Антоновщина, август 1920 - 1921 г.

Александр Пронин, Журнал для спецназа «Братишка» — АРХИВ: Антоновщина

"Я вам, мерзавцы, принес смерть!" С такими словами обыкновенно обращался к крестьянам, прибыв в очередную волость и собрав сход, действовавший по поручению тамбовского губпродкомиссара Якова Гольдина командир продотряда Яков Марголин. Тамбовская губерния считалась едва ли не самой богатой близ Москвы и Питера, и именно сюда в "крестовый поход" за хлебом направлялись многочисленные продотряды.К началу 1920 года на Тамбовщине вели заготовки полсотни таких формирований, набранных в основном из вчерашних уголовников. Подобного размаха конфискаций не знала ни одна губерния.

Отряд Марголина ничем среди прочих не выделялся, просто творившиеся им по мандату товарища Гольдина беззакония оказались столь вопиющими, что президиум Борисоглебского уездного исполкома 20 февраля 1920 года даже направил во ВЦИК и ЦК РКП(б) подробный доклад о его "деятельности". Описывая репрессии марголинского продотряда при выполнении продразверстки, товарищи по партии жаловались, что он прибегает "к прямо бесчеловечным репрессиям, напоминающим времена средневековья".

Хлеб выметался подчистую, а если забирать было нечего, начиналась, говорилось в докладе, поголовная порка крестьян "по всем правилам искусства Николая Кровавого". Российская деревня не знала доселе столь массовых экзекуций: "порют продармейцы, продагенты, сам гражданин Марголин"…

Не довольствуясь поркой, палачи прибегали к таким мерам устрашения, как имитация расстрела, стрельба поверх головы, подпаливание бороды. На трескучем морозе связанным крестьянам наливали в валенки воды и оставляли коченеть; запирали на ночь нагишом в холодный сарай; опускали, привязав за ноги, в колодцы… Нередко эти жестокие пытки применялись по отношению даже к тем, кто выполнил продразверстку, но от них добивались все новых взносов…

Надо ли говорить, что никакого наказания Марголин и его душегубы не понесли. А посему продармейцы и продагенты чувствовали себя в тамбовской деревне полновластными хозяевами, вершителями человеческих судеб. Случалось такое, чего не было даже при крепостном праве. Одному продагенту понравилась крестьянская лошадь. Он велел хозяину отдать ему коня для разъездов по волости. Тот возражал: без лошади на земле никак не управиться, а продразверстку он выполнил. Агент тут же наложил на несговорчивого мужика обязанность сдать еще десяток пудов хлеба. Но у обобранного человека уже ничего не осталось. И поэтому лошадь у него реквизируют — "за невыполнение разверстки"…

Крестьяне отвечали на жесточайшую несправедливость поначалу сокращением посевных площадей до пределов, необходимых только для личного потребления. Если в 1918 году в одном тамбовском хозяйстве в среднем засевалось 4,3 десятины земли, то в 1920-м — лишь 2,8 десятины.

А отобранный у землепашцев хлебушек сплошь и рядом не доходил до голодающих пролетариев Москвы и Питера. Он гнил, сваленный под открытым небом на железнодорожных станциях, перегонялся продармейцами на самогон … И мужик это видел, и негодование его росло.

В довершение всех бед тамбовскую деревню в 1920 году накрыла жесточайшая засуха. Крайне скудный урожай и без продразверстки поставил тамошнего хлебороба в безвыходное положение. Большевик В.А. Антонов-Овсеенко в докладной советскому руководству признавал, что во многих волостях и уездах люди "проели не только мякину, лебеду, но и кору, крапиву".

Председателя Совнаркома Ленина беда, постигшая Тамбовщину, впрочем, не слишком встревожила. Вся его помощь деревне свелась к запросу от 27 сентября 1920 года, который адресовался заместителю наркомпрода Брюханову: "Верна ли разверстка в одиннадцать с половиной миллионов пудов для Тамбовской губернии? Не скостить ли?" (Сразу поясним: так и не "скостили"). Продиктована же эта забота была главным образом тем, что из хлебной провинции уже целый месяц шли дурные вести о "кулацком мятеже", с которым не в силах были справиться войска Тамбовского военного округа и спецформирования ВЧК.

