Глава 29.  был ли счастлив монте-кристо. Урок второй

 

В комнате Марка стояла напряжённая тишина, только постанывал Кирилл, который никак не мог удобно расположить руку, ушибленную в драке. Марк тоже был мрачен, изредка  взглядывая в зеркало, где отражалась исцарапанная физиономия с фингалом почти на пол-лица. Даже дядя Костя сегодня был необычайно печален и молчалив. Только Оранж изредка ухмылялся. В общем, все выглядели так, будто провалили главное дело своей жизни и теперь безмерно скорбят по напрасно потраченным годам.

На столе, вопреки обыкновению, вместо виски стоял чайник в окружении множества пирожных, которые за утро успел напечь дядя. На отсутствии спиртного настоял Марк, вызвав при этом бурю негодования у своих друзей и молчаливое одобрение – у дяди. Объяснять, почему он больше не хочет виски, Марк не стал, но упёрся рогом, пообещав, что, если ребята купят алкоголь, он просто не пустит их в дом. Друзья, конечно, оскорбились, но вынуждены были смириться, так как ссориться с Марком, и особенно с его дядей, сейчас совсем не хотелось, ведь всё самое интересное только начиналось. Впрочем, Марк поклялся очень скоро объяснить друзьям внезапно возникшее отвращение к столь любимому им раньше напитку, пообещав, что объяснения эти будут чрезвычайно убедительными, они и сами проникнутся. Туманно, ничего не скажешь, но другого всё равно никто не предложил.

- Ну что ж, друзья, подведём итог, - прервал Константин молчание, ставшее чересчур гнетущим. – Что мы имеем: одна ушибленная рука, синее исцарапанное лицо, серьёзный ушиб нижних конечностей (это я о себе) и глумливую рожу Оранжа, опять отделавшегося посмехушками, - дядя с подозрением взглянул на продолжавшего лыбиться Оранжа.

- Неправда, - неубедительно возмутился Оранж, отставив чашку с чаем, на которую до этого минут двадцать пялился с явным непониманием, - тот здоровый тип в костюме так двинул мне по печени – я думал, там мне и трындец…

- Ага, рассказывай, я видел, как ты вертелся, как брокер на бирже, по тебе, небось, и не попали-то ни разу толком, - дядя, похоже, ни капли не верил хитрой морде Оранжа.

- Я не виноват, что вы такие неуклюжие, - заныл Оранж, - вечно меня крайним пытаетесь сделать. Сами виноваты, подвижнее надо быть.

- Ладно, не ной, – дядя опять помрачнел. – На самом деле вы все молодцы, отработали на пять с плюсом. Кирилл, у твоих друзей не будет неприятностей?

- Надеюсь, что нет, - со стоном произнёс Кирилл, неуклюже задев больной рукой стол. – Они в тот же день уехали к себе, в Мурманск, в Москве их никто не знает. Вы же вроде обещали защиту? – не совсем уверенно спросил он, с надеждой глядя на дядю.

- Защиту? Не беспокойся, защита уже работает. Лишь бы они тяжёлую артиллерию не применили против нашей защиты… - дядя озабоченно покачал головой.

- Дядя, - вмешался Марк, - тебе не кажется, что мы должны знать, что именно нас защищает?

- Должны, должны… И обязательно узнаете, я вам гарантирую. Но поверьте, ещё не время, ради вашей же безопасности, - дядя встал из-за стола, подошёл к окну и, отвернувшись к улице, продолжил чуть глуховатым голосом, как будто говорил внутрь себя: -  Вчера, ребятки, свершилось то, о чём я мечтал почти десять лет своей жизни. А я не могу понять – счастлив я или нет… Как граф Монте-Кристо, надо же, - дядя вздохнул, сделал длинную паузу. Никто из ребят не посмел его перебить, все ждали продолжения.

