Олимпийская теогония как модель философского пути становления

Антон Мусулин, президент ассоциации «Новый Акрополь» на Украине

 

Миф символичен. Посредством символов – знамений «иной» реальности – он позволяет проникнуть в мета‑пространство идей и архетипов, пространство множества неизвестных, уравнений и функциональных подобий, благодаря чему можно получить представление о развертывании, динамике развития и свертывании любого космоса и тех сил, которые участвуют в его создании. Другими словами, миф – это универсальная модель и прототип всего, что произойдет в проявленном мире, в обычном пространстве времени; всех сотворений, рождений и форм существования космосов, создаваемых природой и человеком на объективном и субъективном уровнях после изначального времени, в котором произошли события, описываемые мифом. Подобно тому, как Дельфы в греческой традиции, Куско в традиции народов Южной Америки, Иерусалим у христиан и Мекка у мусульман являются прототипом идеи центра, который можно воссоздать на любом другом месте (ибо все, что существует, должно иметь центр), так и все, что можно отнести к субъективной плоскости, к сфере сознания, должно нести в себе организующее начало, порождающее вокруг себя многообразие и связывающее это многообразие в единое осмысленное целое. Идея центра на уровне Вселенной соответствует Демиургу, ее создателю и властителю, роль которого в микрокосмосе, в субъективной плоскости, исполняет Самость – вневременная, подлинная опора нашего существа, являющаяся одновременно и центром сознания, и сознанием в целом, это Атман восточной философии, Осирис Саху в древнеегипетской традиции.

Теогонические мифы рассказывают нам о появлении богов, об их рождении, или эманации, из некоторой изначальной точки, которая в неоплатонической философии представлена Единым, или Демиургом – Создателем, изначальным Принципом, каковым в греческой мифологии выступает, с одной стороны, Хаос и, с другой, – каждый из правителей Вселенной в последующих эонах времени, какими были и Уран, и Кронос, и потом Зевс. Появление остальных богов, сотрудников Демиурга (чаще всего речь идет о его потомках), происходит по мере развития мира. Если в начале есть лишь изначальная точка и некоторое окружающее ее аморфное пространство, которое неподвластно Демиургу, то в конце процесса создания мы можем говорить о космосе, который прошел через определенные фазы становления и, с другой стороны, о Теосах, или богах, которые были необходимы для того, чтобы космос мог развиваться и приобрести те характеристики и форму, которыми обладает ныне. Красота, Справедливость, Порядок – каждая из этих категорий связана с одним из божеств, которое ее олицетворяет и является гарантом ее присутствия в этом мире.

Теогонические мифы рассказывают не только о рождении Богов, функциях и событиях, с ними связанных, но также в качестве модели показывают, каким образом освобождаются изнутри наружу скрытые потенциалы человеческой души, описывают процесс ее роста. Подобно тому, как Демиург в начале времени эманирует свое потомство, демиургическое начало внутри нас эманирует определенные способности – то, что позволяет человеку участвовать в жизни и придавать ей форму. Каждое божество, упоминающееся в мифе, в более или менее развернутом виде присутствует в сознании. Именно теогония говорит о качествах, которые необходимо найти внутри себя (поскольку мы обладаем ими изначально) и вывести наружу, имитируя таким образом действия Создателя всего сущего.

Теогонический миф – это мандала сознания и его роста, образец внутреннего движения; он – модель генетической структуры души. В случае физического организма гены являются носителями всех возможностей, которые могут быть реализованы. Процесс объективизации начинается вместе с дифференциацией изначальной точки – яйцеклетки – и развертыванием того, что до этого момента существовало в потенциальном, свернутом виде. «Мандала содержит в себе весь процесс сотворения мира из глубинного центра сознания… измерений сознания» (Лама Анагарика Говинда «Путь белых облаков»).

Но как освободить лучшее из нашего внутреннего мира, позволив ему проявиться вовне? Какие качества необходимы для того, чтобы можно было говорить об «идеальной», наполненной божественным жизни? Где найти образец, которому можно подражать?