ВСЕ НАЧАЛОСЬ с того, что утром 21 августа 1920 года очередной продотряд с реквизированным хлебом, выступив из села Каменка, на дороге к железнодорожной станции столкнулся в поле с группой неизвестных вооруженных лиц. После перестрелки, потеряв одного человека убитым и двух ранеными, продармейцы стали отступать к Каменке, откуда уже спешил на помощь им отряд по борьбе с дезертирством. Объединившись, отряды перешли в наступление, но внезапно сами были атакованы невесть откуда взявшимися всадниками и почти поголовно истреблены. Победители торжественно, под Красным знаменем(!) вступили в Каменку. На состоявшемся затем волостном сходе с сообщением о начале восстания против коммунистов и продразверстки (но не против власти советов!) выступил 42-летний местный эсер Григорий Плужников. Так на Тамбовщине началось восстание, которое спустя 10 дней получило название "Антоновщина".

Весть о разгроме под Каменкой в тот же день достигла Тамбова.На следующий день сюда был брошен сводный отряд курсантов военной школы, продармейцев и милиционеров, быстро обращенный в бегство. Терпели неудачи и все последующие попытки губернских властей овладеть Каменкой. Как установило губчека, военное руководство мятежниками Каменского района осуществлял "белый полковник Богословский" (его фамилию переиначивали также в Богуславский, Богослов).

До недавнего времени было загадкой, кто же это такой на самом деле. И лишь недавно местные краеведы установили, что под фамилией Богословский скрывался помещик Ярославской губернии Александр Чекалов, артиллерийский подполковник, участник Первой мировой войны. У белых он никогда не служил и являлся членом эсеровской партии. Этот человек и вручил бразды правления восставшими крестьянами подоспевшему в Каменский район с отрядом в 150 сабель атаману А.С. Антонову, фактически став при нем главным военным советником, а затем — командующим одной из партизанских армий.

К тому времени по Тамбовщине уже ходили легенды о неуловимости и личной отваге Антонова, который ушел в леса летом 1918 года. Кроме того, у него, помимо вооруженной до зубов боевой дружины и значительных денежных средств, "экспроприированных" у советской власти, имелись и большие запасы оружия, припрятанные в укромных уголках губернии. Очевидно, по этим причинам Плужников и Чекалов и уступили безоговорочно роль лидера восстания Антонову. Хотя Александр Степанович, безусловно, обладал еще и харизматическими качествами, которые делали его особенно популярным в глазах полуграмотных и не очень-то доверявших городским интеллигентам крестьян, что составили основную массу восставших.

Антонов (в центре) и его сподвижники.Тамбовская губерния, 1918-1920 гг.

На первых порах, в августе 1920 года, пока силы повстанцев были еще не оформлены организационно, не вооружены, новоявленный Пугачев действовал весьма осторожно. Узнав, что против его неокрепшего воинства красные стягивают несколько полков, он пустился на военную хитрость. По его приказу мятежники как ни в чем не бывало разошлись по домам, а наиболее смелые и решительные добровольцы ушли с Антоновым на восток, в его родной Кирсановский уезд. Здесь они получили оружие из созданных атаманом загодя тайников и под руководством Чекалова-Богословского прошли ускоренный курс военного обучения.

Красные же, не имея тогда в рядах антоновцев своей агентуры, а значит, и достоверных сведений о противнике, действовали вслепую. 24 августа красноармейский 1-й кавалерийский полк Никифора Переведенцева двинулся на Каменку и прочесал весь район до последнего кустика. Но все было тихо, никаких повстанцев конники в буденовках не обнаружили. Мятежники словно растворились. В деревнях было полное затишье. Мужики и бабы на расспросы о повстанцах лишь пожимали плечами, а вести их розыск по всем классическим правилам дознания у краскома не было ни особых на то полномочий, ни (скорее всего) большой охоты. А посему, так и не вступив в бой с антоновцами, Переведенцев повернул восвояси…

А уже 29 августа 1920 года у деревни Вязовка в 20 км юго-восточнее Каменки возвращавшийся от Антонова в свой район отряд мятежников обратил в бегство и едва не уничтожил целиком красноармейскую роту в 126 человек, вышедшую из Борисоглебска. Наутро 30 августа "антоновым огнем" крестьянской войны заполыхал практически весь Каменский район. Сотни и тысячи добровольцев со всех концов Тамбовщины и даже из соседних губерний пробирались в Каменку, ставшую центром восстания, чтобы записаться в ряды вооруженных борцов с большевистской властью.

