Гражданское общество и суверенитет народа

В последнее время у нас стало модным подражать Западу — обращаться к проблемам гражданского общества: собираются форумы, проводятся конференции, в которых выдвигается задача построить в стране гражданское общество, хотя уже принят Гражданский кодекс, выражающий и закрепляющий функционирование этого самого гражданского общества и его институтов. Казалось бы, достаточно извлечь из Гражданского кодекса его социально-экономическое содержание, чтобы получить характеристику существующего гражданского общества. Однако этого не делают. Обычно понятие гражданского общества используется для того, чтобы им прикрыть реставрируемое у нас капиталистическое общество, название которого не устраивает не только наших правящих кругов, но и представителей мирового капитализма. Те и другие предпочитают называть себя странами с «рыночной экономикой», гражданским обществом.

Что касается гражданского общества, то одни из его защитников готовы объявить строительство такого общества чуть ли не национальной идеей России, другие полагают, что гражданское общество —это универсальное понятие, его концепция является одной и той же для всего мира. России остается лишь усвоить эту концепцию. В действительности, гражданское общество как в историческом плане, так и в современной России было и остается буржуазным (капиталистическим) обществом. Прав В. А. Тюлькин, заявивший на «Гражданском Форуме» в С. -Петербурге: «теория формирования так называемого гражданского общества как института, уравновешивающего, дополняющего и очеловечивающего капиталистическое государство, относится к категории примочек, румян и косметических кремов, не устраняющих язв капитализма»[835].

В отечественной литературе, даже у авторитетных авторов, гражданское общество рисуется как особая общественно-экономическая формация, основанная уже не на том или ином способе производства, а на вневременных ценностях свободы и справедливости, присущих человеческой природе как таковой. «Сущность гражданского общества, — пишет В. Г. Марахов, — раскрывается в его ценностях. Таких ценностей несколько. Но решающих, поскольку они затрагивают всех членов общества и делают их гражданами, — две. Это ценности свободы и ценности справедливости»[836]. Автор, однако, не забывает и экономических оснований гражданского общества— это товарно-денежные отношения, отношения стоимости, которые он тоже относит к ценностям, образующим некий социальный пространственно-временной контини- ум[837]. В итоге, капитализм в его современной либеральной маске, т. е. без ценностей социального равенства, подгоняется под более замаскированное название «гражданское общество».

Для России оно выглядит как продолжение нэпа, создавшего экономическую среду для действия закона стоимости. В отличие от этого своего прошлого, гражданское общество будущего может возникнуть, как полагает В. Г. Марахов, и в обход закона стоимости, предполагающего равенство причины и следствия, и даже в обход всякого закона, т. е. на основе чистой случайности вместо необходимости (закона)[838]. Социальной средой для такой возможности предполагается переход от физического труда к информации, взятой из соответствующих концепций информационного общества. Автор отказывает способу производства определять судьбы гражданского общества, сваливая вину на азиатский способ производства, помешавший социализму встать на путь гражданского общества. Не хочет он связывать понятие гражданского общества и с развитием труда, в частности с преодолением отчуждения труда, которое не исчезает, а только меняет свой знак с минуса на плюс. Не случайно из споров о гражданском обществе выпали известные тезисы К. Маркса о том, что старый материализм ограничивается созерцанием отдельных индивидов в «гражданском обществе», что точкой зрения старого материализма остается «гражданское общество» с его отчуждением труда, в то время как точкой зрения нового материализма является обобществившееся человечество, или человеческое общество.

Со времен Гегеля под гражданским обществом, в отличие от политического общества, понимаются отношения людей, взятых в качестве частных лиц с их собственными целями, потребностями, родом занятий и имущественными отношениями на базе частной собственности. В этом своем качестве одни частные лица соотносятся с другими такими же лицами, а их взаимоотношения опосредуются их принадлежностью к определенным общностям сословно-классового или корпоративного порядка. «В гражданском обществе, — писал Гегель, — каждый для себя цель, все остальное для него ничто. Однако без соотношения с другими он не сможет достигнуть своих целей во всем их объеме: эти другие суть поэтому средства для цели особенного. Но особенная цель посредством соотношения с другими придает себе форму всеобщего и удовлетворяет себя, удовлетворяя вместе с тем стремление других к благу... Особенность, ограниченная всеобщностью, есть единственная мера, при помощи которой каждая особенность способствует своему благу»[839].

