В этом своем приказе барон унгерн объявил, что он подчиняется атаману семенову и подчиняет себе все мелкие Русские Белые отряды, действующие на территории монголии.

Согласно приказу, Унгерн со своей Азиатской дивизией должен был двигатьсяна Кяхту, разбить здесь красные заслоны, а затем выйти к городу Мысовску на Байкале и прервать сообщение с Сибирской железнодорожной магистралью; отряду полковника Казагранди надлежало подойти к границе Иркутской губернии, войти в Тункинскую равнину и ударить на Иркутск; расположенному в Улясутае отряду атамана Енисейского Казачьего Войска Казанцева приказывалось продвинуться в Урянхайский край и отсюда начать продвижение в пределы Енисейской губернии, на Минусинск и Красноярск; находившемуся в Кобдо, в Западной Монголии, отряду Кайгородова надлежало вторгнуться в пределы Западной Сибири; при всем этом предполагалось, что атаман Семенов с каппелевцами и остатками своих войск свергнет коммунистическо-социалистическую власть в русском Приморье.

Как видно из этого приказа, планы барона Унгерна были широкие...

«Россию надо строить заново, по частям, - говорилось в приказе Унгерна. - Но в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена, всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя лишь одно: законный хозяин земли Русской — император Всероссийский Михаил Александрович, видевший шатание народное и словами своего Высочайшего манифеста мудро воздержавшийся от осуществления своих державных прав до времени опамятования и выздоровления народа русского...»

Один из пунктов приказа коротко гласил следующее:

«Комиссаров, коммунистов и евреев уничтожать вместе с семьями. Все имущество их подвергать конфискации».

В оправдание террора приказ делает декларативное заявление:

«Старая основа правосудия - правда и милость - изменилась. Теперь должны царствовать правда и безжалостная суровость. Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем. Ярость народная против руководителей, преданных слуг красных учений, не ставит преград. Помнить, что перед народом стал вопрос: быть или не быть?» Приказ написан грамотно. Писал ли его сам барон Унгерн, или кто-либо из его ближайших сотрудников, неизвестно. Некоторые лица, осведомленные в монгольских делах этого времени, утверждают, что автором приказа был не кто иной, как небезызвестный Фердинанд Оссендовский, написавший прошумевшую книгу: «Звери, люди, боги»

1 марта 1921 года в Кяхте открылось совещание монгольских и бурятских националистов, признанное впоследствии Первым Учредительным съездом Монгольской народно-революционной партии, решительно принявшей ориентацию на красную Москву. На совещании присутствовало до 20 человек и оно продолжалось три дня.

Приняв проект платформы партии, совещание перешло к организационным и практическим вопросам. В целях руководства вновь созданной партийной организации было избрано Бюро, в составе председателя Данзана и секретаря Дамба-Дорджи. Для освобождения Монголии от китайских войск и русских белых отрядов Совещание выделило Революционный Штаб в составе главнокомандующего Сухэ-Батора, начальника штаба Белик-Сайхана и комиссара Чой-Болсана, и приняло постановление об организации партизанских отрядов.

По иронии судьбы почва для успешной деятельности революционных монгольских националистов была подготовлена теперь не кем иным, как самим бароном Унгерном, уничтожившим главные китайские военные силы в стране — многочисленный китайский гарнизон Урга.

Тысяч около трех китайских солдат сосредоточивалось еще в пограничном городке Маймачене, против Кяхты. Кроме того, небольшие китайские гарнизоны находились в двух важных торговых и административных центрах Монголии: городах Улясутае и Кобдо.

Это были уже только жалкие остатки «прежнего величия». Справиться с китайцами можно было теперь без затруднений; но не столь легкой задачей представлялось для монгольских революционеров изгнание из Монголии белых русских отрядов. Померяться силами с Азиатской дивизией барона Унгерна можно было только с помощью красных войск Советской России. Это содействие было обещано и красные войска были присланы на подмогу.

16 марта монголами в Кяхте был образован Военный Совет как руководящей военный центр. В состав его вошли трое монголов, один бурят и один русский. Около этого же времени было сформировано Временное революционное правительство Монголии, каковое вскоре могло уже располагать своим собственным войском в количестве до 600 сабель, подкрепленным переодетыми в монгольское платье русскими красноармейцами. С этими силами монголы повели 18 марта наступление на Маймачен, где стоял китайский гарнизон в количестве до 2500 человек, и на следующий же день китайские солдаты, вместо защиты города, разграбили его и ушли по направлению к реке Орхону.

Город Маймачен после его разгрома загорелся и к 27 марта был почти весь уничтожен пожаром.

При разгроме Маймачена китайские солдаты, потерявшие всякую дисциплину и превратившиеся просто в банду разбойников, особенно жестоко обрушились на проживавшее здесь русское население: местных коммерсантов и беженцев, укрывшихся в китайско-монгольском городке от бурь революции. Считается, что не менее ста человек русских погибли в этой Маймаченской резне. Что же касается китайского населения Маймачена, то множество китайцев, еще в день 18 марта, бежало на советскую территорию, в Кяхту. Сюда же бежало потом на автомобилях и само китайское командование. Общее число интернированных на советской территории китайцев составило в этот день 8000 человек.