Энергичными усилиями Антонова и подполковника Чекалова всего за месяц была создана единая Партизанская армия Тамбовского края (в январе 1921 года разделенная на самостоятельные в оперативном отношении 1-ю и 2-ю армии). Партизанское войско строилось по образцу войсковых частей регулярной армии и включало в себя 21 номерной (т.е. "регулярный") полк и отдельную бригаду, и на пике своей мощи достигало 40 тысяч человек. В мае 1921 года, после нескольких чувствительных поражений от красных, Антонов свел все силы обеих армий в 4 бригады и 5 особых полков, находившихся в непосредственном подчинении его "главного оперативного штаба".

Тактика действий антоновцев была типично партизанской: при приближении крупных сил неприятеля они мгновенно распылялись, а в нужный момент вновь концентрировались в заранее назначенных пунктах. Каждая повстанческая часть была привязана к определенному району.

Мятежники превосходно ориентировались в хорошо знакомых им местах, быстро и скрытно передвигались по местности в колоннах, имея охранение спереди и сзади, вели непрерывную агентурную и войсковую разведку. Вплоть до конца весны 1921 года симпатии местного населения были целиком на стороне восставших, и это обеспечивало антоновцам непрерывное поступление информации обо всех перемещениях и численности гонявшихся за ними красноармейских частей и подразделений. Основным способом боевых действий повстанцы избрали внезапные и скрытые налеты на избранные объекты. Инструкция "главного оперативного штаба" рекомендовала избегать открытых столкновений с превосходящими в численности и вооружении частями РККА, а НАПАДАТЬ НА МАЛОЧИСЛЕННЫЕ ФОРМИРОВАНИЯ, ЗАВЕДОМО ЗНАЯ, ЧТО ПРОТИВНИК СЛАБЕЕ.

Пользуясь советами "военспецов", "командарм" Антонов разработал для своего воинства "Временный устав наказаний, подсудных армейским судам", благодаря которому поддерживалось некое подобие армейской дисциплины. Устав состоял из 37 параграфов-статей, где перечислялись проступки и преступления, за которые полагались наказания нескольких видов, включавшие, в частности, выговор ("убеждение"), плети (от 8 до 50) и расстрел. Поскольку бичом антоновской армии был самогон, то два параграфа устава посвящались борьбе с этим злом. Любопытно, что если за распитие горилки повстанец карался выговором или разжалованием в рядовые, то за изготовление и продажу хмельного зелья товарищам по оружию он получал от 15 плетей до пули. Суровые меры применялись и по отношению к насильникам и мародерам, чьи действия портили,выражаясь современным языком, имидж Антонова в глазах местных жителей.
Возникшая на территории нескольких уездов Тамбовщины повстанческая республика на много месяцев стала неутихающей головной болью для Кремля. 19 октября 1920 года Ленин в записке председателю ВЧК Дзержинскому и командующему войсками ВЧК Корневу потребовал: "Скорейшая (и примерная) ликвидация (антоновщины. — А.П.) безусловно необходима… Необходимо проявить больше энергии и дать больше сил".
Но стянуть на Тамбовщину более чем 100-тысячную армию и подавить восстание большевикам удастся лишь в следующем году.

"НЕДЮЖИННАЯ фигура с большими организаторскими способностями" — так характеризует Антонова ориентировка Всероссийского главного штаба РККА, разосланная, когда его имя стало наводить ужас на партийно-советскую верхушку.
А родился будущий предводитель крестьянского восстания 26 июня (8 июля) 1889 года в Москве, в семье отставного фельдфебеля, мещанина Тамбовской губернии Степана Антонова и портнихи Натальи. В 90-е годы Антоновы переехали жить в уездный тамбовский городок Кирсанов. Отец семейства держал небольшую мастерскую по починке домашней утвари и зарабатывал немного. Поэтому основной вклад в семейный бюджет вносила его супруга, опытная швея. Она стала лучшей в кирсановском захолустье портнихой-модисткой.

Благодаря ее стараниям обе дочери-красавицы и младший сынок Дмитрий ходили одетыми на загляденье. А вот старший сын Александр наряжаться не любил. С юных лет и до конца жизни носил он скромную ситцевую косоворотку, подпоясанную ремнем, и дешевые бумажные брюки, заправленные в сапоги. Таким и запомнился однокашникам по Кирсановскому городскому трехклассному училищу, где из всех наук преподавалось только три предмета: русский язык, начала математики да Закон Божий. Учился Саша плохо, и, закончил ли он училище в 1905 году, достоверных свидетельств не имеется. Книжная премудрость казалась совсем не глупому юноше, видимо, не нужной, ибо вскоре он вступит в партию эсеров, станет членом ее боевой организации и с головой уйдет в террор, участвуя в ограблениях госучреждений и казенных винных лавок. Эти налеты именуются экспроприациями, а коротко — эксами.