Очевидно, что в данном случае Гегель имел в виду социально-экономическую сторону жизни буржуазного общества, главным стержнем которого, его социально-экономическим основанием, выступает частная собственность, трактуемая как право владения, пользования и отчуждения.

Принцип индивидуализма, характерный для гражданского общества, предполагает индивидуальную частную собственность в качестве «наличного бытия личности» (Гегель). Но в силу того, что каждый индивид реализует свои частные интересы через отношения с другими такими же индивидами, через участие в определенных социальных группах, объединенных общим для данной группы интересом, то индивидуальные интересы для своего осуществления нуждаются в социальных коллективных объединениях.

Окончательное становление частной собственности и соответственно гражданского общества происходит в эпоху капитализма. Именно капиталистическая социально-экономическая система с ее требованием личной (гражданской) свободы человека становится стержнем гражданского общества.

Основу капитализма как социально-экономического уклада хозяйства составляет, как известно, частная собственность на капитал, экономическую форму которого приобретают средства производства. Поэтому социальная структура капитализма представлена двумя основными классами: собственниками средств производства (капитала) — буржуазией и пролетариатом, который, будучи лично свободным, но лишенным своих средств производства, остается лишь собственником своей рабочей силы. Формальное равенство перед законом в данном случае лишь определяет и гарантирует возможность для каждого быть частным собственником, но то, каким образом реализуется эта возможность, выходит за рамки данной гарантии. В экономической сфере реализация возможностей всех стать частными собственниками приводит к конфликтам частных интересов, которые принимают форму борьбы за наиболее выгодные условия производства и сбыта товаров, т. е. форму капиталистической (свободной) конкуренции как объективного закона товарного производства. Поэтому свободная конкуренция является неотъемлемой характеристикой функционирования гражданского общества.

Примат частного интереса и конкурентной борьбы выдвигают на первый план экономического пространства гражданского общества личность предпринимателя. Впервые о необходимости изучения этого феномена было заявлено в рамках классической политической экономии, где предпринимателем считался собственник капитала, который сам организует свое дело и управляет им.

Между тем все не могут быть предпринимателями и частными собственниками. Капиталистический уклад хозяйства, основанный на развитом общественном разделении труда, кроме предпринимателя требует живой труд, т. е. труд непосредственного производителя, без которого невозможно существование капиталистической хозяйственной системы. Институт предпринимательства сопровождается и дополняется институтом наемного труда, форму которого принимает труд в гражданском обществе. Поэтому непременное условие реализации принципов гражданского общества—это законодательное закрепление и гарантия свободной продажи труда и свободного распоряжения своей способностью к труду, т. е. продажи своей рабочей силы, но для наемных работников, а не работодателей. Реализация права обладания частной собственностью как принадлежностью либо к частным собственникам средств производства, либо к собственникам своей способности к труду означает, что именно экономические критерии становятся главными критериями формирования социальной структуры капиталистического общества.

В настоящее время у нас в стране проблемы становления гражданского общества возникают в связи с практикой социально-экономических реформ, направленных на тотальное разгосударствление экономики. Исходя из приведенных характеристик гражданского общества, можно сказать, что оно уже получило законодательное, конституционное оформление своих экономических основ. Прежде всего, принципиальное значение имеют закрепленные в Конституции РФ права частной собственности и государственная гарантия свободы деятельности обособленных экономических агентов. Данное положение содержится в действующей Конституции РФ в ст. 8 п. 2: «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности»; в ст. 9 п. 2: «Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности»; в ст. 35 п. 1: «Право частной собственности охраняется законом»; в ст. 36 п. 1: «Граждане и их объединения вправе иметь в частной собственности землю». Свобода экономической деятельности и конкуренции как другое необходимое экономическое условие закрепляются ст. 8 п. 1: «В Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности». Свобода быть наемной рабочей силой фиксируется в ст. 8 п. 1 и в ст. 37 п. 1: «Труд свободен. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию».