Согласно греческой мифологии, владыкой Вселенной является Зевс, отец богов и людей, универсальная мощь, которая движет всем, соединяет все и ведет мир к осуществлению определенной цели. Теогония Гесиода является мандалой и космограммой, центральное положение в которой занимает Зевс, а остальное пространство наполнено творящими силами, являющимися во Вселенной принципами, а в человеке – силами духа, души и тела. Титаны, Гиганты, Циклопы вместе с другими божествами хтонического происхождения олицетворяют стихийные силы и инстинктивную природу человека; Зевс и его окружение представляют разумную и осмысленную мощь Первоначала, которой в человеке соответствует духовный принцип и воля духа осуществиться, развернуться в пространстве времени.

Рассматривая браки Зевса, мы можем видеть, что они описывают рождение божественных сил и потенций, эманацию созидательных начал, которые, являясь мерой всего сущего, сделали Вселенную гармоничным и прекрасным творением.

Человек также является творцом, и в первую очередь творцом самого себя и своей собственной судьбы; каждый обладает способностью сделать свою жизнь, внутреннюю и внешнюю, более соответствующей небесной модели. В сфере духовного Зевс – символ доброй воли, стремления расти, подниматься от плоскости анимально человеческого к плоскости человеческо божественного. Если человек и создан по образу и подобию божьему, то это подобие присутствует внутри нас в более или менее свернутом (имплицитном) виде как нечто возможное, но спящее в лоне великого забвения души.

Философ‑мистик, движимый внутренней потребностью, стремится к завоеванию пространства своей души; он проникает в лабиринт сознания, движется к его центру и по мере приближения к нему открывает внутри себя и интегрирует в сознание те аспекты своего существа, о которых мало знал и еще меньше ими пользовался. Философский образ жизни объективизирует те грани души, которые в мифологии олицетворяются детьми Зевса. Его супруги символизируют способность души «забеременеть» смыслом, сделать пассивное и скрытое активным и проявленным. Любовь к Прекрасному, Справедливому и Доброму – это зов духа, оплодотворяющий душу, и, присутствуя во всем, он облагораживает жизнь и освещает все ее стороны. Это зов Неба, позволяющий смертному быть и здесь, и там, в центре мира, где преходящее и непреходящее совпадают; участвовать в жизни, но помнить о смерти, стремиться к совершенству, но помнить о своем несовершенстве. Философский поиск не происходит вслепую – он направлен, и его путеводителями являются как добрая воля внутри нас, так и воля наших учителей, играющих роль и Зевса, и повивальной бабки, принимая роды и принимая участие в процессе внутреннего преображения ученика.

 

* * *

 

Согласно мифу, первым браком Зевса был брак с Метидой – богиней, олицетворяющей божественную Мысль и Разум, что говорит о стремлении Зевса создать организованный, гармоничный, осмысленный космос, в котором нет места стихийному. И хотя может казаться парадоксальным то, что Зевс проглотил Метиду (о чем рассказывает Гесиод в своей поэме: «Себе ее в чрево Кронион отправил, дабы ему сообщила она, что зло, а что благо»), в философском и символическом аспекте подобное действие было необходимо, чтобы будущий мир мог стать олицетворением порядка и согласия. Зевс – устремленность и самодвижущее начало души – способен создавать и действовать, но без ассимиляции божественной мысли (Метиды) все созданное и совершенное им не будет ни осмысленным, ни гармоничным. Мир же, в котором мы живем, продуман, и в нем все взаимосвязано божественным промыслом.

Союз Зевс‑Метида символизирует философский Эрос, любовь к Мудрости, добрую волю, которая в своем поиске в итоге доходит до цели своих исканий – Афины ‑Мудрости, которая есть не просто знание, а знание самой жизни. Она – не результат пассивного размышления о природе жизни, а осмысление нашего участия в ней. Об этом говорит и миф, согласно которому именно Зевс порождает Афину – она выходит из его головы не как знание чего‑то, а как умение творить благо.

Рождаясь, Мудрость всегда возникает внезапно, не зная промежуточных фаз роста и развития. Она либо есть, либо ее нет. Мы либо погружены в состояние неведения, в темноту, либо обладаем способностью ясно видеть и действовать мудро и справедливо. Рождение Афины‑Мудрости всегда подобно озарению, проблеску интуиции, проникновению Света в те уголки души, где прежде его не было.

