Мобилизация сибирцев в Западно-Сибирскую армию в июне 1918 г.

Современные научные исследования: теория, методология, практика: Сб. науч. тр. проф.-препод. состава по итогам отчетов кафедр по НИР за 2010 г. – Вып. 5. – Омск: Изд-во АНО ВПО «Омский экономический институт», 2011. – С. 214-223.

http://ka-z-ak.ru/index.php?option=com_kunena&func=view&catid=32&id=6817&Itemid=13

Для всех политических режимов Великой Русской Смуты 1917 – 1922 гг. важнейшей задачей, без преувеличения, вопросом жизни и смерти, являлось создание регулярной армии по набору. В условиях перерастания локальных «эшелонных» операций в широкомасштабные боевые действия добровольчество не покрывало убыли личного состава, а главное – растущих потребностей. Любую большую войну широкие народные массы воспринимают как горе и идут на испытания, страдания, смерть, лишь повинуясь воле государственной власти. Все режимы Смутного времени, помимо развала прежнего учетно-мобилизационного аппарата и скудости материально-технических ресурсов, сталкивались с тем, что население не видело в них легитимной власти и не желало признавать призывы в армию законными и правомерными. Более того, массы не понимали смысла Гражданской войны, не знали, на чьей стороне правда и не хотели рисковать жизнями ради непонятных целей. /*Надо было дать массам ясные цели.

На территории Западно-Сибирского комиссариата мобилизации в армию сначала были подвергнуты военно-служилые офицерство и казачество. Причем призывы объявлялись вышедшими из подполья офицерскими организациями. Начальник Петропавловского военного района Войсковой старшина В.И. Волков в первых числах июня 1918 г. ликвидировал Советскую власть в Петропавловском, Кокчетавском, Атбасарском, Акмолинском уездах и переименовал себя в начальника Акмолинского района, т.е. фактически всей освобожденной от большевиков части Акмолинской области.

Вячеслав Иванович Волков

Он назначил главных начальников уездов и приказал им срочно мобилизовать, во-первых, всех офицеров и военных чиновников, во-вторых, молодых казаков нарядов 1918, 1917, 1916 гг. На местах приказ этот был принят к исполнению. И в Кокчетавском уезде, например, призванные собрались уже к 12 июня, за исключением казаков Нижне-Бурлукской и Арык-Балыкской станиц, подход которых ожидался со дня на день.

Предполагалось кокчетавских казаков слить в четырехсотенный полк, а две пресновские сотни влить в другую часть [9. Л. 5, 3; 2. Л. 30об., 29об.]. Призыв молодых казаков объявил и начальник Семипалатинского военного штаба П.И. Сидоров, собрав к 17 июня в Семипалатинске казачий отряд численностью около 150 человек.

После переворота в Омске конференция представителей ближайших станиц, открывшая свои заседания 9 июня 1918 г., подняла вопрос о воссоздании, для защиты от большевиков, первоочередных строевых частей Сибирского Казачьего Войска. Конференция постановила призвать на действительную службу, без каких-либо льгот по семейному положению, но с предоставлением помощи семействам призванных, — четыре наряда: 1918, 1917, 1916, 1915 годов, — и сформировать из них первоочередные части: три полка (по 6 сотен) и конно-артиллерийский дивизион. В случае если для создаваемых частей не хватит специалистов (урядников, инструкторов, трубачей и др.) из числа мобилизованных, было решено призвать их «по вольному найму». Было также принято «Положение о службе», согласно которому прежние воинские чины и звания, строгая воинская дисциплина сохранялись, однако все военнослужащие: и офицеры, и рядовые казаки, — признавались равноправными гражданами, и вне строя им даже разрешалось носить штатскую одежду [12. Л. 1-1об.; 28. С. 2, 25; 25. 11, 15, 22 июня].

После омской казачьей конференции выбранное ею Войсковое Правительство взяло руководство всей военно-организационной работой в Войске на себя. Был установлен «единый источник распоряжений призыва казаков» - Войсковой штаб в Омске. Он стал действовать не через главных начальников уездов, как ранее на части Войсковой территории делал В.И. Волков, а через управления атаманов военных отделов [9. Л. 4, 5, 8], т.е. по традиционной схеме.