Более конкретно правовая характеристика гражданского общества раскрывается в Гражданском кодексе РФ, в котором осуществлено юридическое закрепление основополагающих социально-экономических отношений, реализующих принципы и требования гражданского общества. Наиболее подробно определяется предпринимательство, которое (ст. 2 п. 1) выступает основным объектом регулирования гражданским законодательством: «Гражданское законодательство регулирует отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность или с их участием, исходя из того, что предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке». Практически вся система норм Гражданского кодекса направлена на регламентацию предпринимательской деятельности.

Конкуренция упоминается лишь в ст. 10 п. 1: «Не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке». Ее регулирование выходит за рамки Гражданского кодекса и осуществляется посредством специального антимонопольного законодательства. Институт свободного наемного труда тоже закреплен в действующем Гражданском кодексе, хотя более детальную регламентацию отношений в сфере наемного труда можно найти в трудовом законодательстве.

Действующий в настоящее время Гражданский кодекс представляет собой кодекс, обслуживающий жизнедеятельность гражданского общества и проводящий в жизнь его требования и принципы, а значит сложившееся у нас в стране на текущий момент общество и по состоянию экономики, и по сформировавшейся социальной структуре можно охарактеризовать как гражданское.

При обсуждении проблемы соотношения прав социальных общностей и отдельного человека встречаются две противоположные концепции. Одни авторы стоят на позиции безусловного приоритета отдельного индивида, самоценности и самодостаточности личности, что обычно связывается с главной чертой западной цивилизации-индивидуализмом. Другие защищают первенство коллективного субъекта— общества, что служит обоснованию общинности, соборности, приоритета общих интересов и что характерно для отечественной цивилизации. В системе этих двух парадигм общество и индивид предстают как две противоположные сущности, противостояние которых не удается преодолеть ни в теории, ни в практике. В настоящее время перекос в сторону самоценности и самодостаточности отдельного индивида становится все более очевидным: все международные акты, конституции разных стран охотно провозглашают права и свободы отдельного человека и почти совсем обходят права народа и других социальных общностей.

Как общество в целом, так и различные формы социальных общностей (народы, нации, классы, трудовые коллективы), до сих пор не имеют или почти не имеют соответствующих их социальному статусу прав. Между тем войны и другие большие социальные конфликты возникают не по поводу нарушения прав отдельной личности, а из-за непризнания прав народов, наций, классов и других общностей. Достаточно напомнить, что для защиты прав русского народа (а не отдельных русских) как в самой России, так и в странах СНГ нет ни одного международного документа, не говоря уже о существующей Конституции России. В ней правам и свободам отдельного человека отведена целая глава из 48 статей, а народу одна статья, где сначала народ объявляется носителем суверенитета (неизвестно кого или чего), а вернее суверенитета не своего, а власти, а затем освобождается от этой функции, поскольку там же утверждается, что «никто не может присваивать власть в Российской Федерации» (ст. 3). Т. е. и сам народ не может присваивать вроде бы свою власть, источником которой он вроде бы является.

С принятием ныне действующей Конституции народы России лишились права верховного собственника. Общенародная собственность, лежавшая в основе единения народа, была устранена. Не допускается существование общей собственности у самоуправляющихся трудовых коллективов, насчитывающих более 50 человек. Согласно Гражданскому кодексу общая собственность возникает при поступлении имущества в собственность двух или нескольких лиц, т. е. общей собственностью может быть имущество, находящееся в собственности лишь нескольких лиц.

Народ по существу лишился прав на власть, рабочие и крестьяне уже не представлены в законодательном органе России, в государственных органах. Народ не имеет возможности присваивать власть, т. е. делать ее своей. Его высшие властные функции сведены к участию или неучастию в выборах и референдумах, причем достаточно 20-25% участия. Результаты референдумов, да и выборов, как это случилось с референдумом по поводу сохранения СССР, не обязательны для власти. В этих условиях народ не может быть носителем собственного суверенитета.

