Формирование консервативной идеологии

Формирование консервативной идеологии

https://magisteria.ru/russian-conservatism/rise-of-cons

Большие идеологии XIX века

Здравствуйте! Тема сегодняшней лекции – формирование консервативной идеологии. Прежде всего необходимо начать с того, что когда мы говорим о больших идеологиях, то все они относятся к XIX в. Поэтому и принято говорить, отчасти характеризуя XIX в., что это век идеологий. А под большими идеологиями понимаются, собственно говоря, три. Либерализм, консерватизм и социализм. Собственно, эти три большие идеологии, влиятельные на протяжении XIX-ХХ вв. и отчасти, можно сказать, по сей день, формируются в ситуации, созданной Великой французской революцией. Можно сказать, что по крайней мере две последние идеологии выступают как реакция на Великую французскую революцию, а первая, либерализм, является отчасти идеологией самой революции, отчасти той идеологической формой, в которой осмысляется революция уже в ближайшей перспективе.

В первом приближении можно сказать, что у всех этих трех больших идеологий есть своеобразные отношения с лозунгом Великой французской революции «Свобода, равенство, братство». Каждая из этих идеологий так или иначе не принимает или испытывает сложности с одним из членов этой триады. Собственно, в этой формуле получается, что для либеральной идеологии проблемное поле – братство, для консерватизма – это поле равенства, и, наконец, для социализма мы видим возникающее напряжение в трактовке свободы. В этом смысле каждая из этих трех идеологий в той или иной степени отбрасывает или сокращает значимость одного из трех лозунгов Великой французской революции.

Множественность консерватизмов

Итак, обращаясь к формированию консервативной идеологии, напомню, что консерватизм реактивен. Он выступает ответом на Французскую революцию, и из этого же вытекает изначальная множественность консерватизмов, множественность даваемых ответов в самом конце XVIII – начале XIX в. Нам достаточно сложно за пределами общего пространства, всего лишь минимального набора формул и подходов говорить о каком-то едином консерватизме.

Для простоты дальнейшего анализа будет удобным остановиться на двух наиболее ярких проявлениях консервативной мысли, двух версиях консерватизма, которые возникают в последнее десятилетие XVIII столетия как прямая реакция на Великую французскую революцию. Это, во-первых, консерватизм Эдмунда Бёрка.

Во-вторых, это консерватизм, который ассоциируется в первую очередь с именем Жозефа де Местра и того круга авторов, которые так или иначе образуют достаточно общее идеологическое пространство, в первую очередь мы должны назвать Бональда и круг авторов второго порядка.

Консерватизм Эдмунда Бёрка

Характеризуя взгляды Эдмунда Бёрка, необходимо отметить, что само его консервативное выступление 1790 г. и то, что он окажется консервативным автором, было достаточно неожиданно в свете его интеллектуальной биографии. Выходец из Ирландии, сын англиканина и католички (его сестра была воспитана в католическом вероисповедании, сам он был воспитан в англиканстве), он получает первую известность благодаря своему по сей день остающемуся заметным «Философскому исследованию о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного». Этот текст окажет огромное влияние на развитие эстетической мысли. В частности, именно в нем Бёрк впервые сформулирует по сей день сохраняющее силу противопоставление возвышенного и прекрасного, которое затем ляжет в основание кантовской эстетики и последующей традиции эстетического размышления.

Политическая карьера, которую Бёрк начнет делать в конце 50-х годов XVIII в., в позднейшей оптике может быть определена как либеральная. Напомню, что в ситуации восстания тринадцати североамериканских колоний, которое потом в американской историографии будет названо Войной за независимость США, и в ситуации предшествующего кризиса Бёрк сначала последовательно выступает за поиск компромисса с североамериканскими колонистами, а затем будет выступать в оппозиции действующему правительству за признание независимости североамериканских колоний.

Другой важнейший этап его биографии – это многолетняя борьба за реформу колониального управления в Индии, которая закончится его громким успехом. Это последовавшее в 1785 г. отстранение и последующий суд над наместником в Ост-Индии Уорреном Гастингсом. В конце концов Бёрку удастся восторжествовать над своим многолетним врагом и противником. Причем Бёрк выступит как защитник справедливости и права управления колониями, за установление гражданского контроля, за реформу управления в Ост-Индии, в том числе за учет интересов местного населения, за то, чтобы прекратить беззаконие местной ост-индской администрации. А Гастингс будет настаивать на том, что законы и права, которые существуют для английских граждан, никак не применимы к местному туземному индийскому населению.