- Когда-то, ребятки, давно, в прошлой жизни, - решился продолжить Константин, - я был одним из самых дерзких и удачливых братков - бандитов, как нас тогда называли. Погоняло у меня было «Ювелир», по фамилии. Тогда было наше время, всё, казалось, само плыло к нам в руки – удача, деньги, власть, женщины, красивая жизнь. Нас боялись и даже уважали. Конечно, это была жизнь, полная риска, каждый выход из дома, каждая поездка на машине, каждая встреча могла оказаться последней, да для многих так оно и случилось. А вот мне везло… Но в один несчастливый день лихая доля свела меня с одним барыгой, Лёней-Пылесосом. Барыга этот, несмотря на свою невзрачность, был в уважухе, потому как действовал иногда даже жёстче, чем мы сами, можно сказать, безжалостно. Для одной из его тем ему потребовались помощники (ну, это мы так думали), а, на самом деле, как потом оказалось, – пушечное мясо, - дядя повернулся к внимательно слушавшим его ребятам, лицо его было угрюмым от неприятных воспоминаний. - Я начал понимать, что серьёзно вляпался, когда Лёнино агентство недвижимости, которым мы вплотную занимались, просто превратилось в мясорубку. После продажи квартир люди стали исчезать сначала единицами, потом десятками, трупы можно было выкладывать штабелями. И делалось это всё нашими руками. Нет, не моими лично, нет, но были исполнители - натуральные быки без мозгов и остатков хоть какой-нибудь совести, в основном приезжие, возмечтавшие о сладкой жизни. Лёня направлял их лично, а потом сливал ментам так, чтобы те их в капусту крошили. Сначала я ни о чём не знал, ездил на разборки, пытался предотвращать кидки со стороны конкурентов и иных бригад, обеспечивал безопасность. Постепенно я начал догадываться, что дело не чисто, но деньги лились рекой, и на какой-то момент я выпал из реальности – пил почти беспробудно, проматывал деньги по кабакам, почти каждый месяц менял тачки. И на кокс подсел по-взрослому. Стал тогда Лёня перетягивать всё управление на себя, в том числе и моей братвой, а меня использовать только как вывеску, для имиджа. Но однажды я случайно узнал, что Лёня совсем съехал с катушек и на полном беспределе дал приказ торпедам замочить одну старенькую пару, ветеранов войны, орденоносцев, которые продали свою квартиру, чтобы оплатить учёбу внучке… - дядя сбился, лицо исказилось гримасой боли и ярости, голос слегка задрожал. – Я, конечно, и сам был не ангел, но такое… И я не выдержал. Сначала опять нажрался, как свинья, а потом, в абсолютно невменяемом состоянии пришёл к Лёне. Что я тогда ему говорил, и что с ним делал – я не помню, но он потом из больницы месяца три не вылезал. Начался конфликт, и, что самое интересное, большая часть моих пацанов приняли мою сторону. Но мы просчитались. У Лёни уже тогда были покровители  куда круче, чем мы думали, иначе бы он не смог так долго беспредельничать. Всего лишь за месяц всю мою бригаду превратили в фарш,  можно сказать, счастливы остались те, кого менты просто упаковали в камеры. Да таких и было-то всего человек пять. Остальных, почти шестьдесят бойцов, просто стёрли в порошок. А я ушёл. Сумел тогда… У меня была пара нычек, о которых никто не знал. Я спрятался в глухой деревне на несколько домов, почти без денег и без машины. Твой отец, Марк, мне помогал - привозил еду и снабжал новостями. Месяца три я там сидел - приходил в себя, выл на луну от тоски и осознания того, что я вытворял. Но однажды вместо Августа, который должен был привезти мне продукты, за мной приехали добры молодцы. Скрутили, как пацана. Я получил тогда пятнашку. И то только потому, что ушёл в полную несознанку - молчал, как Зоя Космодемьянская перед фашистами. Свидетелей почти не было, дело мои адвокаты почти развалили, но вмешались Лёнины покровители - и пятнашку мне-таки  вкатили. Отсидел пятёрку. Уже на зоне получил письмо от Августа: он признавался, что это он меня сдал - не выдержал давления, за тебя, Марк, и жену, твою мать, боялся. Тогда мне показалось, что я умер…

Марку почудилось, что при этих словах на глазах несгибаемого дяди выступили слёзы, но Константин опять отвернулся к окну и стал заканчивать свой рассказ:

- А потом меня выпустили. Твой дедушка, Марк, сумел напрячь кого-то, кому-то заплатили. Я вышел и уехал из страны…. Тогда мне хватило ума не лезть на рожон, и, потратив почти все свои деньги, что у меня оставались в заначке, я сумел перебраться за кордон. А там… Ирак – это было самое безопасное из мест, где мне удалось побывать. И все эти годы у меня была мечта, и вот я её осуществил…

В комнате воцарилось полное молчание, ребята боялись пошевелиться, даже Кирилл перестал стонать.

- Прости, дядя, моего отца, - с трудом выговорил Марк. – Я ведь ничего этого не знал…

- Пустое, племяш, - Константин похлопал Марка по плечу. – А Августа я давно простил, хотя и вовсе не держал на него зла. Я сам виноват во всём, что со мной произошло. Понимаете, парни, люди, на самом деле, всегда сами виноваты во всех своих бедах, и абсолютно напрасно они ищут причины в чьём-то злом умысле или в каких-то обстоятельствах. Надо жить правильно, по-Божески, а не по-свински, и тогда всё будет хорошо. Но кого-то Бог направляет, а кому-то постоянно преподаёт уроки, пока человек не поймёт… Или не сдохнет… Мне, по идее, давно пора было оставить этот мир, да вот что-то я ещё не сделал, зачем-то держит меня Господь на Земле…

Константин сел за стол, взял пирожное и стал медленно, кусочек за кусочком отправлять его в рот. Ребята глядели на него широко открытыми глазами: одно дело смотреть сериал про героических бандитов, а другое – сидеть с одним из них, пусть и бывшим, но всё ещё лютым и свирепым, за одним столом и пить чай с пирожными, которые он же и испёк.