Народы по существу лишены возможности самоопределения: это право, декларируемое формально, между прочим, отрицается суверенитетом федерации на всю ее территорию и на ее государственную целостность. О каком самоопределении русского народа может быть речь, если он не имеет ни своей собственной единой государственности, ни прав единого субъекта федерации. В этом отношении он не равноправен с другими народами, выступающими самостоятельными субъектами федерации. Вряд ли можно надеяться, что Псковская или Костромская области, Москва или Санкт-Петербург, да все вместе взятые области и края, смогут представлять единые интересы русского народа, они, скорее, представляют свои собственные региональные интересы, далекие от общих интересов народа.

Не лучше обстоят дела с правами народов в международных правовых документах, особенно в их западных вариантах. Кое-что удалось сделать в области правовой защиты малых народов, национальных меньшинств. Их права как коллективных образований сводятся к двум пунктам: к праву на защиту от деятельности, угрожающей их существованию, и к праву на самобытность. Большая же часть их фиксированных прав опять-таки сводится к правам отдельных лиц, т. е. подменяется правами отдельного человека.

Что же касается больших народов, то их права, декларируемые в «Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах» (1966), «Международном пакте о гражданских и политических правах» (1966) ограничиваются:

а) правом на самоопределение, в силу которого они могут свободно устанавливать свой политический статус и обеспечивать свое экономическое, социальное и культурное развитие; б) правом свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами и не быть лишенными принадлежащих им средств существования. Очевидно, что сами народы непосредственно эти права осуществлять не могут, эта обязанность возлагается на соответствующие государства, которые, в свою очередь, это осуществляют опять-таки через права отдельного человека. Отдельный человек и здесь выходит на первое место, а народ отодвигается на второй план.

По-другому и быть не может, ибо без признания собственности народа (общей собственности) на естественные богатства, ресурсы и средства существования, подобные права и право на свое свободное экономическое, социальное и культурное развитие народ осуществить не может, лишаясь при этом и возможности установить свой политический статус.

Под отрицание за социальной общностью (народом) самостоятельного статуса и возможностей его реализации в соответствующих правах подводится теоретическое обоснование, определенная концепция (и идеология), согласно которым реальным и самодостаточным существованием обладает только индивид. Что же касается общества и общественного целого, особенно их субстанциональности, то они лишаются этих своих свойств. Т. е. если, например, общественная собственность лишается своего основания в действительности, то ни о каком реальном праве собственности народа (общества в целом) на свою землю, естественные богатства и ресурсы речи быть не может. Без права общей собственности народ распоряжаться своими естественными богатствами тоже не сможет. В то же время охотно признается ничем не ограниченное право индивида на свою собственность, т. е. право частной собственности, но только не право человека быть со-собственником общего достояния, иметь в нем свою долю для удовлетворения своих потребностей в совместных благах. Полагают, например, что если признать право каждого индивида на общественное богатство, скажем, на землю как на общее достояние, то каждый в качестве собственника исключает всех других, и общественная собственность становится невозможной, т. е. если всем, то никому в отдельности, а если каждому, то уже не всем. В итоге только частному лицу должна принадлежать собственность.

Конечно, если общество понимать формально-логически, как общий признак, не имеющий реального существования в единичном, или в виде чего-то особенного, то всякие общие состояния лишаются объективности. Пустым всеобщим является то, что свойственно всем, но само не является реально существующим явлением, не присутствует в отдельном (Гегель).

С этой номиналистической точки зрения и общество как таковое, и народ — это лишь имена, создания головы, понятия без реальности. Этим обстоятельством, т. е.

отрицанием объективного существования общего, во многом объясняется отсутствие конституционно оформленных прав народа. Признаются лишь права, относящиеся к абстрактной личности. Что же касается прав, имеющих своим основанием субстанциональные отношения, характерные для общества и социальных общностей, в том числе и народа, то они исключаются из конституций и других правовых актов. Права личности как бы поглощают права общества, имеющие своей предпосылкой иные, отличные от оснований прав личности субстанциональные отношения.

