Глава 23. Как замочить «пылесоса».

 

«…Итак, вот его возможные пути попадания в контору. Ну, этим он, конечно, пользуется всегда - из подземного гаража прямо к лифту, потом на лифте и – в офис. Разумно, рационально и понятно. Этот – через парадный вход. Конечно, войти можно, и тоже довольно легко, хотя и куда опаснее, - от места остановки авто до крыльца метров двадцать и местность открытая, хотя… по краям дорожки стоят кусты. Да, умно и тут, ничего не скажешь… Впереди - здание конторы, по бокам - кусты, сзади - машина и бодигарды. Хм, сзади… А что у нас напротив? Ага, напротив – собственно, река, это же её берег, а на том берегу – какая-то хрень, похоже на спецобъект, какой-нибудь гэбэшный или военный, слишком много антенн и слишком высокий забор. А что бы я делал на месте его охраны, если бы нижний вход оказался закрыт? Наверное, входил бы через центральный. Наверное… Нет, можно ещё и через два задних входа, но там…там как-то стрёмно - улица, всё открыто. Да, всё-таки, - через центральный…» - Марк вот уже часа четыре изучал планы расположения жилья и офисов выбранной ими цели и, как это ни было для него  странно, делал это со всё нарастающим удовольствием. Конечно, его довольно сильно удивило указание дяди Кости заняться этим этапом в разработке операции – выбором места. Но Марк не возразил, не стал возмущаться и стонать, просто коротко кивнул и сказал: «Будет исполнено». Разумеется, в оперативной работе такого плана Марк был полным нулём, как, впрочем, и в любой другой оперативной работе. Хотя нет, ведь какое-то количество акций они уже провели, и Марк принимал в них самое непосредственное участие. Пусть и в качестве исполнителя (планы акций обычно придумывал Оранж и, иногда, Кирилл), но ведь опыт-то какой-никакой набрался. Да, да, слабенький конечно, но надо же и развиваться…

Четыре часа назад, когда дядя вернулся со своих дел, Марк попытался, довольно сбивчиво, изложить ему свои ощущения от просмотра лекций покойного генерала. Дядя, мало чего поняв, честно сознался, что сам он эти лекции не смотрел, что генералам по жизни не доверяет и что незачем, по его мнению, тратить время на всякую хрень, а надо делать дело. Марк, было, обиделся, но дядя быстро его расшевелил, дав неожиданное задание – разработать план нападения на выбранный объект. При этом дядя смотрел на племянника с такой усмешкой, что Марка разобрала здоровая спортивная злость, и он очень уверенно заявил, что к вечеру выдаст самый лучший, самый остроумный план в истории. Дядя в ответ хмыкнул, велел дерзать и опять куда-то испарился, а Марк приступил к работе.

Засев за изучение планов и схем офиса и иной недвижимости, используемой будущей целью, Марк испытал лёгкий приступ паники. Он никак не мог представить себя в роли циничного, умудрённого опытом и боевыми шрамами эсера-бомбиста или резидента глубоко законспирированной сети диверсантов - мешал обычный для молодых людей страх не справиться с порученным важным делом. Но, прочитав собранный дядей материал, Марк понял, что страха не осталось, осталась только злость и сильное желание стереть из реальности, уничтожить и повергнуть в прах столь мерзкую личность. И ведь было из-за чего…