Мудрость не пассивна, она не может идти на компромисс со злом, ибо, как сказал Джордано Бруно, не сопротивляться злу – значит сотрудничать с ним. Идея взаимосвязи Мудрости и праведного гнева встречается и на Востоке, где сыновья Шивы олицетворяют эти две функции: это Ганеша – бог Мудрости, имеющий облик слона (его супругой является Буддхи, символизирующая разум и интуицию), и Картикея – бог войны и носитель творческой силы Логоса.

Афина – это Мудрость, воплощенная в действии, и, так как Мудрость не может быть несправедливой, движение к ней никогда не идет в ущерб другим, а мудрое действие всегда направлено на поддержание и восстановление справедливости и правды. Добродетель есть знание, как утверждает Платон; она также является предпосылкой правильного делания, которое всегда будет добрым для окружающих, ибо Мудрость неэгоистична. И в этом смысле поиск Мудрости предполагает исполнение своего долга во всех плоскостях человеческого существования. Мы должны отдавать должное своей душе, своему окружению, тем, кто был до нас, и тем, кто придет после нас. Философский поиск является не уходом от жизни, а глубоким проникновением в жизнь и способностью обогащать ее.

Афина, олицетворяющая Мудрость, символизирует способность видеть сущность явлений, вневременные метафизические ценности и благодаря этому в различных формах узнавать одну и ту же красоту, один и тот же смысл, одну и ту же реальность. Мы отличаемся друг от друга, но есть и то, что нас роднит, – это жизнь сама по себе, движение Вечности во времени‑пространстве, осуществляемое посредством многообразия форм, идет ли речь о природе или об обществе, об индивиде или о народах, о той или иной религии или о любой другой форме деятельности, ведущей человека к истокам. Мир изменяется, но Истина всегда остается одной и той же. Воплощаясь в этом мире в различных формах, Бог остается неизменным.

В буддизме первой ступенькой срединного восьмеричного пути являются правильные представления о жизни, из которых вырастает правильный образ мышления. Другими словами, там, где нет ясности, нет света, движение мысли будет смутным и ошибочным; в темноте легко спутать одну вещь с другой, истину принять за ложь и наоборот. Чем больше наши представления о реальности соответствуют самой реальности, тем более правильным будет и образ мышления. Эти две ступеньки вместе с правильным словом соответствуют Мудрости (Paттa).

Способность видеть то, что для других остается в темноте, символизирует сова, являющаяся одним из атрибутов Афины. Оставаясь неподвижной, эта птица может видеть все, что ее окружает, ибо, в отличие от других, она имеет обзор, охватывающий все триста шестьдесят градусов, для нее не существует недоступного взору пространства. Афина‑сова всегда находится в центре своего мира и является его владыкой, ибо в центре причина и следствие совпадают, там нет противостояния и противоположностей.

Если Зевс‑Метида являются началом абсолютной реальности, то центром проявленного мира, тенью центра центров является Афина. Она – мысль Зевса, эманированная во время‑пространство, гарант и страж равновесия как на уровне отдельной личности, так и на уровне государства. В Древней Греции новорожденным дарили амулет в форме маленькой змеи – символа интуитивной мудрости и защиты; этот обычай сохранился как напоминание о той роли, которую сыграла Афина, являясь покровительницей и защитницей первых правителей посвященного ей города и его царей – полузмей Кекропа и Эрихтония. Мудрость, покровительство и защита духовных высот в области политической жизни соответствуют на уровне индивида стремлению к справедливости, поиску внутренней красоты и согласия, способности примирить внутренние противоречия и, совершая в жизни выбор, всегда выбирать в пользу роста и преодоления своих собственных недостатков и ограничений.

Афина‑Мудрость для ищущего является началом и концом философского пути. Как говорили неоплатоники, наша душа является одновременно и богатой, и бедной. Любовь к Мудрости говорит об ущербности, неполноте, о поиске того, чего нам не хватает. С другой стороны, то, что мы ищем, мы находим в конце концов в самих себе, ибо Истина и Непреходящее изначально пребывают в нашей душе.

 

* * *

 

Вторым законным браком Зевса является брак с Фемидой, богиней, персонифицирующей природный закон и основополагающие принципы мироустройства, без которых мир не может мыслиться как порядок, как космос, где все взаимосвязано и множество одновременно является единством, части которого не исключают, а взаимодополняют друг друга.

