Койре А. Гипотеза и эксперимент у Ньютона // Очерки истории философской мысли: О влиянии философских концепций на развитие научных теорий. М.: Прогресс, 1985. С. 175-204.

С. 175.

Неприязнь Ньютона к гипотезам общеизвестна. Все знают ознаменитом первом параграфе «Оптики», где Ньютон провозглашает: «Мое намерение в этой книге — не объяснять свойства света гипотезами, но изложить и доказать их рассуждением и опытами»[ii]. Точно так же всем известно не менее знаменитое «гипотезне измышляю» из «Общего поучения» его «Математических начал натуральной философии», где Ньютон говорит: «Причину же...свойств сил тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений,гипотез же я не измышляю. Все же, что не выводится из явлений,должно называться гипотезою, гипотезам же метафизическим, физическим, механическим, скрытым свойствам, не место в экспериментальной философии»[iii].

 

(…)

 

С. 179.

(…)

Мы не должны, однако, забывать, что термин «гипотеза» вовсене является однозначным и охватывает целую гамму значений, которые с легкостью перекрывают друг друга и которым присущаодна общая черта — временно (или окончательным образом) ослаблять (или отвергать) характер утверждения и соответствияистине (или действительности) «гипотетических» предложений.Таким образом, гипотеза, собственно говоря, не является суждением, а неким допущением, или предположением, подлежащимпоследующей проверке по своим следствиям и заключениям, которые должны его подтвердить либо опровергнуть. Эти следствия изаключения могут быть внутренними, как в случае «гипотез»Платонова «Парменида» или «постулатов» Евклида и Архимеда,или же внешними, как в случае естественных наук.

Термин «гипотеза» может означать также предложение илисовокупность предложений, принимаемых просто-напросто длятого, чтобы вывести из них логические следствия, как поступаютматематики, говорящие: пусть (или предположим, что) в прямоугольном треугольнике угол А имеет заданную величину... или:пусть при равномерном вращении отрезка прямой вокруг одногоиз его концов по нему равномерно (или равномерно-ускоренно)движется точка... или еще, как это делает сам Ньютон: пусть (илипредположим, что) тела взаимно притягиваются не обратно пропорционально квадрату расстояния между ними, а прямо (илиобратно) пропорционально кубу этого расстояния... Какие следствия будут вытекать из этих допущений?...

 

(…)

 

С. 181.

(…)

Я перевожу «Hypotheses non fingo» как «Я не измышляю (nefeins pas) гипотез», а не, как обычно переводят, «Я не воображаю(nimagine pas) гипотез» или «Я не создаю (ne forme pas) гипотез». Ибо «воображать», «создавать» и «измышлять» — не однои то же. «Измышление» предполагает ложность, тогда как «создание» и «воображение»—не предполагают. Следовательно, измыслитьгипотезу — совсем не то, что ее создать. В самом деле, Ньютон,владевший латынью столь же хорошо, сколь и родным английскимязыком, никогда не использовал слово «создавать» (frame), примененное Моттом в его переводе «Начал»⁴⁵. Когда Ньютон говорит «non fingo», он имеет в виду «я не измышляю», но ложнаяинтерпретация Эндрю Мотта явилась столь авторитетной, что маркиза дю Шатле (переводчица «Начал» на французский язык. — Прим. перев.) последовала ей, написав «я не воображаю гипотез»вместо «я не измышляю гипотез». Не ошиблись ли они — и Мотт,и мадам дю Шатле? Вполне возможно, ибо переводить — значитпредавать⁴⁶. По моему мнению, в данном случае дело обстоит ещехуже: не ограничившись переводом, они «интерпретировали»текст, придав Ньютонову утверждению смысл, который отнюдь неявляется Ньютоновым.

Вернемся теперь к самому Ньютону. Мы увидим, что термин«гипотеза», помимо классического смысла, в котором тот употребилего в первом издании «Начал», имеет у него по крайней мере еще

 

С. 182.

