О Григории Сковороде, языковой проблеме и недобросовестной полемике

 

Общеизвестно, что истина рождается в споре. Вот только рождается, увы, не всегда. Хорошо, когда полемика ведется честно, каждая из сторон прямо излагает свою позицию, приводит аргументы и в их противоборстве выясняется, кто же прав.

Гораздо хуже, если какой-то из участников спора не заинтересован в установлении истины. Такой спорщик обычно использует недобросовестные методы: подменяет факты выдумкой, пускает в ход сфальсифицированные цитаты и данные, оперирует фальшивыми доводами. Выяснение правды при этом конечно же затрудняется.

К сожалению, случаи недобросовестной полемики сегодня не редкость. Одним из них является, на мой взгляд, статья Владимира Гонского «О традиционализме, прагматизме и национальной идее», размещенная на сайте «Украинская правда».

Касаясь путей решения языкового вопроса в Украине, указанный автор заявляет: «Суть разрешения языковой проблемы подсказал еще Сковорода: “Каждый должен познать свой народ и в народе себя. Если ты украинец, будь им… Ты француз? Будь французом. Татарин? Татарствуй! Все хорошо на своем месте и своей мерой. И все прекрасно, что чистое, природное, то есть неподдельное”».

Далее в развитие темы следуют собственные рассуждения автора о том, что украинцы должны не просто «числиться» таковыми, но быть ими в действительности (то есть перейти на украинский язык), а «русификация украинцев» — это «неестественный, вредный процесс» и т. д.

Лично я не разделяю негативного отношения г-на Гонского к русскоязычности своих соотечественников. Доминирует же в Австрии немецкий язык, а на Кипре — греческий, но развитию этих государств данное обстоятельство нисколько не мешает. Официальное закрепление в различных регионах Швейцарии первенствующего положения французского, немецкого или итальянского языков не привело к распаду страны. Несмотря на общий язык, отдельно существуют Сербия, Хорватия и Черногория. Чем же плоха русскоязычность значительной части населения Украины?

Но в конце концов, г-н Гонский имеет право на собственную точку зрения. А вот на что он, по моему мнению, права (морального) не имеет, так это на подтасовку, с помощью которой пытается подкрепить свое мнение авторитетом выдающегося философа.

Дело в том, что приведенная выше цитата из Сковороды не верна. На самом деле знаменитый мыслитель писал: «Всякий должен узнать свой народ и в народе себя. Русь ли ты? Будь ею: верь православно, служи царице право, люби братию «нравно». Лях ли ты? Лях будь. Немец ли ты? Немечествуй. Француз ли? Французуй. Татарин ли? Татарствуй. Все хорошо на своем месте…» и т. д. И далее: «Русь не русская видится мне диковинкою, как если бы родился человек с рыбьим хвостом или с собачьей головою».

Понятно, что среди читателей «Украинской правды» с произведениями Сковороды хорошо знакомы немногие. На что, вероятно, г-н Гонский и рассчитывал. Он подменил национальное имя, а заодно сделал «купюру», убрав из цитируемой фразы призыв к верной службе Екатерине II (в перечень признаков «настоящего украинца» такой призыв явно не вписывался). Между тем сам Григорий Саввич Украиной называл территорию Слобожанщины, отличая ее от Малороссии (Полтавщины и Черниговщины с Киевом). Под Русью же он подразумевал эти земли вместе с Великороссией. Соответственно «Русью будь!» в устах Сковороды означало единение украинцев (малорусов) с великорусами, а не отмежевывание от них.

Тут действительно содержится подсказка к правильному решению языкового вопроса. Ибо русский литературный язык изначально развивался как язык общерусский, общий для всех частей исторической Руси. Для Украины в том числе. Вклад украинцев в развитие этого языка огромен. Для людей образованных он был родным. Необразованные же люди на Руси разговаривали на своих местных просторечиях, которые, впрочем, наряду с литературной речью считались разновидностями одного русского языка. К примеру, во время первой переписи населения Киева и его пригородов (1874 год) 38 % горожан назвали родным русский литературный язык («литературное наречие»), 30,2 % — малорусское наречие, 7,6 % — великорусское наречие, 1,1 % — белорусское.