По всему Сибирскому Войску призыв молодых казаков начался 14 июня, а днем сформирования первоочередных полков было установлено 23 июня [16. № 241. 14 июня; 9. Л. 2]. Одновременно были мобилизованы все казачьи офицеры и военные чиновники, не достигшие 43 лет [19. Л. 4, 44]. Согласно постановлению конференции призывались четыре наряда. Но затем, по ходатайствам атаманов отделов, наряд 1915 г. был от призыва освобожден и там, где его успели собрать, — распущен по домам. Причины этого следующие. Во-первых, на большей части Акмолинской области, согласно приказанию В.И. Волкова, уже была начата мобилизация только трех нарядов. Во-вторых, наряды 1918, 1917 и 1916 гг. были настолько многочисленны, что штаты шестисотенных отдельских полков могли быть укомплектованы одними ими. В 1-м отделе, например, еще оставался излишек до 200 чел. [9. Л. 8, 11, 27]. В-третьих, в связи с общей скудостью материально-технических и финансовых ресурсов и три наряда было крайне сложно обеспечить оружием, строевыми лошадьми, обмундированием, снаряжением, денежными пособиями и пр. Так, на Кокчетавский сборный пункт около половины призванных явились пешими [9. Л. 9], и Войсковому начальству потребовалось много усилий и времени, чтобы закупить для этих казаков коней. В августе 1918 г. во время Алтайской экспедиции в 1-м Сибирском казачьем Ермака Тимофеева полку до 150 строевых казаков еще оставались безлошадными [4. Л. 10]. В-четвертых, из объявленных конференцией к призыву молодых возрастов наряд 1915 г. дольше всего провел на фронте и был самым беспокойным. Учитывая антивоенный настрой массы рядовых казаков, его решили пока не трогать.

Главной проблемой для Войскового начальства и вновь назначенного командного состава первоочередных частей было неповиновение мобилизованных, нежелание их снова воевать. Формы протеста варьировались, но не выходили за рамки пассивных: отказ отдельных обществ выставлять казаков, расход со сборных пунктов по домам, требование предварительной выплаты денежного пособия за коней и снаряжение, нежелание отправляться из своих отделов в Омск на укомплектование штаба Сибирской казачьей дивизии и казачьего артдивизиона, отказ выполнять приказания, дезертирство из строевых частей и даже отказ от казачества. Неповинующиеся не понимали целей новой, Гражданской, войны, отказывались признавать мобилизацию, производимую, во-первых, всего лишь по решению конференции, а не Войскового Круга, во-вторых, в нарушение принципа всеобщей воинской повинности, т.к. призывались только казаки, а крестьяне («пехота») — нет. В отдельных случаях этот пассивный протест приобретал массовый характер. Так, с Кокчетавского сборного пункта, помитинговав, разъехались по домам казаки Лобановской, Аиртавской, Акан-Бурлукской и Нижне-Бурлукской станиц [4. Л. 8]. Разошлась часть казаков с Пресновского сборного пункта [28. С. 44, 96]. Из 3-го Сибирского казачьего полка в станицы Бийской линии бежала с лошадьми, оружием и снаряжением целая группа, состоявшая из 31 казака: 10 человек станицы Тулатинской, 7 — Чарышской, 3 — Антоньевской, остальные — Яровской и Тигирецкой [28. С. 123].

