Год К. С. 15-й день Летних волн

 

1

 

Драка стихала сама собой. Когда на небе и на земле творится такое, не развоюешься. Из-за реки на Мельников луг стремительно надвигалась огромная черно-лиловая туча, но за спиной было еще хуже. То и дело оборачиваясь, Арно видел, как с полдюжины вихляющихся темных столбов гоняются друг за другом, смыкаются, расходятся, сходятся, а за ними прет нечто толстое, темное, бешено вращающееся. Рокот и гул заполонили то ли окружающий мир, то ли голову, но в седле Савиньяк держался уверенно, а Кан столь же уверенно мчал к Маршальскому, убираясь с пути ополоумевшей бродячей башни. Они успевали, хотя черные с просинью облака стремительно затягивали небо. Порывы ветра прогнали пороховой дым за курганы, но поднявшаяся пыль окончательно добила солнце, а потом на берега Эйвис ворвалась ночь.

Стемнело столь стремительно, что Арно почувствовал себя щенком, которого сунули в мешок. Обогнавшие беглецов тучи всесокрушающим стадом валили к Ворслунне, прямо над головой пласталось нечто тяжеленное и кудлатое, но с пути проклятого столба убраться вроде бы удалось, потому что теперь ревело сбоку и впереди, и рев этот пожрал все остальные звуки. Может, копыта и грохали оземь, может, где-то еще палили из пушек, а где-то кричали обезумевшие люди и лошади – буря лишала добычу голоса. Кажется, помчавшийся еще быстрей Кан кого-то сбил, потом они перелетели через брошенные орудия, тоже непонятно чьи…

Скачка сквозь гремящую и при этом глухую тьму оборвалась так резко, что Арно лишь чудом не перелетел через голову коня. Кан развернулся крупом к вдруг поменявшемуся ветру и опустил морду к земле. Все, теперь не сдвинешь, и не надо. Стараясь не рехнуться от даже не страха – ужаса, теньент припал к шее мориска, обхватив ее обеими руками, и тут опередивший их гул перешел в рычанье, даже не рычанье… Так, только не в пример тише, ревет вода на порогах Доннерштрааль.

Чтобы оценить опасность, нужно хоть какое-то время, а ужас не может расти до бесконечности. Когда с бывшего неба сплошной стеной хлынул ливень, а неизвестно откуда взявшаяся волна ударила Кана по ногам, Арно лишь сильней прижался к коню. Упадет – конец обоим, но мориск выдержал, а вторая волна вышла слабей первой. И все равно вода прибывала, и прибывала быстро. Неужели разлилась Эйвис? Нет, не успела бы!

Стало немного светлее, сквозь плеск и шум прорвался захлебывающийся крик. Кто-то погибал, и сделать ничего было нельзя.

– Придется выбираться, – сказал теньент себе и Кану. – Ты ведь у нас умница… Давай…

Мориск с трудом переступил ногами. Вода водой, но конь начинал вязнуть – грязь уже доходила ему до бабок. Этот подлый луг не стал продолжением приречного болота только из-за отсутствия воды, теперь ее хватало.

– Нечего нам тут делать! – решил Арно. – Идем.

Стоявший понурив голову Кан с почти человеческим вздохом повел боками и не сдвинулся с места. Что от него требуется, он понял, но прямо сейчас?!

– Надо, – одними губами приказал теньент, высылая коня туда, где в струях не перестававшего хлестать дождя проступала темная туша кургана. – Надо… Ты ведь не хочешь…

Ржанье рванувшегося изо всех сил мориска слилось с ревом очередного вихря. Кляча твоя несусветная, ну сколько же можно?!

 

2

 

Жермон смотрел в сухой колодец, и стенки его были ураганом. Бешено несущиеся по кругу тучи, вместо воды – круглое окошко, и в нем желто-зеленое сукно, на которое кто-то бросил пригоршню серого мака…

– Герман!