Греческое слово themis – «база», «основание», «справедливость», «фундамент» – соответствует санскритскому слову «Дхарма» и древнеегипетскому «Маат», которое означает не только правду, но и идею разумного порядка, смысла творения, отклонение от которого ведет к ущербности и утрате смысла существования, к удалению от истоков.

Богиня Фемида знает будущее, смысл и цель существования Вселенной в целом и каждой из ее составляющих. Эта способность дает ей возможность правильно и справедливо решать дела в настоящем. Дочь Урана‑Неба и мать Прометея, в человеке она представляет внутренний, природный Закон, который направляет и ведет сознание по дорогам метаистории к самоосуществлению, актуализации смысла. Все, что существует, существует ради определенной цели и находится в поиске этой цели. Реки имеют свои истоки и свои русла, по которым устремляются к морю. Подобно им, сознание в своем движении через пространство‑время разворачивается и растет внутри тех рамок, которые определены природой самого сознания – его собственной Фемидой. И хотя мы способны созерцать лишь отдельные участки пути, это не значит, что наше существование лишено смысла и цели, выходящих за пределы нашего понимания.

Движение к цели – это всегда движение через неизвестную территорию, на которой есть и препятствия, и проторенные, хорошие дороги. Правильное представление о всех фазах пути, или о будущем, позволяет наилучшим и наиболее быстрым способом сделать то, что мы должны сделать как внутренне, так и внешне.

Соответствовать внутренней Фемиде – значит не идти против своей природы и своей совести, делать то, что человек способен делать хорошо, а не то, что хочется. Время‑пространство философского пути определены кодексом – правилами, без которых невозможно говорить о внутреннем росте, о передаче знания и навыков или о формировании системы ценностей, способствующих трансмутации души. Кодекс вытекает из мировоззренческих представлений философских школ, из их учения о природе и смысле существования человека и мира. На практике он превращается во внутреннюю дисциплину и метод движения по пути, в умение жить так, как подобает философу, – практиковать философию. Созерцание без метода и метод без созерцания никуда не ведут, ибо мы хорошо понимаем лишь то, что пропустили через себя. Познавать себя не значит анализировать состояния психики в той или иной ситуации, но активно участвовать в жизни, быть способным накапливать и опыт, и прозрения. Как говорит Пьер Адо, цель античной философии – «выработать некоторый навык, развить некоторый habitus, сформировать новую способность суждения и критической оценки; речь идет о том, чтобы преобразить индивидуума – изменить его способ бытия, его мировоззрение».

Мудрость – это глубокое понимание жизни и знание ее законов, способность отличать справедливое от несправедливого. Чтобы делать добро, необходимо знать, что им не является.

Законы есть, и они – опора мироздания. Но в отличие от этих Законов, с присущими им постоянством и неподвижностью, проявленный мир меняется, в нем есть и гармония и дисгармония, и мир, и война. Есть вещи, в которых мы соответствуем своей природе, и есть то, в чем идем с ней вразрез. Если не возобновлять и не поддерживать порядок, опираясь на Истину, то стихийные силы приведут все в состояние хаоса и анархии, когда на уровне Вселенной происходит дезинтеграция, а на уровне общества – смерть культуры.

Зевс, имя которого античные авторы выводят от слова Zwh (Жизнь) и воспринимают как первопричину жизни, как жизнетворящего Демиурга, вступая в брак с Фемидой, порождает Ор и Мойр, которые в дальнейшем должны обеспечить мирную и гармоничную жизнь в пределах неба и земли.

Оры как хранительницы врат Олимпа оберегают и все то, что Олимп символизирует, – авторитет, опирающийся на Мудрость, а не на силу, на согласие, а не на споры и интриги, на меру во всем, а не на неумеренность. Оры являются гарантами роста, процветания и богатого урожая – всего того, что необходимо для развития жизни как в природе, так и в обществе. Оры, богини времен года – Дике (Справедливость), Эйрене (Мир) и Евномия (Благозаконие) – проецируют природу Олимпа в мир людей, божественное Согласие, опирающееся на Первую Причину, – в политическое согласие. Политика, согласно Платону, подобна ткацкому ремеслу, которое должно соединить в прочную и красивую ткань государства благоразумных и мужественных людей, способных вести других к правильным представлениям о прекрасном, справедливом и добром, к тому, что в душах порождает не что божественное и придает ему форму. Царское искусство – это умение править не только другими, но в первую очередь самим собой.

