Драма из древней жизни литовцев й 5 действиях,

Писательницы А с п а з и и

 

Из‑за двери в зрительный зал доносится музыка. Высокий женский голос в отдалении поет арию Мирдзы.

 

…Любовь одна – мост золотой…

И люди, на него входя,

Богам подобны…

 

Через фойе поспешно идут Калниньш, Райнис и Петерис.

Калниньш первый добирается до двери зрительного зала и почти с отчаянием обращается к запыхавшемуся Петерису:

– Опоздать на такую премьеру! Чорт знает что!.. Скорее, скорее!

Петерис с трудом переводит дух.

– Я уже не мальчик, чтобы прыгать козлом из‑за стишков Аспазии…

Райнис на ходу бросает Калниньшу:

– Аспазия, конечно, талантлива… и все‑таки я не понимаю… откуда такой бешеный успех?

Калниньш открывает дверь в зрительный зал.

– Ты не понимаешь, потому что никогда ее ни видел…

Они пробираются через темный зал. Зрители в партере недовольно на них оглядываются.

В отдалении видна сцена и актеры, играющие Асю, Мирдзу и жреца.

Райнис, Петерис и Калниньш с трудом протискиваются мимо возмущенных зрителей и, наконец, садятся на свои места во втором ряду.

В тот же момент под заключительные аккорды музыки опускается занавес.

Вспыхивает полный свет. Зал дружно аплодирует.

На авансцену выходят актеры, кланяются публике и вместе с ней аплодируют, глядя в сторону боковой ложи.

Зрители поворачивают головы к этой ложе. Все сильнее звучат аплодисменты. Гул оваций заполняет театр.

Райнис и его друзья тоже смотрят в сторону ложи.

В ней стоит молодая красивая женщина, которая с достоинством кланяется зрителям и актерам. Это – Аспазия.

Из ложи Аспазии выглядывает миллионер Вимба. Он принимает все новые и новые букеты и с галантной улыбкой передает их поэтессе.

Райнис пристально глядит на Аспазию… и невольно для себя начинает вместе со всеми аплодировать.

Петерис ядовито усмехается.

– Ян… ты, кажется, просто в восторге… от первого действия?

Райнис перестает аплодировать и смущенно отворачивается в сторону.

 

Из большой роскошной ложи важно поднимается грузный сановник в расшитом золотом мундире с орденами и лентами. Это – тайный советник барон фон Мейендорф. Он разглядывает в бинокль ложу Аспазии.

В соседнем кресле ехидно улыбается баронесса – седая дама в наколке и бриллиантах. Наблюдая за мужем, она надменно и презрительно цедит сквозь зубы:

– Отто… мне кажется, что ты начинаешь входить во вкус… латышской поэзии… Зачем все это?.. Когда есть столько прекрасных немецких стихов и драм…

Мейендорф вздрагивает и опускает бинокль.

– О, конечно… Но пускай на здоровье пишут о древней жизни, о ручейках и даже о свободной любви.

– Но это безнравственно!.. И потом… взять себе псевдоним древнегреческой гетеры… Аспазия… При покойной императрис никогда бы этого не позволили!

Баронесса встает и, не дожидаясь ответа, направляется к выходу. Мейендорф следует за ней.

– Ах, Биби… Губернатор должен быть просвещенным и либеральным… Таково знамение века.

 

Антракт. В фойе играет струнный оркестр. Прогуливается нарядная публика.

В фойе появляется Аспазия. Ее со всех сторон приветствуют поклонники.

Когда поэтесса проходит мимо балюстрады, дорогу ей преграждает Калниньш.

– Аспазия…

– Господин Калниньш?.. Вот уж не ожидала встретить здесь представителя вашей газеты.

Калниньш целует руку поэтессы:

– Талант покоряет всех!

К ним приближаются Райнис и Петерис. Калниньш окликает их:

– Петерис! Плиекшан!

Затем он, явно наслаждаясь своей ролью, говорит Аспазии:

– Разрешите представить вам членов нашей редакции… господин Петерис… наш главный редактор господин Плиекшан.

Пожимая руку Райниса, Аспазия спрашивает:

– А где же ваш знаменитый бунтарь Райнис?

