Русских жителей в урге китайцы начали выгонять на принудительные работы по подвозу на боевые позиции пищи, по погрузке на возы сена и доставке его на место.

Это была невыразимо тяжелая для национального и расового достоинства картина, когда несколько десятков русских людей, в большинстве интеллигентов, выбивались из сил, нагружая сено под караулом китайских солдат.

Далее последовали и аресты русских. 1 ноября русские жители Урги пережили ужасную панику ввиду возникших слухов о том, что в предстоящую ночь китайцы будут убивать всех русских как сообщников барона Унгерна.

2 ноября в Ургу из Кяхты пробрался отряд китайцев, человек 500, с пулеметной командой. С прибытием этого отряда выяснилось, что в районе тракта Кяхта — Урга все поселения русских и бурятских колонистов были разграблены китайскими солдатами. С этого тракта в Ургу потянулись несчастные разоренные русские, они ходили по домам и просили милостыню.

Вскоре русские дома в Урге стали обращаться насильственным путем под постой китайских солдат. При занятии здания русского генерального консульства китайские солдаты разграбили это здание и разгромили домовую церковь. Иконы были сброшены на пол, поломаны и разбиты.

После 4 ноября, когда войска барона Унгерна отошли от Урги, здесь стало немного легче, и многие русские из столицы Монголии успели выбраться.

Арестованные русские в большинстве продолжали, однако, пребывать в тюремных застенках, которые представляли собою холодные, неотапливавшиеся здания. Здесь сидели люди без всякой вины, только потому, что они были русские и потому, что с некоторых из них можно было сорвать денежный выкуп за освобождение из тюрьмы.

Как будто предчувствуя свою будущую гибель в Урге, китайские солдаты и чиновники старались теперь вовсю насладиться издевательствами над русскими и вымогательством от них денег и ценностей; «Успевай урвать, что можно» — вот лозунг, который руководил их безумными поступками. В середине ноября в Ургу прибыло из Кяхты несколько русских, рассказавших о том, что 18 ноября Кяхта была занята красными.

В один из зимних дней, когда войска барона еще стояли под Ургой, в городе разнесся слух, что повелитель Монголии, сам Богдо-хаган, Чжэб-цзун-дамба-хутухта, был арестован китайцами. Слух оказался правильным, Богдо действительно был арестован, уведен из своего дворца с ближайшей свитой в один из пустовавших домов в городе.

Монголы были потрясены этим арестом. Все ждали, что после него наступят какие-нибудь исключительные события. Но ничего не случилось. Богдо продолжал сидеть под арестом и, судя по всему, был посажен надолго. Никто не понимал цели этого ареста. Предполагали, что китайские генералы хотели просто показать свою власть и значение; они арестовали самого живого бога и с ними ничего плохого не случилось; заклинания лам оказались совсем не страшными.

Вся эта история с арестом Богдо закончилась тем, что Его Святейшество просидел под арестом 50 суток и затем был переведен обратно в свой дворец, где, однако, китайская стража была увеличена до 350 человек. Китайцы, видимо, боялись, что Богдо может быть похищен Унгерном и потому усилили его охрану.

И все-таки Богдо был похищен. Это знаменательное событие произошло при следующих обстоятельствах.

Организация похищения Богдо была вверена бароном Унгерном одному проживавшему в Урге буряту, некоему Тубанову, отчаянному сорвиголове, готовому пойти на что угодно, если только предвидится хорошая выгода. Получив от Унгерна надлежащие инструкции, Тубанов пригласил в качестве своих помощников около 60 тибетцев, набрав их среди проживавшей в Урге тибетской колонии.

Это было сделано весьма удачно. Тибетцы, фанатически настроенные ламаиты, ради спасения живого бога, тоже тибетца по рождению, могли пойти в огонь и в воду, совершить чудеса героизма, тем более что они ненавидели китайцев как угнетателей Тибета и насильников в отношении самого Далай-ламы.

Тибетцы умели держать язык за зубами и сохранить тайну. Согласие на похищение как от самого Богдо, так и от его дворцовой камарильи было получено.

И вот, в один из последних дней января 1921 года, ко дворцу Богдо подошли тибетцы-похитители в ламаистских костюмах. Был подан условный знак. На китайских солдат, несших охрану внутри дворца, бросились богдойские тайно вооруженные ламы, обезоружили и связали их. Во дворец ворвались с быстротой молнии похитители-тибетцы, взяли на руки уже подготовленного к побегу тепло одетого Богдо, который был слеп, и понесли его по определенному заранее пути через реку Толу на священную гору Богдо-Ула, до того места, где тибетцев, несших живого бога, уже ожидала свежая смена. Там далее была другая смена и так до тех пор, пока Богдо не донесли до монастыря Маньчжушри, где повелитель Монголии поступил уже под охрану казаков барона Унгерна.

Во время похищения Богдо из его дворца часть тибетцев, вооруженных до зубов, открыла частый ружейный огонь по наружной охране дворца, чтобы помешать ей преследовать похитителей. Растерявшись от неожиданного нападения, китайская стража обратилась в бегство. Поднялась тревога, выстрелы... Но было уже поздно. Живой бог оказался в стане войск барона Унгерна.