Если Оры связывают нити ткани в единое целое, налаживают и определяют взаимосвязь в пространственном измерении, то Мойры, богини судьбы, – Клото (Пряха), Лахезис (Дающая жребий) и Атропос (Неотвратимая) – в Зевсовом мире олицетворяют судебную власть, причинно‑следственную ткань времени, в которой прошлое переплетается с настоящим, а настоящее – с будущим. Все одушевленное путешествует по оси времени и во времени открывает свою настоящую природу, свои истоки и свое осуществление.

Согласно некоторым мифам, существуют также Мойры, дочери Ночи, которые старше Зевса; они отмеряют и его судьбу. Таким образом, Зевс оказывается владыкой и предводителем лишь младших Мойр. Вместе с ними он управляет тем, что находится в пределах им же сотворенного космоса. По аналогии мы можем различать судьбу, которую выбираем мы сами, и, с другой стороны, ту судьбу, которая выбирает нас и нами правит, – в первом случае судьба проистекает из осознанного выбора с принятием всех вытекающих из этого следствий, во втором – наши решения имеют эпиметеевскую природу. Мы – творцы собственной судьбы. Наше прошлое воплощается в форме нашего настоящего, а это настоящее с присущими нам убеждениями, стремлениями, идеалами и действиями определяет наше будущее. Во времени мы совершаем путешествие в глубину души, чтобы открыть там лучшее, что есть в нас. И хотя это путешествие не менее трудное, чем странствия Одиссея, в конечном итоге все мы вернемся в Итаку – более сильными, более мудрыми, утратившими многое из того, что является лишним, и приобретшими то, что невозможно потерять.

Оры олицетворяют способность организовывать и гармонизировать внешнее жизненное пространство. Движение в окружающем пространстве дает возможность, познавая мир, познавать самих себя. Мы побеждаем свои недостатки и ограничения, преодолевая жизненные испытания. Со своей стороны, Мойры определяют внутреннюю жизнь и ее динамику.

Оры и Мойры создают космический куб микрокосма и макрокосма, охватывающий освоенную область, ту часть мира множественности, которая видится нами как единое. Центром этого куба является Афина – благоразумие и мужественность, о которых говорит Платон, знание законов и способность восстанавливать справедливость. Семь дочерей Зевса олицетворяют священный порядок, естественное, а значит, и должное соотношение функций – действующих начал и элементов этого космоса. Вне куба находится неинтегрированное время‑пространство, психологически это то, чем ищущий может стать, но еще не стал, и практически – то, что он должен преодолеть, но еще не преодолел.

Хорошей иллюстрацией может быть любое государство, которое, будучи Космосом, повторяет небесную модель. Так, например, ситуация в Восточной Европе до перестройки соответствует эпохе Кроноса. По отношению к переменам все старое носит, в той или иной мере, стихийный характер, который мифология приписывает титанам. Одновременно старое играет роль Тифона, желающего вернуть былые времена.

Нынешняя территория этих государств и исторический момент представляют собой космический куб, в котором Президент и Правительство играют роль Зевса и Афины, стараясь мудро организовать «новое» пространство время. В зависимости от принятых законов, с одной стороны, и от принесенного с собой прошлого – с другой, государство будет более или менее гармонично и справедливо сегодня и в будущем. Оры и мойры, рождающиеся сейчас, могут сделать эти государства псевдокоммунистическими, псевдодемократическими, вновь тоталитарными или, может быть, более подобными небесной модели. В соответствии с этим Закон и Судьба, направляющие эволюцию человечества в целом, отмеряют новым системам их срок существования.

 

* * *

 

После брака с Фемидой Зевс вступает в третий и последний законный брак – с Герой, хранительницей брачных устоев. Она как госпожа поддерживает целостность космоса и является гарантом того, что все обеты, существующие между небом и землей, проявленным и непроявленным, будут соблюдены.

Предыдущие браки породили куб пространства‑времени с его законами и Афиной – его центром, но жизнь и динамика внутри куба появляются с рождением детей Геры – Ареса, Гебы и Гефеста. Эти три божества олицетворяют три качества души, о которых говорит Платон в «Государстве»: храбрость, умеренность и мудрость.