- Вы вот что, ребятки, - Константин доел пирожное и, глядя куда-то вдаль, опять заговорил своим тихим голосом, - вы должны хорошо подумать… Там, куда мы идём, там всё может окончиться очень и очень плохо. Смертью… Вы ещё молоды. Подумайте… Но если решитесь продолжать, то помните – никому ни о чём нельзя рассказывать, ни слова, ни намёка даже, и будьте осторожны в своих контактах, друзьях и подругах.

Ребята закивали головами, показывая, что вполне осознают серьёзность сказанного.

- Марк, - обратился дядя к племяннику, - скажи, твоей девушке можно верить?

От неожиданности Марк вздрогнул, поперхнулся чаем, но потом с негодованием выпалил:

- Конечно, можно. Да она и не в курсе, я ведь ей ничего о нас не рассказываю.

- Это-то, конечно, хорошо. Но меня всё равно напрягают её машина, деньги. Ты не спрашивал, кем она работает?

- Каким-то экспертом, да я и не спрашивал, на визитке увидел. А она мне не рассказывала. А откуда ты знаешь про её машину? – Марк посмотрел в сторону Оранжа, которому он, не удержавшись, похвастался почти всей крутостью своей подруги. Почти всей – потому, что о необычном вечере в ресторане Марк рассказывать ничего не стал, сам не будучи уверенным, что ему это не привиделось. – Зараза ты, Оранж!

- Прости своего друга, Марк, - заступился Константин за смущённо разглядывающего потолок Оранжа. – Я сам из него всё вытащил. Я должен знать, где вы бываете и кто вас окружает, ради вашей же безопасности. Тогда я, по крайней мере, смогу прийти на помощь, что-то предотвратить. А кто её родители, а?

- Да откуда я знаю, дядя, кто её родители? Зачем мне её предки? Мне ведь она сама нравится, а не родители или машина! – Марк от возмущения вскочил из-за стола, опрокинув при этом чашку с чаем на Оранжа, который от неожиданности заорал. Его счастье, что чай Марка давно остыл.

- Ладно, ладно, брейк, - успокоительно поднял руки дядя, - брейк. Поймите ещё раз, ребятишки: мы на тропе войны и должны каждую минуту быть готовы к нападению, а также к проискам врагов. Это хорошо, Марк, что ты так уверен в своей – как её зовут? – Кристине, но всё равно, будь осторожен. И вы, оболтусы, тоже ушами не хлопайте, - обратился Костя к расслабившимся Кириллу и Оранжу. - И будьте аккуратны все, слышите? – дядя встал. – А вообще лучше бы вам отказаться от всего этого… Извините, ребятки, я пошёл к себе, хочу побыть один, подумать, что делать дальше.

Дядя ушёл, а ребята продолжали молчать. Марк дулся на Оранжа за то, что тот всё растрепал дяде, Кирилл морщился от боли в руке, а Оранж решил, что всё-таки имеет смысл отдать должное пирожным, благо они очень вкусные. Минут двадцать ребята всё так же молчали, только слышалось довольное похрустывание Оранжа. Никто не хотел начинать разговор, каждый пытался осознать смысл услышанного. Именно в этот момент Марку позвонила Кристина. Когда ребята увидели глупую улыбку друга, возникшую во время короткого телефонного разговора, то Оранж пихнул ногой Кирилла. Они переглянулись, покачали головами, Оранж воздел очи к небу, пробормотал: «Амур, амур», - и друзья быстренько ушли, решив оставить Марка наедине с его  счастьем.