В Урге начали говорить, что похищение Богдо произошло не без участия сверхъестественной силы. Китайцы настроились панически. Все стали ждать крупных событий...

Нервно взвинченные действиями барона Унгерна, сбитые с толку слухами о подходящих к барону подкреплениях, китайские командиры решили 3 февраля 1921 года оставить Ургу. Они или боялись быть отрезанными от других центров Монголии, или страшились подготовляемой бароном решительной атаки Урги. Вероятно, было и то и другое.

Еще накануне 3 февраля Унгерн отобрал из всей Азиатской дивизии ударный отряд из башкир и татар и небольшого числа отважных забайкальских казаков и приказал этому отряду сделать внезапное, стремительное наступление на Маймачен, китайское предместье города, выбить оттуда китайских солдат, а затем броситься и на самую Ургу и изгнать из нее неприятеля. Этот ударный отряд должны были поддержать и остальные части дивизии барона.

У унгерновцев ощущался большой недостаток в патронах, поэтому барон приказал, в случае полного израсходования их, пойти в рукопашную атаку с холодным оружием.

Ударный отряд сокрушил сторожевые посты китайцев к востоку от Урги, захватил без затруднения Маймачен и встретил лишь некоторое сопротивление при входе в консульский городок, где гомины (так называли монголы китайских солдат) отчаянно отстреливались, пока не были все перебиты. Разведчики, посланные в Ургу, сообщили барону, что китайский гарнизон уже оставил город и двинулся на север по Кяхтинской дороге. Войска барона немедленно заняли город. Сам барон с чинами его штаба временно расположился в Маймачене, где оказалось много пустовавших помещений.

По приказу барона его казаки бросились разыскивать по Урге большевиков и евреев, которых стали предавать нещадному избиению.

На другой день после занятия Урги над городским базаром взвились большие клубы дыма: он загорелся. К базару валом повалил народ. Появились любители легкой поживы, мародеры, бросившиеся грабить базарные лавки. Начались эксцессы, убийства...

Барон Унгерн казнями решительно остановил мародерство. По городу рассказывали, что четырех мародеров он задержал на месте преступления и лично повесил их на воротах одной из китайских лавок.

На пятый день у себя в ставке барон Унгерн принимал депутацию граждан города Урги во главе с директором Монгольского банка, Д.П. Першиным. Глава делегации сообщил барону, что в городе подозрительными людьми, а также казаками отряда производятся грабежи и насилия над мирными жителями и что старшины русской колонии города просят разрешения барона организовать добровольную охрану из благонадежных русских жителей Урги, чтобы пресекать всякого рода покушения на чужую собственность и личную безопасность.

Барон ответил:

— Я уже дал приказ своим чинам принять неотложные меры к прекращению мародерства и грабежей; попечение о порядке мною возложено на коменданта города: ОРГАНИЗАЦИЮ ДОБРОВОЛЬНОЙ ОХРАНЫ ДОПУСТИТЬ НЕ МОГУ.

Глава делегации начал говорить об избиениях евреев. Унгерн, услышав об этом, отрывисто, резко и повелительно произнес только одно слово:

— Отставить!

Затем, после короткой паузы, спросил:

— А дальше что?

Д.П. Першин стал говорить о докторе Цыбыктарове, который был арестован унгерновцами и которому угрожала жестокая расправа.

— Он уже мертв, — перебил его речь барон и затем добавил: — Я сам слышал, как он в Чите на одном собрании распинался за коммунистов и за всякие свободы... А дальше что у вас?

Последовал ряд мелких вопросов, которые барон быстро разрешил в положительном смысле и аудиенция была окончена.

По взятии Урги, Унгерн немедленно отправил значительный отряд на север по Кяхтинской дороге для преследования отступавших китайских войск. К этому отряду барона присоединилась и часть монгольских партизан. Отряды Унгерна, настигая китайцев, наносили им жестокий урон.

В Урге воцарился террор. Унгерн свирепо расправлялся не только с большевиками и евреями, которых он считал пособниками большевиков, но и с белыми офицерами и солдатами, в чем-нибудь провинившимися перед ним. Жестокость его и его главных палачей — Сыпайлова, Безродного и Бурдуковского, не знала пределов, превосходя все ужасы средневековья. Одним из легких наказаний было посадить провинившегося офицера или солдата на крышу дома, где находился штаб барона, на холодный воздух на несколько часов, иногда и дней. В походах виновного сажали на ветви дерева, на край скалы или оврага. За маловажные проступки барон лично расправлялся с виноватым, угощая его ударами ташура.

Проявляя большую строгость в отношении проступков чинов своего отряда, Унгерн, однако, весьма заботился об улучшении их довольствия и обмундирования. Для этого в Урге, по его распоряжению, была наскоро сооружена паровая мельница и организованы мастерские: портняжная, сапожная, шорная и некоторые другие.