Бог войны Арес олицетворяет все препятствия и конфликты, с которыми мы встречаемся в жизни, все наши сражения, победы и поражения. Он соответствует яростному началу души, которое, проявляясь, может служить либо разуму, либо инстинктам и страстям. В зависимости от того, кому служит Арес, войны, которые мы ведем, будут либо справедливыми, либо жестокими и страшными.

Философ – воин, и сражается он прежде всего против собственных недостатков. Сражаться против других – дело нехитрое; намного тяжелее воевать против эгоистичного и негуманного в своей душе. Жизнь с ее проблемами является полем сражения, где на каждом шагу проверяются наши храбрость и упорство. Но все, что выпадает на нашу долю, всегда соответствует нашим возможностям. Судьба никогда не дает человеку испытаний, которые превышали бы его силы.

Гефест олицетворяет практический разум, способность планировать и осуществлять замыслы на практике. Согласно мифологии, он – владыка огня, бог‑кузнец, который придает материи форму. Его творения обладают волшебной силой. Они могут быть носителями надежд, а могут, подобно ящику Пандоры, скрывать в себе все несчастья и беды человечества. Та же магия присуща всему, что мы создаем в «кузнице» своей жизни. Наши поступки и дела могут быть причиной наших собственных страданий и страданий других людей. Но кузнец внутри нас обладает и солнечной, созидательной природой. Следуя ей, он может направить свой труд на осуществление великих идеалов, дающих надежду на то, что завтрашний мир будет более добрым и красивым.

Философ‑мистик является и кузнецом, и алхимиком. Он неустанно трудится над своей душой, несмотря на то что материал, с которым он работает, трудно поддается обработке. Придавая своей душе форму, мы испытываем боль, но это боль очищения, благодаря которой рождается Золотая Афродита, Венера Урания, спавшая до поры внутри нас в ожидании освобождения.

Хорошие мечи многократно проходили через огонь и воду и выдерживали множество ударов молота. Благодаря этому они становились гибкими и прочными, способными рассекать даже металл. Выковывая душу, мы приобретаем гибкость, без которой можно сломаться, и решимость, без которой нет веры ни в себя, ни в других.

Если творением Бога является Вселенная, то творением человека является его собственная жизнь. Она может быть красивой или уродливой в зависимости от способностей, терпения и мастерства своего земного кузнеца.

Геба – богиня юности, она дает душе молодость, так необходимую на пути. Она – символ вечного поиска, стремления идти дальше и способности души удивляться тому, что для других стало привычным и обыденным. Геба также олицетворяет правильную меру, золотую середину, умение избежать излишества и ущербности; гармоничное соединение священного и мирского, великого и малого, небесного и земного. Согласно мифологии, она является виночерпием на Олимпе. Геба – супруга Геракла, получившего ее в жены после свершения всех своих подвигов. Их брак символизирует соединение юного и героического. Юными, неподвластными времени остаются в нас с трудом завоеванные добродетели и доблести, способности совершать благодеяния.

Геба, Арес и Гефест живут и в нашей душе; в нас заключена способность созидать и мечтать, любить и оберегать тех, кого любим. Задавать вопросы и одновременно находить ответы, не забывая, что вуалей, покрывающих тайну, много – столько же, сколько звезд на небе и душ на земле.

 

* * *

 

Кроме законных браков, Зевс, желая обеспечить свою власть на Олимпе, вступал во внебрачные связи. Так в Космосе от Эвриномы появились Хариты, от Деметры – Персефона, от Мнемосины – музы, от Лето – Аполлон и Артемида, от Майи – Гермес, от Семелы – Дионис и от Алкмены – величайший из греческих героев – Геракл. Хариты (от chans – «милость») символизируют доброту, радость и сострадание по отношению к окружающему миру – то, чем должен обладать философ, будучи при этом строгим, мужественным и требовательным по отношению к самому себе. Харизма – это влияние, основанное не на логике или признании назначенной власти, а на силе личных способностей и примера, которые говорят лучше любых словесных аргументов и доводов. Если бы Платон не жил теми ценностями, которым он учил, не было бы ни Академии, ни неоплатоников, ни многих других философов, которых вдохновляло его учение. То же самое можно сказать о других Великих Учителях, образ жизни которых для их учеников говорит о том, как нужно жить и умирать, как пройти через жизнь, чтобы оставить за собой следы и солнечный огонь, рассеянный по земле.