А Марк, в предвкушении свидания, решил выяснить в интернете побольше о предполагаемом месте встречи, чтобы чувствовать себя там хоть немного уверенней. Полазив по сайту отеля и поняв, что это крайне дорогое место для свиданий (не в пример привычным станциям метро, площадям с памятниками, паркам, кафе и клубам), Марк ещё раз удостоверился, что Кристина - девушка совсем не простая, и решил обязательно выяснить, откуда проистекают источники её финансового благополучия. Тут, на экране поисковика он вдруг увидел баннер: «Ты ищешь правды? Зайди сюда!». От нечего делать щёлкнул, а после этого выпал из мира примерно на час. Суть предложения сводилась к участию в новой Игре, вот только условия оказались несколько необычными. Вместо того чтобы бродить по виртуальным пространствам и крошить виртуальных врагов, предлагалось определить врага в реальном мире и побороться с ним. Нет, не убивать этих супостатов светящимся мечом или магическим артефактом. Для начала просто попробовать узнать о них правду, попытаться эту правду расширить и выложить её на всеобщее обозрение, так чтобы все неприглядные стороны жизни выбранного недруга стали известны всем - каждому участнику Игры, каждому посетителю сети, а также и соответствующим структурам, призванным бороться с подобными личностями. А в промежутках между реальными действиями можно было и в виртуальном пространстве погеройствовать, набрать баллы и повысить статус. Список предполагаемых врагов прилагался: коррумпированные чиновники, менты-беспредельщики, банкиры-мироеды, финансовые спекулянты, надутые олигархи, продажные политики и прочие подобные личности.  Вспомнился недавний разговор с отцом Романом об играх и выборе команды, и Марк, долго не раздумывая, сразу решил - эта Игра как раз для него. Быстро зарегистрировался,  обозначив себя, по наитию, под ником «Ювелир», и стал выполнять первое задание.

Только через час, выложившись по полной в описании собственной интерпретации направления борьбы со своими заклятыми врагами, Марк вспомнил, что обещал заехать к отцу Роману. Поскольку до вечера время ещё оставалось, а в душе пылали страсти от предвкушения вечерних событий, Марк, чтобы хоть немного успокоиться, направил свои стопы в Коломенское.

Как и весь город, Коломенское было в снегу. Он, не тая, лежал везде белым пушистым одеялом, создавая сказочное  ощущение остановившегося времени.  Иногда из-под снега, ещё совсем неглубокого, выглядывали рыжие и красные осенние листья, кое-где даже зеленела газонная трава, и общее впечатление было родом откуда-то из беззаботного детства. Марку вспомнилась одна давняя, лет десять назад, поездка куда-то за город. Они тогда всей семьёй (Юлька только родилась) выбрались на несколько дней в Подмосковье.  Жили в современном деревянном срубе, отапливаемом большим камином с настоящим живым огнём внутри, и каждый день ходили с отцом на лыжах. Та зима выдалась бесснежной, но именно в эти дни выпал снег. Его было очень много, так много, что образовались приличные белые сугробы, и очень здорово оказалось кататься среди них, прокладывая лыжню в девственно-белом снегу. Как-то, в один из дней, они припозднились, уже стемнело, и им пришлось возвращаться при свете звёзд и фонарей. Вокруг было тихо-тихо, и беззвучно, невесомыми хлопьями, медленно опускались на землю пушистые снежинки. Марк до сих пор помнил возникшее тогда чувство, будто время и пространство исчезли, растворившись в белой мгле, и во всём мире остались только они с отцом вдвоём.  А вокруг стояло снежное завораживающее безмолвие, едва подсвеченное тусклыми  фонарями…

Марк подошёл к церкви, из-за снега слившейся с окружающим пейзажем, и осмотрелся. Видимо, сегодня люди ещё здесь не проходили - на снегу не было никаких следов, кроме множества птичьих и цепочки кошачьих. Дверь в церковь была прикрыта. Марк потянул её, она распахнулась с трудом. И он, всё ещё находясь во власти аромата сказки, чуть не поскользнувшись на плитах крыльца, с некоторой опаской вошёл внутрь.

Откуда-то из глубины храма раздался голос отца Романа:

 - А, Марк, проходи, я сейчас.

Марк прошёл в комнату, где они беседовали в прошлый раз. Теперь она была освещена вполне современной энергосберегающей лампой, а в углу находился электрокамин, пытающийся хоть как-то обогреть довольно большое помещение. На столе стоял чайник, а рядом с ним несколько неожиданно светился голубым монитором ноутбук.

- Здравствуй, Марк, хорошо, что пришёл, - бодро начал отец Роман, войдя в комнату, но, увидев полусинее лицо юноши, поперхнулся и покачал головой. – Что, с лестницы упал?

- Здравствуйте, отец Роман! – весело откликнулся Марк. – Вы угадали, упал…

- Ну-ну… Ладно, дело молодое. Итак, продолжим?

- Давайте… - Марк поудобнее уселся в старом, довольно жёстком и прилично обшарпанном кожаном кресле, неведомо каким путем сюда проникшем.

 

Урок второй

- Итак, мой юный друг, на чём мы с тобой закончили в прошлый раз? – отец Роман с весёлой улыбкой взглянул на Марка.

- Вы мне обещали рассказать, почему люди, которые тысячу лет назад не курили и не пили, не имели компьютеров и сотовых телефонов и, вообще, жили на природе, так и не стали все поголовно богами. И второе – вы обещали поведать, кто вы такой на самом деле! – громко закончил Марк, но потом сам  смутился своего напора.