Чтобы обессмыслить понятие общенародности и лишить отдельного человека права на общенародное достояние (если всем, то никому), приводится и другой теоретический аргумент — отрицается общественная сущность личности, т. е. существование общества и общественных отношений в качестве сущности человека, отвергается его определение как совокупности общественных отношений. Ведь в науке давно признано, что общее составляет основу бытия всех единичных явлений, что оно укоренено в единичном, как его сущность, что человек — существо общественное по своей природе. Но многие социальные антропологи и «новые» социальные философы никак не хотят допустить применимость указанного общепринятого положения к человеку, полагая, что если признать общество образованием, в котором формируется сущность человека и в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности, то этим выводится сущность человека за пределы его личности и переносится вовне —в общество (общее), что вроде бы недопустимо.

Личность в праве, в конституции должна фигурировать со стороны своей социальной сущности, социальных, а не частных качеств: государственные функции — не что иное, как способы существования и действия социальных качеств человека, его общественной сути. Соответственно, суверенитет государства может быть только как суверенитет многих лиц, ибо отдельное, единичное лицо не сможет заполнить собой всю сферу бытия социальной сущности личности[840]. К. Маркс выявил непоследовательность и дуализм Гегеля, у которого народ и общество в качестве субстанции государства приобретают мистический характер (общество не рассматривается как действительная сущность действительного человека), а суверенитет государства сводится к личности государя (монарха). В результате абстрактная личность как субъект абстрактного частного права у Гегеля оказывается личностью государства в том же качестве абстрактной личности. Но в этом качестве суверенитет государя, по словам К. Маркса, может означать лишь произвол его воли («я так хочу», «государство — это я». Глава государства может быть сувереном лишь постольку, поскольку в нем представлено единство народа, поскольку он сам только представитель суверенности народа, ее символ. Суверенитет народа —не производное от суверенитета главы государства, наоборот, суверенитет последнего основан на суверенитете народа. В принципе же здесь не может быть дуализма: если суверенитет существует в государе, то нельзя говорить о противоположном суверенитете на стороне народа, ибо по своему понятию суверенитет не может иметь двойного, а тем более противоположного себе существования[841].

Для обоснования социального статуса и суверенитета народа необходимо, во- первых, отказаться от противопоставления общества и индивида как двух самостоятельно существующих противоположных сущностей, особенно от превращения сущности индивида в самостоятельную, противоположную обществу сущность, придания индивиду определяющей роли по отношению к обществу в качестве абсолютного и фундаментального определения назначения отдельного человека. Общество и индивид не составляют двух противоположных сущностей, они различные, противоречивые стороны одной и той же сущности — общества людей, человеческого общества. К этому и сводится теоретическое решение вопроса. Что же касается их противопоставления как двух противоположных сущностей, то раз последние не могут быть одинаково действительными, т. е. дуализма сущности общества быть не может, то не могут быть истинными ни абсолютизация самодостаточности личности, ни превращение общества в существо вне людей. Индивид и общество как две стороны одной и той же сущности находят в последней свое определение согласно требованиям к такого рода понятиям, т. е. общество и есть то общее, которое образует сущность и является основанием существования как своих частей, так и себя как целого.

В этом отношении можно сослаться на авторитет Гегеля по решению им другого вопроса — вопроса о соотношении принципа особого лица и принципа всеобщего в гражданском обществе. Если настаивать на том, что каждый для себя есть цель, а все остальное для него ничто, то эта цель без соотношения индивида с другими лицами как средствами недостижима. Отдельный человек вынужден вступать в отношения с другими и тем самым связывает себя с условиями всеобщности, которая становится почвой опосредования деятельности всех особых лиц. В результате особенное лицо получает право на развитие всех своих сторон, а общество (всеобщее) — право выступать основанием существования особенного[842].

Важно, во-вторых, не сводить общество и социальные общности к сумме, к множеству составляющих их индивидов. Именно такое понимание общества (народа) служит основанием для отрицания за общностями (народами) специфических общих, коллективных прав и для редукции прав народа к правам человека. Права той или иной социальной общности (народа) возникают не из суммы прав составляющих ее единиц и не из их одинаковости для всех индивидов, а из различенности, социально-генетической связи особенных лиц, из их принадлежности к единой субстанции, имеющей особую форму своего реального существования. На этой основе только и могут возникнуть права той или иной социальной общности, народа.

