело, когда частная собственность достается без приложения конкурентных и иных усилий. Получив в результате приватизации не только имуще­ство, но и готовые потоки доходов, новые собственники устремились модернизировать условия своего бытия и успешно с этим справляют­ся. С инновациями обстоит гораздо хуже. Приватизационный фактор в числе других угнетает инновационную перспективу экономики России. И выход, как нам представляется, тоже надо исткать в этом же направлении. Высказывая данный тезис, мы не имеем в виду воз­врат к исходным позициям доприватизационного периода. История не имеет обратного хода, какие бы силы ее не творили. Суть альтер­нативы в другом.

Государству следует провести акцию, по масштабам соизмери­мую с приватизацией, только иной, инвестиционно-инновационной направленности. Все ранее приватизированные предприятия объяв­ляются объектами инвестиционных конкурсов. Победителями этих конкурсов могут быть как собственники, так и сторонние лица. Ак­тивы предприятий должны быть перераспределены в пользу иннова­ционно мотивированных и инвестиционно состоятельных экономи­ческих субъектов. Им может быть и государство на равных конкурс­ных правах, если ресурсы потребуются для стратегических задач мо­дернизации. Если победителями конкурсов становятся не собствен­ники предприятий, то в этом случае активы предприятий перерас­пределяются в пользу новых собственников, а старые собственники получают возмещение в размере средств, потраченных при привати­зации. Отдельно должны быть учтены амортизация и присоединен­ные инвестиции. Стало быть, речь не идет о национализации. Предлагаемая процедура касается только прежде приватизированных предприятий. Она не касается вновь созданных предприятий за счет негосударственных средств. Данная идея, направленная на иннова­ции и модернизацию, не радикальней и не масштабней приватиза­ции, и не менее реализуема, при условии принятия в качестве стра­тегической задачи на государственном уровне.

Из многочисленных вопросов, возникающих в связи с реализа­цией данной идеи, обратимся к вопросу о том, кто будет определять победителей инвестиционных конкурсов. Это должен быть коллеги­альный орган. В нем должно быть присутствие представителей госу­дарственных органов, поскольку процесс должен проходить в норма­тивных рамках. Но он не должен быть отдан на откуп только чинов­никам в силу масштабной коррупции, о чем мы говорили ранее. В коллегиальный орган должны входить представители местного само­управления, обязательно представители профессиональных сооб­ществ и эксперты, включая зарубежных. Можно обсуждать проблемы практической реализации данной идеи. Но важно обратиться к ее сути. Два десятилетия прошло с тех пор как, проведены реформы, призванные, как тогда заявлялось, облагодетельствовать народ соз­данием цивилизованной рыночной экономики, которая на основе сил и стимулов частного интереса выведет страну в число экономи­чески развитых стран, а народ к мировым вершинам благосостояния. Ничего этого не случилось. Теперь государству надо совершить но­вую реформу, сопоставимую по масштабам с приватизацией, только вместо простой смены форм собственности теперь надо провести перераспределение активов в пользу инновационно мотивирован­ных субъектов с вектором модернизационной направленности. Из­ложенная идея впервые была высказана на научной конференции в Республике Казахстан и нашла отклик на уровне высшего руково­дства страны. Например, в Алма-Атте в отеле «Риксос-Алматы» в ию­не 2010 под председательством Главы государства Нурсултана На­зарбаева прошло 23-е пленарное заседание Совета иностранных ин­весторов при Президенте Республики Казахстан. Приведем фрагмен­ты его выступления.

«Полагаю, что в рамках Программы ФИИР (форсированное ин­дустриально-инновационное развитие) нам нужно выработать спе­циальные меры по форсированной модернизации всех действующих предприятий страны.

В связи с этим и с учетом уроков глобального кризиса, поручаю Правительству в максимально короткий срок провести полный аудит эффективности обновления основных производственных фондов всех крупных и крупнейших предприятий Казахстана.

По его результатам нужно приступить к действенным мерам.

Для этого можно, например, объявить открытый Конкурс на лучший Проект форсированной модернизации активов. Для под­ведения итогов этого Конкурса можно собрать авторитетную незави­симую комиссию из лучших мировых специалистов.

Проекты, которые победят на этом Конкурсе, будут предложены к практической реализации на каждом из этих предприятий.

Если победителем окажется не собственник актива, то ны­нешний владелец предприятия должен провести модернизацию в каком-то совладении с автором Проекта или применив другой способ поощрения новаторов.

Правительству в кооперации с инвесторами и объединения­ми предпринимателей нужно выработать правовые и экономи­ческие инструменты стимулирования предприятий к такой уско­ренной форме обновления. Сегодняшние вызовы таковы, что мы не можем ждать до тех пор, пока сработают рыночные законы конкуренции.

Полагаю, что все присутствующие в этом зале искренне заинте­ресованы в повышении эффективности управления своей собствен­ностью и своевременной модернизации своих активов не меньше, чем мы.

Искренне желаю каждому из вас успехов. Ведь лучшие шансы на победу есть именно у вас, нынешних владельцев этих промышлен­ных активов.

Мы ждем ваших предложений и содействия в модернизации Ка­захстана.