Тамбовская полиция приписывает Антонову участие во множестве эксов, однако убедительные доказательства получает лишь по одному факту. Об этой трагикомичной истории стоит рассказать подробно, поскольку в ней раскрываются черты характера кирсановского Робин Гуда. Вечером 3 ноября 1908 года на железнодорожную станцию Инжавино прибывают на лошадях пятеро молодых эсеровских боевиков. Двое остаются "на стреме" в зале ожидания, двое берут под контроль контору станции, а пятый (Александр Антонов) входит в кабинет станционного начальника Петрова и, наведя на него револьвер, требует открыть сейф с деньгами. Но железнодорожник ведет себя странно. Не обращая внимания на смотрящее ему в лоб дуло револьвера, он вдруг ударяет кулаком по столу, заливается горючими слезами и закатывает такую истерику, что налетчик — в оторопи. Из невнятных объяснений рыдающего Петрова Антонову становится ясно, что перед ним — самый разнесчастный человек на свете, тяжко больной и старый, имеющий шестерых детей-малолеток, которые не увидят больше своего отца, потому что остаток дней ему суждено провести в тюрьме…

Эти слова вызывают у Антонова горячий протест, он разъясняет, что революционеры идут не против госслужащих, а против правительства. А посему, прекрасно понимая положение начальника станции и даже сочувствуя ему (у самого отец бедствует), согласен тотчас написать расписку, хотя отдает себе отчет, что рискует головой…

Дальше следует просто трагифарсовая сцена. Антонов вываливает все изъятые деньги на стол чиновнику, который сразу начинает их деловито считать. После чего получает расписку в том, что на нужды революции у него изъято 4362 рубля 85 копеек.

Молодой террорист даже не пытается изменить свой почерк. Полиция, заподозрив Антонова, проводит почерковедческую экспертизу и берет его след. Эта злополучная расписка и становится главным вещественным доказательством в судебном деле экспроприатора, которого приговаривают к смертной казни, затем заменив ее на пожизненное тюремное заключение…

ИЗ ВЛАДИМИРСКОГО централа Антонова освобождает Февральская революция. На счету у него — две поразительно дерзкие попытки побега из Тамбовской губернской тюрьмы. Причем второй побег, когда он, находясь в темном карцере на хлебе и воде, исхитряется разобрать крышу своего подвала и пробраться в помещение тюремной церкви (где его и схватывают), приводит полицейских в полное изумление. Но, несмотря на столь "геройское" прошлое, до октября 1917 года Антонов довольствуется скромной должностью младшего помощника начальника 2-й части (по-современному — райотдела) тамбовской городской милиции.

Зато, став кирсановским милицейским начальником, он быстро превращается в грозу уездных воров и грабителей. С небольшим отрядом конных милиционеров сутки напролет гоняется за шайками разбойников с большой дороги. Захватывает знаменитого в здешних местах конокрада Ваську Селянского, жителя села Пахотный Угол Тамбовского уезда. Ирония судьбы: через два с небольшим года Васька возглавит 8-й Пахотно-Угловский полк его крестьянской армии…

Советская власть доверяет Антонову, в его служебном положении и в первой половине восемнадцатого года не происходит никаких перемен. За лихо проведенное разоружение нескольких эшелонов чехословацкого экспедиционного корпуса, следовавших на восток через Кирсанов, его награждают именным маузером (забыв, правда, поинтересоваться, а куда же начальник милиции подевал горы изъятого у белочехов оружия).
Имеются свидетельства, что Антонов в эти месяцы борется и с разграблением помещичьих имений, чем вызывает у мужиков недовольство. Так, он встает на защиту барыни М.И. Олив. Жители села Нижние Пески Васильевской волости выгнали ее из родового особняка, не позволив забрать ничего из домашнего обихода. По приказу Антонова нижнепесковцы на собственных лошадях завозят назад в барскую усадьбу растащенную по домам дорогую мебель и смущенно просят извинения у растроганной дамы…

Но Александр Степанович чувствует, что ему, эсеру, ходить в союзниках у большевиков осталось недолго. Еще в конце апреля 1918 года у него случился конфликт с председателем Кирсановского уездного исполкома коммунистом Агеевым по поводу милицейской зарплаты: Антонов не удовлетворился прибавкой жалованья для себя и потребовал повысить его и для подчиненных, после чего им занялись уже чекисты. Арестовать искателя справедливости они, впрочем, не успевают: в начале июля 1918 года он уйдет в обычный месячный отпуск (совпавший с левоэсеровским мятежом) и канет в неизвестность.