Одним словом, русский язык на Украине был своим. И остается таковым до сих пор, хотя со второй половины ХІХ века группа политиков из украинофильского движения принялась вырабатывать другой литературный язык, названный потом украинским.

Русскоязычность на Украине — вовсе не плод русификации. Это результат нормального, естественного развития. Если же русский язык мешает торжеству того, что именуется некоторыми «украинской национальной идеей», значит, с самой этой «идеей» что-то не так.

Ведь, кажется, все согласны с тем, что сущностью национальной идеи любой страны является стремление человека и нации быть лучшими. Стала ли лучше Украина оттого, что миллионы ее русскоязычных жителей оказались в положении граждан второго сорта? Стали ли лучше украинские школы, в которых уже не изучают русский язык? Стала ли богаче украинская культура, отказавшись от Гоголя, Короленко, Ахматовой (Горенко), других писателей, объявленных ныне иностранными потому, что творили на русском языке?

Все это вопросы риторические. Желать вытеснения из Украины русского языка означает стремиться к тому, чтобы эта часть Руси перестала быть Русью. Станет ли она от этого лучше? Григорий Сковорода дал на это исчерпывающий ответ.

 

Незнайка в Зазеркалье

 

«Как обманчива бывает внешность!» Эта ставшая уже банальной фраза так и просилась на ум после прочтения солидного на вид труда кандидата филологических наук Игоря Бондаря-Терещенко «В зазеркалье 1910–1930 годов». Книгу я приобрел на XII Международной книжной ярмарке, проходившей в Киеве. Увесистый (более пятисот страниц) том, изданный вроде бы солидным издательством «Темпора», интригующие заголовки разделов, множество иллюстраций, в том числе цветных…

В выходных данных отмечено, что это научно-популярное издание. То есть такое, которое призвано нести научные знания в народ. В свою очередь, в аннотации сказано, что произведение г-на Бондаря-Терещенко «рассчитано на широкий круг читателей» и является «интересным, неожиданным взглядом на так называемый «советский» культурный процесс».

«Неожиданный взгляд» в книге действительно присутствует. Вот только со знаниями, которыми по идее автор должен бы был делиться с читателями, стимулируя тем самым интерес к своему произведению, не сложилось. «На протяжении 1918 года власть в Одессе постоянно переходила из рук в руки, — читаем, к примеру, на одной из страниц. — История сохранила память о семнадцати переворотах. Город попеременно занимали французы, немцы, англичане, поляки, австрийцы, петлюровцы, колчаковцы, деникинцы, гетманцы».

Понятно, что кандидат филологических наук может и не знать подробностей гражданской войны на Украине. Но хотя бы общее (в рамках школьной программы) представление о тех событиях ему иметь бы не мешало. Между тем сам Бондарь-Терещенко гордо заявляет, что «никогда не любил узнавать об истории из учебников». И это чувствуется. Ну откуда в Одессе взялись колчаковцы? Они были в Сибири, на Урале, на Дальнем Востоке… На Украине их не было. В советское время об этом знали уже четвероклассники (проходили на уроках истории), теперь же, как видим, не знают даже некоторые кандидаты наук.

Не совсем ясно и о каких властвовавших в Одессе поляках ведет речь автор. Польские войска в войну 1920 года до тех мест не дошли (про это тоже еще в школе учили). Может быть, г-н Бондарь-Терещенко имел в виду польскую бригаду, возвращавшуюся через город к себе на родину после Первой мировой войны? Но указанная воинская часть подчинялась французскому командованию, самостоятельной роли не играла, в политику не вмешивалась и, следовательно, никакой властью в Одессе не была. Как, кстати, не были там властью немцы и англичане (город входил в австрийскую, затем — во французскую зоны оккупации). Остальные же вышеперечисленные властители попеременно занимали город совсем не в той последовательности, какая указана в книге.

