Снимок сделан утром 16 апреля главным стюардом судна «принц адальберт». Он, ещё не знавший о катастрофе, обратил внимание на следы красной краски у ватерлинии.

 

В 0:15 старшим стюардам всех классов был передан приказ капитана позаботиться о том, чтобы пассажиры тепло оделись и покинули каюты, захватив спасательные жилеты. И все это проделать так, чтобы не создавать паники и дополнительных осложнений. На «ТИТАНИКЕ» НЕ БЫЛО СИСТЕМЫ ОПОВЕЩЕНИЯ ПАССАЖИРОВ, поэтому стюарды начали ходить по каютам, будить спящих пассажиров и членов экипажа и сообщать им о необходимости пройти к шлюпочной палубе. Количество стюардов зависело от класса. Стюарды первого класса обслуживали всего несколько кают, тогда как на одного стюарда второго и третьего классов приходилось большое количество пассажиров. Стюарды в первом классе помогали пассажирам одеваться и проходить на палубу, успокаивали их, объясняя, что посадка в шлюпки женщин и детей будет производиться только в качестве меры предосторожности. Особое внимание уделялось одиноким женщинам и женщинам с детьми. Во втором и третьем классе стюарды просто распахивали двери и приказывали надеть спасательные жилеты под надуманным предлогом, либо без объяснения причин. Пассажиры третьего класса были оставлены фактически на произвол судьбы. Им лишь сообщили о необходимости подняться наверх, и те долго блуждали по длинным коридорам нижних палуб, пытаясь найти выход.

Во избежание паники экипаж не сообщал истинных причин эвакуации. В первом часу ночи большинство пассажиров, так или иначе, узнали об айсберге, но, поскольку значительная их часть практически не ощутила столкновения, оно не воспринималось как фатальное. Те пассажиры, которые поднялись на шлюпочную палубу, спокойно наблюдали в стороне за подготовкой шлюпок к спуску. Ни малейших признаков паники в это время замечено не было. Многие пассажиры не стали подниматься на шлюпочную палубу, предпочитая оставаться в тёплых каютах. Люди не могли поверить, что «ТИТАНИК» тонет, и считали мероприятия по эвакуации лишней формальностью несмотря на то, что после полуночи стал заметен дифферент на нос. Пассажиры Уильям Стед и Альберт Стьюарт открыто критиковали действия экипажа, называя подготовку к эвакуации глупостью. Супруги Спенсер в каюте В-78 вообще отказались открыть дверь стюарду. Приказ надеть всем СПАСАТЕЛЬНЫЕ ЖИЛЕТЫ также не был воспринят всерьёз. Пассажиры не желали надевать громоздкие и неудобные жилеты, когда на судне внешне всё было в полном порядке. Несколько пассажиров третьего класса играли ледяными обломками, разбросанными по межнадстроечной носовой палубе, как в футбол.

Часть пассажиров отказывалась идти на шлюпочную палубу из-за оглушительного шума, который создавал пар, стравливаемый из котлов через клапаны на дымовых трубах. Лоренс Бизли описывал этот звук как «неприятный, оглушающий гул, было невозможно с кем-либо разговаривать; казалось, что 20 локомотивов выпускают пар…, этот неприятный звук встречал нас, когда мы выходили на верхнюю палубу». Шум был настолько сильным, что экипажу, готовившему шлюпки к спуску, приходилось общаться между собой с помощью жестов.

Капитан Смит понимал, что даже при полной загруженности шлюпок больше 1000 человек останутся на тонущем лайнере. Это обстоятельство повергло его в ужас. Он на некоторое время потерял решительность: не призывал к скорейшей эвакуации, не организовывал работу команды, отдавал невнятные, противоречивые приказы, не слушал помощников и других членов экипажа. Капитан не приказал помощникам загружать шлюпки как можно больше, ввиду их недостаточного количества, не следил за ходом эвакуации и за выполнением своих приказов.

Многие члены экипажа долгое время оставались не проинформированными о том, что судно тонет. Так, рулевой на кормовом мостике Джордж Роу узнал о последствиях столкновения только после начала эвакуации. Он со своего поста связался с мостиком и спросил, почему мимо него плывут шлюпки. В третьем классе произошёл вовсе курьёзный случай: в двери одной из кают заело замок, и её никак не удавалось открыть, поэтому пассажиры соседних кают её попросту выбили. В эту минуту появился стюард и, крайне возмущённый увиденным, пригрозил участникам взлома, что по прибытии в Нью-Йорк все они отправятся в тюрьму за порчу имущества судоходной компании.

 

Примерно в 0:20, когда стих оглушительный гул стравливаемого пара, началась посадка первых пассажиров в шлюпки, однако капитан сам не отдавал этого приказа. Его спросил второй помощник Лайтоллер, надрывая голос из-за шума на палубе: «Не лучше ли начинать сажать женщин и детей в шлюпки, сэр?» В ответ Смит только кивнул. Он приказал Лайтоллеру руководить ходом эвакуации от левого борта, а Мёрдоку от правого. Капитаном им было приказано сразу спускать шлюпку, как только она будет заполнена женщинами и детьми. Мёрдок и Лайтоллер по-разному интерпретировали этот приказ: Лайтоллер воспринял его буквально, он позволял садиться в шлюпки только женщинам и детям и спускал шлюпки полупустыми. Мёрдок же сажал женщин и детей в первую очередь и, если оставались места, то разрешал садиться в шлюпки и мужчинам. Никто из них не знал, сколько человек может выдержать шлюпка, поэтому не сажали в них максимальное количество людей. Если бы шлюпки спускались заполненными полностью, то спаслись бы ещё, по меньшей мере, 500 человек.

Чтобы раньше времени не началась паника, в 0:25 капитан приказал оркестру покинуть салон первого класса и переместиться на шлюпочную палубу. Музыканты (скрипачи и виолончелисты) вышли на правый борт у носовых КИЛЬБЛОКОВ (ПРИСПОСОБЛЕНИЕ ДЛЯ РАЗМЕЩЕНИЯ И ХРАНЕНИЯ ШЛЮПКИ НА БОРТУ) и стали исполнять там различные вальсы, классические произведения и рэгтаймы.