Члены редакции с мимолетной усмешкой переглядываются. После паузы Петерис отвечает с подчеркнутой серьезностью:

– Райнис… Он так робок и молчалив, что избегает появляться в обществе.

Аспазия недоверчиво улыбается.

– Вот как?.. Ну, я не спрашиваю вашего мнения, господа…

Калниньш не дает ей договорить.

– Мы разделяем общий восторг!

Петерис иронически оглядывает Калниньша.

– Я всегда удивлялся способности господина Калниньша сохранять юную восторженность гимназиста.

Аспазия пожимает плечами.

– А вы не способны на восторги, господин Петерис?

– Это зависит от повода, мадам.

Райнис, не отрываясь, смотрит на Аспазию.

 

Через фойе, мимо гуляющей публики, пробирается Вимба с большим букетом цветов. Он озирается по сторонам, разыскивая Аспазию.

 

Райнис и Аспазия идут по фойе. Возле колонны они останавливаются.

– …Я рад случаю, Аспазия, поблагодарить вас за чудесные латышские стихи, – продолжает разговор Райнис. – Они замечательны уже тем, что свободны от немецкого духа… Но не скрою от вас, я испытал и большую горечь.

Поэтесса весьма удивлена.

– Горечь? Почему же горечь?

– Потому что вы все свое прекрасное дарование размениваете на пустяки.

Аспазия окидывает ироническим взглядом своего собеседника.

– Вы считаете пустяками любовь? Ненависть?

– Конечно, нет! Но задача истинной поэзии воспевать любовь к свободе, которая окрыляет человека, воспевать ненависть, которая вооружает его для борьбы!..

– О‑о!.. Вы, видимо, последователь господина Белинского?

Райнис спокойно возражает:

– Почему только Белинского?.. И Белинского, и Добролюбова, и Писарева, и Чернышевского…

– Вы избрали себе тернистый путь, господин Плиекшан… Белинского поэты боялись, но они его не любили.

– Вы полагаете? А вот стихи одного поэта, посвященные Белинскому:

 

…Не покупая у молвы

Постыдной лестью одобренья,

Он честно правду говорил

И многих в жизни рассердил…

Зато никто так не был страстно,

Так бескорыстно и прекрасно

Любим, как он…

 

– Кто это написал? – спрашивает Аспазия.

– Не более не менее как Некрасов!

– Ах, да…

Подходит Вимба, он учтиво кланяется Райнису.

– Простите…

И, повернувшись к поэтессе, добавляет:

– Аспазия, вас ждут за кулисами.

Аспазия берет под руку Вимбу и кивает головой Райнису.

– До свидания. Весьма сожалею, что вынуждена прервать наш разговор. Но я надеюсь, мы к нему еще вернемся, господин Плиекшан.

– Когда?

– Когда‑нибудь.

Аспазия прощается с Райнисом и быстро удаляется с Вимбой.

 

8

 

Комната редакции «Диенас Лапа». Стоя у конторки, Райнис пишет. За ним с одобрительной улыбкой следит Петерис. Калниньш по своей привычке устраивается в кресле. Все трое без пиджаков.

Петерис берет за плечо Райниса.

– Я предлагаю назвать статью: «Не все то золото, что блестит».

Калниньш поднимается из кресла и тоже подходит к конторке.

– Ну, зачем же так резко? Все‑таки она очаровательна.

Райнис наклоняется над рукописью и что‑то в ней подчеркивает.

– Нужно сказать ей правду… ей и публике.

Петерис начинает рассуждать, как будто думая вслух:

– Если она настоящий человек, она поймет справедливость этих слов. Если же она самовлюбленная особа…

Его перебивает насмешливый голос Аспазии:

– Самовлюбленная особа пришла выслушать свой приговор.

Члены редакции в изумлении поворачиваются к двери.

Поэтесса стоит в сумраке лестницы.

Они торопливо надевают пиджаки и спешат к ней навстречу.

Аспазия в прекрасном настроении.

– Я стучала три раза, но вы были так увлечены… Странно… Мне казалось, что конспираторы прежде всего запирают двери.

– Наша политика – политика открытых дверей, – отвечает ей Петерис.

– Да? А я слышала, что у вас склад прокламаций и бомб.

Поэтесса скромно садится на стул у двери. Она насмешливо опускает глаза.