Другой пример. Автор подает драгомановскую цитату и поясняет, что это «отмечал М. Драгоманов в 1905 году». Если учесть, что упомянутый украинский деятель умер в 1895 году, такое пояснение выглядит немного странным.

Неверно и сообщение кандидата филологических наук о том, что журнал «Киевская старина» в 1902 году переименовали в «Україну». Смена названия произошла пятью годами позднее. Наткнувшись на данный ляп в тексте, я поначалу подумал, что тут имеет место заурядная опечатка. Ан нет, далее Бондарь-Терещенко подтверждает — он имел в виду 1902 год.

Ошибки и неточности следуют в книге одна за другой. Их остается только фиксировать. Так, IV «самостийнический» универсал Центральной рады, вопреки уверениям автора, никак не мог быть издан «под угрозой штыков Полуботковского полка». Не мог уже потому, что полк сей вывели из Киева и расформировали за полгода до издания универсала.

И с удовольствием цитируемый Бондарем-Терещенко пошленький стишок, высмеивавший некоего Василия Ивановича Пичету, наверное, не имел отношения к видному историку профессору Пичете, которого звали Владимир Иванович. И Николай Скрыпник не был на момент самоубийства наркомом просвещения УССР (он занимал должность заместителя председателя Совнаркома и председателя Госплана республики). И газету «Известия» за 27 февраля 1937 года неправомерно называть бухаринской (опальный партийный деятель ею уже не руководил). И драматурга Ивана Микитенко в 1937 году не арестовывали (он застрелился). И Виктор Янукович (его кандидат филологических наук почему-то тоже счел нужным упомянуть в «исследовании», посвященном периоду 1910–1930-х годов) мэром Донецка никогда не являлся. И многое-многое другое. Для того чтобы описать весь этот парад ошибок, понадобилось бы слишком много газетной площади.

Явный недостаток знаний Бондарь-Терещенко пытается заменить «национальной сознательностью». Он восторгается идеологом украинского национализма Николаем Михновским, критикует Центральную раду за недостаточную (по его мнению) русофобскую настроенность, смело объявляет голод 1933 года «делом рук исторических» современной России и т. п.

Возможно, и некоторые ошибки автора объясняются его предвзятостью, заангажированностью, полемическим задором. Скажем, он обвиняет большевиков в расстреле «в 1920 году» известной украинской ученой, историка Александры Ефименко. Дело, однако, в том, что Ефименко вместе с дочерью расстреляли (правда, не в 1920, а в конце 1918 года) петлюровцы. Расстреляли за попытку укрыть у себя двух дочерей высокопоставленного гетманского чиновника. (После свержения гетмана Скоропадского вояки Симона Петлюры беспощадно расправлялись не только с представителями прежнего режима, но и с членами их семей.) Об этом эпизоде наши «национально сознательные» деятели вспоминать не любят — как-то не вяжется случившееся с тщательно создаваемым ими образом «патриота-демократа Петлюры», но факты — вещь упрямая.

Трудно в полной мере разделить и возмущение г-на Бондаря-Терещенко неукраинским характером советской власти. «В первом советском правительстве Украины, назначенном 28 (15) декабря 1917 г., из 24 народных секретарей украинцев было шестеро», — многозначительно заявляет он. Украинцев там и в самом деле насчитывалось шестеро, только само правительство состояло из двенадцати народных секретарей (то есть министров), что все-таки несколько меняет нарисованную автором картину неукраинскости. И так далее.

