Глава 1. Исавр у власти. Война С остготами

 

Итак, свершилось ранее невиданное событие — свергнутый император вернулся на царский трон. По случаю своего возвращения Зенон, исправляя непопулярные меры предшественника, издал указ о льготах по налогам и недоимкам. Первым делом он поставил великолепный храм в честь святой мученицы Феклы в Селевкии Исаврийской и богато одарил его церковной утварью. Очевидное свидетельство того, что история о покровительстве этой святой вовсе не относится к области легенд.

Поскольку, несмотря на все будущие перипетии, его царствование продлится целых 17 лет, коснёмся кратко личности монарха. Зенон родился в Исаврии в 431 или 437 году — источники разнятся в этом вопросе. Ранее чрезвычайно воинственный и боевой (не зря же он являлся вождём исавров, и на нём св. Лев остановил свой выбор), со временем он изменился. Современники замечали, что после повторного воцарения Зенон стал куда более мягкосердным, не разрешая смертных казней и пыток, по крайней мере, без очень серьёзных оснований. Как свидетельствуют древние источники, император был человеком мягким, не любившим крутых мер, несколько легкомысленным и склонным принимать советы тех, кому он верил. Видимо, его опыт государственного управления был недостаточным, и вокруг себя он поставил людей, без ведома императора корыстно решавших многие вопросы. Так, за его спиной происходила широкая продажа государственных должностей, причём не разово, а, можно сказать, на постоянной основе[910].

Правда или нет — неизвестно, но в столице ходили упорные слухи о любострастии Зенона. И, как говорят, зная за собой такой грех, царь усиленно старался искупить его милостынями. По этому поводу даже ходила легенда, согласно которой Зенон однажды пытался силой овладеть дочкой одной вдовы, и, отчаявшись, та молилась Богородице с просьбой отмстить Зенону за такую обиду. Но Пресвятая Богородица, явившись вдове, ответила: «Ничего не могу Я сделать против царя Зенона, ибо он милостив к убогим и рука его всегда отверста на благотворения» [911].

В первый же день возвращения к власти ему предстояло решить, пожалуй, самый главный вопрос — на какую политическую группировку он смог бы опереться? Разумеется, национальная партия, свергнувшая Василиска, не испытывала к исавру никакого расположения, хотя и привела его повторно к власти. Главой партии была и оставалась царица Верина. Более того, нельзя было дать никаких гарантий, зная бывшую царицу, что через короткое время она не выдвинет нового кандидата на престол вместо непопулярного Зенона. Полуразгромленная германская партия едва ли могла в настоящую минуту сыграть самостоятельную роль; кроме того, готы не любили исавров — людей чужой крови. Оставался единственный естественный союзник, благодаря помощи которого Зенон и вернул себе власть, — исавры. Они и получили самые высокие награды за свои труды.

Наиболее могущественным фаворитом, которому Зенон был обязан своим возвращением, стал полководец Илл. Ему пожаловали консульство на 478 г., а в 479 г. назначили магистром оффиций. Его положение было столь высоким, что сам царь выехал встречать его в Халкидон, за 50 км от столицы, вместе с высшими сановниками двора, когда Илл, покончив с делами в Исаврии, возвращался в Константинополь.

Но, конечно, Зенон был не настолько слаб духом, чтобы смириться с положением второго лица и вечного должника. Вскоре император стал тяготиться зависимостью от собственного военачальника, но благоразумно старался не подавать об этом вида. Однако и Илл здраво рассудил, что его положение в столице не будет спокойным, если он не устранит потенциальных конкурентов и не подтвердит безальтернативность своей фигуры как главной опоры царя. Опасаясь в первую очередь интриг со стороны Верины, Илл не раз предупреждал царя на её счёт, но тот, зная нежную привязанность св. Ариадны к матери, не решался сослать тёщу. Впрочем, через некоторое время император всё же был вынужден удалить её из дворца.