Дочери Мнемосины (Память, Воспоминание) – музы (мыслящие) символизируют способность души ощутить другую реальность, проникнуть туда на мгновение и по возвращении принести с собой аромат вечности, придав ему форму стихов, музыки или, может быть, воспоминаний о Прошлом. Именно музы придают этим формам способность быть подобными источнику в доме Аида, воды которого приводят испившего их в царство героев. Это воды Мнемосины, и лишь они могут утолить жажду детей Неба и Земли.

Аполлон, сын Лето, представляет идею света, созвучия и целостности. В отличие от Гелиоса, он – символ света божественного, всех тех сил, которые способствуют вертикализации внутреннего пространства, объединенного в единое целое. Мир одновременно един и множественен. В отличие от Мировой Души, которую привел в согласие Демиург, наилучшим образом соединив между собой все ее части, человеческая душа не только множественна, но при этом в ней отсутствуют гармония и порядок. В ней нет соразмерности, золотой пропорции, которая смогла бы объединить мирское и философское, преходящее и непреходящее в единое осмысленное целое. Если Артемида символизирует дуаду и материю, то Аполлон олицетворяет духовное начало, которое не исключает мирские аспекты жизни, но предполагает способность облагородить малое и воссоздать снова растерзанного Диониса‑Осириса. Аполлон – бог‑целитель, символ победы над самим собой, объединения рационального и иррационального, преходящего и непреходящего, Земли и Неба. Это всепоглощающий огонь духовности, способность умело играть на лире душе и трансформировать свое существование в прекрасную мелодию, в которой звучат и темы радости, и темы грусти, темы возвышенные и героические, ибо философский поиск знает и счастье, и боль. Но он знает и славу победы, лавровый венок Аполлона – символ вечнозеленой жизни и бессмертия.

С другой стороны, то, что несет Аполлон, невозможно без качеств, присущих его сестре Артемиде. Она правит развитием у человеческого существа способности уничтожать все тленное и инстинктивное. Философ – это охотник, преследующий собственные недостатки, которые зачастую скрываются глубоко в лесах и пещерах души. Прежде чем получить право вступить в Город справедливых, так любимый Артемидой, человек должен очистить себя огнем добродетели. В начале пути он проводит долгие годы, скитаясь в темноте под холодным светом Луны Артемиды, которая, возрастая, становится способной полностью принять свет Аполлона – духовного Солнца – и принести его на землю.

С рождением Гермеса появляется возможность движения по космической оси. Если до этого момента вдохновение исходило от муз, то теперь человек обретает способность свободно путешествовать через три мира и таким образом соединять мир людей с мирами предков и богов.

По отношению к Небу философ‑мистик становится его вестником, по отношению к земле – добрым пастырем и водителем душ. Это возможно потому, что душа его является дочерью Деметры, Персефоной – богиней, которая вращается между небом и землей, благодаря чему происходит обогащение и того и другого.

Если дикая невозделанная земля порождает «случайные» дикие растения, то Деметра является матерью зерна, корма небесных птиц. Кора‑Персефона символизирует естественные, но загадочные силы души, попавшие в плен неподвижного и темного царства Аида. Именно Гермес выводит Кору из подземелья и возвращает ее матери, Деметре, в лоно космической жизни.

 

* * *

 

Последние два брака владыки Олимпа были, по Гесиоду, браками со смертными женщинами. Дионис – сын Зевса и Семелы, дочери фиванского царя Кадма. Рождение его необычно: оно происходит в тот момент, когда связанный клятвой Зевс является перед ожидающей ребенка Семелой, окруженный молниями, в раскатах грома, что вызывает ее смерть. Рожденный до срока Дионис – в чреве матери он провел лишь шесть месяцев – был спасен и зашит в бедро отца до момента своего второго рождения. По более древним преданиям, Дионис является сыном Зевса‑Змея и Персефоны. В этом обличье он – великий охотник Загрей, убитый и съеденный титанами. Именно из их пепла потом были созданы люди, вследствие чего они являются и тем и другим: и титанической стихийностью материи, и божественностью Диониса. Подобно Дионису, люди способны воскреснуть, получить право пребывать на Олимпе, но это может произойти только после многих нисхождений в подземный мир, куда их тянет желание спасти Семелу‑Персефону, чтобы вместе с ней подняться на небо.