Леонид Павлович Шруббе, более известный в определённых кругах как «Лёня-пылесос», начал заниматься бизнесом ещё в далёкие восьмидесятые. Был он пойман сотрудниками Конторы, когда пытался обменять рубли на баксы у американского туриста, приехавшего посмотреть на Перестройку и послушать Гласность. Может быть, у Лёни всё и прокатило бы - тогда уже на незаконные валютные операции почти перестали обращать внимание, особенно если этим занимались студенты МГИМО или иного престижного московского ВУЗа (не хотелось связываться с сынками партийных функционеров, вошедших в самый пик своего загнивания). Но на этот раз случилась незадача - турист оказался не совсем обычным. Был он известен в определённых кабинетах как работник одной очень специфической заокеанской конторы и замечен много раз в тех точках земного шара, где впоследствии происходили социальные катаклизмы типа революций, путчей, переворотов и так далее. Потому Лёню, от греха подальше, и прихватили под белы рученьки как раз в момент, когда он, дурачок, пытался втолковать до жути непонятливому янкесу, чего Лёне от него нужно. Янкес только улыбался, качал головой и, вообще, вёл себя странно - будто не понимал хорошо поставленный Лёнин английский. Разумеется, будь он обычным туристом, всё бы, наверное, и срослось, к вящему удовлетворению обеих сторон. Но сотрудник спецслужбы никак не мог позволить себе так подставиться и, про себя, вовсю удивлялся тупости КГБ, решившей поймать его, зубра, на столь дешёвом трюке. А наблюдавший за всем этим безобразием майор, отвечавший за тонкую подводку к агенту своего человека (вполне реального диссидента, работавшего на КГБ уже лет пятнадцать), синел и зеленел от злости и только придумывал идиоту-фарцовщику казни одну лютее другой.

Короче, Лёню повязали и быстренько вкатили срок. Папа, находившийся в тот момент в глубокой опале, ничем помочь сынку не смог, и поехал Лёня осваивать химическую промышленность родной страны в один из сибирских индустриальных городов. Но, уже через год, освоившись на новом месте, Лёня сумел организовать поставку из Москвы поддельных джинсов и широкую их продажу на местном чёрном рынке. Тамошние стражи порядка, тогда ещё вполне адекватные, почти сумели его накрыть, но… вышла амнистия, и Леня вернулся домой, с вполне приличными деньгами и широчайшими планами на будущее.

А будущее открывалось светлым и очень заманчивым. Главное, как считал Лёня, – это не зарываться, не лезть в политику и не заниматься наркотиками и оружием, а остальное всё - в его собственных руках. И понеслось… – продажа оргтехники сюда и металла туда, поставка спирта «Рояль» оттуда и отправка леса отсюда, а кроме того, – шмотки, продукты, сигареты… Агентство недвижимости, где некоторые клиенты получали деньги только на свои похороны… Потом - поддельная водка в размерах трёх заводов…  И всё это время Лёня умудрялся не лезть особенно никому на глаза, ни в коем случае не касаться политики и, самое главное, всегда оставаться в тени, очень удачно лавируя между разными бандитами и прочими желающими подоить «честного бизнесмена». Несколько раз он предусмотрительно менял «крышу», пока не остановился, наконец, на тесном сотрудничестве с людьми в погонах, причём курировать его стал тот самый майор, который когда-то его и прихватил. Впрочем, майор уже стал генералом и при первой их встрече, уже в новых для них ипостасях, спокойно сказал Лёне: «Это хорошо, что тогда мы тебя посадили. Тебе это пошло на пользу. Ты вырос, и мы поменялись. Обид нет?»  Лёня, уже хорошо уяснивший для себя, что все моральные принципы заканчиваются там, где начинаются большие деньги, пожал плечами и ответил: «Что я, псих какой, что ли? А на обиженных воду возят. Пойдёмте сегодня со мной в ресторан, посидим, вспомним былую мощь?» И генерал, ухмыльнувшись, согласился…

Дальше были нефть и металл, а попутно - начало больших финансовых игр. Мало кто знал, что под безликими номерами очень активных игроков на основных фондовых биржах мира скрывалась фигура всего лишь одного человека – «Лёни-пылесоса». Впрочем, по некоторым косвенным признакам, можно было заключить, что за Лёней уже несколько лет кто-то стоит, но вот кто именно, в дядиных, достаточно подробных, документах вывода не было. И всё бы ничего, это можно было бы назвать типичной биографией типичного российского олигарха, если бы не несколько обстоятельств. Во-первых, никто и нигде, кроме узких кругов, закрытых для общественного обозрения, ничего не знал о миллиардере Шруббе, а это говорило о его настоящем весе и власти. Во-вторых, цепочка трупов, сопутствующих возникновению капитала Лёни, исчислялась не одним десятком человек, даже не одной сотней. И в-третьих, и это было основным решающим фактором, именно Лёне принадлежали несколько банков, проводящих особенно агрессивную политику по отношению к несостоятельным должникам. Ну, и напоследок, хотя Марк и не был в этом твёрдо уверен, но ему достаточно явственно показалось, что, когда дядя говорил о выбранной жертве, в его лице проскальзывало что-то свирепое и одновременно брезгливое, как у человека, увидевшего слизняка ростом с автобус, пожирающего его любимую бабушку…