Ариго до боли сжал подзорную трубу, и наваждение сгинуло. Они с Ойгеном стояли все на том же бугре под рвущимися с флагштоков знаменами, и бергер запрокидывал голову, унимая идущую носом кровь.

– Если б… мы были на солнце, – прохрипел он сквозь свист ветра и еще какой-то шум, – я бы сказал… что у тебя удар.

– А у тебя… что?

– Не имею представления… – Барон величественно шмыгнул носом. – Нам с тобой… очень сильно повезло… Это крайне странно…

Странно… Жермон поморщился и попытался сосредоточиться. Голова была пуста, будто рассохшаяся бочка, и при этом умудрялась разламываться от боли. Генерал понимал, где он и с кем. Бой проигран, левый фланг расстроен, да что там, почти уничтожен… Командовать, по сути, некем – в таком бою каждый сам себе генерал. Бергеры, вальдзейцы, «спруты» кто где мог и кто как умел вырывали для армии секунды и минуты. Сдаваться никто не собирался, как и бежать… Они с Райнштайнером готовились к рукопашной, и «гуси» подтянули артиллерию. Свой приказ – отвести лошадей за пригорок – Ариго помнил отлично, дальнейшее скрывала яростно клубящаяся туча. Возникнув из ничего, она перешла реку и под грохот грома породила смерч. То сужаясь и поднимаясь к небу, то опускаясь и раздаваясь вширь, он гигантским плугом взрезал луговину, круша, калеча и расшвыривая все, что оказывалось на его пути…

Им с Ойгеном повезло. Черный воющий столб обогнул бугор с флагами, у которых остались лишь два генерала. Рехнувшийся Ариго и успевший согнать свитских вниз Райнштайнер. Смерч походя швырнул в них сорванной с лафета пушкой, та не долетела и, не удержавшись на склоне, скатилась вниз. Летящая пушка… Бред.

Что-то свистнуло у виска. Не пуля, пули свистят иначе, и не картечь… Новый вихрь вырастает из туч, впиваясь во взбаламученную реку. Неужели еще не конец?

– Ойген, надо идти… Искать…

– Нет.

– Ойген, но ведь должны мы хоть что-то…

– Нет, Герман, нет!

К ногам падает нечто ярко-зеленое. Яблоко… Леворукий, откуда здесь яблоки?!

 

3

 

«Главное – самообладание, – твердил Эмиль, – иначе конь решит: «А-а-а! Ты сам боишься! Значит, видишь опасность, которую не вижу я!», потеряет голову, и что ты с ним, таким, станешь делать?» «Покажи свой страх другу, начальнику, королю… женщине, наконец, но не врагу и не лошади!» Это уже Ли…

Арно не показывал.

– Я тут, – ровным голосом, как заведенный, твердил теньент, оглаживая пробивающегося сквозь воющий мокрый кошмар мориска, – все хорошо… мы выберемся… я с тобой… уже скоро… Ты только держись…

Кан держался, а вокруг хлестали потоки мутной воды. Со всех сторон. Арно отдал мориску повод, насколько тот просил, и прихватил прядь гривы, больше он сделать не мог ничего.

– Все в порядке… Мы сейчас выберемся… Все в порядке…

Ливень стал просто дождем, ветер никуда не делся, но это уже можно было бы терпеть, не вообрази себя луг Ренквахой. Сверху вода, под ней – грязь, и ведь будет раскисать и раскисать.

Из мути вынырнуло перекошенное лицо и пропало. Совсем рядом… Кто-то пытается выпрямиться и снова падает в грязь. Леворукий бы побрал эту глину. Жрать она хочет, что ли?

Кану по колено, а человеку? Арно сам не понял, как ухватил упавшего за шиворот, в плече что-то хрустнуло… Тьфу ты, еще сам навернешься. Нет, удержался и удержал! Полуутопленник с трудом выпрямился. Хорош…

– Держись за стремя! – приходится орать в странно чистое среди бурой грязи ухо.