Собственно, та репутация, которая существует у Бёрка к началу французской революции – это репутация последовательного борца за свободу. Когда в 1790 г. Бёрк опубликует свой совсем небольшой памфлет «Размышления о французской революции», то, что в нем содержится, произведет столь большое впечатление в том числе и благодаря авторству. Чтобы понять этот эффект, необходимо остановиться на самом первом восприятии французской революции. Еще раз обращаю ваше внимание на то, что памфлет Эдмунда Бёрка выходит из печати в 1790 г., т.е. в самом начале французской революции.

Это романтический период, то время, когда у большинства наблюдателей с французской революцией связаны самые прекрасные надежды. Кто-то настроен более или менее скептично, кто-то оптимистично. Но общий фон – это фон принятия, радостного ожидания. Более того, в 1790 г. все чаще раздаются голоса о том, что французская революция, собственно говоря, закончилась. Вот сейчас Национальное собрание примет конституцию Франции, и страна наконец вступит в желанный период гражданского правления. Наступит разделение властей, наступит благословенная конституционная монархия, то, о чем так долго дискутировали. В Англии многими это воспринимается аналогично.

Более того, для самих французских революционеров пример именно Англии, в частности, тот образ английской конституции, который создал Шарль Луи Монтескьё в своем трактате «О духе законов», воспринимается как идеальный. Отсылки к Англии выступают здесь как отсылки к идеальному правлению, к тому самому осуществленному разделению властей, конституционной монархии, независимости суда, должному гражданскому порядку, существующему в обществе.

При этом для многих английских интеллектуалов французская революция выглядит как расширение либерального порядка. Это не просто движение в нужном направлении, но и проведение тех реформ, тех изменений, которые были бы желательны и для самой Англии, где стоило бы сократить аристократические привилегии. Это некоторая перекличка через Ла-Манш с двух сторон: французские революционеры постоянно отсылают к славному английскому опыту, а для многих английских наблюдателей благополучное движение дел во Франции в 1789-1790 гг. кажется примером для своих собственных местных дел, направлением, куда им необходимо двинуться.

На этом фоне Бёрк выступает против французской революции, с решительным осуждением и целым градом мрачных пророчеств. Они содержатся, в частности, в его «Размышлении» и придают этому тексту особые вес и значение. Бёрк успеет собрать славу и успех после первоначального отчуждения, возникшего после публикации памфлета, еще при жизни. Он увидит фактическое осуществление целого ряда тех бед, которые он предрекал Франции. Правда, не увидит финала. Он напишет, что в конце концов ход событий приведет к военной диктатуре, к цезарианскому правлению, и то, что начинается столь радужно, с ожидания и восторга от полученных свобод, закончится установлением тиранического военного правления.

Понятно, что Бёрк оглядывается в своем пророчестве на опыт английской революции, или, как принято говорить в английской историографии, «великого мятежа». Действительно, это та эволюция, которую мы можем наблюдать на примере Англии XVII в., начавшаяся конфликтом между королем и парламентом и заканчивающаяся кромвельской диктатурой и последующей Реставрацией. Но основной политический смысл текста Эдмунда Бёрка отнюдь не в этой проекции, не в этом наложении.

Историзм и множественность

Эта связка консерватизма с историзмом глубоко закономерна. Я напомню, что исторический образ видения рождается именно в рамках консервативного взгляда. С консервативной мыслью будет связан расцвет исторического мышления в первые десятилетия XIX в., что, собственно говоря, и создаст XIX в. как «век исторический». Во многом в ответ на вызовы консервативного мышления возникнет уже затем либеральная историография, которая воспримет целый ряд тем и сюжетов, связанных с консервативной мыслью.

Другой важный момент, рифмующийся с историзмом и основной линией бёрковского консерватизма – это логика множественности. А именно, поскольку мы говорим о разных сообществах, практиках, рутинах, то каждый конкретный случай индивидуален. Следовательно, то, что работает в одном обществе, в одной ситуации, автоматически не означает, что будет работать в другом. Перед нами есть история про множественность.

Здесь мы можем увидеть и разрыв самого Бёрка теперь уже со своим предшествующим мышлением. Всего за несколько лет до этого, атакуя Гастингса, выступая против практик Ост-Индской компании в Индии, Бёрк апеллировал к универсальному, естественному праву, равному для всех людей. Теперь Бёрк в своей реакции на французскую революцию и на английский контекст французской революции, на ту социальную нестабильность, которая наблюдается теперь уже и в Англии и оказывается также внутрианглийским делом, говорит о том, что никакой универсальности, собственно, не существует. Одни и те же нормы, одни и те же правила, одни и те же подходы в каждой ситуации, в каждый момент времени, в каждом сообществе действуют иначе. Собственно говоря, контекст определяет то, как мы действуем, и то, как мы понимаем. Это одна из ключевых линий последующего консерватизма.