- Хм… Ну что же, давай по порядку, - согласно кивнул головой священник. – Начнём с людей, хорошо?

- Давайте по порядку…

- Итак, люди… - отец Роман встал, зябко повёл плечами и расположил свои ладони над электрокамином, иногда потирая их друг о друга. – Люди… А ты мне вот что скажи – из прошлой нашей беседы ты хоть что-нибудь вынес?

 - Ну да, конечно, - Марк был серьёзен. – Вот, например, решил больше не пить… и пытаюсь не курить.

- Молодец! Мой тебе совет: как только потянет опять выпить или сигаретку в рот засунуть, сразу вспомни, что ты, лично ты – творение Божие, что ты можешь встать с Богом рядом, ибо создавал он всех нас по образу своему и подобию, и что каждый грамм алкоголя или затяжка табачного дыма лишает тебя силы, возможности стать совсем иным существом с божественными возможностями.

- Отец Роман, - перебил священника Марк, - вы всё так красиво говорите, наверняка правильно. Но почему же тогда люди не следуют этим принципам, почему масса проповедников на улицах, в храмах, на стадионах так ни в чём никого и не убедили толком? Почему люди как были скотами, так в большинстве своём ими и остаются?

- Для своего возраста ты достаточно мудр, - отец Роман отвернулся от камина,  потирая рукой подбородок, на котором росла небольшая, тщательно ухоженная бородка. Потом он снял очки, повертел их в руках и, вздохнув, продолжил, так и оставшись стоять:

 – В прошлый раз мы с тобой говорили о том, что всё вокруг нас – игра и что наши души сами сознательно выбирают для себя, на каком поле и за какую команду играть, так?

- Вроде бы, - при словах об игре Марк оживился.

- И ещё мы говорили о том, что Всевышний создал нас для того, чтобы мы помогали ему исследовать его же собственные возможности, так?

- Да. Допустим, - согласился Марк, наливая себе чаю, жестом предложив отцу Роману присоединиться к нему. Священник подсел к столу, взял в руки чашку, из которой шёл пар, и продолжил:

- То есть фактически, на уровне душ мы всё знаем и почти всё умеем, но вот находясь в человеческом теле, мы об этих своих возможностях забываем и превращаемся в очень разных людей. Зачем, как ты думаешь?

- Я не понимаю, зачем, - развёл руки в стороны Марк.

 - Ну хорошо, зайдём с другой стороны. Почему люди вообще смертны, почему жизнь наша столь кратковременна, и зачем мы рожаем и воспитываем детей?

Марк, поняв, что ему предлагается сделать какой-то собственный вывод, начал усиленно размышлять вслух:

- Насчёт продолжительности жизни – пока не могу сказать, не понимаю логики. Ведь мы могли бы добиться гораздо большего, если бы жизнь наша не была столь коротка. Мы бы накапливали опыт и знания, потом новый опыт и новые знания… Не понимаю. А дети – тут, кажется, всё просто. Если мы не можем сами многое успеть в этой жизни, то продолжаем себя в детях. Кроме того, как вы утверждаете, наши души, уходя из этой жизни, потом возрождаются вновь. А если бы не было детей,  как бы мы могли по новой воплощаться?

- Блестяще! – одобрительно воскликнул отец Роман, опять вскочив из-за стола. – Блестяще! Про детей и продолжение рода  ты всё понимаешь правильно. Именно в свой род и возвращаются наши души, пока полностью не пройдут эту стадию обучения. И потому детей своих надо учить и воспитывать очень тщательно и внимательно, чтобы душам не тратить усилия понапрасну… Так?

- Так-то оно так, - согласился Марк, - но мало кто рожает детей с таким подходом к этому вопросу. Обычно это бывает либо вообще случайно, либо потому, что так получилось, хотя и не хотелось. Вот у нас, например, в лицее, в прошлом году девчонка забеременела в девятом классе. Так она рожать не хотела, дура, на аборт хотела идти, да поздно спохватилась. Ох, и злились же у неё тогда родители! Сейчас её саму воспитывают и её ребёнка тоже…

- Да, к сожалению, такое бывает сплошь и рядом. Только вот ничего случайного в мире не происходит вообще, всё закономерно, везде есть воля Творца. И уж, конечно, ни один человек случайно на свет ещё не появился. А аборт – это убийство, прямое игнорирование воли Бога и той души, которая пришла на своё очередное воплощение. Ни один аборт никому даром ещё не прошёл - те, кто его делают, всегда несут своё наказание, причём как женщины, так, кстати, и мужчины. Ну да ладно, это так, отступление. Несмотря на то, что сознательно идут на продолжение рода единицы  (те, кто хочет возобновить самого себя в своих детях), человечество, всё-таки, не только не вымерло, а ещё и продолжает размножаться, причём сумасшедшими темпами, как бы кто ни пытался этому помешать. Я думаю, это ещё и потому, что должен сработать закон перехода количества в качество – из большего количества людей должно получиться как можно большее количество качественно новых душ. Что, пока непонятно? – спросил отец Роман, взглянув на перекошенное гримасой лицо Марка.