– Ну вот, господин Плиекшан. Подсудимая садится на скамью.

Райнис очень мягко обращается к гостье:

– Статья не готова, Аспазия… но в ней будет именно то, что я вам сказал сегодня в театре…

Петерис не может сдержать иронии:

– И то, что я не успел вам сказать.

Аспазия встает в шутливом страхе.

– Вы меня пугаете, господа.

Калниньш сокрушенно разводит руками.

– К сожалению, я остался в меньшинстве.

После большой паузы поэтесса медленно и серьезно говорит:

– Ну, что ж… Я вам благодарна, хотя бы за откровенность… Но каждый поет те песни, которые наполняют его сердце. Я служу красоте и свободе.

Калниньш разливает вино по бокалам.

– Вы правы! Это ваша миссия, и я предлагаю выпить за красоту и свободу!

Он раздает всем бокалы, высоко поднимает свой и с пафосом произносит:

– За красоту и свободу!

На лице Петериса скептическая улыбка.

Райнис берет свой бокал и обращается к Аспазии:

– Красота и свобода. Какие высокие слова… Ну, что ж, каждый понимает их по‑своему.

 

Огромная столовая в особняке Вимбы, отделанная с аляповатой роскошью.

Богато накрытый стол, за которым сидят гости. При ярком свете фигурной люстры сверкают драгоценности женщин, ослепительные манишки мужчин и цветной хрусталь бокалов.

Рядом с Вимбой – пустое кресло.

Вимба встает с бокалом в руках.

– Дамы и господа! Простим маленький каприз красивой женщине и, тем более, поэтессе в день ее премьеры… Где бы она сейчас ни была, – она ищет вдохновения для новых прекрасных стихов. За Аспазию!

Мелодичный перезвон бокалов звучит в наступившей тишине.

 

По ночной Риге бродят Аспазия и Райнис. Они идут по улицам… Пересекают старинную площадь… Вот они минуют бульвар… Наконец, входят в подъезд дома Аспазии и останавливаются возле лестницы.

Аспазия поднимается на несколько ступенек и нагибается через перила.

– Ну, что же вы скажете мне на прощанье, дорогой Плиекшан?

– На прощанье?

– Ну, да…

– Я бы хотел вам прочитать одно стихотворение… – несколько смущенно отвечает Райнис.

– Стихи?

– Да.

– Некрасова? – понимающе усмехается Аспазия.

– Нет.

– Ну, прочтите.

Райнис начинает читать, сначала неуверенно, но постепенно он увлекается и голос его звучит с полной силой:

 

Вслед за собой ты сам разрушил мост,

Что мог вернуть домой после разлуки,

Где обняли б тебя, любимый гость,

Дыханьем теплым обогрели руки.

Но сломан мост, ладья в пучине тонет,

Навстречу падают лавины с гор,

Под ветром сосны кренятся и стонут…

Кровь на ладонях… Но сверкает взор!

Вперед! Там виден солнечный простор!

 

Аспазия долго и пристально глядит на Райниса.

– Чьи это стихи?

– Одного никому не известного поэта.

– Но это очень хорошие стихи!

Райнису приятно слышать ее похвалу.

– Вы думаете? – спрашивает он.

– Кто же автор? – настаивает Аспазия.

После колебания Райнис с трудом произносит:

– Автор… Райнис.

– Райнис?.. Все тот же Райнис… – задумчиво говорит Аспазия. – Чудесные стихи!

Она поднимается по ступенькам выше.

– Может быть, у нас в Латвии действительно родился настоящий большой поэт…

Аспазия склоняется над перилами лестницы и крепко, по‑мужски, жмет руку Райниса.

– Прощайте, господин Плиекшан.

И поэтесса быстро поднимается выше по лестнице… Вдруг она останавливается на площадке, оглядывается назад и приветливо машет рукой.

– До свиданья… Райнис…

Аспазия исчезает за поворотом лестницы. Райнис взволнованно смотрит ей вслед.

 

В музыке ширится лирическая тема.

На письменном столе лежат разбросанные рукописи Райниса. Среди них выделяется стихотворный отрывок:

 

…Когда за окнами встает заря,

На грудь мою бросая луч свой первый, –

Я о тебе мечтаю…

 

Цветущие поля Латвии.