два, а может статься, даже три смысла⁴⁷. Прежде всего это смысл,который представляется «хорошим» (позитивным — bon) или поменьшей мере приемлемым, — смысл, в котором он используетэтот термин, поскольку речь идет о нем самом; в этом случае под«гипотезой» понимается правдоподобное, хотя и недоказуемоепредположение. В противовес этому имеется «плохой» (негативный) смысл, в котором этот термин — и весь соответствующий емуход мышления — применялся Декартом, Лейбницем и другими икоторый в глазах Ньютона является просто фикцией, и даже ничем не обоснованной фикцией, а отсюда с необходимостью ложной. Применение гипотез в этом последнем, «плохом» смысле влечет за собой разрыв между наукой и действительностью. Он означает либо полный скептицизм — если фикция понята и представлена в качестве таковой, — либо, в общем случае, подмену даннойдействительности фиктивной или по меньшей мере недоступнойвосприятию и познанию действительностью, некоторой псевдодействительностью, полагаемой для объяснения некоей данности инаделенной произвольным образом и с этой целью воображенными или измышленными свойствами.

Начиная с первых публикаций по проблемам оптики, Ньютонвыступает против такого способа использования гипотез для построения теории, т. е. против применения объяснений «через посредство ложных причин»48 или причин, которые по меньшеймере не могут быть «доказаны» или «выведены» из эксперимента⁴⁹, причин, которые мы позволяем себе вообразить или, точнее,«измыслить» по собственному произволу. Начиная с этого времени, говоря слово «гипотезы», Ньютон имеет в виду «нечто такое,что не может быть доказано». Таким образом, избрав духовнуюустановку (или способ представления вещей), очень похожую наустановку Паскаля в его «Новых опытах, касающихся пустоты»⁵⁰,Ньютон представляет нам свои эксперименты и их результаты вчистом, первозданном или, если применить термин (которого нетв английском оригинале), используемый в переводе Кларка, «голом» (nue) виде, не примешивая к ним — как это делают другие,в частности Гук и Гримальди, — гипотез, выходящих за границыданного и доказуемого.

Как представляется, в зрелые годы у Ньютона преобладал негативный смысл термина «гипотеза»; но если использовать этот термин в его негативном или даже нейтральном смысле (в последнем случае как «нечто такое, что не может быть доказано»), то весьма затруднительно называть астрономические факты — т. е.данные, рассматриваемые Ньютоном как. доказанные, — «гипотезами». Надо, разумеется, использовать другой термин, например ужеизвестный термин «явление», хотя на деле этот известный терминозначает нечто иное⁵¹. Нельзя больше именовать «гипотезами»фундаментальные и соответствующие действительности теории, которые предполагают истинными. Их надо обозначить иначе, назвавих,например, «правилами», законами или аксиомами⁵². Как раз это

 

С. 183.

и делает Ньютон во втором издании «Начал», устанавливая различие между общими логико-математическими правилами рассуждения в философии, аксиомами и законами движения, с однойстороны, и данными опыта или наблюдения, которые он вкупе сих непосредственными следствиями называет «явлениями»,—с другой. Именно это он и разъясняет в 1713 г. Роджеру Коутсу,утверждая, что «...подобно тому, как в геометрии термин «гипотеза» не рассматривается в столь широком смысле, чтобы он охватывал аксиомы и постулаты, так и в экспериментальной философии его не следует понимать в столь. широком смысле, чтобы онохватывал первые начала и аксиомы, которые я называю законами движения. Эти начала выведены из явлений и обобщены посредством индукции, которая, по-видимому, есть наивысшая очевидность, какой может обладать в философии некоторое предложение. И слово «гипотеза» применено мною здесь только длятого, чтобы обозначить предложение, которое не есть явление икоторое ни из какого явления не выведено, а лишь принято илипредположено без всякого экспериментального доказательства»⁵³.

Итак, чтобы придать своей мысли полную ясность, Ньютон поручает Коутсу добавить к обсуждаемому им параграфу знаменитое высказывание:

«Все же, что не выводится из явлений, должно называться гипотезою, гипотезам же метафизическим, физическим, механическим, скрытым свойствам не место в экспериментальной философии.

В такой философии предложения выводятся из явлений и обобщаются с помощью наведения. Так были изучены непроницаемость, подвижность и напор тел, законы движения и тяготения.Довольно того, что тяготение на самом деле существует, согласноизложенным нами законам, и его вполне достаточно для объяснения всех движений небесных тел и моря»⁵⁴.