- Не совсем, - честно сознался тот.

- Ладно, обратимся к истокам. Что ты знаешь об истории цивилизации на Земле?

- Ну, это…-  Марк смутился. В отличие от деда, для него история была очень смутным предметом. Тем не менее, он вспомнил просмотренные фильмы и лекции и решил «блеснуть» знаниями: – Были атланты, потом была катастрофа, потом они воспитали египтян, потом - евреев, греков, те - римлян, а потом были Средние века, Возрождение… Ну, и так далее до нашего времени.

- Надо же, ты что-то знаешь, - священник одобрительно покачал головой, в который раз с уважением взглянув на Марка. – Обычно твои сверстники ничего об этом не знают или знают какой-то бред. Ваше поколение специально учат так, чтобы вы ничего не знали ни о мире, ни о человеке, ни о Боге.  Готовят послушных рабов, озабоченных только одним – получением всевозможных удовольствий. Да ещё и пытаются остановить развитие прогресса, а то сами справиться с его контролем уже не могут. Ладно, этот вопрос мы ещё обсудим, а пока прими как данность:  нынешняя цивилизация на Земле, по меньшей мере, пятая по счёту. До нас существовали и другие, и были они очень могущественны.  Да вот исчезли…

- А кто? Кто это были? – Марк изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, до того ему было интересно.

- Те, кто были совсем перед нами, как ты правильно сказал, – Атланты и Арии. До них – лемурийцы, – отец Роман стал очень серьёзен.

- Так это не сказки, Атланты действительно были?

- И Арии. Более того, многие из нас являются их потомками. Некоторые только частично, а некоторые несут в себе их генотип. Впрочем, когда-то они были одним целым, только потом разделились. Атланты были очень сильными магами, они могли творить настоящие чудеса. Арии им почти не уступали, но старались действовать более осторожно - не тревожить гармонию мира понапрасну.

- Если они были такими крутыми, то где они сейчас? – этот вопрос начал волновать Марка ещё тогда, когда он узнал об Атлантах.

- Ушли на другие планеты, переселились в другие реальности. Кто не стал уходить,  в основном, погиб, а  кто не погиб, – деградировал. Но кто-то и остался…

- Нет, я понимаю, что они ушли. Вопрос в другом – почему произошла катастрофа,  чего их так расколбасило?

- Это была воля Всевышнего, - отец Роман допил остывший чай.

- Бог настолько злой? - с иронией спросил Марк.

- Не говори ерунды! Если у тебя сломался тостер и вместо вкусных тостов  начинает выдавать обугленные сухари, что ты с ним сделаешь?

- Ну, понятно – выкину или попытаюсь починить. Но ведь люди – это не тостеры?

- Для восприятия людей. Как мы можем понять мораль Бога, его логику? Только  поднявшись до его уровня. А на этом, нашем теперешнем  уровне, все наши попытки обречены, ибо мы с осознанием трёхлетних детей пытаемся судить о поступках своих родителей и дуемся на них, когда они дают нам горькие лекарства или шлепают по попе, если мы пытаемся сунуть руку в розетку.

Отец Роман немного посидел молча, а потом продолжил, сам себе кивая головой:

- Но давай посмотрим с другой стороны. Если каждый человек – это, прежде всего, бессмертная душа, часть Бога, то может ли Всевышний гневаться на свои части, фактически, на самого себя, обвиняя часть себя в непослушании? Как-то не складывается, верно? А что, если всё не так? Что, если мы, рассматривая наше земное существование (пребывание на Земле в виде физического тела) как часть обучения души с целью познать себя и мир, предположим, что все предыдущие цивилизации, как и наши прошлые жизни, – это лишь ступеньки вверх, прохождение обучения по классам, от младшего к старшему. И, как в любой школе, чем класс младше, тем условия мягче и тепличнее, а чем старше, тем  строже с учеников спрашивают и всё больше предметов задают. И, может быть, смена цивилизаций – это просто переход из класса в класс? Да, этот процесс сопровождается катастрофами и гибелью людей, но что такое земная катастрофа для бессмертной души? Просто перемена места обитания. Зато человечество получает другие условия обучения, где всё меньше льгот и фор и всё больше экзаменов и трудностей. Если лемурийцы, атланты и те, кто были до них, обладали почти божественными возможностями, то был ли у них стимул развиваться дальше? Разве сам ученик захочет менять свой уютный и знакомый класс на другой, постарше, более сложный? Скорее, это правила в школе такие. Может быть, потому у большинства современных людей специально забрали способность менять пространство вокруг себя усилием воли и поместили в условия, где они вынуждены прикладывать все возможности своего тела и интеллекта, чтобы улучшать свою жизнь и развивать себя. Вдобавок, на Землю послали тренеров – те души, которые очень хорошо себя чувствуют именно в подобных условиях, чтобы они создали такую среду, в которой среди людей возникла бы жёсткая конкуренция за право пользоваться материальными благами. Может быть, именно так нас готовят к очень важному экзамену, успешная сдача которого – это переход в новое, более высокое качество, где наши души, наконец, получат свойства и черты Творца?