Такое решение вопроса в теории позволяет предположить и обосновать необходимость программы по выработке и реализации «Всеобщей декларации прав народов», аналогичной «Всеобщей декларации прав человека». В качестве критерия ее разработки и эффективности можно было бы принять решение следующих вопросов:

а) в какой мере признается право народа (нации) владеть, пользоваться и распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами, т. е. право собственности народа на землю, право верховного собственника земли, на которой он проживает;

б) до какого уровня допускается самоопределение народа и самоопределение нации и какие ограничения допустимы в установлении народом (нацией) своего экономического, социального и политического статуса, развития своей культуры;

в) имеет ли народ способы непосредственного осуществления своего назначения как источника и основания государственной власти кроме участия в выборах и референдумах, является ли суверенитет народа единственным принципом, гарантирующим ему все права и свободы, или же возможны ограничения этого суверенитета;

г) возможен ли самостоятельный статус общечеловеческих (всечеловеческих) образований, имеет ли право на существование всемирное правительство и может ли человечество в целом служить для него основанием и источником его власти.

Можно ли надеяться, что разработанная с учетом этих критериев «Всемирная декларация прав народов» будет принята? Вряд ли западные страны на это пойдут. Они не откажутся от сведения прав народа к правам человека, а последних —к правам частного лица, частного собственника.

Другое дело — страны Востока. Им такая перспектива более подходит, и есть уже соответствующий опыт — это принятые «Алжирская всеобщая декларация прав народов» (1976), «Делийская декларация человеческих прав индивидов и народов» (1988). Россия с ее многочисленными народами должна максимально поддерживать такие программы и активно участвовать в их осуществлении. Следует иметь в виду, что первым конституционным актом, принятым III Всероссийским съездом Советов в январе 1918 г., была «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которая вошла в Конституцию Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в виде ее первого раздела. Согласно этой Конституции, народ приобрел право собственности на землю, которая была объявлена общенародным достоянием. Национальным достоянием стали леса, недра, воды на территории России. Было признано равноправие народов и их право на самоопределение, вплоть до образования независимого государства. Вся власть передавалась трудящимся массам, рабочему населению, объединенному в Советах.

В последующих Конституциях СССР все эти права народов в основном сохранились, и лишь в действующей ныне Конституции они оказались урезанными. При разработке новой Конституции необходимо не только восстановить правовой статус народа, но и серьезно его расширить и развить, особенно в части его практической реализации. С этих позиций должны оцениваться и предлагаемые проекты.

Общепризнанно, что Конституция 1993 г. абсолютизирует права отдельного лица, в том числе президента, в ущерб правам народа. Она начинается с утверждения прав отдельного индивида (ст. 2), которым затем отводится целая глава (гл. 2), состоящая из 47 статей (ст. 17-64). Что же касается прав народа, то они умещаются в одной статье (ст. 3), состоящей всего из четырех пунктов и расположенной после исходной статьи о первенстве прав отдельного человека.

Новая Конституция, как нам представляется, должна начинаться с констатации ее основы —народовластия, с того, что Российская Федерация является общим народным государством, выражающим волю всех входящих в нее народов. Вслед за этим должна фиксироваться в общей форме сущность народовластия: а) суверенитет народа в государстве; б) принадлежность высшей власти народу; в) основные способы осуществления народом власти. Это значит, что народ должен выступать не просто источником власти и носителем не своего суверенитета, а суверенитета власти, а тем субъектом, который присваивает себе власть, т. е. следует признать, что власть никем, кроме как народом, не может быть присвоена, что сувереном является народ, а не президент или глава государства и не власть.