Самый масштабный конфликт между мобилизованными и комсоставом случился в Петропавловске. На Петропавловском сборном пункте еще по приказу Войскового старшины В.И. Волкова, началось формирование четырехсотенного дивизиона 2-го Сибирского казачьего полка (к 17 июня 33 офицера и 572 казака) [30. С. 35]. Чтобы проверить состояние дивизиона накануне отправки его на фронт и дать руководящие указания комсоставу, в Петропавловск прибыл временно исполняющий должность начальника Сибирской казачьей дивизии полковник А.И. Белов. Утром 21 июня онвыступил перед выстроенным дивизионом с речью о перевороте, об омской казачьей конференции, о предстоящем выступлении на Ишим, о возвращении к дореволюционным основам службы. А.И. Белов заявил, что «армия должна стоять вне политики и в ней недопустимы никакие митинги, комитеты и выборное начало» /* Политика (др-греч. πολιτική) – это понятие, включающее в себя деятельность органов государственной власти и государственного управления, а также вопросы и события общественной жизни, связанные с функционированием государства (Википедия). Являясь одним из элементов государственной власти, армия не может быть вне политики, но она может и должна быть вне партий, оставаться с народом. - Ее миссия защищать народ, страну, Божественную справедливость, Русский порядок.  Другое дело, что в армии не должно быть партийного разделения и влияния - партии следует вообще запретить. И не следует противопоставлять дисциплину и единоначалие выборным началам /. Однако после выступления ему было передано постановление общего собрания казаков дивизиона, отвергавшее как законность призыва, так и необходимость военной службы в пользу образовавшейся в Сибири государственной власти /* Казакам следовало растолковывать, что если не установят свою народную власть они, так установят антинародную власть другие (и все у них отнимут); законом же в такой ситуации должен становиться закон Божий, когда каждый верующий должен защищать справедливость, Русский порядок на русской земле, общинно-государственное устроение, народовластие, самоуправление при верховенстве закона Божьего, общинную и общенародную собственность на земли, недра, предприятия, СМИ, недвижимость, богатства… /. В распоряжении А.И. Белова не было никакой вооруженной силы, чтобы выявить и арестовать зачинщиков и привести мобилизованных в повиновение, а репрессии без опоры на реальную силу могли спровоцировать открытый бунт и только усугубить положение. Поэтому полковник попытался переубедить казаков, в частности, обещал им скорый призыв Сибирским правительством пехоты. На аргументы Белова казаки сначала реагировали дружными выкриками из строя, а затем в полемику с ним, от имени всего дивизиона, попытался вступить фельдшер Лепехин (вероятно, Андрей Андреевич Лепехин), который первым делом спросил, имеют ли право казаки собираться и обсуждать свои нужды. Ответив на этот вопрос и потребовав от казаков «железной дисциплины в строю и на службе», Белов, видимо, решил, что его выступление перед строем может вылиться в митинг. Он оставил дивизион, приказав его командиру выяснить, исполнят ли казаки переданное им боевое распоряжение о выступлении на фронт. Вскоре комдив доложил, что казаки идти на Ишим отказываются, после чего А.И. Белов срочно уехал в Омск для личного доклада генералу И.С. Ефтину. Командир дивизиона подъесаул Катанаев (вероятно, Аполлос Всеволодович Катанаев) все же попытался арестовать зачинщиков и, согласно приказанию, выступить с частью на фронт. Видимо, он угрожал применением оружия (пулеметов?). Однако эта «слабая попытка» не увенчалась успехом. Значительная часть дивизиона вышла из повиновения и разошлась по домам. Разбежавшиеся казаки разнесли по станицам слух, что «в них стреляли уже из пулеметов и чуть не терзали», что не соответствовало действительности [18. Л. 42-45об.].

Это был критический для новой Войсковой власти момент. Как вспоминал А.И. Белов, «крутые меры могли бы вооружить против нас все казачество, которое после свержения большевизма более прислушивалось к своим сыновьям, чем к нам» — офицерам. Состояние общественного мнения, массовость антивоенного протеста, имевшиеся под ним нравственные и формально-правовые основания, отсутствие достаточной для быстрого подавления вооруженной силы, — все это не позволяло карать ослушников по законам военного времени. Призванные не знали состав и программу новой власти, не понимали, кому они должны служить, что и от чего защищать. Дивизион еще не являлся организованной воинской частью. Это пока было только что съехавшееся «сборище людей», которые не уяснили себе цели призыва, волновались неопределенностью своего положения и не успели осознать своего состояния в строевой части. В такой среде антивоенная агитация всегда действенна. Поэтому, прежде всего, «нужны были меры морального воздействия со стороны авторитетных органов Войскового управления». Казаков надо было убедить. На этот путь в ближайшие же дни и вступило Временное Войсковое Правительство - созвало Съезд делегатов станиц Петропавловского уезда, относящихся ко 2-му отделу Войска [18. Л. 45, 43, 44об.-45].