Наконец, в результате сидения над бумагами, у Марка сформировалось окончательное мнение по вопросу о том, куда будет заходить Леонид Павлович, если неожиданно перекрыть въезд в подземный гараж. Возможность какого-либо воздействия на цель в месте её проживания Марк отмёл сразу - оно было настолько хорошо спланированным в отношении безопасности, что требовало штурма с участием спецназа и тяжёлой боевой техники. Всякие общественные места господин Шруббе почти не посещал, все значимые в его раскладе люди всегда приезжали к нему сами, в рестораны он заходил всегда неожиданно, а по городу передвигался с таким кортежем, какому и президент позавидовал бы. Да и охраняли его настоящие волки, спецы, готовые в любой момент среагировать на самую нестандартную ситуацию. Поэтому возможный путь попадания в офис Марк ещё как-то и сумел установить, а вот как в этот момент воздействовать на нужного человека, ему представлялось слабо. Разве что провести массированный ракетный обстрел с пролетающего мимо вертолёта. И ещё одна вещь беспокоила Марка – а где гарантия, что в случае возникновения хоть какой-то нестандартной ситуации охранники Лёни не развернут кортеж и не пошлют его в обратную от офиса сторону?

Размышления Марка прервала возникшая в его телефоне мелодия «Билета на Луну» незабвенного Джеффа Линна. Эту мелодию Марк поставил на номер Кристины - ему всегда живо представлялось, как они, взявшись за руки, летят сквозь звёздную темноту…

- Алло, Марк, привет! – Кристинин голос был вроде как и бодр, но, в то же время, была в нём какая-то напряжённость и недосказанность.

- Привет, Кристя! Как твои дела? – Марк был искренне рад слышать свою новую подругу. С их встречи они всего несколько раз недолго разговаривали по телефону, но встретиться никак не получалось: то у Кристины дела, то Марк, с друзьями и дядей, готовился к новой акции.

- Мои дела? – переспросила девушка. – Ужасны! Я хочу тебя видеть, сегодня.

- Сегодня? – у Марка на сегодняшний вечер было назначено генеральное совещание с Оранжем, Кириллом и дядей, но он почувствовал, что уже не может дальше откладывать встречу. Ему самому ужасно хотелось видеть девушку, а кроме того, в её голосе была явная встревоженность, сразу обеспокоившая Марка. – Да, давай. А в какое время и где?

- Давай на «Лубянке», на выходе на Кузнецкий мост. Ровно в восемь, хорошо?

- Да-да, буду обязательно. Я… я скучал по тебе…

- И я… Жду. Очень, – и девушка отключилась.

Марк положил трубку и только сейчас заметил, что в комнату прокралась Юлька. В последнее время у сестры появилась одна интересная особенность – она стала так заходить в комнаты, что никто не мог точно сообразить, в какой момент это произошло. Только что её, вроде, не было, а сейчас уже сидит и молча смотрит на тебя. Марка это несколько нервировало, но он ничего не говорил сестре, боясь её обидеть, ведь роднее Юльки у него сейчас никого не было (дядя был не в счёт).

- Марк, я хочу, чтобы ты мне рассказал, что тебя сейчас так волнует! – неожиданно очень повелительно проговорила сестра.

- Юль, да брось, не грузись. Лучше расскажи, как у тебя дела в школе? – Марку ни в коем случае не хотелось посвящать сестру в опасные планы.