- Ух ты… - восхищённо протянул Марк. – Ничего себе… Круто… Тогда понятно, почему и жизнь наша такая короткая – чтобы не застаивались. Но как же нам всем побыстрее стать Творцами?

Отец Роман, видимо, ожидавший возражений со стороны Марка, несколько опешил от такого напора, но затем опомнился и важно ответил:

- Это непросто, и путь длинный. Первые шаги кто-то должен помочь пройти, потом человек сможет идти сам…

Марк посмотрел на часы.

 – Ой, отец Роман, простите, но мне уже нужно бежать…

- Ладно, Марк, беги, - отец Роман с какой-то печалью взглянул на юношу. – Завтра придёшь?

- Обязательно, - Марк кивнул головой. – Мне очень интересно, и у меня есть множество вопросов.

- С Богом! И не огорчайся ничему, помни: всё – в воле Божьей и в твоих руках!

- Не буду, - уже на бегу бросил Марк, так и не поняв, зачем молодой священник сказал ему это, ведь для огорчения повода нет - впереди ожидалась встреча с Кристиной, и встреча эта могла стать самым увлекательным событием в его жизни…     

  

 

Глава 30. Справедливость - полезное слово…

 

Отвратительное солнце своими липкими назойливыми лучами лезло в глаза, мешая насладиться остатками сна. Там, в ускользающем видении, был Володя, и была страсть, и сладкое беспамятство.  Всё прогнало проклятое солнце… Надо было с вечера не лениться и  закрыть жалюзи, но вчера ведь было пасмурно, и никакое солнце даже не предполагалось. А теперь оно, наглое и блестящее, настойчиво сверлило веки, выдёргивая в крайне неприятную реальность.

А расстраиваться есть от чего – сегодня родители, вероятно, предъявят окончательный ультиматум, и тогда настанет конец свободной жизни. Если уж любящий папа, всегда сдержанный и очень мягкий со своей дочерью, вчера орал так, что, казалось, ваза из тонкого китайского фарфора вот-вот лопнет, то дело действительно зашло далеко. Из-за её, Ренатиных, выкрутасов отца могли отправить в отставку, а этого она себе не простила бы -  папу было жаль. Да и беззаботная жизнь тогда разом бы  кончилась…

В тот день, после того как Рената позвонила родителям и сообщила, что жива и здорова, а все объяснения предоставит вечером, девушка проспала четырнадцать часов кряду и проснулась с улыбкой на устах. Произошедшее казалось волшебной сказкой, и всё же чувство неведомого блаженства не покидало её, наоборот, тело было наполнено непознанной доселе лёгкостью, негой и каким-то распирающим, бурлящим в крови потоком. Стоило Ренате вспомнить о безумно проведённом времени, как сразу по позвоночнику поднималась всесокрушающая волна, противостоять которой было очень тяжело. Но зверский голод возобладал над новым для неё ощущением, и Рената заказала по отельному телефону столько провизии, что её, наверное, хватило бы на роту солдат. И, что самое удивительное, хрупкая девушка почти всё это поглотила, нисколько не задумываясь о последствиях. Организм требовал возмещения растраченной энергии.

Утолив голод, Рената смогла расслабиться, внимательно оглядела номер и прикинула, что печально знаменитый ураган «Катрин» был явно не столь разрушительным, как их с Володей времяпрепровождение. Всё, что могло быть поломано или разрушено, было поломано или разрушено. Даже люстра, висящая довольно высоко, как-то перекосилась и уныло подмигивала всего лишь одной сохранившейся лампочкой.