Находясь в провинции, Верина писала дочери жалостливые письма, и та, обливаясь слезами, просила императора вернуть ко двору её мать. Ответ царя наглядно показывает всю слабость его власти перед могуществом фаворита. «Проси о ней Илла!», — сказал он жене. Та встретилась с исавром и просила его освободить мать. Но Илл не отличался сентиментальностью и не прощал врагов. Он без оговорок обвинил святую царицу в тайном сотрудничестве с матерью, и заявил, что св. Ариадна хочет поставить другого царя на место своего мужа. Тогда царица опять бросилась в ноги императору, заявив, что тот должен выбрать из них двоих кого-то одного; император ответил, что, разумеется, он с ней, и предложил жене сделать с Иллом то, что она сможет сделать. Верное замечание с учётом всемогущества фаворита[912].

Было организовано покушение на Илла, но раб с кинжалом в руках оказался схваченным на месте преступления. Единственное, что он сумел сделать, — отрубить ножом ухо исавра, после чего тот стал ходить в камилавке[913]. Через год покушение повторилось, также неудачно, и на этот раз наёмный убийца, алан по происхождению, указал на Эпиника, занимавшего высокий пост по финансовому ведомству. Император выдал исавру и этого человека, под пытками показавшего на Верину, как организатора заговора. Имея такие доказательства, Илл потребовал у императора выдачи ему Верины, тот согласился, и бывшая царица была препровождена исавром на его родину, где её постригли в монашество и оставили в крепости Долистанд в Исаврии[914].

Другому недавнему союзнику Зенона, Армату, повезло гораздо меньше. Император никогда особенно не доверял этому ловкому молодому человеку, посмевшему нарушить крёстную клятву. Армата убил его же ставленник Онульф, сын скирского царя, представитель германской партии, которого тот ранее поставил на должность магистра армии Иллирика. Царь хотел казнить и юного Василиска, сына Армата, но и того спасла св. Ариадна, которой он приходился родственником. В конце концов, мальчика отправили в Кизик, где позднее он принял священство и стал прекрасным епископом[915].

В 477 г. к императору прибыло почти одновременно два посольства. Одно из них принадлежало последнему императору Запада Августу (475–476), «августёнку», и его фактическому повелителю германцу Одоакру (476–493). Послы привезли в столицу Востока знаки императорской власти и заявили, что для Империи достаточно одного царя, который правит в Константинополе. Обязуясь быть верным федератом, Одоакр просил себе чин римского патриция, который и был пожалован ему Зеноном. Другое посольство было от Юлия Непота, проживавшего в Далмации. Бывший император, желая вернуть себе Римский трон, просил восточного царя помочь ему в этом. Но его поверенным император Зенон напомнил, что Рим ранее уже получил двух царей с Востока, одного из них прогнал, а второго — Анфимия, убил. Последующие рекомендации царя, данные в традициях римской дипломатии, были витиеваты и туманны[916]. Разумеется, в тех условиях, в которых очутился Зенон, предложение Одоакра более соответствовало его желаниям. С одной стороны, он — единоличный император, с другой — не имел никаких обязательств перед Западом. Наслаждаясь полновластием на Востоке, он мог не опасаться за свою власть на Западе, обладая столь сильным союзником-федератом.

Вскоре мысли Одоакра по восстановлению единовластия в Империи были реализованы ближайшими сподвижниками Непота — Виатором и Овидом, предательски убившими в 480 г. своего господина. Тут же нашёлся и мститель — Одоакр, провозгласивший себя королём (rex) германцев. Он напал на изменников, убил их, и присоединил Далмацию к Италии, делом подтвердив, что это — римская земля, и она находится во власти одного императора. И, конечно, римского патриция и короля германцев Одоакра. Следует понимать, что такие понятия, как фактическое владение и звание носителя верховной власти совсем не обязательно должны были отождествляться для римлян. То обстоятельство, что Италия состояла фактически под властью германца, ничего не меняло в сознании римлян, по-прежнему считавших свою Империю единым политическим телом. Как доказательство этому, через некоторое время в Риме вновь появилось два консула (один — от Италии, второй — от Константинополя), и в глазах Востока и императора западные римляне были их согражданами, его подданными.