Райнис с рюкзаком за спиной быстро шагает по скошенному лугу. Проходит вдоль озера… по берегу реки… взбирается на холмы…

Яркое солнце освещает незабываемые пейзажи его родной страны. Кругом на разные голоса поют птицы, но Райнис слышит и другое пение – пение своего сердца, сердца поэта.

 

9

 

Издали доносится пение латышской народной песни, посвященной празднику Лиго.

Большая комната на даче Райниса на Рижском взморье. Облокотившись на стол, спит Райнис. Вокруг нагромождены рукописи, наброски, черновики.

Песня будит поэта. Он встает, подходит к окну и распахивает его настежь.

Слышнее становится песня. Мимо дачи Райниса проходит группа крестьян в праздничной одежде, с дубовыми венками на головах. Они машут ему руками, поздравляют с праздником.

Щурясь от яркого утреннего солнца, Райнис берет полотенце и идет умываться.

На стеклянную веранду входит Петерис в сопровождении высокого светлого блондина в студенческой тужурке. Он оглядывается по сторонам и громко говорит:

– Я думаю, музы простят наше вторжение в обитель поэзии?

На ходу вытирая лицо полотенцем, Райнис спешит навстречу гостям.

– От тебя никуда не скроешься, Петерис.

– Безусловно. А что, в Иванов день нам поднесут здесь по кружке пива?

Райнис бросает полотенце на спинку стула и подходит ближе:

– Надеюсь, да… Но ты не один?

Райнис пристально смотрит на студента и порывисто его обнимает.

– Балашов!.. Сергей… Какими судьбами?

Сергей делает удивленное лицо:

– Какой Балашов? Я первый раз слышу эту фамилию… Разрешите представиться – донской казак Емельян Турчанинов.

– Ну да, конечно… Узнаю твой почерк. Помнишь, как ты учил нас конспирации в университете, в кружке?

– А ты сам помнишь?

– Не забыл… Но почему ты до сих пор в форме? Неужели ты стал вечным студентом?

Сергей застегивает тужурку:

– Почему вечным? Мы с тобой учились в Санкт‑Петербургском, потом я перебрался в Одесский университет, затем в Казанский… наконец, в Томский. Не так много.

– Зачем же ты их менял?

– По настоятельной просьбе жандармского управления.

Райнис усаживает Сергея на диванчик и садится с ним рядом.

– Ты надолго в Риге?

– Надолго… До вечернего поезда.

Петерис подходит к ним ближе и тихо говорит Райнису:

– Товарищ Сергей привез нам директивы петербургского центра. И мы решили Лиго отпраздновать у тебя на даче. Будут все передовики.

Райнис оживляется.

– Отлично! А Дорочка?

– Будет.

– И Александров?

– Конечно.

Райнис вскакивает, проходит через комнату и поднимается по лестнице на второй этаж. На ходу он бросает:

– Я сейчас все устрою.

Петерис подходит к письменному столу и берет в руки какую‑то рукопись.

– Послушайте, как он пишет…

 

Стань твердой, мысль!

Стань чуждым ржавчине клинком из стали,

Чтоб ты сверкала, камни стен дробя,

Чтоб цепи пред тобой и брони пали!

Стань острой, мысль!

Стань грозным, слово!..

 

Райнис появляется на верхней площадке лестницы с четырьмя стульями в руках, прислушивается и строго произносит:

– Петерис, положи рукопись на место!.. Это еще не закончено.

И он медленно спускается вниз.

 

К калитке дачи подъезжает извозчик. Из коляски выходит Аспазия в нарядном платье. На ее локте висит шляпа с лентами, в руках большой зеленый венок.

Поэтесса отпускает извозчика и бежит по дорожке к даче. Она останавливается у входа на веранду:

– Ян!

 

Комната Райниса. Он спускается с лестницы с четырьмя стульями в руках. Услышав голос Аспазии, бросает стулья и спешит к ней навстречу.

– Аспазия…

Поэтесса поднимает венок из дубовых листьев.

– Ян… Я решила сделать тебе сюрприз, Ян! Ты не ожидал? Ведь сегодня ты именинник… Поздравляю тебя от всего сердца!