А 24 октября 1918 года состоится первое вооруженное выступление боевой дружины Антонова, набранной из крестьян Рудовской волости. К середине лета 1919 года в ней насчитывается 150 бойцов. Кто же это все-таки были: бандиты или повстанцы?
Пусть читатель сделает вывод сам. Мы же предлагаем познакомиться с недавно рассекреченным любопытнейшим документом. Это письмо командира боевой дружины Антонова начальнику Кирсановской уездной милиции, то есть своему преемнику, датированное не позднее 18 февраля 1920 года. Считая, что ярлык бандитов власти приклеили ему и его соратникам несправедливо, Александр Степанович отчитывается в письме о "проделанной работе" и предлагает своему злейшему врагу… помощь в борьбе с бандитизмом. "Товарищи коммунисты, желая очернить меня и моих товарищей перед лицом трудового крестьянства и всей свободомыслящей России, обзывая нас бандитами, — пишет он, — стараются приписать нам причастность к грабежам, совершенным в ряде волостей… Нашу непричастность к грабительским бандам мы доказываем следующими фактами: Караваинская банда, находящаяся под руководством известного Вам Бербешкина, ныне нами ликвидирована. Трупы Бербешкина и его помощника Артюшки можете взять в округе "Кензари" в 100 саженях от дороги направо, как ехать из Курдюков на Рассказово. Трупы других, если вам требуются, можем доставить по месту требования… Считаем своим долгом довести до вашего сведения, что на борьбу с уголовщиной мы всегда готовы подать Вам руку помощи. О чем можете обращаться через "Известия" или каким другим способом".

Дает ли, однако, это заявление Антонова повод идеализировать возглавлявшийся им крестьянский бунт — не бессмысленный, но, несомненно, беспощадный? Ни в коей мере. "Антонов огонь" народного восстания наносит тяжелый урон экономике Тамбовщины. Повстанцы уничтожают средства связи, портят железные дороги, громят совхозы и коммуны, поджигают или взрывают фермы и прочие помещения, подвергают мучительной казни свыше 2 тысяч "твердокаменных" коммунистов. По части палачества партизаны почти не уступают присланным в губернию карателям.

Правда, жестокость их носит избирательный характер: неустойчивых, колеблющихся партийцев и особенно сельсоветчиков, пользующихся авторитетом у земляков, антоновцы не только не убивают, а напротив, зазывают в свои ряды. Мудрено ли, что к февралю 1921 года больше половины деревенских членов РКП(б) Кирсановского уезда оказывается в рядах повстанческой армии…

По отношению к взятым в плен красным тоже ведется своеобразная политика: с большевистскими комиссарами разговор короткий, а смерти их подвергают долгой и мучительной. С командирами РККА все происходит наоборот: допрос обстоятельный, а смерть — быстрая, от выстрела. Рядовые же красноармейцы в антоновском плену попадают на двухдневный цикл бесед "о внутреннем положении", о целях и причинах "всенародного восстания против насильников-коммунистов". Если после этого боец не заявит о желании вступить в повстанческую армию, его… преспокойно отпускают в свой полк, снабдив еще и документом о том, что он не дезертировал из своей части, а находился в антоновском плену. После чекистского допроса такого возвращенца, как правило, снова ставили в красноармейский строй (установив, правда, за ним некоторый догляд, поскольку он мог оказаться и перевербованным антоновцами лазутчиком).
Рядовой состав противоборствующих войск Антонов вообще рассматривал как главный источник пополнения собственных сил, недаром по всей губернии широко распространялось отпечатанное типографским способом "Воззвание к мобилизованным красноармейцам", где, в частности, говорилось: "Комиссары-коммунисты послали вас усмирить нас, как они называют, бандитов… Но, дорогие братья, опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, а есть едино восставший страдалец русский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, — он не вынес гнета палачей-коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей… кровожадных коммунистов… Идите к нам! Нас — весь восставший родной вам народ…"
Эта агитация приносила свои плоды, не случайно в одной из чекистских сводок начала 1921 года прямо говорилось, что "часть вооружения и боеприпасов поступает к бандитам через их ставленников в артскладах РККА".