 

(…)

 

С. 185.

Я полагаю, что теперь мы немного прояснили смысл — илисмыслы — термина «гипотеза» так, как его понимал и применялНьютон: в первом издании «Начал» этот термин употреблялся вего классическом смысле — как фундаментальное предложениетеории; во втором, наоборот, он понимался как некоторая фикция,по крайней мере как недоказуемое предложение.

Хотя концепцию Ньютона можно интерпретировать как результат восходящей к Бэкону и Бойлю традиции английского эмпиризма, она не является принятой концепцией; это недвусмысленно подтверждается тем фактом, чтоКоутс сначала ее не понял.Но, как я уже упомянул, антигипотетическая установка, хотя ине столь жесткая, присуща уже самым ранним работам Ньютона.Именно к этим работам мы сейчас должны обратиться; их анализпозволит немного прояснить ту роль, которую Ньютон отводитэксперименту.

В декабре 1671 г. Ньютон направляет Королевскому обществу«для представления Его Величеству» отражательный телескоп,сконструированный им в предшествующие месяцы. 21 декабряСет Уорд предложил его кандидатуру в члены Королевского общества, куда он и был избран 11 января 1672 г. 18 января в письмеОльденбургу, в котором Ньютон благодарит Королевское обществоза оказанную ему честь, он без ложной скромности заявляет освоем намерении направить Обществу сообщение об одном философском открытии, «касающемся самого странного, если не самого важного открытия, которое совершалось до сих пор в отношении действий природы»⁶³.

Ниспровергая в этом сообщении наиболее прочные основыоптики, Ньютон доказывает, что цвета принадлежат не окрашенным телам, а лучам света, что они не являются модификациямипоследнего, а суть его изначальные свойства, со-природные этимлучам, и что белый свет не некий фундаментальный и простойвид, на основе которого (при его прохождении сквозь призму)образуются, в качестве его видоизменений, цветные лучи, а, наоборот, он сам является беспорядочной смесью разноцветных лучей, предшествующих этой смеси. Письмо, в котором он описывает свое открытие, было получено 8 февраля и опубликовано19 февраля 1672 г. в «Philosophical Transactions» под следующимзаголовком:

«Письмо г-на Исаака Ньютона, профессора математики Кембриджского университета, содержащее его новую теорию света ицветов, в которой провозглашается, что свет является не единообразным и однородным, но состоит из различных цветов, одни изкоторых являются более преломляемыми, чем другие; о цветахже утверждается, что они не суть качества света, произведенныепреломлением природных тел, как это общепринято считать, ноизначальные и со-природные свойства, которые в различных лучахразличны; и в письме для доказательства вышеуказанной теорииприводятся многочисленные наблюдения и эксперименты»⁶⁴.

 

С. 186.

В письме Ольденбургу Ньютон излагает историю своего открытия:

«В начале 1666 г. (это было время, когда я сам пытался нарезать оптические стекла, формы которых были бы отличны от сферических) я изготовил треугольную стеклянную призму дляэкспериментирования с цветовыми явлениями... Сначала созерцание производимых таким образом живых и насыщенных цветовдоставляло мне очень большое удовольствие; но когда я дал себетруд приглядеться к ним внимательнее, я удивился, заметив, чтоони имеют продолговатую форму, тогда как, согласно принятымзаконам преломления, я ожидал, что они должны были бы быть кругообразными»⁶⁵.

Именно это «удивление» и заставило Ньютона заняться экспериментами и наблюдениями, о которых он сообщает Королевскомуобществу и которые привели его к созданию новой теории цветов.

Я не буду описывать представленные Ньютоном опыты (этокак раз те опыты, которые и по сей день производят во всех школах мира⁶⁶), хотя было бы интересно сравнить их структуру соструктурой экспериментов Бойля и Гука⁶⁷, которые почти одновременно с Ньютоном — точнее, даже немного раньше — исследовали «известные явления цветов призмы».