Съезд прошел 28 (15) июня 1918 г. в г. Петропавловске под председательством подхорунжего Дурдина при секретаре Курченкове. Прибыли на него представители 20 станиц 2-го отдела, а также одной станицы 1-го отдела (Казанской). Ввиду важности съезда на него приехал из Омска временно исполняющий должность Войскового Атамана генерал И.С. Ефтин, сделавший доклад о сущности советской власти, о ее свержении в Сибири и о непорядках при призыве казаков на службу. По вопросу о власти съезд постановил: «Советскую большевистскую власть, как разрушающую государство и подрывающую в корне народное благосостояние, отмечаем презрением. И ее представителей как явных насильников народной воли и расхитителей народного достояния». Съезд полностью поддержал Временные Сибирское и Войсковое Правительства. В том числе в вопросах мобилизации и восстановления дисциплины в воинских частях. Военно-дисциплинарным проблемам в итоговом протоколе (приговоре) было уделено основное внимание. Съезд постановил: водворить в частях порядок, наказывая ослушников со всей строгостью; для предотвращения непорядков в будущем пресечь в станицах всякую большевистскую агитацию, не останавливаясь перед применением оружия. «Казаков, не исполнивших боевого приказа и ушедших в станицы, — говорилось в протоколе, — вернуть на сборный пункт, составить из них отдельные команды и не вливать в сотню до тех пор, пока они своим поведением не докажут своей готовности беспрекословно выполнить свой долг перед Родиной и подчиняться всем распоряжениям начальников. Не прибывших считать дезертирами». «Главных агитаторов, на которых ложится вина неисполнения боевого приказа, привлечь к судебной ответственности» [15. Л. 1; 26. 5 июля].

ОПИРАЯСЬ НА ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПЕТРОПАВЛОВСКОГО РАЙОННОГО СЪЕЗДА, казачье начальство в крайних случаях могло уже прибегать и к арестам. Тем более, временно исполняющий должность Войскового Атамана И.С. Ефтин отдал приказ о преследовании «крайне вредных элементов», ведущих просоветскую агитацию в строевых частях и станицах [28. С. 26.]. Но упор по-прежнему делался на разъяснительную работу среди населения с опорой на станичников старших возрастов. Позднее начальник Сибирской казачьей дивизии полковник Н.П. Кубрин вспоминал, что столь тяжкое возрождение в 1918 г. первоочередных частей потребовало от комсостава исключительного напряжения энергии, «но на помощь офицерству пришли старики-станичники, выставившие полки» [24. № 12/13. С. 21]. На станичных сходах шли споры с фронтовиками, к которым население прислушивалось. Штабс-ротмистр Ф.И. Поротиков, казак станицы Боголюбовской Петропавловского уезда, возглавлявший в военном штабе В.И. Волкова мобилизационный отдел, на 4-м круге говорил о «розни между пожившими и молодыми казаками»: «Мы великолепно знаем, как живут станичники. Старые стоят на точке зрения государственности, порядка и отстаивания своих казачьих интересов. Молодые идут против тех, которые стоят на платформе государственности. Молодежь ждет, что большевики принесут великое, светлое будущее» [28. С. 30]. Но летом 1918 г. верх в спорах, как правило, брали старики. Станицы одна за другой выносили приговоры о законности мобилизации «возрастов действительной службы», принуждали молодых казаков подчиниться призыву и в сопровождении должностных лиц общественного самоуправления вновь доставляли их на сборные пункты.

Такого рода работа шла по всему Войску. В Омском уезде отличилась Атаманская станица, делегаты которой ездили по казачьим обществам и агитировали в пользу мобилизации. Под их воздействием Мало-Атмасская станица, например, единодушно постановила для борьбы с большевизмом сплотиться и, «если понадобится, встать на защиту и вооружиться, начиная от 19 до 45 лет, — но не дать погибнуть матушке-России и Казачьему Войску» [28. С. 73]. Впрочем, в Омском уезде сопротивление призыву и не было столь сильным, как в некоторых других районах Войска. Довольно быстро удалось вернуть казаков на Кокчетавский и Пресновский сборные пункты [25. 29 июня] и навести порядок в 1-м Сибирском казачьем Ермака Тимофеева полку. Когда четыре сотни и команды полка выступили 6 июля из Кокчетава на Омск, атаман 1-го отдела полковник Е.Н. Осипов сообщил в Войсковой штаб: «Настроение людей отличное». Более того, в 1-м полку наблюдалось явление, когда казаки, признанные медицинской комиссией годными только к нестроевой службе, сами — под влиянием казачьего общественного мнения — просились из обозов и штаба в строй [9. Л. 29, 30, 40].