Миф о Дионисе рассказывает нам о таинственной связи, существующей между смертным и бессмертным началами в человеке. Диониса называли Освободителем и Солнцем полуночи. Он является символом внутренней дороги, возвращения в центр, на трон Зевса, символом героического восторга, вдохновляющего ученика идти по пути.

В отличие от Диониса, Геракл, сын Зевса и Алкмены, символизирует путешествия по дорогам внешнего мира, где ученик решает конкретные проблемы и преодолевает конкретные препятствия. Геракл – символ способности преодоления слабостей человеческой души. Это герой, воин, воплощающий на земле способности, унаследованные им от своего божественного отца. Он выстрадал свои подвиги и, совершая их, поднимался по спирали от земли к небу. Подобно Гераклу, философ стремится прежде всего служить людям и посредством борьбы создавать основу для гармоничной жизни, наполненной творчеством и утверждением высоких общечеловеческих ценностей.

Подобно Гераклу, он должен стать примером построения жизни на земле по образу бытия богов. Чтобы это стало возможным, он психологически повторяет схему теогонии и отражает на земле порядок, существующий на небе, воплощает во времени и пространстве то, что находится вне времени и пространства. Таким образом его жизнь приобретает характер ритуала. Повторяя теогонию и космогонию, он воплощает архетипальную схему, имеющую свои начало, кульминацию и завершение.

 

* * *

 

Мы путешественники, и, хотя наше путешествие проходит на земле, движение наше направлено к небу. Так же, как в семенах заложено стремление к росту, глубоко внутри нас спит воспоминание о Вечности. Его пробуждение означает начало поиска и вступление на философскую дорогу, обогащающую и душу, и саму жизнь.

 

Символизм храма

Антон Мусулин, президент ассоциации «Новый Акрополь» на Украине

 

Отношение человека к трансцендентной реальности во все времена выражалось в его желании возвыситься, подняться в ту область, которая превосходит обычное физическое существование, и – с другой стороны – в его способности воздвигать храмы, склонять голову и преклонять колено перед величием того, что открывалось его внутреннему взору.

У нас нет права утверждать, что храмы какой‑либо одной эпохи или культуры лучше, чем остальные. Алтари и стены, воздвигнутые десять тысяч лет назад, не менее ценны, чем возведенные сегодня. Мы также не можем утверждать, что одна религия лучше другой. Просто каждая религия является особой формой выражения религиозно‑философского Эроса – интимного чувства единства со всем, что нас окружает. Религиозность – это потребность не в физическом хлебе, а в насущном хлебе духовности, это любовь к Вечности, к Тайне, с которой можно встретиться лишь в своем сердце и которая, подобно земной любви, может быть более глубокой или менее глубокой.

Интуитивное восприятие бесконечности, преломляясь через призму той или иной религии и приобретая форму и облик символического характера, превращается в храм – образ присутствия вневременного во временном, бесконечного в конечном.

Каждый народ, каждая эпоха открывали и подчеркивали одну из граней трансцендентности, одну из множества форм проявления и выражения Слова‑Логоса, который во времени‑пространстве символов превращается в священные предания, объясняющие происхождение макрокосмоса и микрокосмоса, и в путь, соединяющий человеческое и божественное.

В индуизме храм подчеркивает идею многообразия и пышности жизни, танцующей над водами материи; в эллинском мире он воплощает идею гармонии и соразмерности, присущих Космосу; в христианстве храм призывает к любви и смирению; в исламе он говорит о невозможности выразить беспредельность посредством форм, созданных природой; египетский храм свидетельствует о монументальности непреходящей реальности.

Храм говорит о Космосе и о пути, он – образ того и другого, их земное отображение.

Подобно тому как в платоновском мифе о пещере узники пещеры принимают тени, отбрасываемые реальными объектами на ее стены, за саму реальность, мы часто принимаем символы – знамения трансцендентности и беспредельности – за саму беспредельность, забывая, что они являются лишь отражениями, которые напоминают о существовании иного и отк