- Я хочу… я хочу… - монотонно начала бубнить Юлька. И тут с Марком произошла очень удивительная для него вещь. Он как будто поплыл, сознание расфокусировалось, воля куда-то делась, и он, абсолютно не смущаясь, стал выкладывать Юльке всё, что знал, и всё, о чём думал или только догадывался относительно задуманного против Шруббе. Юля слушала внимательно, не перебивала, не задавала никаких вопросов, вообще вела себя удивительно по-взрослому. Когда, наконец, Марк закончил, она чуть-чуть помолчала, а потом неожиданно выдала:

- Акцию проводить лучше в среду, в 12.00. На это время у него назначена важная встреча с серьёзными и нужными ему людьми - он не сможет не быть. Если вы сумеете перекрыть въезд в подземный гараж, то через центральный вход Шруббе не пойдёт, его перенаправят к одному из задних, незаметно. А весь его кортеж подъедет к центральному, для отвода глаз. Только всё должно быть очень быстро и очень согласованно, никаких накладок, иначе вы не успеете. Если что-то будет не получаться, сразу уходите. И ещё, Марк! Позвони отцу Роману, ты должен с ним сегодня встретиться. А сейчас – приди в себя!

Марк сразу очнулся и с удивлением стал оглядываться. Он чётко помнил последние Юлины слова, понимал их значение, но не мог вспомнить, что он ей говорил, сколько на это ушло времени и почему, собственно, он вдруг на какие-то мгновения выпал из реальности? Юлька встала с дивана, пошла к двери, на пороге обернулась, подмигнула брату и вышла, так ничего больше и не сказав. Марк встряхнул головой. Может быть, он просто заснул на время? Может, ему это всё элементарно привиделось? Никаких мыслей… Нет, стоп. Пришёл ответ на вопрос, как подобраться к Леониду Павловичу! Почему Марк был уверен в его правдоподобности, он сказать не мог, просто был уверен, что сделать надо так. И он озвучит это своим друзьям и дяде, и, если придётся, будет отстаивать своё мнение до хрипоты. Но это позже, а сейчас нужно звонить отцу Роману. Зачем? А вот нужно, и всё! Визитку, выданную ему священником, Марк нашёл рядом с тщательно оберегаемой им визиткой Кристины и, не колеблясь, набрал номер. В трубке на четвёртом гудке раздалось:

- Алло?

- Алло… Простите, мне нужен отец Роман.

- А это я.

- Извините, отец Роман, вы как-то давали мне визитку, в Коломенском, помните?

- Да, да, конечно помню. Вы тот юноша, что охотился за девушкой Кристиной. Напомните, как вас зовут?

- Марк, - ему стало легко, не надо было ничего долго объяснять.

- Марк? – отец Роман, как показалось Марку, был удивлён. – А фамилия твоя какая?

- Золотов, - Марк удивился такому любопытству священника.

- Ага… Тогда, Марк, жду тебя через час в том же месте. Успеешь?

- Постараюсь…

- С Богом! Жду, - и телефон отключился.

 

Глава 24. Первый урок

 

 

Огонь свечи горел ровным, рвущимся вверх пламенем, без колебаний и вздрагиваний. Странно, но, несмотря на то, что комнату освещала только одна эта, правда, довольно большая, свеча, в комнате было достаточно светло, по крайней мере, лицо отца Романа было освещено достаточно ярко. Сейчас, в этом живом, изначальном свете оно уже не казалось столь уж молодым, наоборот, его черты указывали на мудрость и опыт, присущие людям в возрасте.

Марк стеснялся, не зная, как начать разговор, и не совсем понимая, зачем сюда пришёл. Отец Роман тоже ничего не говорил, ходил по комнате, тщательно устанавливая свечу, поправляя стул, совершая ещё какие-то, казавшиеся лишними, движения. Наконец, он присел напротив и, прокашлявшись, начал разговор, при этом, видимо, и сам немного смущаясь:

- Так ты говоришь, что тебе велел прийти ко мне некий голос?