Однако в станицах 2-го отдела, расположенных к западу и югу от Петропавловска, обстановка была для белоказаков не столь благоприятной. Это видно даже из материалов Петропавловского съезда 28 июня. Ведь из 31 станицы района на нем присутствовали делегаты только 20 станиц, а остальные, даже не очень удаленные, такие, как Вознесенская или Боголюбовская (соответственно 35 и 45 верст к югу от Петропавловска), по тем или иным причинам проигнорировали съезд. Причем при голосовании окончательного «Протокола съезда» 4 станицы воздержались (Надеждинская, Богатинская, Железинская, Миролюбовская) [15. Л. 1об.; 10. Л. 9об.-10]. В действительности, мобилизацию поддержала к началу июля только половина казачьих обществ района. В оппозиционно настроенных станицах молодые казаки, при сочувствии большинства населения, не спешили возвращаться на сборный пункт. Боголюбовское станичное общество в наказе своему депутату на 4-й Войсковой Круг прямо указало, что казаки дивизиона 2-го полка, отказавшиеся идти на фронт без призыва пехоты, поступили правильно [13. Л. 55].

В станичных обществах, делегаты которых проголосовали 28 июня за «Протокол съезда», на самом деле единодушия не было. Меньшинство было настроено против признания новой власти, мобилизации и выполнения боевых приказов. Причем левые элементы боролись легальными методами: вели агитацию, налаживали контакты со своими сторонниками в других станицах (так, Надеждинская станица Петропавловского уезда рассылала свой наказ на 4-й круг, левого содержания, по соседним станицам [28. С. 41]). Фактически, это были защитники свергнутого Войскового Совказдепа, которые пытались сорганизоваться и дать бой белоказакам на 4-м Чрезвычайном круге. /* важнее не имя лидера, не за кого, а за что – за какие цели/.

В станице Михайловской группу левых возглавляли Арсений Зибарев, в конце 1917 г. представлявший в Совказдепе 8-й полк [5. Л. 9об.; 6. Л. 3об.], и бывший «станичный комиссар» Я.Г. Зибарев (Зыборев?). Михайловское общество избрало на 4-й круг сторонников Временного Войскового Правительства. Тем не менее, левое меньшинство послало на круг своих, альтернативных, делегатов и попыталось договориться с представителями левого толка от других обществ о единстве действий на круге. В видутакой активности станичный атаман 1 июля был вынужден рапортовать начальнику военного района В.И. Волкову о необходимости немедленно удалить из общества 9 «станичников-большевиков». Кроме того, он предупреждал о возможности приезда на Войсковой Круг в Омск представителей левого меньшинства своей станицы: Арсения Зибарева и Дмитрия Мануилова, — а также близких к ним по духу делегатов иных станиц: Полтавской — А. Левченко, Боголюбовской — Г.С. Сапрыгина (в августе – сентябре 1917 г. член Казачьей секции при Военном отделе Омского совета р. и с. депутатов и член Военно-окружного комитета [22. Л. 3, 150об.; 21. Л. 10, 14, 23]). В.И. Волков приказал станичному атаману арестовать перечисленных в рапорте лиц [11. Л. 226, 227], что, видимо, и было сделано. А. Зибарева и Д. Мануилова не пустили на круг. Что касается Г.С. Сапрыгина, полномочия его мандатной комиссией были признаны. Он реально участвовал в работах круга и благополучно вернулся в свою станицу [28. С. 156; 27. 12 июля; 7. Л. 34].

Далее всех в отрицании мобилизации и власти Временного Войскового Правительства пошла станица Сосновская Бийского уезда Алтайской губернии. Та самая, которая в мае 1918 г. большинством голосов постановила расказачиться и перейти из Войскового управления в общеуездное. Получив приказ вр.и.д. атамана 3-го отдела о призыве на службу трех нарядов, сосновцы собрались на сход, который вновь раскололся. Расказачившиеся члены общества, или как они сами себя называли: «бывшие казаки, перешедшие в общее гражданство», — заявили, что согласны дать людей «для восстановления порядка и поддержки правительства, основанного на демократических началах», но лишь в том случае, если распоряжение о мобилизации будет сделано через общегражданскую уездную управу, приказ же атамана отдела пусть выполняют те, кто остался в казачьем звании [28. С. 123-124]. По сути, расказачившиеся оказывались в выгодном по сравнению с казаками положении: они избавлялись от тяжелой повинности: необходимости выставлять людей и тратиться на самоснаряжение. Это был опасный прецедент, грозивший нарушить и без того хрупкое сословно-территориальное единство. Войсковая власть обязана была на него реагировать, быстро и решительно.