В заключение еще об одном «неожиданном взгляде» г-на Бондаря-Терещенко. Касаясь темы коллаборационизма, он именует лакействовавших перед гитлеровцами членов ОУН «лучшими силами украинской интеллигенции», действовавшими «на освобожденных просторах Слобожанщины» (речь в книге идет в данном случае о Харьковщине). Тут же приводится фрагмент из приветственной телеграммы Адольфу Гитлеру, направленной украинскими националистами из Харькова. От имени украинской нации они заверяли фюрера, что «радостно смотрят в свое светлое будущее», где украинцы должны занять «соответствующее место в процессе наведения справедливого порядка в свободной Европе». Казалось бы, документ говорит сам за себя. Но, по мнению автора книги, члены ОУН таким образом «исполняли в ту пору лишь собственный долг перед Украиной: быть с ее народом, работать ради него, несмотря на все политические неурядицы собственного существования. «Плечом к плечу с немецким вермахтом» сражались наиболее сознательные из них против большевистской колонизации мира».

Безусловно, можно не любить и даже ненавидеть советскую власть (причины для этого были у многих). Можно попытаться понять некоторых из тех, кто вынужден был пойти на сотрудничество с немцами (разные у людей бывали обстоятельства и ситуации). Но называть добровольное прислуживание оккупантам «исполнением долга перед Украиной», а захваченные фашистами украинские земли — «освобожденными просторами» — это все же перебор.

«Когда мы читаем книгу, — заметил как-то Оноре де Бальзак, — чувство правдивого говорит нам: «Это ложь!» — при каждой неверной детали. Если это чувство говорит слишком часто, значит, книга не имеет и не будет иметь никакой ценности». Кажется, данное замечание вполне следует отнести к сочинению г-на Бондаря-Терещенко.

 

P. S. Этот текст первый раз был опубликован в декабре 2009 года. А уже на следующий день в украинских СМИ появилась информация, что во время работы упомянутой книжной ярмарки эксперты ХI Всеукраинского рейтинга «Книжка року» («Книга года») выбрали лучшие книги, изданные в 2009 году. Среди них — книга Игоря Бондаря-Терещенко «В зазеркалье 1910–1930 годов». Если такие книги признаются лучшими, то какие же тогда худшие? И что это, если не сумерки невежества, сгущающегося над Украиной?

 

Все это было бы смешно…

 

Желанье всем читать творенья эти

Способно выставить творца в печальном свете.

Жан Батист Мольер

 

«Не самое ли позорное невежество воображать, будто знаешь то, чего на самом деле не знаешь?» — риторически спрашивал когда-то древнегреческий философ Платон. Нигерийский писатель Чинуа Ачебе высказался резче: «Кто не знает, чего он не знает, — тот просто дурак». С процитированным трудно не согласиться. Тем не менее с древнейших времен и до сих пор находятся люди, искренне считающие себя специалистами в том, в чем мало что понимают в действительности. И ладно бы самозваные «знатоки» гордились собой молча. Так ведь нет! Они жаждут славы, а потому охотно выставляют свои «познания» напоказ…

Передо мною книга «Украинский национализм: ликбез для русских», вышедшая недавно в издательстве «Темпора». Написал ее некий Кирилл Галушко, именующий себя профессиональным историком. Написал на русском языке с целью объяснить русскоязычным соотечественникам, что украинский национализм — это хорошо, это правильно. А заодно объявить, что сами они (русскоязычные в Украине) — «явление все равно временное».

Книга получила немалую известность. Она была представлена на двух международных книжных ярмарках в Киеве, отмечена положительными отзывами в СМИ. Газета «Зеркало недели» опубликовала просто-таки восторженную рецензию… Не скромничал и сам Галушко. Свое произведение он охарактеризовал как «ликбез для непосвященных», «научно-популярную книгу». И пояснил: «Жанр научно-популярной литературы тем и сложен, что требует от автора по возможности очень ясного изложения — для этого надо не только самому очень хорошо разбираться в том, что излагаешь, но и уметь найти общий язык с теми, кто пока не знает столько, сколько знаешь ты».

Сложности жанра тут обрисованы верно. Но справился ли с ними сочинитель «Ликбеза»? На мой взгляд — нет.