Бедолага хрипит и кашляет, но соображает. В стремя, во всяком случае, вцепляется намертво.

Двух всадников борющийся сразу с ветром и грязью конь не выдержит. Даже Кан.

– Все хорошо… Правда все хорошо… Еще немного… Вот он, курган… Рядом…

Проклятая вода, и откуда только взялась, хлещет навстречу, растекаясь по склону, но надо лезть. Ничего не поделаешь, надо, внизу, в глиняной каше, им конец. Грязь еще хуже воды. В грязи конь вязнет, начинает дергаться, выбивается из сил.

– Еще немного…

Еще десяток шагов… Течение становится сильнее, но и земля под ногами идет вверх. Только бы не упал Кан.

– Все хорошо…

Нет, так не годится! Всадник мешает коню, значит, вон из седла! Хорошо, что у лошадей два стремени… А Кан справится! Ведь справишься, да? Теперь вперед, держась за путлище, увязая в раскисшей глине. Если это курган, куда он, дрянь такая, дел траву? Откуда эта скользкая шкура, будто на рыбу лезешь? На мерзкую, скользкую рыбу без чешуи.

– Спокойно, малыш… Я тут. Ты молодец, какой же ты молодец…

Дыхание коня становится все тяжелее, спасибо хоть ветер дует в спину, помогает идти и при этом пронизывает до костей. Кан из последних сил карабкается по скользкому склону. Вода все быстрей обтекает копыта, ледяная, хищная вода. Ничего, поднимемся. Не из вершины же она бьет.

Что-то непонятное хрипит у «своего» стремени попутчик. Еще свалится, чего доброго… Продравшиеся сквозь облачную завесу лучи затевают с треклятым потоком игру в зайчики, нашли место, но справа блеска меньше… Кан тоже заметил, повернул, и течение сразу стало медленней. Эта гадость лупит прямо из приречного склона, выше должно быть сухо.

– Еще немножко…

В самом деле немножко. Сухая – сухая! – трава под ногами, какое же это чудо, так бы и повалился, но лучше подняться повыше. Навстречу бегом спускаются люди. Мокрые, грязные, но успевшие отдышаться, что-то кричат, один тянет флягу. Как же кстати!

– Молодец, – Арно прижимается щекой к шее Кана, – умничка… Спасибо!

Обжигает горло касера, кажется, она пахнет дымком… Можно оглянуться, разглядеть склон и берег. Ничего же себе, точно Ренкваха после Окделлова побоища! Что-то лопочет отлипший от стремени «утопленник», славный он вообще-то, хорошо, что не до конца утонул. Сил говорить нет, но ведь можно просто угостить, а хозяин касеры простит. И вообще сейчас главное Кан… Расседлать и обтереть Кана, для начала хоть бы жгутом из травы…

Сделав последний глоток, Арно решительно протянул флягу, и тот с улыбкой отсалютовал точно такой же. Плоской офицерской флягой, на которой горделиво расправлял крылья коронованный лебедь.

 

4

 

Наперерез широкой мутно-болотной полосе устремлялась серо-бурая борозда. Представить, что творится там, где сошлись оставившие эти следы смерчи, Жермон не мог: не хватало даже не воображения – сил.

Генерал с опаской поднял трубу, но та больше не прикидывалась оком бури. В маленьком светлом круге, с трудом вытаскивая из раскисшей земли ноги, уныло тащились трижды уцелевшие за один день люди. Понять, кто из какого полка, не получалось – тина и грязь выкрасили всех в единый болотный цвет. Немногочисленные офицеры даже не пытались выискивать подчиненных, просто собирали тех, кто на них выходил.