" ДА, МУЖИКИ победили. Временно, конечно. А вот нам, отцы-командиры, теперь крышка…" Эти слова Антонов произнес на совещании комсостава своей армии в начале весны 1921 года, когда широко распространились известия, что советское руководство решилось заменить продразверстку продналогом. С того времени пути крестьянства и непримиримых антоновцев расходились, что и обусловило неизбежный крах восстания.
Меры экономические Кремль, разумеется, подкрепил мерами военными. Еще сразу после разгрома врангелевских войск и ликвидации белого Крыма на борьбу с тамбовскими повстанцами были брошены значительные силы Красной Армии под командованием А. Павлова, но его операции поначалу не приносили желаемого результата. Павлов только нащупывал тактику контрпартизанской борьбы. Когда красноармейские части занимали тот или иной район, они чаще всего не обнаруживали вооруженного противника. Имея отлично налаженную разведку, антоновцы стремительно перемещались в безопасное место, меняя лошадей в заранее выбранных селах, а иногда просто расходились по домам и принимали обличье мирных жителей, спрятав оружие в схронах. С уходом красноармейцев они вновь собирались в свои полки и бригады, чтобы продолжить боевые действия.

Убедившись, что такие методы, как прочесывание местности, попытки окружения повстанцев и преследование их на конях, малоэффективны, советское командование начало применять различные новшества. Так, по приказу командующего войсками Тамбовской губернии вводилась система боевых участков со штабами в Кирсанове, Рассказово, Жердевке и Борисоглебске, повысившая оперативность боевого управления. В январе — марте 1921 года советские войска нанесли несколько ощутимых ударов по армиям Антонова. 11 марта кавбригада Дмитриенко разбила двухтысячный отряд антоновцев в районе станции Дуровка. Было убито 300 и взято в плен 70 повстанцев. Через 6 дней основные силы Антонова были сильно потрепаны близ самого Тамбова. Но до решительной победы над восставшим крестьянством большевикам было еще далеко.

Весной 1921 года Советское правительство по настоянию Ленина решило мобилизовать все силы для подавления восстания. 27 апреля 1921 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение "О ликвидации банд Антонова в Тамбовской губернии". Была создана "Полномочная комиссия ВЦИК по борьбе с бандитизмом в Тамбовской губернии" под председательством В.А. Антонова-Овсеенко. В мае "единоличным командующим" карательными войсками был назначен М.Н. Тухачевский, а в помощники ему отрядили героев Гражданской войны, таких, как И.П. Уборевич и Г.И. Котовский. От чекистских органов на Тамбовщину были откомандированы Г.Г. Ягода и В.В. Ульрих. Численность стягивавшихся на подавление мятежа красноармейских войск непрерывно росла: если на 1 января 1921 года здесь находилось лишь 11870 бойцов и командиров, то на 1 февраля — 33750, на 1 марта — 41848, а к началу лета она превысила 140000 штыков и сабель. Тухачевский получил в свое распоряжение 4 мобильных кавбригады, 2 авиаотряда, бронеотряд, 6 бронелетучек, 4 бронепоезда и десантный отряд.

Новый командующий сумел навязать повстанцам боевые действия в невыгодных для них условиях. Красноармейские части вытесняли партизан в незнакомые им районы, где им трудно было рассчитывать на поддержку местного населения, и там их уничтожали, непрерывно преследуя, часто с использованием аэропланов и бронемашин.
Наряду с широким использованием новейшей техники против повстанцев проводились и спецоперации. Так, когда кавбригада Котовского в июле была переброшена в южную часть Тамбовщины для уничтожения партизанских полков "Богуславского" (Чекалова), красный комбриг придумал хитроумный план уничтожения мятежников, скрывавшихся в лесах в районе Столовое, Александровское, Пахотный Угол. Партизанам дали знать, что якобы к ним на выручку прорывается "кубанско-донская повстанческая бригада войскового старшины Фролова" (его роль сыграл сам Котовский). Пока в деревне Кобылинка Григорий Иванович вел переговоры с подчиненным Богуславского-Чекалова Матюхиным об "объединении", советские войска взяли ее в плотное кольцо. По сигналу Котовского разыгрывавшие роль донцов и кубанцев красноармейцы внезапно напали на мятежников Матюхина, а все пути отхода из деревни были перехвачены красными кавалеристами и пулеметными заслонами. Перебив десятки повстанцев, котовцы потеряли лишь 4 человека ранеными (среди них был и сам легендарный комбриг, в самом начале схватки получивший пулю в предплечье, раздробившую кость).