- Да я понимаю, что звучит это, как бред сумасшедшего, но я точно помню, что мне это кто-то сказал, - Марк пожал плечами, скорчив гримасу, значение которой можно было трактовать, как «люди, я – не псих, просто обстоятельства так сложились».

- Так-так, любопытно. Прости, Марк, а в этот момент кто-нибудь был рядом с тобой?

- Ну… Сестра была. Только как-то всё это было странно, что ли….

- Да? А что тебе показалось странным? – в очках священника блеснул блик свечного огня.

- Ну… короче, я просто на какое-то время выпал из реальности…. Мне всё это пришло откуда-то… ну, я не знаю, откуда… Просто пришло, и всё. А сестра… она, понимаете, ну это… в последнее время… она с отцом разговаривает, – Марку было неприятно всё это говорить, и слова с трудом вылетали из него. – А отец, он… Он погиб.

Отец Роман вздохнул, покачал головой, лицо у него стало совсем смущённым, каким-то виноватым. Он ещё раз вздохнул, встал со стула, обошёл его кругом, снова присел. Пламя свечи тревожно заметалось. Марк напрягся, ожидая, что вот сейчас священник обвинит его и сестру в сговоре с дьяволом или, на худой конец, в совместном помешательстве.

- Ты знаешь что, Марк, - видимо, на что-то решившись, произнёс отец Роман, - я ведь знал твоего отца.

- Вы? – Марк очень удивился. – А… откуда… в смысле, как вы, ну… почему вы в этом уверены? Я ведь не говорил вам, как моего отца зовут.

- Это и не было нужно. У тебя такое редкое сочетание имени и фамилии, что нетрудно  понять, кто был твой отец. Я, собственно, искал встречи с тобой, но Бог, видишь, привёл тебя раньше.

- Ну, хорошо, может быть…. Так, а вы, вы хорошо знали папу? – у Марка на глазах выступила предательская слеза, а голос задрожал. Он всё ещё не мог спокойно говорить об отце.

- Достаточно хорошо, чтобы знать и об его семье, - голос священника всё больше грустнел.

- Тогда, может быть, вы мне скажете, почему отец выбрал такой выход? – голос Марка стал требовательным.

- Я? Наверное, скажу. По крайней мере, постараюсь. Но не сейчас, - отец Роман успокоительно поднял левую руку, увидев, как дёрнулся юноша. – Прежде, чем сказать тебе это, я должен кое-что тебе поведать, донести до тебя, что ли. Вот когда я это объясню, тогда и смогу рассказать тебе о настоящей причине гибели твоего отца. Иначе ты просто не поймёшь его решения. Согласен?

- А у меня есть иной выход? Вы ведь наверняка не станете мне ничего рассказывать, если я откажусь сначала выслушать то, что вы хотите мне рассказать? Разве не так? – лицо Марка стало угрюмым, в глазах появилась злость.

- Не совсем так. Просто я знаю, что если я сейчас расскажу тебе о мотивах, двигавших твоим отцом, но не расскажу историю их возникновения, ты и мало что поймёшь, и натворишь ошибок. Я не имею права это допустить. Понимаешь?

- Вообще-то, все свои мотивы отец объяснил в оставленном им письме. И я с ними почти всеми согласен, кроме одного: зачем погибать самому, ведь это же глупо, - сейчас лицо Марка уже выражало такую обиду, будто он был семилетним мальчиком, лишённым новогодней ёлки. - Он оставил нас с Юлькой… Если бы не дядя, то не знаю, что бы с нами и было… Жесть…

- Письмо? О нём я ничего не знал. А Константин – он что, теперь с вами? – удивлённо спросил отец Роман.

- Да, с нами. А вы и его знаете? – осведомлённость священника становилась подозрительной.

- Его лично – не знаю, только из рассказов твоего отца. Ладно, ты, я вижу, пока мне не доверяешь, а потому я хотел бы побыстрее приступить к изложению э…, скажем так, уроков. Ты не против этого слова?