– Дриксам вряд ли веселее, – утешил себя и стоящего рядом Ойгена Ариго, поворачивая трубу. Глаз сразу же споткнулся о пушку, которую смерч швырнул туда, где раньше прошел со своей алебардой Ульрих-Бертольд. – Ветер дует от курганов, но артиллерии не слыхать…

Было глупо предполагать, что на этом лугу кто-то продолжает кого-то резать, хотя центр и особенно правое крыло ураган должен был пощадить. О том, что от Западной армии остались лишь ошметки, Ариго не желал даже думать. Смерчи шли к Ворслунне, значит, пострадал только левый фланг. Только левый! Карсфорн и Шарли в порядке, как и лекарский обоз…

– Прости, не расслышал, что ты сказал. – Ойген отвел глаза от взбаламученной реки и теперь устало смотрел на Ариго. – Я пытался понять, что произошло, но это бессмысленно, по крайней мере сейчас.

– А что тут понимать? – удивился Жермон. – Ураган… С ночи собирался… Мы же чувствовали, только не понимали, что к чему. Не поймай нас Бруно, может, и дошло бы… Хотя бы до тех, у кого кости к ненастью ноют.

– Это очень простое объяснение, и оно может оказаться верным, но ты говорил не об урагане, и ты выглядишь обеспокоенным.

Жермон расхохотался. Как последний подлый болван, потому что был обеспокоен за армию, за свой фланг, за Арно, Валентина, за… Барона, в конце концов. Генерал, которому надлежит спешно приводить в порядок вверенные ему войска, сходит с ума от страха за мальчишек и длинногривого доброго жеребца, это ли не смешно?! А еще на центральном кургане ждет вестей старик, а мэтр Лизоб как-то обмолвился, что сильный ветер и резкая смена погоды усугубляют сердечную болезнь… Тут заржешь вместо лошади, тут так заржешь!

– Герман! – Этот окрик стоил пощечины. – Очнись.

Смех съежился в ком и застрял в горле, захотелось хоть за что-то ухватиться, и Жермон схватился за плечо бергера. Ком не давал говорить, но мысли скакали сумасшедшими белками, и среди них не было ни единой дельной. Ойген неторопливо высвободил из пальцев Ариго трубу и долго рассматривал горизонт.

– Войска левого крыла частично уничтожены, частично рассеяны по всему пространству от курганов до Эйвис. – Барон словно диктовал донесение, только рядом не было никого из порученцев, вообще никого. – В непосредственной близости в ожидании приказа находится от пятисот до тысячи человек. Наиболее вероятное число – семь – семь с половиной сотен. Еще около роты – похоже, вальдзейцы – стоит отдельно.

– А твои? – выдавил из себя Жермон. – И «спруты»?

– Я не исключаю, что в число этих семисот входит остаток одного из моих полков. Кавалеристов в поле зрения нет, но есть нечто очень интересное. Пройди взглядом по следу речного смерча… Вон туда, левее…

– Вижу. – С «гусями» он и вправду угадал. Унылые фигуры группами и поодиночке брели к Болотному. «Крашеные» синие, «крашеные» красные, навалившиеся на бергеров вчетвером на одного серые гвардейцы, теперь все они были одного цвета. – Сволочи!..

– Несомненно, но сейчас они нам не опасны. Ты не туда смотришь. Ближе.

Жермон послушно шевельнул трубой и не поверил собственным глазам. След от водяного смерча сперва словно бы нехотя, а потом резко сворачивал с, казалось бы, твердо выбранной дороги. Будто кто-то с натугой развернул гигантскую улитку в сторону курганов.

– Если я правильно представляю себе диспозицию, примерно там мог находиться полк Придда, – задумчиво произнес Райнштайнер. – Я не хочу действовать через твою голову, Герман, но нам следует немедленно доложить о своем спасении маршалу. Он мог решить, что ты погиб, а он болен и очень к тебе привязан.

Все они друг к другу привязаны, и все швыряют друг друга в огонь. Без этого не обойтись…

– Сперва надо разыскать трубача. Что бы там ни было, а всех, кого можно, мы должны собрать.

 

 

Глава 14