Новая забытая традиция

Соответственно, вопрос, который возникает для де Местра – куда надо вернуться? Где и что пошло не так? Для де Местра история пошла не так с того момента, как возникает разрыв между папством и империей. В этом плане вся европейская история, которую мы знаем как историю Нового времени, история Реформации и последующих веков, идущая не в должном направлении, начинается едва ли не в XI-XII вв. Соответственно, для де Местра речь идет о восстановлении подлинной традиции. Но эта подлинная традиция находится столь глубоко, что существующий порядок вещей, окружающая реальность не имеет с ней ничего общего. В этом смысле де Местр демонстрирует нам совершенно другую консервативную оптику, чем Бёрк. Это история про сокрушение существующего, про восстановление изначальной традиции, изначального порядка вещей. В своем радикализме он оказывается не менее последовательным и жестким, чем его революционные оппоненты.

Опять же мы можем видеть своеобразное смыкание крайностей. Деместровское идеальное устройство – это переустройство всего существующего порядка вещей, возврат к практически забытой традиции, к должным отношениям. Это действительно новое видение. Я позволю себе напомнить: когда мы говорим о союзе трона и алтаря применительно к первой половине XIX в., когда мы говорим об этих версиях консервативного восстановления, то это не будет восстановлением, отсылающим нас к XVIII в. Идеология трона и алтаря, активное подчеркивание религиозных оснований власти, связка власти монарха и власти Божьей, история про легитимизм и обоснование власти правящих, власти монархической как отражения власти божественной в этих интерпретациях является новым историческим феноменом. Это то, с чем мы встречаемся действительно после французской революции, на волне романтического утверждения совершенно другого видения природы власти, природы церкви. Мы одновременно сталкиваемся и с новым представлением о католической церкви, о королевской власти в Европе, о власти царя, например, применительно к России.

В этих линиях мы уже можем увидеть, сколь сложен и многообразен консерватизм. Понятно, что никакой прямой переход от Бёрка к де Местру невозможен. Перед нами разные логики обоснования и утверждения. Общее для них – отвержение либеральной программы, другая интерпретация свободы. Либо историзирующая, либо укореняющая в традиции, либо, как у де Местра, утверждение подлинной свободы как рабства Божьего, через обращение к августиновскому истолкованию, растворение своей воли в должном порядке, нахождение своего места в общем августиновском ordo.

 

Литература

Берлин И. Философия свободы. Европа. – М.: Новое литературное обозрение, 2001.

Валлерстайн И. Мир-система Модерна. Т. 4. Триумф центристского либерализма, 1789-1914. - М.: Русский Фонд Содействия образованию и науке, 2016.

Манхейм К. Идеология и утопия // К. Манхейм. Диагноз нашего времени. – М.: Юристъ, 1994.

Руткевич А.М. Что такое консерватизм. – СПб.: Университетская книга, 2000.

https://magisteria.ru Курс: "Русский консерватизм в эпоху империй". Лекция: "Формирование консервативной идеологии"

Формирование консервативной идеологии

https://magisteria.ru/russian-conservatism/rise-of-cons

Большие идеологии XIX века

Здравствуйте! Тема сегодняшней лекции – формирование консервативной идеологии. Прежде всего необходимо начать с того, что когда мы говорим о больших идеологиях, то все они относятся к XIX в. Поэтому и принято говорить, отчасти характеризуя XIX в., что это век идеологий. А под большими идеологиями понимаются, собственно говоря, три. Либерализм, консерватизм и социализм. Собственно, эти три большие идеологии, влиятельные на протяжении XIX-ХХ вв. и отчасти, можно сказать, по сей день, формируются в ситуации, созданной Великой французской революцией. Можно сказать, что по крайней мере две последние идеологии выступают как реакция на Великую французскую революцию, а первая, либерализм, является отчасти идеологией самой революции, отчасти той идеологической формой, в которой осмысляется революция уже в ближайшей перспективе.

В первом приближении можно сказать, что у всех этих трех больших идеологий есть своеобразные отношения с лозунгом Великой французской революции «Свобода, равенство, братство». Каждая из этих идеологий так или иначе не принимает или испытывает сложности с одним из членов этой триады. Собственно, в этой формуле получается, что для либеральной идеологии проблемное поле – братство, для консерватизма – это поле равенства, и, наконец, для социализма мы видим возникающее напряжение в трактовке свободы. В этом смысле каждая из этих трех идеологий в той или иной степени отбрасывает или сокращает значимость одного из трех лозунгов Великой французской революции.