- Да мне по барабану - хоть уроков, хоть лекций, хоть откровений. Только я вас хочу предупредить: если мне будет неинтересно или я пойму, что вы мне туфту всякую впариваете, то не обессудьте – уйду и больше не вернусь.

- Хм… Вот это пожалуйста, силой или обманом я тебя точно удерживать не собираюсь. Ну что, готов?

- Усегда готов, - голосом Папанова ответил Марк.

- Тогда - с Богом!

УРОК № 1

- Итак, - начал отец Роман, - скажи мне, Марк, что ты думаешь о природе человека, а точнее, о том, что человек из себя представляет?

- Ну… - Марк на минуту задумался. Ему не очень хотелось отвечать на такой, мягко говоря, провокационный вопрос, но тут были задеты как раз те струны, на которых уже некоторое время играл его разум. – Я лично думаю, что человек – это достаточно сложная система с большим потенциалом, очень нерационально используемая.

- Кем используемая?

- Ну, самим собой, самим человеком, в первую очередь. Кем же ещё?

- Ну что ж, примем за версию, - задумчиво ответил отец Роман и спросил: - Скажи, Марк, ты «Мастера и Маргариту» читал?

- Не читал, - смутился Марк, - кино смотрел.

- Тогда тебе обязательно нужно прочесть книгу, в фильме всё-таки многое упущено, особенно очень важные нюансы. Ладно, к вопросу управления вернёмся позже, когда ты прочтёшь книгу, а пока давай разберёмся с системой по имени «Человек». Скажи мне, мой юный друг, для того чтобы система и, скажем, механизм работали безотказно и с полной эффективностью,  что нужно?

- Ну… энергия нужна, какая-то сила, заставляющая работать, - пока Марку было непонятно, что такого тайного собирается поведать ему священник.

- Замечательно.  А что ещё?

- Ну, чтобы механизм исправен был. Ещё нужно, чтобы им кто-то управлял или он сам собой управлял.

- Ага, мы всё-таки вернулись к вопросу управления. Пусть. Тогда ещё вот что скажи мне – а  для чего нужно управление или, если уж совсем правильно, то для чего, собственно, создаётся механизм или иная сложная система?

- Для выполнения какой-нибудь работы, действия, ещё для чего-то того, что задумывал создатель механизма. Ну, например, землю копать или, там, железо ковать… или пшеницу собирать… или стрелять…

- То есть, - прервал отец Роман поток Марковых предположений, грозивший стать бесконечным, - у механизма есть цель. Для осуществления этой цели он и создан. И у него есть управляющий блок – в нём самом или извне, сейчас это неважно. Но есть и ещё кое-что, без чего работа механизма не может осуществляться, – это некая последовательность действий, некий алгоритм, программа, ведущая к исполнению цели. Так ведь?

- Ну, конечно, так. Но ведь сейчас существуют очень умные машины, которые сами меняют алгоритмы своих действий. А человек – это не машина, он намного сложнее.

- Конечно, конечно… До человека мы ещё дойдём, он действительно намного сложнее любых механизмов. Но давай по порядку. Итак, изменение программы и алгоритмов задаёт обычно иная, более сложная программа или программист. То есть, в работе любого механизма, любой сложной системы есть нечто, что является главным по отношению к любым их программам и любым осуществляемым действиям. Для машины, обычно, главным является человек, ею управляющий. Даже если машина автономна, то всё равно в ней обязательно предусмотрена некая кнопка, которая может выключить машину, если та начнёт выполнять действия, не согласованные с целью её создания. Например, вместо того, чтобы собирать самолёты, начнёт эти самолёты ломать и крушить или вместо сбора картошки начнёт гоняться за белками. Конечно, чем сложнее машина, тем больше предусмотрено возможностей её самостоятельной работы, тем больше вероятность перехода её работы в иной режим, изначально не запрограммированный создателем. Сейчас машины могут и самообучаться, но пока их действия находятся в пределах безопасного для целей её создателя использования, пусть даже и самостоятельного, им разрешается работать. Однако как только использование переходит в разряд опасного и угрожающего целям создателя или ему лично, то машину, скорее всего, постараются выключить, а при невозможности выключения – просто уничтожить. Конечно, ты прав, человек намного сложнее, однако согласись, что ведь никто из нас не создал себя сам, верно?