Райнис опускается на колени. Аспазия надевает ему на голову венок.

Петерис и Сергей прислушиваются. До них доносится радостный возглас Райниса:

– Спасибо, дорогая… У меня сегодня действительно счастливый день.

Он поднимается и берет Аспазию под руку.

– Идем… Познакомься…

Аспазия подходит к столу.

– Здравствуйте, господа.

Сергей вежливо кланяется.

– Турчанинов.

Петерис с холодной любезностью добавляет:

– А мы с вами уже знакомы.

Аспазия не обращает внимания на его тон.

– Я очень рада… мы проведем праздник Лиго в хорошей компании! Где Аннушка? Она приготовила пиво?

– Кажется, да… – неуверенно отвечает Райнис. – Но я отпустил ее на гулянье.

– Тогда я сама. Я сейчас угощу вас пивом, господа.

Аспазия проходит в столовую.

Петерис смотрит ей вслед и тихо шепчет Райнису:

– Ян, ты должен что‑нибудь придумать. Ты понимаешь?

Райнис растерянно смотрит на серьезные лица Петериса и Сергея.

– Да… а как же?

Из столовой доносится голос Аспазии:

– Ян, помоги мне!

Райнис вешает свой венок на гвоздь и спешит на ее зов.

 

Маленькая столовая. Аспазия в кружевном переднике стоит возле бочонка с четырьмя кружками в руках. Входит смущенный Райнис, торопливо наклоняет бочонок.

В кружки льется пиво, пенится, бежит через края.

Улучив момент, Райнис неуверенно говорит:

– Милая… я хотел тебе сказать…

Аспазия ласково его перебивает:

– Я знаю все, что ты хочешь мне сказать. Ты хочешь сегодня объявить о нашей помолвке? Хорошо, пусть это будет в день Лиго.

Она целует растерянного Райниса и выходит из столовой с кружками пива в обеих руках, улыбающаяся и счастливая.

В комнате Райниса уже новые гости. Возле Петериса стоит Дора, в качалке полулежит, как всегда оживленный, Калниньш.

Аспазия радушно и приветливо обращается к ним:

– Здравствуйте, Калниньш. Как мило, что вы все пришли поздравить Яна. А вы – Дора. Я вас знаю. Будем знакомы.

Дора еле заметно кивает головой. Аспазия ставит кружки на стол и обводит взглядом присутствующих.

Петерис внимательно рассматривает щели на потолке. Сергей разбирает на полке книги. Калниньш встречается глазами с Аспазией. Он виновато вздыхает и отворачивается к окну.

На пороге появляется Райнис. Дора тут же его зовет:

– Ян, мне нужно с тобой поговорить. Простите, семейные дела.

Она отводит брата в сторону.

Аспазия резким движением ставит кружки на стол.

На веранде появляется богатырски сложенный человек – рабочий верфи Вимбы Приеде. С ним – высокий худощавый подпольщик Александров с завода «Проводник». Шествие замыкает молодой паренек с озорным веснушчатым лицом. На головах у пришедших красуются дубовые венки. Приеде держит подмышкой бочонок с пивом.

Приеде, откашлявшись, спрашивает:

– Скажите, здесь сдается дача с верандой?

Ему любезно отвечает Аспазия:

– Нет. Вы, наверное, ошиблись…

Ее перебивает спокойный голос Петериса:

– Да, да, здесь. Только на все лето.

Вошедшие снимают венки и вешают их на гвозди.

Аспазия раздраженно срывает с себя передник, швыряет его на стол и выходит в столовую. Вдогонку ей несется гул дружеских приветствий и веселый смех.

– Здравствуйте, друзья! Проходите сюда. Сергей, когда приехал? А что у вас там – пиво?

 

Столовая. Аспазия перед зеркалом поправляет шляпу. В комнату входит Райнис, приближается к ней.

– Аспазия, ты должна понять…

Поэтесса резко от него отстраняется.

– Я никогда этого не пойму! Ты все больше и больше уходишь в политику. Неужели ты хочешь быть таким, как они? Что их ждет? Тюрьмы… виселицы…

Райнис плотнее прикрывает дверь.

– Аспазия!

– Да, да, виселицы! А ты поэт, художник… Ты не имеешь права рисковать собой!