Несмотря на победы, одержанные в открытом бою и в ходе спецопераций, советское (большевицкое) командование настойчиво осуществляло стратегию жесточайшей оккупации повстанческих местностей. Введенный им репрессивный режим включал в себя уничтожение хозяйств и разрушение или сожжение домов участников восстания, взятие и расстрел заложников (зачастую целыми семьями), беспощадную артиллерийскую стрельбу по селениям. 12 мая 1921 года Тухачевский подписал приказ № 130, согласно которому отказавшиеся сдаться повстанцы объявлялись вне закона, а посему их семьи в полном составе подлежали высылке в северные концлагеря. Приказ № 171 от 11 июня 1921 года предписывал " граждан, отказывающихся назвать свое имя, расстреливать на месте без суда ". Имущество репрессированных или казненных семей антоновцев распределялось между крестьянами, доказавшими верность большевистской власти.
В соответствии все с тем же приказом Тухачевского № 171 все населенные пункты Тамбовщины были разделены на 4 категории: "советские" (то есть лояльные к властям), "нейтральные", "бандитские" и "злостнобандитские". Последние и подвергались самым жестоким репрессиям. Если расстрел первой партии заложников не приносил желаемого результата, тут же бралась и расстреливалась следующая партия. Страх смерти приносил свои плоды. Так, после расстрела трех партий заложников (всего 23 человека) в деревне Кулябовка Борисоглебского уезда она моментально превратилась в чекистских сводках из"злостнобандитской" в "советскую". Самая же большая партия заложников (80 человек) была расстреляна в "злостнобандитском" селе Паревка Кирсановского уезда. После этой акции устрашения сдались в плен бродившие в ее окрестностях остатки Особого полка антоновцев (своего рода повстанческой гвардии) во главе со своим командиром Яковом Санфировым. До этого ни один из командиров антоновских полков не сдавался, предпочитая пустить себе пулю в висок. Примеру Санфирова в июле-сентябре 1921 года последовали еще 6 командиров повстанческих частей, получивших обещание, что их тоже не расстреляют.

Но справедливости ради нельзя не сказать, что наряду с жестокими методами огонь восстания гасили и миролюбивыми жестами. Время от времени объявлялись так называемые "прощеные недели", на протяжении которых партизаны могли безбоязненно вернуться домой. Добровольно сдавшиеся освобождались от смертной казни. Таким образом, используя политику кнута и пряника, в течение весны — лета 1921 года основные силы Антонова Тухачевскому удалось разбить и рассеять.

Сопротивляться красноармейским войскам повстанцам мешала и вождистская претенциозность их лидеров, неспособность подняться выше собственных амбиций. Так, когда отряд воронежских партизан под командованием И.С. Колесникова пробился на помощь антоновцам, он вскоре поворотил назад, в родные леса. По сведениям чекистской агентуры, " Колесников с Антоновым не сошлись, так как Антонов потребовал его в подчинение ".

Еще одна причина внутренней слабости боровшихся с большевиками крестьян заключалась в том, что они представляли собой реальную силу только в своих уездах, поблизости от родного дома. Когда же теснимые частями Тухачевского антоновские полки оказались в Пензенской губернии, то были разбиты в первом же бою. Последовавший затем отход их в Саратовскую губернию не помог им восстановить боеспособность. Новый бой и новый, на этот раз полный, разгром…

Последний приказ "командарма", отданный в начале июля, предлагал повстанцам разделиться на группы и схорониться в лесах, а кому бивачная жизнь стала невмоготу — разойтись по домам… Разрозненные и очень сильно поредевшие отряды повстанцев еще около года бродили по губернии, но постепенно все они были рассеяны и уничтожены.