Мало было собрать людей в сотни и полки, следовало еще ввести их в нормальные отношения субординации и дисциплины. Между тем, мобилизованные пытались привнести в части свой «демократический» опыт 1917 года: митинговали, обсуждали приказания и личности командиров, были среди казаков сторонники контроля над офицерством и выборности комсостава. А от общих собраний с вынесением постановлений недалеко было и до создания комитетов, как в 1917 г. Три сотни 3-го Сибирского казачьего полка, собравшиеся в Семипалатинске, вопреки установке белоказаков «армия вне политики», прислали своего представителя на 4-й круг. Их делегат Копцев в приветственном слове не только призывал немедленно начать подготовку выборов во Всесибирское Учредительное собрание, но и пытался жаловаться на подъесаула Новоселова, обругавшего за что-то казаков [28. С. 11, 33]. В наказах на 4-й круг за выборность командиров высказались 22 станицы, за создание в частях комитетов — 11 станиц [28. С. 37].

В виду неустойчивого, чреватого эксцессами настроения призванных в офицерской среде сначала наблюдались колебания в выборе линии поведения в отношении рядовых казаков. Часть офицерства склонялась «к временному послаблению» дисциплины, к уступкам и заигрыванию с казаками. Но большинство стояло за введение строгих порядков старой Русской Армии. Последний подход победил, т.к. его проводниками выступили командир Степного корпуса полковник П.П. Иванов-Ринов и его ближайший соратник по подполью, начальник Петропавловского военного района Войсковой старшина В.И. Волков [4. Л. 12]. В своем приветствии 4-му кругу Иванов-Ринов говорил депутатам: «Перед вами стоит задача раз навсегда покончить с той заразой большевизма, которая вздумала заползать в наши ряды, и готов поклясться, что в нашей возрождающейся ныне армии ни комитетчины, ни совдепщины больше не будет» [28. С. 7]. /* Комитеты это одно, а дисциплина, тем более в бою – это другое (приказы в бою не обсуждаются), однако бойцы пойдут лучше в бой по приказу того кому верят, кого избрали, лучшему. Так у Махно рядовые выбирали взводных и ротных, выбирали и полковых – но утверждал их командарм/.

Соответственно этой установке комкор подбирал лиц на ответственные командные должности. 22 июня он снял полковника А.И. Белова. Очевидно, за то, что тот 21 июня уклонился от личного руководства подавлением беспорядков в дивизионе 2-го полка и уехал из Петропавловска в Омск. И назначил вместо него начальником Сибирской казачьей дивизии Войскового старшину Н.П. Кубрина [17. № 30 от 22 июня], того самого, который в критические дни Октябрьского переворота вел свой 7-й Сибирский казачий полк в Москву на помощь юнкерам.