Первое, на что обращаешь внимание при чтении его книги, — это явное несоответствие содержания и подзаголовка. Курс ликбеза (то есть ликвидации безграмотности) должен включать в себя азбучные истины, изложенные в сжатом виде. Вместо этого текст (более шестисот страниц мелким шрифтом) представляет собой пространные рассуждения на разные темы. Ну какое отношение к ликвидации безграмотности имеет, скажем, личное участие г-на Галушко в «оранжевой революции» (о чем он не без гордости сообщает) и его воспоминания по сему поводу?

Совсем не в пользу книги говорит ярко выраженная небеспристрастность автора. Некоторые строки произведения буквально излучают ненависть к советским людям, подавляющее большинство которых, дескать, «регулярно шло на заклание с тупым недоумением скотины, сдаваемой любящим хозяином на мясо». Подчеркну: ненависть проявляется не к политическому режиму (такое чувство еще можно понять), а к людям, к народу, к которому, между прочим, не так давно принадлежали предполагаемые читатели «Ликбеза», во всяком случае очень многие из них. Какой уж тут поиск общего языка?

Неудачен и стиль повествования — не популярный, а вульгарный, местами даже примитивный. Вдобавок ко всему, желая, видимо, блеснуть остроумием, г-н Галушко часто ерничает. Причем делает это неумело и неуместно, отчего книга становится откровенно нудной.

Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет. То, что одному покажется скучным и бездарным, другой, возможно, сочтет гениальным. Споры на сей счет бесплодны. Поэтому будет, наверное, целесообразным сосредоточиться не на обсуждении степени литературной одаренности г-на сочинителя, а на том, что по причине очевидности споров вызвать не может. Очевидно же в книге одно — вопиющее невежество ее автора.

Ошибок в «Ликбезе» масса. С ними сталкиваешься уже в эпиграфе. Там приведены слова об украинцах лидера российских либералов Петра Милюкова из речи в Государственной думе 19 ноября 1914 года. Но, во-первых, Милюкова звали Павел Николаевич. А во-вторых, речь ту он произнес 19 февраля того года. Несмотря на кажущуюся незначительность ляпа (подумаешь, месяц перепутал!), позволю себе утверждать: специалист так не ошибется. С началом Первой мировой войны занятия Государственной думы были прерваны. Возобновились они лишь через год (если не считать трехдневных заседаний в январе 1915 года, созванных исключительно для принятия государственного бюджета). Следовательно, никаких речей в ноябре 1914 года в российском парламенте произноситься не могло. Историки (настоящие) это знают. «Профессиональный историк» Галушко — нет.

С датами он вообще не дружит. Неточности встречаются в книге регулярно. Так, украинская фракция в Государственной думе функционировала в 1906 году (у Галушко — в 1905-м). Период «столыпинской реакции» принято датировать 1907–1911 годами (иногда — 1907–1910-м), а не одним 1910-м, как в «Ликбезе». Карпатскую Украину Венгрия оккупировала в 1939 году (не в 1938-м!). Павел Чубинский и Кость Михальчук никак не могли в 1871 году работать в Юго-Западном отделе Русского географического общества (отдел открылся два года спустя — в 1873-м). Режим Павла Скоропадского просуществовал с конца апреля по середину декабря 1918 года, то есть почти 33 недели, а не двадцать шесть (вероятно, часто встречающуюся в литературе фразу о полугодовом правлении гетмана автор воспринял буквально и аккуратно поделил количество недель в году пополам). Советские войска вступили в Западную Украину в 1944 году, а не в 1943-м. Владимир Щербицкий руководил республиканской компартией до 1989 года (в книге почему-то указан год 1985-й). Крымская автономия была воссоздана в 1991 году, а не в 1992-м. И так далее.