ОПЕРАЦИЯ по захвату самого Антонова растянулась на три с лишним года. Множество раз повстанческий лидер оказывался на волосок от гибели или плена, но благодаря счастливой случайности ему удавалось выскользнуть из рук преследователей. Так, после ранения в бою его окружил в селе Золотовка Кирсановского уезда взвод элитного красноармейского эскадрона имени Л.Д. Троцкого. Штабисты Антонова отстреливались до темноты, а затем, забросав окружающих гранатами, прорвали кольцо и скрылись, унеся на импровизированных носилках своего "командарма". 6 июня 1921 года залечивавший ранение в голову атаман едва не был захвачен в плен чекистским автобронеотрядом № 52, внезапно ворвавшимся в пограничное с Тамбовщиной пензенское село Чернышево. В августе того же года упорные попытки чекистов и войсковых разведчиков взять Антонова живьем едва не увенчались успехом в районе озера Змеиное между селами Рамза и Паревка Кирсановского уезда. Потеряв в ходе ожесточенной перестрелки 4 человека убитыми, Антонов приказал своему денщику Алешке и еще 5 рядовым повстанцам выйти к красным, сдаться и сказать, что они — последние из скрывавшихся в этой чащобе мятежников. Тем временем Александр Антонов вместе с братом Дмитрием, своим адъютантом Иваном Серых и командиром 4-го Низовского повстанческого полка зашли по горло в озерную воду и затаились в зарослях тростника… Простояв так несколько часов до глубокой ночи, пока не было снято красноармейское оцепление, братья Антоновы затем выбрались на берег, распрощались со своими спутниками (которые через месяц явились с повинной к чекистам) и бесследно исчезли. Никаких операций они больше не проводили, и у чекистов был резонный повод подозревать, что атаман в самом деле погиб. Однако розыск его не прекращался ни на день.

Неизвестно, сколько бы еще лет гонялись за неуловимым вожаком мятежников чекисты, если бы место, где он скрывался, не сообщил сотрудникам ГПУ бывший тамбовский эсер Фирсов, старый знакомец Антонова.

По его наводке в село Нижний Шибряй, что на реке Ворона, 24 июня 1922 года прибыла группа захвата, замаскированная под бригаду плотников-шабашников, с топорами и пилами. Из девяти ее участников шестеро были прощенные антоновцы (на чекистском жаргоне их звали "бандагентами"). Руководивший операцией замначальника Тамбовского губотдела ГПУ Сергей Полин отобрал этих людей для задержания своего "командарма" потому, что никто из чекистов не знал Антонова в лицо. Что пообещал чекистский начальник "бандагентам", мы не знаем, но возлагавшиеся на них надежды они оправдали в полной мере.

…От выстрелов загорелась соломенная крыша. Александр Антонов и его младший брат Дмитрий выскочили из окна и бросились по деревенской улице, рассчитывая прорваться к лесу. У плетня оба получили ранения от пуль, выпущенных Санфировым и другим вчерашним антоновцем Ластовкиным. А добил братьев, уже с трудом ковылявших по картофельному полю, еще один бывший соратник, боец 14-го Нару-Тамбовского повстанческого полка Михаил Ярцев. Он хладнокровно пристрелил их двумя выстрелами из карабина с расстояния всего в 10 метров. Оба брата рухнули в пожухлую ботву.
Рядом с Ярцевым стоял чекист Покалюхин. Они имели реальную возможность пленить израненных Антоновых, тем более что официально приказ губчека как раз и предписывал взять главаря живым. Но Покалюхин, видно, рассудил иначе…

МЕСТО Александра Антонова в российской истории, безусловно, в одном ряду с такими предводителями крестьянских восстаний, как Степан Разин, Кондратий Булавин и Емельян Пугачев. У героя нашего очерка много общего с этими персонажами, и даже гибель всех схожа — к ней приложили руки вчерашние соратники. А главное отличие состоит, пожалуй, в том, что антоновщина стала последней крестьянской войной на русской земле…

Приложения

МОЯ ИСПОВЕДЬ Автор: А. Антонов

Я старый революционер. В то время, когда большинство теперешних коммунистических заправил сидели в тюрьмах за уголовщину, я уже находился за решеткой Шлиссельбургской Кре­пости за свои политические убеждения. И я не изменил своим убеждениям до сего дня. Я остался верен тем идеалам, во имя которых началась революция и был повален Царский режим. Я всю свою жизнь посвятил на борьбу с узурпаторами народной власти и буду бороться с ними до конца. Не для того была вырвана власть из рук царских палачей, чтобы передать ее в руки куч­ки палачей-коммунистов.Власть должна быть передана народу. Я так мыслил и мыслю, а пото­му я записан в число изменников. С точки зрения Ленина и Троцкого я контр-революционер.

Я охотно принимаю звание контр-револю­ционера лишь бы отмежеваться от таких революционеров, как Ленин и Троцкий. Ведь дело не в названии. Ведь пра