В следующем, 478 г., в столицу прибыло посольство Остготского вождя Теодориха Косого, сына Триария. Некогда, при св. Льве Великом, остгот получил титул «царя (автократора) готов». Но впоследствии Зенон отозвал его и передал другому Остготскому вождю, Теодориху Великому, сыну Теодемира, которого он даже усыновил [917]. Так, император назвал его «сыном по оружию и своим другом», назначил магистром армии и присвоил титул патриция[918]. Уверенный в себе, сын Триария передал, что не желает воевать с Римской империей, но напомнил, какие беды претерпел от римлян — очевидная ложь, но заявленная с позиции силы. Затем он высказал несколько тяжёлых для Константинополя условий.

Для обсуждения предложения царь срочно созвал сенат. Помимо этого, в традициях римского «разделяй и властвуй», следовало определиться, каким способом можно поссорить двух остготских вождей друг с другом, и кого из них предпочесть. В принципе, это дело было не самое сложное для сената, но ситуация была патовая — в казне не осталось средств, чтобы оплачивать мир и верность того или другого. Доходы стремительно падали, и, например, некогда кормилец Империи, Египет в то время присылал только 1/10 прежних доходов (50 литров золота вместо 500 в год). Желая заручиться поддержкой армии, император созвал солдат придворных схолий и выступил перед ними с речью, из которой следовало, что Теодорих Косой изначально был врагом римлян и помогал Василиску в приходе к власти. Не озвучив очевидного вывода, царь по существу подталкивал к нему войско, и солдаты горячо поддержали своего царя, что и требовалось получить.

Была разыграна старая как мир комбинация: царь оставлял последнее слово за собой, не давая официального ответа, при этом показывая, что настроение его подданных далеко не миролюбивое. Но и без ответа Теодорих прекрасно знал, что происходит в столице — он имел тайных осведомителей, которых, правда, вскоре раскрыли сенаторы Зенона, но не казнили, а подвергли пожизненному заключению[919]. Однако при всех демаршах всем стало ясно, что готская угроза вновь возникла над Империей.

Но иногда радовали и добрые вести. В том же 478 г. прибыло посольство от Онориха, короля вандалов. Тот отказывался от всех притязаний на наследство своей жены, ранее неоднократно заявляемых Гейнзерихом, и от возмещений всех издержек, возникших в прошедших войнах, предлагая мир и дружбу. Конечно, для Константинополя и его дипломатов не было секретом, что мирная инициатива вандала являлась следствием его военной слабости, но, конечно, такие предложения не отклоняются — мир был заключён на выгодных для Константинополя условиях[920].

В 480 г. Зенон решил всё-таки скрепить отношения с Теодорихом Косым мирным договором — тот всё более и более становился сильной фигурой. В качестве гарантии выполнения условий договора император предложил варвару оставить заложником в Константинополе его сына, но гордый остгот отклонил данное предложение. Он недвусмысленно ответил, что теперь он уже далеко не частный человек, но вождь тех народов, которые решили пойти под его власть. Поэтому ни о каких заложниках не может быть и речи. Но если нет заложников, то кто поручится за слово варвара? Практически это означало, что даже при заключённом мирном договоре остгот будет самостоятельно выбирать, когда и что делать. От этих слов явно пахло войной, поэтому император срочно стал собирать силы для отражения возможных атак остготов на римские земли[921].

В качестве союзника император попытался пригласить конкурента сына Триария, Теодориха Великого. Тот, занимавший официально пост магистра армии, согласился, но на некоторых условиях, наглядно демонстрирующих, насколько союзники не доверяли друг другу. Варвар потребовал, чтобы император, сенат и воинские начальники дали клятву в том, что они никогда не предадут его; те поклялись, но с оговоркой, «если этого не захочет император». Сам Зенон также поклялся, но при условии, что и гот даст аналогичную клятву верности. Наконец, формальности были улажены, и Теодорих Великий обещал выставить против Косого своих воинов. С римской стороны военачальником был назначен Мартиниан, под началом которого насчитывалось около 16 тыс. конницы и более 20 тыс. пехоты; впрочем, войска эти были ненадёжны и очень слабо дисциплинированы. Теодорих Великий должен был следовать к назначенному месту сбора, чтобы соединёнными усилиями одолеть общего врага.