Если говорить в двух словах, то различия в их исследованияхмогут быть сведены к одному чрезвычайно характерному факту,а именно: Ньютон проводит измерения, в то время как Бойль иГук не делают этого. Описывая переливы птичьего оперения,блеск раскаленного металла и слюдяные блики, они восторгаютсяи предпринимают попытки объяснения. Хотя объяснение появления цветов в тонких слюдяных пластинках, или, как их называли,в «московском стекле», и в мыльных пузырях, данное Гуком, было занятным, оно не строилось на измерительных расчетах.

Ньютон же со своей стороны находит, что созерцание производимых призмой живых и насыщенных цветов является «весьмаприятным развлечением», но этим не ограничивается: протяженность спектра⁶⁸ и различные места, занимаемые в нем разнымицветами, — вот что, по его мнению, составляет наиболее важныйаспект этого явления. Выходя за пределы данных чувственногонаблюдения, он производит точные измерения углов преломленияи таким образом открывает, что «различные цвета» неразрывносвязаны с «различными степенями преломляемости» и что ницвета, ни степени преломляемости не могут быть изменены ниодним из находящихся в его распоряжении средств, т. е. ни спомощью отражения, ни с помощью преломления. Смысл его экспериментов, в особенности того, в котором световые лучи определенного цвета последовательно проходят сквозь две призмы и который Ньютон называет «experimentum crucis»⁶⁹, ему совершенно ясен. Вот его собственное заключение по этому поводу:

«Одной и той же степени преломляемости всегда принадлежит один и тот же цвет, и одному и тому же цвету всегда при-

 

С. 187.

надлежит одна и та же степень преломляемости. Наименее преломляемые лучи предрасположены к проявлению красного цвета,и наоборот: лучи, предрасположенные к проявлению красногоцвета, являются наименее преломляемыми. И точно так же наиболее преломляемые лучи предрасположены к тому, чтобы заставить нас наблюдать глубоко фиолетовый цвет, и наоборот: лучи,способные заставить нас видеть такой фиолетовый цвет, являются наиболее преломляемыми. (…)

(…) Однако что касается более точного определения того, что есть свет, каким образом он преломляется и каким действием производит в наших умахоптические образы света, то все это не столь просто, и я не хочусмешивать предположения с достоверными вещами»⁷⁰.

Итак, знаменитый questio disputata («спорный вопрос»), аименно является ли свет субстанцией или всего лишь атрибутом,решен, как представляется, Ньютоном окончательно: свет является субстанцией. Он также может быть телом, хотя Ньютон, какмы видели — вот это-то как раз просмотрели и Гук, и другие, —ее утверждает этого явно. Он, несомненно, верит, что свет является таковым, но думает, что не доказал этого: «тело» и «субстанция» — это не одно и то же.

Как мне кажется, результаты ньютоновских экспериментовпроливают свет и на их структуру. Они аксиоматически предполагают математическую структуру природы; их цель — разобраться в путанице эмпирически данной действительности и выделить или выявить ее простые и реальные составляющие, Нью-

 

С. 188.

тоновские эксперименты не имеют своей целью установлениефункциональных или численных законов для явлений, но имеютв виду открытие их истинных и самодостаточных причин.

Опубликование новой «Теории света и цветов» Ньютона вызвало чрезвычайно интересную полемику, рассмотреть которуюздесь, к сожалению, не представляется возможным. Все авторы—Парди, Линус, Гюйгенс⁷¹ и в особенности и прежде всего Гук —выдвинули следующее возражение против новой гипотезы Ньютона: если каждый луч света наделен своим собственным цветом,то отсюда следует, что существует почти бесконечное число цветов⁷². Более того, Гук настаивал на своих собственных заслугах,намекая на то⁷³, что определенное число ньютоновских опытов —и даже большая их часть — было уже им проделано и представлено в работе «Микрография» и что, во всяком случае, эти опытымогут быть объяснены на основе его, Гука, гипотезы, интерпретирующей свет как волновое движение, или «пульсацию», распространяющуюся в эфирной среде с очень большой скоростью, причем пульсацию «прямую» в случае белого света и «косвенную»(т. е. модифицированную) в случае отраженного света⁷⁴. А такжена основе еще двух или трех гипотез, которые он мог бы, по егозаявлению, развить.