Заняв Маймачен, вернее, то, что осталось от него после пожара, Монгольское революционное правительство переименовало его в Алтан-Булак, что значит Золотой Ключ, словно это правительство собиралось отомкнуть для себя отсюда всю Монголию.

В целях организации борьбы с русскими белыми отрядами в Западной Монголии туда были командированы в начале апреля 1921 года видные деятели нового революционного правительства: Хас-Батор и Дамба-Дорджи.

Предвидя борьбу с Унгерном, подготавливавшим наступление в сторону Кяхты, революционное правительство в заседании от 10 апреля официально постановило: просить усиленной вооруженной помощи у Советской России.

Около этого времени у Алтан-Булака появился Чахарский отряд под командою сподвижника барона Унгерна, Баир-гуна. Чахары легко опрокинули неопытных монгольских солдат революционного правительства и грозили ворваться в самый Алтан-Булак, но положение спасла советская Сретенская кавалерийская бригада, стоявшая в Троицкосавске (*Троицкосавск с Кяхты рядом находятся?).

В происшедшем бою Баир-гун был ранен и взят в плен. Опрос пленных из его отряда дал понять большевикам, что барон Унгерн начал наступление на Троицкосавск и пограничные поселки на территории советского Забайкалья, входившего в это время в состав так называемой Дальневосточной Республики.

Почти одновременно с отрядами атамана Казанцева начавшими наступление на Урянхай, барон Унгерн со своею Азиатскою дивизией оставил Ургу и вышел в поход на Кяхту, ключ к советскому Забайкалью.

Начальник штаба Кайгородовского отряда в Кобдо, полковник В.Ю. Сокольницкий, совершил в мае 1921 года служебную поездку из Кобдо в Ургу. В столицу Монголии он прибыл 21 мая и барона Унгерна здесь уже не застал: он в этот день рано утром выступил в поход.

Май 1921 года можно вообще отметить как месяц, знаменательный во многих отношениях для развертывания событий, которые нас интересуют в данном труде. Он означает начало активных выступлений белых русских отрядов в Монголии в сторону советской Сибири, а также ответных контрнаступлений красных пограничных сил; в этом же месяце Бакич с многочисленным отрядом начал свой многострадальный поход через пустыни Чжунгарии, а каппелевские и семеновские войска произвели переворот в Приморье.

Уходя из Урги, барон Унгерн оставил в Урге свою комендатуру во главе с Сипайловым и своим заместителем в столице Монголии назначил бурята Жамболона.

23 мая полковник Сокольницкий догнал на автомобиле дивизию Унгерна, чтобы повидаться с бароном и переговорить с ним по делам отряда Кайгородова.

В своих воспоминаниях он сообщает:

«Поездка на автомобиле доставила мне большое удовольствие. Сила машины и ловкость шофера были изумительны. Крутые подъемы, глубокие овраги не останавливали нас, и около 8 часов вечера мы догнали колонну.

Войска шли в блестящем порядке и я как-то невольно перенесся мыслью к доброму старому времени. Равнение было, как на параде. Не было отсталых. Длинная колонна из конницы и артиллерии мощно оставляла за собою версты, идя на неведомое: победить или умереть!

Яркая одежда полков: монгольского, китайского, бурятского — рябила глаза...

Мы мчались к желтой точке, маячившей в стороне от колонны, туда, где находился сам барон. Он нас заметил и галопом понесся на нас...»

Закончив свою беседу с полковником Сокольницким, барон Унгерн по поводу своего нового похода в Забайкалье сказал на прощание:

— Я не страшусь неудачи. Есть у меня уголочек к юго-востоку от Урги. Если большевики побьют меня, уйду туда и там отсижусь. Ударят они раз, два, тридцать... но рано или поздно ударим и мы. От неудач унывать не будем... Вы находитесь от нас далеко. Действуйте так, как кажется вам лучшим, но... скорее на Россию! Я вам даю все. Будет у меня успех, дам еще. Но имейте в виду мое правило: бери сам с боя все, что тебе нужно! Этого не забывайте. Указаний от меня никаких, кроме тех, что имеются в моем приказе...

Передовые части Унгерна появились в первых числах мая на линии поселков, пограничных с местностью Бельчир-Булуктай, и после упорного боя, продолжавшегося в течение суток, оттеснили расположенные здесь советские войска - части Сретенской бригады. Вслед затем унгерновские отряды двинулись вниз по рекам Чикою и Керану и далее на Троицкосавск.

Непосредственною целью Унгерна являлось овладение Кяхтою и Троицкосавском, откуда предполагалось произвести форсированный марш к Байкалу, где барон хотел взорвать тоннели на Кругобайкальской железной дороге и этим надолго прервать железнодорожное сообщение между Советскою Россией и Дальним Востоком ./*для этого было бы достаточно отправить группу подрывников и даже лучше - до выступления/