Выполняя заранее составленный план военных действий, остготская армия перешла Балканы и столкнулась с войском Теодориха Косого, но общее командование отсутствовало, поэтому римские подкрепления не подошли к театру военных действий. После некоторых стычек остготы пришли к выводу, подготовленному пламенными речами Теодориха Великого, что им не имеет смысла сражаться друг против друга, но, объединив усилия, они смогут поставить Империю на колени. Два готских вождя встретились на берегу реки, договорились между собой и направили совместный ультиматум императору Зенону.

Оказавшись на грани катастрофы, царь не терял присутствия духа и попытался привычными способами внести раскол в ряды врагов. Он упрекал Теодориха Великого в нарушении клятвы, предлагая крупные денежные средства и даже руку своей дочери Олибрии, если тот откажется от союза с Теодорихом Косым, но гот оставался непреклонным. Попытки перекупить отдельных готских вождей также не удались, и тогда Зенон заявил, что сам возглавит римские войска и победит с ними готов.

К сожалению, этого сделать не удалось. Набранная армия была явно небоеспособна, да и оставлять Константинополь в ситуации, когда исавров ненавидели и лишь искали повод для восстания, было смертельно опасно. Спасли положение сами готы, вернее, разногласия между их вождями. Может показаться удивительным, но готское племя, равно как и все германские племена, исповедующие одну веру (арианство), преследующие одинаковые цели, никак не могло соединиться в единый политический союз или подобие его. Так случилось и на этот раз — частные интересы превысили общенациональные. Пока Теодорих Великий опустошал окрестности Родопы, Теодорих Косой тайно направил посла к императору и заключил с ним мирный договор. По его условиям император обещал вернуть готу титул магистра армии, обеспечить содержание личной дружины в количестве 13 тыс. человек, возвратить состояние его родственников (надо понимать, Аспара и его сыновей), отобранное ранее, и дать для жительства один город, который выберет сам царь.

Но тайна этого союза сохранялась недолго, и Теодорих Великий вскоре понял, что обманут. Рассказывают, хотя и без деталей, что он несколько раз потерпел обидные поражения в стычках с римскими войсками и желал реабилитировать своё имя полководца. Остгот ринулся в Дарданию, перерезал всех солдат гарнизона в городе Скупы, не пожелавших перейти к нему на службу, попытался взять Фессалоники, требовал от императора новых земель для расселения своих воинов и гарантированного довольствия. Попытки дипломатов Зенона уладить дело мирным путём опять не увенчались успехом, и тогда было решено привлечь к боевым действиям военачальника Сабиниана, которого назначили командиром римских войск в Иллирии.

Собрав отдельные отряды, разбросанные по гарнизонам, в сильный кулак, Сабиниан как-то на рассвете окружил готов, которыми командовал брат Теодориха Великого Тевдимунд, и разгромил их. Врагов полегло несчетное множество, только пленных взяли более 5 тыс. человек, а также богатый обоз и добычу. Зенон тут же дал команду прекратить переговоры с готами и поручил Сабиниану продолжить военные действия против них. К чести римского полководца, враги настолько боялись его, что пока он был жив, Теодорих Великий не осмеливался нападать на имперские земли[922].

Впрочем, развить успех Зенону не удалось: за его спиной стояла неспокойная столица, способная нанести смертельный удар нелюбимому исавру. Это событие не осталось незамеченным другим остготским вождём, решившим поживиться на этом. Воспользовавшись очередными волнениями в Константинополе, Теодорих Косой под видом союзника подошёл к столице, делая вид, что хочет помочь царю против бунтовщиков. Но Зенон вовремя разгадал замысел остгота и срочно выслал ему навстречу посла, уведомившего Теодориха о том, что бунт подавлен и помощь уже не нужна. Тогда-то варвар решил открыть свои истинные мысли и заявил, что его солдаты вынесли большой поход и поиздержались в дороге. Посол Зенона Пелагий сумел деньгами и уговорами повернуть остготов обратно, что смело можно отнести к разряду чуда. Дела у римлян обстояли настолько плохо, что в то время, когда Пелагий вёл переговоры, исавры в столице приготовили специальные средства для поджога зданий, если вдруг враг подойдёт к городу.