- То есть вы хотите сказать, что есть некто или нечто, кто создал нас для каких-либо целей? И мы сами не управляем своей жизнью или своей волей? Я думал об этом. Более того, недавно мне попался такой фильм, где много говорится о том, кто всем управляет. Но вот что меня смущает: ведь волю, желание человека обычно никто не может ограничить, кроме него самого. Вот я, лично, мог бы сейчас взять и убить вас, и вряд ли это было предусмотрено чьей-то волей, кроме моей собственной.

- Да? И как же, позволь тебя спросить, ты мог бы меня убить? Голыми руками? А ты уверен, что справишься со мной? Оружием? А оно у тебя есть? А ты, вообще, уверен, что ты можешь убить ни в чём не виноватого перед тобой человека? – отец Роман смотрел на Марка одновременно и настороженно, и насмешливо.

- Ну… нет, я не уверен, - честно признался Марк.

- Получается, что желание человека, вроде бы, действительно нельзя ограничить, можно ограничить его действия. Но и желания тоже вовсе не все человеку доступны. Вот, например, тебе, на самом деле, недоступно желание убийства. Это потому, что в той  жизненной программе, которой ты сейчас руководствуешься,  не заложено право на убийство. Хотя это и не значит, что ты не в состоянии поменять свою программу сам. Ты можешь это сделать, как та самообучающаяся машина. Однако мы с тобой уже выяснили, что пока действия такой машины не представляют опасности для задуманного её создателем, она может делать что-то непредусмотренное. Создателю может быть даже любопытно, что именно эта машина сотворит из того, чего он для неё не предполагал. Вообще-то, для создателя и для его машины понятия «хорошо – плохо», «чёрное – белое» очень сильно различаются. Более того, по отношению к действиям машины у создателя, как правило, превалируют только две категории: «мне нужно – мне не нужно».  Разумеется, всё это до определённого предела. Кроме того, если вернуться к вопросу убийства, то ведь существуют машины, специально созданные для убийства, со своими программами, например, танк или бомбардировщик. А если задуматься, то даже самая мирная машина и самый простой механизм могут быть использованы для убийства: например, лопата или вязальные спицы. Опять-таки, всё зависит от воли создателя или пользователя, – отец Роман встал и, заложив руки за спину, медленно прошёлся по небольшой комнате. – Но давай вернёмся к самой сложной и совершенной системе в нашем материальном мире – к человеку. Итак, из чего состоит человек?

- Ну, из чего… - сейчас Марк не мог сказать, что ему неинтересно, наоборот, беседа становилась всё более захватывающей,  – человек состоит из костей, кожи, мышц, сухожилий…

- Не надо столь подробно перечислять анатомическое устройство гомо сапиенса. Достаточно сказать, что человек состоит из живой материи, высокоорганизованной и управляемой. Но вот вопрос: а что конкретно служит управляющим органом человека?

- Мозг, – Марк не знал, что ещё может управлять человеком.

- То есть - бортовой компьютер, если говорить техническим языком. Но если и дальше проводить аналогии, тогда неизбежно мы приходим к чему? К тому, что в компьютер кто-то должен был загрузить программу, хотя бы изначальную, ведь компьютер сам себе программы не создаёт. Значит, должен быть кто-то, кто создаёт программу жизни для человека. Как ты думаешь, кто это?

- Вы мне сейчас про Бога пытаетесь рассказать таким образом, что ли? – Марк ухмыльнулся. – Только я не очень понимаю: неужели Богу нечем больше заняться, как придумывать программы для множества людей? Зачем ему это?

- А ты молодец! – одобрительно кивнул священник. – Потому что ты прав – программу  жизни человеку создаёт не сам Всевышний, это не его прерогатива. Это как если бы все компьютеры начал программировать, например, сам Билл Гейтс. Так кто же пишет программу жизни человеку, а?