Лицо Райниса темнеет.

– Аспазия…

Но она уже не может остановиться.

– Ты же сам говорил, что поэт нужен народу, что народу нужны стихи и песни. Ты должен беречь себя для народа, о котором ты поешь!

Райнис возражает с горькой усмешкой:

– Петь из мышиной норки? Нет, дорогая… Я никогда ничего не напишу, если не буду с ними!

Из‑за двери доносится незнакомый голос:

– Что, здесь сдается дача с верандой?

И снова в комнате Райниса раздается гул приветствий и дружный смех.

Аспазия оглядывается на дверь, глубоко вздыхает и подходит ближе к Райнису. Она кладет руки ему на плечи, заглядывает в глаза.

– Ян, я умоляю тебя… милый… любимый… Уйдем отсюда… Я хочу сегодня быть только с тобой…

Райнис медлит с ответом. Когда он начинает говорить, в его голосе звучат любовь, горечь, непреклонная решимость.

– Это мои друзья, Аспазия…

Аспазия отворачивается. Губы ее дрожат:

– Ну, хорошо… Но помни, Ян. Я больше никогда сюда не вернусь!

Она быстро проходит через кухню к двери. Райнис бросается за ней.

– Аспазия!..

Поэтесса останавливается на пороге, распахнув дверь в сад.

В столовую входит Петерис и громко зовет:

– Ян!

Райнис оглядывается на Петериса.

Хлопает дверь. Но от удара она вновь распахивается. В саду уже никого нет.

 

Духовой оркестр исполняет старинный вальс.

Гулянье на Рижском взморье. Вдоль берега моря, по пляжу, движутся разукрашенные цветами коляски с богатой публикой.

Через веселую толпу проезжают верхом молодые дамы в длинных амазонках. Их догоняют офицеры в парадной форме.

Все кругом весело смеются, поют.

Не обращая ни на кого внимания, по пляжу быстро идет Аспазия… мимо цветочных киосков… танцующих пар… будок с мороженым… подвыпивших компаний…

Студент с кружкой пива в руках громко восклицает:

– Аспазия!..

С разных сторон раздаются голоса:

– Аспазия… Аспазия!.. За ваше здоровье!

Поэтесса только ускоряет шаг.

По пляжу медленно едет открытая карета, запряженная парой великолепных белых лошадей. В карете сидит Вимба в сером цилиндре, с тростью на коленях.

Заметив Аспазию, он рукояткой трости трогает кучера за плечо.

Карета останавливается.

Вимба соскакивает и бежит вдогонку за поэтессой. Приподняв цилиндр, он обращается к ней:

– Аспазия!.. Вы здесь одна?.. Куда же вы торопитесь?

Аспазия продолжает итти так же быстро.

– Не знаю…

Вимба старается от нее не отставать.

– Я могу предложить вам прогулку в карете.

– Нет, Вимба…

– Может быть, яхту?

– Нет.

Вимба обиженно усмехается.

– Ах, так… вы лишаете меня возможности проявить к вам даже малейшее внимание…

Дорогу загораживает молоденькая продавщица цветов.

– Не угодно ли цветов для вашей дамы?

Вимба на ходу вежливо отказывает:

– Благодарю вас.

Аспазия молча идет вперед. Вимба пытается возобновить разговор уже другим, полным самоуверенности тоном:

– Ну, что ж. Я умею ждать. Я буду ждать долго… терпеливо.

Вдруг Аспазия останавливается и резко перебивает Вимбу:

– И напрасно!

Она сворачивает в сторону и скрывается в толпе. Вимба тяжело вздыхает и надевает цилиндр.

 

На гвоздях висят венки. Много венков лежит и на подоконнике, на который облокачивается Приеде, глядя через закрытое окно на дорогу.

У двери на веранду стоит молодой паренек с веснушками и наблюдает за садом.

Издали доносятся веселые песни Лиго.

Подпольное собрание на даче Райниса в полном разгаре. В центре за столом – Петерис и Дора, рядом с ними сидит Александров. Калниньш слегка покачивается в качалке. Райнис занимает стул в дальнем углу.

В комнате собралось человек двадцать. Здесь преобладают рабочие, но среди них есть и студенты политехникума и немолодой инженер с бородкой.

