Множественность консерватизмов

Итак, обращаясь к формированию консервативной идеологии, напомню, что консерватизм реактивен. Он выступает ответом на Французскую революцию, и из этого же вытекает изначальная множественность консерватизмов, множественность даваемых ответов в самом конце XVIII – начале XIX в. Нам достаточно сложно за пределами общего пространства, всего лишь минимального набора формул и подходов говорить о каком-то едином консерватизме.

Для простоты дальнейшего анализа будет удобным остановиться на двух наиболее ярких проявлениях консервативной мысли, двух версиях консерватизма, которые возникают в последнее десятилетие XVIII столетия как прямая реакция на Великую французскую революцию. Это, во-первых, консерватизм Эдмунда Бёрка.

Во-вторых, это консерватизм, который ассоциируется в первую очередь с именем Жозефа де Местра и того круга авторов, которые так или иначе образуют достаточно общее идеологическое пространство, в первую очередь мы должны назвать Бональда и круг авторов второго порядка.

Консерватизм Эдмунда Бёрка

Характеризуя взгляды Эдмунда Бёрка, необходимо отметить, что само его консервативное выступление 1790 г. и то, что он окажется консервативным автором, было достаточно неожиданно в свете его интеллектуальной биографии. Выходец из Ирландии, сын англиканина и католички (его сестра была воспитана в католическом вероисповедании, сам он был воспитан в англиканстве), он получает первую известность благодаря своему по сей день остающемуся заметным «Философскому исследованию о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного». Этот текст окажет огромное влияние на развитие эстетической мысли. В частности, именно в нем Бёрк впервые сформулирует по сей день сохраняющее силу противопоставление возвышенного и прекрасного, которое затем ляжет в основание кантовской эстетики и последующей традиции эстетического размышления.

Политическая карьера, которую Бёрк начнет делать в конце 50-х годов XVIII в., в позднейшей оптике может быть определена как либеральная. Напомню, что в ситуации восстания тринадцати североамериканских колоний, которое потом в американской историографии будет названо Войной за независимость США, и в ситуации предшествующего кризиса Бёрк сначала последовательно выступает за поиск компромисса с североамериканскими колонистами, а затем будет выступать в оппозиции действующему правительству за признание независимости североамериканских колоний.

Другой важнейший этап его биографии – это многолетняя борьба за реформу колониального управления в Индии, которая закончится его громким успехом. Это последовавшее в 1785 г. отстранение и последующий суд над наместником в Ост-Индии Уорреном Гастингсом. В конце концов Бёрку удастся восторжествовать над своим многолетним врагом и противником. Причем Бёрк выступит как защитник справедливости и права управления колониями, за установление гражданского контроля, за реформу управления в Ост-Индии, в том числе за учет интересов местного населения, за то, чтобы прекратить беззаконие местной ост-индской администрации. А Гастингс будет настаивать на том, что законы и права, которые существуют для английских граждан, никак не применимы к местному туземному индийскому населению.

Собственно, та репутация, которая существует у Бёрка к началу французской революции – это репутация последовательного борца за свободу. Когда в 1790 г. Бёрк опубликует свой совсем небольшой памфлет «Размышления о французской революции», то, что в нем содержится, произведет столь большое впечатление в том числе и благодаря авторству. Чтобы понять этот эффект, необходимо остановиться на самом первом восприятии французской революции. Еще раз обращаю ваше внимание на то, что памфлет Эдмунда Бёрка выходит из печати в 1790 г., т.е. в самом начале французской революции.

Это романтический период, то время, когда у большинства наблюдателей с французской революцией связаны самые прекрасные надежды. Кто-то настроен более или менее скептично, кто-то оптимистично. Но общий фон – это фон принятия, радостного ожидания. Более того, в 1790 г. все чаще раздаются голоса о том, что французская революция, собственно говоря, закончилась. Вот сейчас Национальное собрание примет конституцию Франции, и страна наконец вступит в желанный период гражданского правления. Наступит разделение властей, наступит благословенная конституционная монархия, то, о чем так долго дискутировали. В Англии многими это воспринимается аналогично.

Более того, для самих французских революционеров пример именно Англии, в частности, тот образ английской конституции, который создал Шарль Луи Монтескьё в своем трактате «О духе законов», воспринимается как идеальный. Отсылки к Англии выступают здесь как отсылки к идеальному правлению, к тому самому осуществленному разделению властей, конституционной монархии, независимости суда, должному гражданскому порядку, существующему в обществе.

При этом для многих английских интеллектуалов французская революция выглядит как расширение либерального порядка. Это не просто движение в нужном направлении, но и проведение тех реформ, тех изменений, которые были бы желательны и для самой Англии, где стоило бы сократить аристократические привилегии. Это некоторая перекличка через Ла-Манш с двух сторон: французские революционеры постоянно отсылают к славному английскому опыту, а для многих английских наблюдателей благополучное движение дел во Франции в 1789-1790 гг. кажется примером для своих собственных местных дел, направлением, куда им необходимо двинуться.

На этом фоне Бёрк выступает против французской революции, с решительным осуждением и целым градом мрачных пророчеств. Они содержатся, в частности, в его «Размышлении» и придают этому тексту особые вес и значение. Бёрк успеет собрать славу и успех после первоначального отчуждения, возникшего после публикации памфлета, еще при жизни. Он увидит фактическое осуществление целого ряда тех бед, которые он предрекал Франции. Правда, не увидит финала. Он напишет, что в конце концов ход событий приведет к военной диктатуре, к цезарианскому правлению, и то, что начинается столь радужно, с ожидания и восторга от полученных свобод, закончится установлением тиранического военного правления.

Понятно, что Бёрк оглядывается в своем пророчестве на опыт английской революции, или, как принято говорить в английской историографии, «великого мятежа». Действительно, это та эволюция, которую мы можем наблюдать на примере Англии XVII в., начавшаяся конфликтом между королем и парламентом и заканчивающаяся кромвельской диктатурой и последующей Реставрацией. Но основной политический смысл текста Эдмунда Бёрка отнюдь не в этой проекции, не в этом наложении.