Опасаясь продолжения волнений, царь потребовал от Теодориха Косого выдачи ему государственных преступников, укрывшихся у него, но тот ответил, что никогда готы не выдавали людей, просивших у них защиты. Разгневанный император вновь лишил варвара столь привлекательного для него титула магистра армии и объявил врагом. А этот высокий пост передал в качестве награды исавру Трокунду, не раз спасавшему его в трудную минуту. Естественно, что остгот ответил новыми нападениями на имперские земли. В это тяжёлое для Империи время Зенон вновь решил прибегнуть к испытанному способу: натравить одних варваров на других. Он тайно нанял болгар, живших за Дунаем, для набега на готов, но Теодорих вновь блеснул высоким воинским искусством и разгромил врага. Столица опять оставалась почти беззащитной.

Казалось, в этих условиях Константинополь уже не удержать, но согласованные и высокопрофессиональные действия полководца Илла и римского флота не позволили Теодориху Косому захватить столицу греков. Всё же, опасность была велика, но в этот момент Господь чудесным образом спас Империю. В 481 г. готский вождь, собравший до 30 тыс. воинов для очередного похода на римлян, внезапно погиб, наткнувшись на собственное копьё, когда садился на коня[923]. А его сын Рекитах, не обладавший столь многими талантами, удовлетворился Фракией, где у готов имелись хорошие места для стоянок.

Однако и теперь многие провинции Римской империи не избегли вторжения готов под руководством второго вождя. Единственный человек, которого обоснованно опасался Теодорих Великий, — полководец Сабиниан, был предательски убит в 482 г. Не имея впереди достойного противника, остгот в том же году разграбил Фессалию. Затем варвар двинулся в Македонию и захватил город Лариссу. Преемники храброго Сабиниана — Иоаннскиф и некто Мосхиан, не имели успеха в борьбе с готами и оставались безучастными свидетелями его побед.

Всё же ценой невероятных дипломатических усилий Зенон в 483 г. вновь вошёл с Теодорихом Великим в соглашение, восстановил его в сане магистра армии, назначил консулом на 484 г. и предоставил остготам для проживания часть имперской территории — Побережную Дакию и Нижнюю Мезию. Сам Теодорих, как новоиспечённый консул, безбоязненно прожил этот год в Константинополе, пожиная плоды своей славы[924]. Это было, конечно, свидетельством полного унижения и военного бессилия Римской империи и самого Зенона. Одна беда надвигалась на место другой. Несмотря на мирный договор с Константинополем, вандалы устроили в Африке настоящий геноцид православных, закрывая церкви и предавая христиан жестоким экзекуциям. У современников было такое ощущение, что вернулись древние времена гонений на Церковь, и множество исповедников приняли мученический венец от рук варваров. Посольство императора, пытавшееся хоть как-то умиротворить вандалов, ничего не достигло. А царь, окружённый заговорщиками и пытавшийся разрешить церковный конфликт между Западом и восточными церквами, был бессилен что-либо сделать.

В том же 484 г. произошло восстание самарян в Палестине, в городе Неаполе, разразившееся в день Пятидесятницы. Самаряне-иудеи напали на христиан во время церковной службы и многих убили, а епископу Теребинфию отрубили пальцы на руке. Затем иудеи объявили своего предводителя Юстаса императором, и надели ему на голову диадему. Овладев Кесарией, тот перебил христиан и сжёг храм св. Прокопия. Только благодаря решительным действиям дукса Палестины Асклепиада и полководца Региса бунт был подавлен. Но в ответ на выступление самарян противоположные волнения христиан против евреев начались в Антиохии, где также проживало много иудеев. Спровоцированные ими христиане напали на них и многих перебили. Лишь с большим трудом удалось погасить и данное волнение.

Но это страшное время дарило свои чудеса. Так, на острове Кипр была обнаружена могила апостола Варнавы, на груди которого лежало Евангелие от Матфея, переписанное им собственноручно. Священная реликвия была с большими почестями препровождена в Константинополь и помещена в храм св. Стефана. А Кипрская церковь, до сих пор зависевшая от Антиохийского патриархата, получила автокефалию[925].