Сергей стоит возле стола, заваленного рукописями Райниса, и продолжает свое сообщение:

– …Два месяца тому назад я был в Сибири, в Шушенском, где отбывает ссылку товарищ Ленин… Вот что Владимир Ильич сказал мне на прощанье. Он сказал: «Русской социал‑демократии становится уже тесно в том подполье… в котором ведут свою работу отдельные группы и разрозненные кружки… Ей пора выйти на дорогу открытой политической борьбы!…» И Ленин хочет знать, что об этом скажет рабочая Рига.

Петерис оглядывает собрание.

– Друзья! Что мы ответим товарищу Ленину? Ну‑ка, Александров.

Александров встает, собирается с мыслями и неторопливо начинает говорить:

– Вы меня послали на завод «Проводник» еще в прошлом году… Товарищ Сергей, у нас на «Проводнике» в социал‑демократическом кружке десятки участников… У тебя, Петерис, два кружка. Прибавьте сюда кружки Доры, Калниньша, Янсона, Райниса, Коваленко. Вот основа нашей организации. И разговор у нас будет короткий – мы все пойдем за Лениным!

Раздаются аплодисменты. Шум голосов:

– Правильно, Александров! Правильно! Только за Лениным!

Петерис удовлетворенно кивает головой.

– Теперь пусть скажет Приеде с верфи Вимбы.

Приеде выпрямляется во весь свой огромный рост.

– Я хочу знать, когда мы начнем эту борьбу? И кто будет нами руководить?

Петерис твердо произносит:

– Руководить будет партия.

Точно искры проскакивают по всему собранию. Кто‑то из угла с волнением спрашивает:

– Какая партия?

Петерис встает. Его голос звучит громко и торжественно.

– В письме, которое привез товарищ Сергей, говорится о событии огромной важности. Предстоит организация Российской социал‑демократической рабочей партии!

Сергей со своей стороны добавляет:

– И Владимир Ильич уже работает над ее программой.

Громкие аплодисменты. Многие встают со своих мест.

Петерис выжидает, пока стихнут аплодисменты.

– Ну, что об этом скажут товарищи… Калниньш!

Калниньш раскачивает качалку и затягивается папиросой.

– В принципе идея великолепная, но надо познакомиться с программой.

Петерис вопросительно переглядывается с Дорой и обращается к Райнису.

– Райнис!

Райнис выходит вперед. Он весь во власти своих, волнующих его мыслей.

– Если партия рабочего класса станет реальностью… я сочту за великую честь стать членом этой партии!

 

Ночь. Дюны, поросшие соснами. Сквозь деревья виднеются костры. Через них со смехом прыгают крестьянские парни и девушки.

Здесь заканчивается веселый праздник Лиго. Со всех сторон несутся музыка и народные песни.

По тропинке медленно спускаются Петерис, Дора и Райнис. Петерис смотрит на освещенное луной лицо Райниса и задушевно продолжает длинный и трудный разговор:

– …Я понимаю, что тебе тяжело, но так было правильно, дорогой друг. Слишком велик путь, на который мы вступили.

Дора кладет руку на плечо брата.

– И она никогда не пойдет рядом с тобой… Милый, зачем же тебе брать на себя и эту тяжесть?

Райнис отходит в сторону, останавливается и поворачивается к ним.

– Я люблю ее…

И он поспешно спускается к морю мимо веселых хороводов и горящих смоляных бочек.

На прибрежный песок набегают седые волны…

Пустынный берег. Обрыв над морем. На фоне неба видна одинокая сосна, в ее кроне шумит ветер… В тени сосны появляется Райнис.

Вступает музыка, – в ней звучит тема морского прибоя. Поэт прислушивается, смотрит на темное ночное море…

Вдохновенное лицо Райниса… И в шуме прибоя, в плеске волн, в ритмах музыки слышен его голос, читающий строки нового стихотворения.

 

…Нет, жить невозможно в тумане,

Где мучит ничтожное горе.

Открой мне величье страданий

Ты, море, великое море,

Пучина страданий…

 

Одними губами поэт повторяет последнюю строчку стихотворения…

 

Пучина страданий…

 

 

10

 

Официальное письмо на губернаторском бланке. Дата – 12 июля 1897 года.