Одну-две-три ошибки такого плана можно было бы списать на опечатки, досадный редакторский недосмотр. Но счет здесь идет на десятки. Да и путается г-н Галушко не только в датах. Например, он берется «разоблачать» теорию о древнерусской народности и Киевской Руси как колыбели нынешних русских, украинцев и белорусов. Аргумент приводит следующий: «Полоцкая земля побывала в составе «колыбели» всего лишь 20 лет, в 980–1001 гг. И все! И когда же мы успели произвести на свет “Древнерусскую народность”? Все: белорусы уже не участвуют».

Между тем Полоцкая земля находилась в составе Руси значительно дольше — до середины ХII века. «Профессиональный историк» мог бы узнать об этом, ну, хотя бы из учебника «Історія України» за седьмой класс. Кроме того, территория Полоцкого княжества не охватывала всю теперешнюю Беларусь. Западные белорусские земли принадлежали тогда Волынскому княжеству. На юге размещалось княжество Турово-Пинское. Юго-восток контролировался черниговскими князьями, восток — смоленскими. Данная информация содержится в том же школьном учебнике (есть там соответствующая карта).

Другой пример. «Русь, — уверен автор «Ликбеза», — находилась в очень конкретном месте — в Киеве, а если уж не в Киеве — то в Среднем Поднепровье, а если не в нем, то в “Южной Руси”. И нигде больше!» Он ссылается на Галицко-Волынскую летопись, которую вряд ли читал, иначе бы знал, что эта летопись относит к Руси и Смоленскую, и Суздальскую земли. Зато из места летописи, где описываются события 1231 года, можно сделать вывод, что Галицкая земля Русью не являлась. Никакого противоречия тут нет. Термин «Русь», первоначально обозначавший исключительно Среднее Приднепровье, с ХII века постепенно распространяется на все восточнославянские земли. Летописцы же в зависимости от контекста иногда употребляли это наименование в старом смысле, иногда — в новом. Так и получалось, что в одних и тех же летописных текстах Галич, Овруч, Полоцк, Чернигов, Смоленск, Суздаль, Новгород, Москва — то причисляются к Руси, то противопоставляются ей.

С Галицко-Волынской летописью связан еще один «прокол» г-на Галушко. Он уверяет, что князь Даниил Галицкий там «нигде «великим князем» не называется… В летописи пишется, что Даниил — «король», а это, по мнению летописца, несколько покруче.

Теперь откроем летопись: «О злее зла честь татарьская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевом и Володимером и Галичем со братом си, инеми странами, ньне седить на колену и холопом называеться!»

Примечательно, что этот фрагмент текста в переводе на украинский язык напечатан во все том же учебнике за седьмой класс. Но, судя по всему, данный источник знаний г-н Галушко пока не освоил.

И так во всем! Какую бы тему ни затронул автор «Ликбеза», он демонстрирует незнание элементарного, допускает грубые, часто просто скандальные ошибки. Перечислить их все в газетной статье нет никакой возможности (места не хватит). Укажу лишь на некоторые.

Вот г-н Галушко отрицает факт крупных миграций обитателей Юго-Западной Руси в Русь Северо-Восточную (это нужно ему, чтобы доказать, будто современные русские — потомки не славян, а угро-финнов): «Поминаемые часто версии о массовом бегстве населения из Среднего Поднепровья на север от половцев или от татар — необоснованны. Что мешало уйти от набегов крымских татар украинцам в ХVI в.? Ведь эти набеги случались не реже, чем половецкие. Или жителям Северо-Восточной Руси от татарского трехсотлетнего ига — дальше на север, в Сибирь, в тундру?»

Иными словами: массовой миграции в ХII–XIII веках, согласно Галушко, быть не могло потому, что ее не было в ХVI веке. Где логика? Любой студент-историк может рассказать о разнице в аграрном устройстве Северо-Восточной Руси ХII–XIII веков, когда она была привлекательна для переселенцев (множество незанятых земель, большинство крестьян лично свободны), и той же территории в ХVI веке, когда полным ходом шло установление крепостнических порядков. Известно и то, что уходить от татарского ига в Сибирь не имело смысла — она была под татарами (про Сибирское ханство, разгромленное потом Ермаком, тоже учат в школе). Что же касается того, почему землепашцы не переселялись в тундру, то, думаю, это «профессиональному историку» сможет разъяснить даже первоклассник.