Наибольшие перестановки в комсоставе Иванов-Ринов произвел в 1-м Сибирском казачьем Ермака Тимофеева полку. Дело в том, что командующим этим полком вр.и.д. атамана 1-го отдела сотник В. Копейкин «в нарушение старшинства» назначил есаула А.А. Асанова, что 14 июня было подтверждено в приказе Войску № 239. Это назначение явно было в русле «демократической тенденции». Сотник В. Копейкин весной 1917 г. стал первым председателем дивизионного комитета Сибирской казачьей дивизии [23. Л. 8]. А есаул А.А. Асанов в течение 1917 г. являлся бессменным председателем полкового комитета 1-го полка, из-за чего у него уже тогда сложились неприязненные отношения с В.И. Волковым и И.Н. Красильниковым, также кадровыми офицерами-ермаковцами. После возвращения в Войско Асанов по приказу Совказдепа до 15 мая 1918 г. руководил расформированием 1-го полка, тесно сотрудничая с органами советской власти. В марте представлял станицу Кокчетавскую на уездном крестьянско-казачьем съезде. В течение двух недель командования полком он не смог вовремя отправить из Кокчетава в Омск команду на пополнение штаба и артдивизиона Сибирской казачьей дивизии, а также пошел на уступки казакам в некоторых вопросах. Например, согласился прямо платить из полковой кассы за подысканных безлошадными казаками строевых коней, вместо того, чтобы требовать их явки «справными» на сборный пункт с последующей выдачей денежного пособия за лошадь [9. Л. 17]. А.А. Асанов был смещен за сотрудничество с советской властью в деле ликвидации 1-го полка, а его помощник Войсковой старшина П.Г. Грибанов — под предлогом перехода в запас по возрасту (исполнилось 43 года) [16. № 264 от 28 июня]. Новым командиром полка был назначен Войсковой старшина В.И. Волков, а его помощниками — подъесаул А.В. Катанаев (по строевой части) и есаул Г.П. Самсонов (по хозяйственной) [1. Л. 15об.-16об., 17об., 24; 4. Л. 8, 12об.]. Причем Катанаева тоже назначили явно «в нарушение старшинства».

П.П. Иванов-Ринов поставил во главе 1-го полка своих людей, единомышленников, твердых белоказаков, сместив конформистов, «испорченных» комитетчиной 1917 года. Этот акт, впрочем, не перечеркнул карьеры смещенных офицеров. Через полгода возраст не помешал назначению Войскового старшины П.Г. Грибанова командиром 2-го Сибирского казачьего отдельного дивизиона, а в июне 1919 г. — командующим 6-м Сибирским казачьим полком [3. Л. 25; 14. Л. 90об.]. Вопрос о виновности А.А. Асанова в пособничестве большевикам выносился на рассмотрение 4-го круга. После расследования, проведенного специальной комиссией, общим заседанием круга он был реабилитирован (18.07.1918) [28. С. 151-152]. Но продолжать службу предпочел подальше от своего недоброжелателя В.И. Волкова: в Семиречье. В октябре 1918 г. А.А. Асанов принял 1-й Алатавский конный полк Семиреченского Казачьего Войска. В мае 1919 г. Войсковое начальство попыталось вернуть его в родное Войско, предлагая ему под команду отдельный дивизион, потом полк. Но обиженный офицер, проигнорировав все приказы, предпочел перейти в Партизанскую дивизию атамана Б.В. Анненкова, где служил командиром Конной бригады [20. Л. 25, 26, 30, 31, 33-37], затем помощником начдива по хозчасти. Вершина его карьеры — чин полковника и должность начальника снабжения Отдельной Семиреченской армии. Правда, финал службы Асанова позволяет предполагать, что у В.И. Волкова были основания невысоко оценивать его нравственные и политические качества.Во время краха фронта Асанов предал Анненкова: сдался в плен сам и сдал красным все вверенные ему атаманом части (27.03.1920) [1. Л. 24об., 17об., 16, 19, 26об.].

П.П. Иванов-Ринов произвел изменения и в руководстве военными отделами Войска, правда, позже: в августе 1918 г. Атаман 2-го отдела М.Д. Жуков был уволен за то, что при советской власти принял от Совказдепа назначение комиссаром 2-го отдела. Вместо него 18 августа был назначен Войсковой старшина А.Н. Шевырев, принявший должность 23 августа [16. № 336 от 18 авг.; № 351 от 29 авг.]. Атаманом 3-го отдела стал Войсковой старшина В.Н. Осипов (21 августа) [8. Л. 1, 3об.]. Его предшественника П.Н. Веденина трудно заподозрить в приспособленчестве и, тем более, в какой-либо левизне. Он был, скорее, чересчур консервативен и, наверное, инертен. Видимо, генерала уволили за то, что когда в июле возникла опасность красного наступления из Семиречья, он повел себя нервно, проявил мало распорядительности.

Полностью утвердить мобилизованных в их новом положении и установить дисциплину в воинских частях мог только Большой Войсковой Круг, который полковник П.П. Иванов-Ринов называл «разумом и совестью Войска», средством «окончательно, бесповоротно выявить волю здоровых частей» казачьего населения.Генерал И.С. Ефтин прямо просил Круг подтвердить его, основанные на постановленияхконференции приказы, чтобы они стали для всех казаков непреложным законом. Тогда, по мнению врид Войскового Атамана, формирование полков пойдет легче, трения между офицерами и рядовым составом исчезнут, а изъятие из сотен и станиц агитаторов «внесет большое успокоение» [28. С. 7, 26].