«Да, жесть… Это мы дали жару… Ладно, хер с ним, починят», - Рената прошлась по комнате, лениво распихивая ногой обломки мебели и осколки посуды, и попыталась поставить на скособоченную тумбу лежавший на полу телевизор. С большим трудом, но ей это удалось, телевизор даже включился, и девушка решила пока посмотреть что-нибудь, чтобы скоротать время в ожидании прихода Володи. Только подумала она о своём новом друге, и сразу по позвоночнику вновь стала подниматься волна, в коленках образовалась слабость, а внизу как-то подозрительно всё увлажнилось. Не в силах справиться с нахлынувшим, Рената плюхнулась на кровать и, чтобы хоть как-то отвлечься, сосредоточила внимание на каком-то очередном телемыле о приключениях травести в таборе у цыган. Зрелище оказалось достаточно смешным и смогло отвлечь её от навязчивых сексуальных фантазий. Как раз на эпизоде, где весёлая травести пыталась совратить следователя прокуратуры, занимающегося делом цыганского наркотрафика, в дверь деликатно постучали.

Набросив на себя отельный халат, Рената открыла и с удивлением обнаружила на пороге портье в яркой униформе. Совсем молодой мальчик стыдливо отвёл глаза от плохо прикрытого халатом обнажённого тела девушки и пролепетал:

- Простите, но вам просили передать, - и он указал на корзину с роскошными орхидеями, рядом с которой было несколько пакетов.

- Кто просил? – только задав вопрос, Рената поняла всю его нелепость.

- Не знаю, - посыльный пожал плечами, то и дело соскальзывая глазами в распахнувшийся халатик гостьи.

- Ладно, молодец, спасибо. Иди уже, горемыка, а то глаза сломаешь, - и Рената, взяв принесённое, закрыла дверь перед огорчённым портье, оставленным без чаевых.    

В корзине с цветами она обнаружила  конвертик. «Как мило», - подумала девушка, нетерпеливо его разрывая. На листке было написано достаточно крупным, чуть скошенным почерком:

«Привет, котёнок! Извини, но вынужден срочно уехать. Вернусь через пару дней. Посылаю тебе телефон взамен утраченного - я позвоню тебе на этот номер. А также восполняю потерю белья, порванного мной. Все затраты по отелю мной оплачены, в том числе и ремонт. До дома тебя доставят отельным транспортом. Целую. Володя.

P.S. Ты была молодец!»

Прочитав текст, Рената поначалу опешила. Это неслыханно, просто оскорбительно! Её бросили, как дешёвую шлюху! В ярости она взялась крушить то, что ещё хоть как-то уцелело, но вскоре остановилась, осенённая внезапной мыслью: «Телефон!». А вдруг в памяти аппарата он оставил свой номер? Можно позвонить и высказать всё, что она о нём думает. Мысль показалась вполне здравой, и Рената с остервенением принялась распечатывать коробку, стараясь как можно быстрее добраться до заветного устройства. Аппарат оказался изящным, инкрустированным чёрными кристаллами коммуникатором, вот только номера Володи в нём не оказалось. Зато было напоминание. Рената его открыла: «Не злись, котёнок! Я обязательно появлюсь на днях! Ты - лучшая!»

Эти слова оказались очень кстати, и девушка, внезапно для себя успокоившись, принялась исследовать содержимое второго пакета. Там, в изящной коробочке, оказался гарнитур от самого гламурного изготовителя женского белья. Он был настолько мил, что Ренате сразу захотелось его примерить. Удивительно, но всё было впору, как будто её предварительно  измерили, а сочетание лаймового с жемчужно-серым очень подошло к Ренатиным серо-зелёным глазам. Да, у Володи явно был большой опыт и очень хороший вкус.

Домой Рената прибыла с почти хорошим настроением. Вечером родители её не увидели -  уже спали, но вот на следующий день… Такой бури в домашней обстановке ей переживать ещё не приходилось. Орали на неё попеременно - то мать, то отец, а когда она попыталась огрызнуться, то получила от отца такую затрещину, что в глазах у неё всё закружилось и стали проскакивать маленькие звёздочки, а в ушах зашумело, будто она только что вынырнула с тридцатиметровой глубины. Эта оплеуха (полученная впервые в жизни!) мгновенно привела её в чувство, да и очень огорчённый отец вкупе с рыдающей матерью подействовали, как мгновенно отрезвляющее средство. Будто что-то сверкнуло, и в её душе, вместо дикой ярости, возникло озарение - Рената вдруг поняла, как родители её любят, как за неё переживают и какой она была стервой последние пару лет. Как будто  она брела где-то в незнакомом месте, без света, на ощупь выясняя дорогу, а теперь свет включили, и она ясно увидела окружающее. Стало нестерпимо стыдно, до такой степени, что она самой себе показалась противной - и слёзы хлынули из глаз мощным водопадом, перемежаемым всхлипываниями, воем и попыткой бессвязного объяснения.

Увидев плачущих жену и дочь, отец окончательно растерялся, и весь его праведный гнев как-то быстро улетучился, оставив после себя обычную застенчивость и даже некоторую робость, которые он проявлял дома (в отличие от требовательности и жёсткости - на работе). Тут-то он и поведал, что из-за