…Вот «ликвидатор безграмотности» тужится доказать, что украинцы и русские вовсе не близкородственные народы: «В ХVII в. В Москве для переговоров с малороссами и литвинами (белорусами) держали толмачей (переводчиков) — странно, правда?» Тем временем странного ничего нет. Юго-Западная Русь (Украина и Белоруссия) находились под польским игом. Речь местных жителей была сильно полонизирована. «Как поляки в свой язык намешали слов латинских, которые тоже и простые люди по привычке употребляют, также и Русь в свой язык намешала слов польских и оные употребляет», — свидетельствовал анонимный автор «Перестороги», антиуниатского полемического произведения, написанного в Украине в начале ХVII века.

…Вот автор «Ликбеза» утверждает, что в первые годы Освободительной войны 1648–1654 годов «идея податься под власть московского царя Хмельницкому пока в голову не приходила». А неоднократно публиковавшиеся письма гетмана царю Алексею Михайловичу от 8 июня 1648 года, 8 февраля и 3 мая 1649 года говорят об обратном.

…Вот заявляется, что Петр Дорошенко «сам ушел» с поста гетмана. Хотя известно: от булавы он вынужден был отказаться, оставленный соратниками и окруженный русскими войсками. (И об этом есть информация в школьных учебниках, правда, уже за восьмой класс.)

…Вот следует рассказ о «насильственной русификации»: «На конец ХIX века среди жителей Киева выходцы из этнической России составляли 54 %». Тогда как материалы Всероссийской переписи населения 1897 года четко указывают — 71,3 % киевлян являлись уроженцами малорусских губерний. А еще: Александр Безбородко никогда не был киевским полковником (не следовало бы г-ну Галушко переписывать ошибки у других, более авторитетных авторов). Василий Капнист не ездил в Пруссию искать поддержки против России (это миф, давно опровергнутый). «История русов» — знаменитая подделка под исторический труд, черпать из нее подробности «Батуринской резни» (еще одного мифа) неразумно. Иван Котляревский не выступал за реабилитацию «народного языка». Тарас Шевченко в стихотворении «Хоча лежачого й не б’ють» бранил не Екатерину II, а Александру Федоровну (жену Николая I). И так далее. Хотя, конечно, ожидать, что «историк» типа Галушко будет знаком с деталями биографий знаменитых людей, историческими документами, литературными памятниками и др., — по меньшей мере наивно.

Тут стоит отметить: я намеренно избегаю разбора ошибок определенной категории. К примеру, бездоказательные заявления г-на «ликвидатора безграмотности» о том, что голод 1933 года являлся геноцидом украинцев, УПА воевала с Гитлером, советское государство желало гибели украинской культуры, русский язык в независимой Украине не притеснялся и т. п. — действительности не соответствуют. Однако они (заявления) обусловлены идеологическими предпочтениями их автора. Вступать же в идейную полемику с сочинителем «Ликбеза» я не хочу. По этой причине внимание акцентирую на ляпах, в основе которых не идеология, а сугубое невежество. Их, как могут убедиться читатели, предостаточно (повторюсь: я перечисляю далеко не все).

Любопытно, что при такой «квалификации» автор книги берется критиковать советские и российские учебники истории. Критерий тут прост. Если точка зрения составителей учебных пособий совпадает с его, Галушко, мнением, то: «учебник весьма основательный, вдумчивый и толковый», «вполне здравый и вдумчивый текст», «авторы… вполне научно, без излишней апологетики раскрывают…», «вполне справедливо пишется…» и т. п. Ну а если текст в чем-то ему противоречит, то это, понятное дело, «вранье», «извращенное представление об истории».