Следующее заседание Совета иностранных инвесторов можно было бы посвятить этой теме полностью»[9]. (Жирным шрифтом выде­лено мной - К.Х.)

 

Заключение

Два десятилетия – достаточный период времени, чтобы осознать и оценить происшедшее. Не идеологические споры и науч­ные дискуссии, а сама жизнь, реально прожитая миллионами людей, убедила в экономической неэффективности и даже катастрофичности того, что было затеяно и проведено под идеологической завесой либеральных ценностей. Итог: спад производства, сопоставимый с разгромленной и разбомбленной Германией (1945 г.); физическое вымирание населения в результате нужды и нищеты 90-х годов про­шлого века; ухудшение качества жизни выжившего населения; со­кращение средней продолжительности; безработица и профессио­нальная деградация экономически активных граждан. Список нега­тивных результатов можно продолжить. Напрашивается один итого­вый вопрос: реформаторы призывали народ к радикальным переме­нам ради блага граждан. Являются ли полученные результаты не­ожиданностью для самих реформаторов. Факты говорят о том, что часть реформаторской элиты искренне заблуждалась и многие в этом признались. Другие, для которых главной целью был захват контроля над имуществом и особенно потоками доходов, созданных поколе­ниями миллионов советских людей, знали и предвидели основные результаты. И они тоже признавались в том, что главным для них было разрушение прежней системы, перехват власти и введение эко­номики в «точку невозврата». Добившись своих целей, высшая ре­форматорская элита создала глубокоэшелонированную систему кор­рупции чиновников и спряталась за этой пирамидальной опорой но­вой власти. Появилась прослойка людей, для которой провозглашен­ные блага свободы и благосостояния были достигнуты. Но за счет ущерба, нанесенного государству и его гражданам. А он столь велик, что напрашивается вопрос об их ответственности типа «экономиче­ского Нюрнберга» в масштабе бывшего СССР. Это было бы не только справедливой данью прошлому. Например, после осуждения в Юж­ной Корее двух бывших президентов, как символов ошибочной поли­тики и коррупции, страна встала на путь стремительного развития. А вина корейской элиты перед народом была куда меньше нашей, оте­чественной. Обществу яснее откроется эффективная стратегия буду­щего, если она основательно разберется с неэффективным прошлым.

 

A. B. Бузгалин.
Результаты «реформ» в России: рынок и капитал

 

Российская экономическая система по видимости в по­следнее десятилетие носит характер рыночной. Официальная точка зрения как российских правительственных кругов, так и экономи­стов западных государственных и межгосударственных структур со­стоит в том, что Россия – страна с рыночной экономикой[10]. В кругу критически настроенных экономистов тема незавершенности транс­формаций и специфичности рождающейся системы так же не слиш­ком популярна: они предпочитают говорить о том, что рынок неаде­кватен национальным и культурным особенностям российской ци­вилизации. Приведу лишь два характерных высказывания. «... Рос­сия нуждается сегодня не в «рыночно-протестанской реформации», имеющей ограниченные исторические возможности, к тому же слабо согласующиеся с ценностями русской цивилизации»[11]. «...Современ­ные так называемые рыночные ценности попросту несовместимы с расширенным воспроизводством населения, особенно в России»[12]. Западные авторы, как правило, акцентируют специфичность россий­ского капитализма, но связывают это опять же со спецификой «рос­сийского медведя», только с обратным знаком: не свободный рынок не адекватен российской цивилизации, а Россия неадекватна основ­ным атрибутам цивилизованного бытия, важнейшим инвариантом которого является рынок. Исключение здесь составляет лишь не­сколько работ неортодоксальных экономистов. Например, Д. Котц утверждает: «Shock therapy's underlying conception of capitalist transi­tion is inconsistent with the economic system which Russia inherited from Soviet state socialism»[13]. Такова же позиция Алека Ноува: «Free-market dogma has become an obstacle, the more so as ex-Marxists find "Chicago" neoclassical economics a congenial alternative to their former beliefs. Devotees of this doctrine must face up to the theoretical and practical gap»[14].

Автор данного текста, написанного в непосредственном диалоге с Андреем Колгановым берется показать, что с теоретической точки зрения система производственных отношений в России 2000-х годов является крайне специфической, сохраняет многие негативные чер­ты советского прошлого, утратив большую часть его действительных достижений (в области социальных гарантий, развития фундамен­тальной науки, образования, культуры), но при этом интегрировав в деформированном (мутировавшем от рождения виде) многие нега­тивные черты позднего капитализма[15].

Да, в 2000-е годы наша страна вползла в стабилизацию крайне специфической общественной системы, которую для краткости мож­но обозначить как «капитализм юрского периода» – систему, проти­воречиво соединяющую в себе феодально-бюрократический произ­вол, полукриминальный рынок и полуцивилизванные финансовые и сырьевые корпорации. Последние, как динозавры юрского периода, все более подминают под себя всех остальных обитателей этого «парка».

Какова же социально-экономическая анатомия этой системы?

На этот вопрос мы даем ответ, акцентировав марксистскую ме­тодологию исследования и, в частности, метод, примененный К. Марксом в «Капитале» и развитый политэкономами СССР[16], а так же, в последние десятилетия, А. Колгановым совместно с автором этих строк[17].