4-й Чрезвычайный Войсковой Круг Сибирского Казачьего Войска, прошедший в Омске 4–18 июля 1918 г., полностью поддержал военно-мобилизационную деятельность Войскового Правительства, потребовал немедленного и беспрекословного выполнения распоряжений И.С. Ефтина о призыве молодых казаков. В постановлении круга «О военном управлении Войском, о призыве первоочередных полков» говорилось: «Привлечь к ответственности по всей строгости законов военного времени всех, не исполняющих приказы и нарушающих дисциплину, и с особой суровостью карать зачинщиков, подстрекателей и смутьянов» [29. С. 17].

В июле 1918 г. белоказаки Сибирского Войска окончательно справились с пассивным сопротивлением молодых казаков и водворили в первоочередных частях дисциплину и порядок. Вчерашние ослушники и смутьяны каялись и обещали слушать командиров. Судя по всему, вторично явившихся казаков 2-го полка не стали собирать в особые, по сути исправительные, команды, как предлагал Петропавловский районный съезд, а сразу вливали в уже сформированные сотни. 18 июля новый, избранный 4-м кругом, Войсковой Атаман генерал П.П. Иванов-Ринов сообщил депутатам круга «о снятии с казаков 2-го Сибирского казачьего полка наказания за несоблюдение дисциплины ввиду их раскаяния, подчинения приказанию и боевых отличий» [28. С. 151].

Итак, белоказаки прекрасно справились с задачей убеждения населения Сибирского Войска и, наводя порядок, обошлись без сколько-нибудь широких репрессий в отношении лиц Войскового сословия. Благодаря упорной самоотверженной работе Войскового штаба, офицерства, депутатов казачьих конференций, съездов и 4-го большого круга, благодаря увещеваниям стариков-станичников удалось в короткий срок собрать молодых казаков, восстановить дисциплину в первоочередных полках и превратить их в боеспособные строевые части.

1. Архив Управления ФСБ по Омской области (АУФСБОО). Д. П-13411.

2. АУФСБОО. Д. П-13413.

3. АУФСБОО. Д. П-14195.

4. АУФСБОО. Д. П-14523.

5. Государственный архив Омской области (ГАОО). Ф. 683. Оп. 1. Д. 3.

6. ГАОО. Ф. 683. Оп. 1. Д. 7.

7. ГАОО. Ф. 948. Оп. 1. Д. 2.

8. ГАОО. Ф. 1531. Оп. 1. Д. 4.

9. ГАОО. Ф. 1531. Оп. 1. Д. 7.

10. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 1.

11. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 6.

12. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 221.

13. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 326.

14. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 411а.

15. ГАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 413.

16. ГАОО. Приказы Сиб. каз. Войску. 1918.

17. Омская областная научная библиотека им. А.С. Пушкина. Приказы Степному

корпусу. 1918.

18. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39498. Оп. 1. Д. 13.

19. РГВА. Ф. 40153. Оп. 1. Д. 1.

20. РГВА. Ф. 40153. Оп. 1. Д. 12.

21. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1450.

Оп. 1. Д. 1.

22. РГВИА. Ф. 1450. Оп. 1. Д. 6.

23. РГВИА. Ф. 5266. Оп. 1. Д. 298.

24. Иртыш. Омск, 1919.

25. Омский вестник. 1918.

26. Приишимье (Петропавловск). 1918.

27. Сибирская речь (Омск). 1918.

28. Дневник 4-го Чрезвычайного круга Сибирского Казачьего Войска. Омск, 1918.

29. Постановления 4-го Чрезвычайного Войскового Круга Сибирского Казачьего

Войска. Омск, 1918.

30. Симонов Д.Г. Белогвардейские вооруженные формирования на

Тюменско-Шадринском направлении летом 1918 г.// Власть и общество в Сибири

в XX веке. Новосибирск, 1997. Вып. 1. Сибирская контрреволюция в годы

гражданской войны. С. 31-53.