Нужно ли говорить, что «критические замечания» большей частью несерьезны? Для иллюстрации укажу на претензии автора «Ликбеза» к карте Киевской Руси из учебника «История СССР» 1989 года издания. Г-н Галушко обнаружил там «новое обозначение» по сравнению с историческим атласом 1986 года издания — «Границы земель, зависимых от Древнерусского государства». «Профессиональный историк» считает это «очевидным проявлением российско-советской геополитики». «Ранее, — многозначительно заявляет он, — были просто подчеркнуты названия племен, плативших дань Древнерусскому государству. В чем причина смены формулировок? Что произошло между 1986 и 1989 гг., что понадобилось на карте быстро «закрасить» Прибалтику в «наши цвета»? Ну, все мы догадываемся».

Трудно сказать, о чем догадывается спрятавшийся за псевдонимом «все мы» автор «Ликбеза», но точно такое же обозначение зависимых от Руси земель имеется и в учебнике «История СССР» 1983 года издания, и в «Истории Украинской ССР» (1981 год), и в соответствующем томе «Детской энциклопедии» (1975 год). На самом деле под зависимыми территориями как раз и понимались места обитания племен, плативших дань русским князьям. Историки (в отличие от Галушко) не видели принципиальной разницы в том, обозначать ли эти земли линией или подчеркиванием названий. Или еще: в упомянутом учебнике «История СССР» (1989 год) не сказано о сражении на Синих Водах, где в 1362 году литовские войска победили трех татарских князьков. Ничего удивительного тут нет. Отечественная история богата событиями, вместить всю ее в одну книгу (охватывающую период от глубокой древности до 1861 года) можно, если включать туда лишь самое важное. Однако г-н Галушко точно знает: советские историки специально замолчали Синеводскую битву, скрывая таким образом, что украинцы избавились от монголо-татар до знаменитых событий на Куликовом поле. «Нельзя, ребята, нельзя, пока настоящие русские не пришли — вы не свободны», — в очередной раз ехидничает он.

В действительности же ту битву никто не замалчивал. В советской научной (не учебной) литературе о ней рассказывают. Только вот освобождения от монголо-татарского ига победа на Синих Водах не принесла. В результате ее в Киеве и ряде других городов местных князей Рюриковичей заменили представители литовского рода Гедиминовичей. Как и их предшественники, новые владетели признавали свою зависимость от Золотой Орды, продолжали выплачивать ей дань. Освобождение же от ига произошло в самом конце ХIV века (хронологически — после Куликовской битвы). Г-н Галушко знал бы все это, если бы (опять же) сумел осилить современный школьный учебник по истории за седьмой класс. Но…

Остальные «упреки» сочинителя «Ликбеза» авторам учебных пособий, как правило, такие же. При этом он убежден в действенности своей «критики» и с чувством собственной значимости отмечает: «В современных российских учебниках выводы из мною сказанного уже сделаны».

Надо всем этим можно было бы просто посмеяться. Но тут-то и вспоминаются знаменитые строки Михаила Лермонтова, одна из которых вынесена в заголовок статьи. Дело в том, что по своему положению г-н Галушко действительно является профессиональным историком. Он имеет ученую степень кандидата исторических наук, преподает в одном из киевских вузов. Согласитесь, вузовский преподаватель, чьи знания по профильному предмету во многом не дотягивают до уровня заурядного семиклассника, — это не смешно, скорее печально. Увы, есть в нашей стране и такие «профессионалы».

В свое время Мария Гринченко, украинская писательница и педагог (жена крупного деятеля украинского движения Бориса Гринченко) в одной из рецензий заметила: «Бывают книги, при чтении которых прежде всего возникает вопрос — кем нужно быть, чтобы написать такое? И действительно, сколько же наглости и зазнайства нужно иметь, чтобы пустить на свет Божий такую, с позволения сказать, “книгу”».

Кажется, эти слова вполне можно отнести и к сочинению г-на Галушко.