Эти общие положения, составляющие основу конституционного строя общества, подлежат раскрытию в специальных статьях, предшествующих изложению обязанности общества и государства по защите прав отдельного человека. Подчеркивание приоритета прав народа, а не отдельного индивида, соответствует не только коллективистским традициям народа, но и логике самого права —тому, что общее, субстанциональное составляет исходную основу права, в том числе и прав отдельного человека. Только в обществе, в составе народа возможно свободное и полное развитие отдельной личности, реализация ее прав. По этой причине нельзя принять суждение о том, что государство исходит из приоритета прав человека при осуществлении социальной и национальной политики. Оно должно исходить из прав народа.

Важно определить статус народа как субъекта конституционной власти, а также те формы, в которых выражается этот статус. Здесь необходимо указать на то, что народ принимает, изменяет и отменяет Конституцию, для осуществления своей власти организуется в общественные объединения, политические партии, в трудовые, потребительские и иные коллективы, т. е. важно признать эти объединения в качестве конкретных коллективных субъектов власти, восстановить статус трудовых коллективов.

Нуждается в значительном расширении круг способов прямого воздействия народа на власть и непосредственного осуществления своей суверенной власти. Кроме участия населения в референдумах и выборах важно предусмотреть последствия его неучастия для судеб официальной власти и решения наиболее важных вопросов общественной жизни. Если, например, более 1/3 граждан не принимает участия в референдуме по изменению общественного строя или приватизации государственной собственности, то его результаты не признаются действительными. То же самое относится и к неявке большинства граждан при проведении второго тура выборов или других подобных мероприятий.

Участия в референдумах и выборах явно недостаточно для непосредственного осуществления народом своей власти. Следует признать необходимость коллективной народной законодательной инициативы и коллективного обращения по поводу деятельности государственных органов, организации петиций и манифестаций, забастовок и других массовых выступлений. Представляются нужными и более серьезные способы осуществления народом своей власти. В частности, акты гражданского неповиновения, политические стачки, применение силы против тирании и угнетения, что в неявном виде предусмотрено во «Всеобщей декларации прав человека» в качестве последнего средства воздействия на власть, не говоря уже о признании в Конституции США прав народа на восстание. В этом случае народ Ирака, а не США должен был свергать своего президента.

Что касается опосредованных представительными органами форм осуществления власти народом, то в этой области народ выработал наиболее соответствующие его воле Советы, которые по существу и по названию должны быть народными. Они могут быть Советами народных депутатов всех уровней, муниципальными (местными) Советами, Советами трудовых и иных коллективов, общественных объединений и т. д.

Местные Советы народных депутатов (сельские, поселковые, районные, городские) не должны быть лишены властных функций, принадлежащих народу. Здесь речь может идти о том, чтобы местные Советы, как органы общественного самоуправления, возложили на себя как можно больше функций, выполняемых ранее сугубо государственными исполнительными органами. Вывод органов местного самоуправления из системы органов государственной власти оставляет местную исполнительную власть без соответствующей представительной основы и тем самым урезает права народа как субъекта и источника местной власти.

Нельзя ограничиваться общими положениями о власти народа без специальной главы о правах народа, предшествующей главе (разделу) о правах, свободах и обязанностях человека и гражданина. Из прав, принадлежащих народу, должны быть обозначены прежде всего общепризнанные права, касающиеся равенства и самоопределения народов, т. е. необходимо признать, что все народы имеют право на самоопределение, и в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие. В соответствии с нормами международного права и принятыми на этот счет международными документами фиксируются права малочисленных народов и национальных меньшинств — их права на защиту от деятельности, угрожающей их существованию, права на самобытность, сохранение родного языка и культуры.

Согласно международным пактам, должно определяться право народов «свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами», и они не должны оказаться лишенными принадлежащих им средств существования. Представляется важным, чтобы землю и природные ресурсы в их естественном состоянии признать народной собственностью, и не ограничиваться указанием на то, что они составляют основу жизнедеятельности народов (ст. 9 Конституции 1993 г.) Без права собственности на землю и природные ресурсы народ не сможет установить не только свой политический статус, но и распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами и, следовательно, может оказаться лишенным средств существования. Без народной собственности на землю и основные средства производства не может обеспечиваться народовластие, без этого все записи о народе как носителе суверенитета власти, источнике власти остаются пустой фразой, не будут иметь не только прямого действия, но и какой-либо маломальской практической реализации.