Весьма любопытна реакция Ньютона на эти нападки⁷⁵: он,разумеется, отрицает, что вообразил некую гипотезу; он представил теорию. Поэтому он упрекает Гука в том, что тот а) приписывает ему гипотезу, которой он не выдвигал, а именно что светявляется телом, — не он ли, Ньютон, сказал при этом «можетбыть»? и б) не понял, что его, Гука, собственная гипотеза (гипотеза чрезвычайно слабая, так как неспособна объяснить прямолинейное распространение света⁷⁶) поистине является одной изтех гипотез, которые решительно отвергаются ньютоновскимexperimentum crucis.

По-видимому, Ньютон одновременно и прав, и не прав. Егоможно было бы даже упрекнуть в том, что он не совсем корректен в дискуссии. Ясно, что никто — в том числе и Гук — никогдане предлагал некоторой гипотезы, не сопровождая ее, по крайнеймере мысленно, словами «может быть». Но именно в отсутствиитакой сопровождающей мысли Ньютон упрекает изобретателейгипотез. Следовательно, бесспорным является факт — и Гук здесьправ, — что в своем сообщении Королевскому обществу Ньютондействительно предложил гипотезу, а именно гипотезу о материальности света⁷⁷. Но и Ньютон в свою очередь отнюдь не былправ, выражая свой протест: действительно, он не использовалэту гипотезу в качестве основания для своей теории, в противоположность Декарту, который построил свою оптику, исходя изнеоправданных и, более того, несовместимых друг с другом гипотез, а также в противовес Гуку, который в основу своей теорииположил ложную гипотезу и заполнил свою «Микрографию» всякого рода гипотезами, придумываемыми по мере надобности.

 

С. 189.

Ньютон не возражает против того, что его эксперименты могут быть объяснены с помощью множества механических гипотез, именно поэтому не предлагает ни одной из них, а взялся разрабатывать теорию, строго придерживающуюся того, что доказуемо — и доказано, — а именно неразрывной связи между преломляемостью и цветом. Совершенно верно, что его теория наводитна мысль и придает правдоподобие идее корпускулярного строения света. Но это вещь совершенно законная: эта гипотеза (еслинужно, чтобы это непременно была гипотеза), сформулированнаяисходя из экспериментальных данных, не представлена в качестве доказанной и не является составной частью его теории.

Весьма занятно наблюдать, как после всего этого Ньютонобъясняет, что, пожелай он развлечься составлением гипотез, онсделал бы это совсем иначе, чем его досточтимый друг Гук, неприязнь которого к гипотезе о корпускулярной структуре светаему непонятна. Что же касается его, Ньютона, то он ничего неимеет против волновой гипотезы. На деле они обе необходимы,так что он поступил бы совершенно иначе, чем Гук: он бы начал — разумеется, как он и сделал, — с того, что установил быфакты, т. е. экспериментальные данные, для того чтобы обосновать свою гипотезу явлениями и точными измерениями. Затем онпредположил бы, что световые лучи состоят из чрезвычайно малых частиц — согласно Ньютону, это необходимо для объясненияпрямолинейного распространения, — но к этой корпускулярнойгипотезе он добавил бы гипотезу о существовании эфирной среды, в которой эти световые частицы порождают колебания иливолновые движения различных «величин», соответствующих различным цветам света. А затем обе гипотезы он использовалбы для полного объяснения преломления и появления цветов;в тонких пластинках. Он произвел бы синтез этих двух гипотез способом, краткое изложение которого приводится в его ответеГуку.

 

(…)

 

Именно эту синтетическую, корпускулярно-волновую гипотезуНьютон с большим успехом применяет при исследовании носящихныне его имя колец⁸⁶, а также дифракции света, открытой Гримальди⁸⁷.

 

С. 191.

Сам Ньютон пишет об этом: «Я полагаю, что свет не является
ни эфиром, ни его колебательным движением, а чем-то иным, рас-
пространяющимся, исходя из светящихся тел».

(…)

В «Вопросах», добавленных Ньютоном в конце первого издания «Оптики» (1704), он идет еще далее и отказывается от претензии на нейтралитет или, если угодно, на незаинтересованностьв отношении истинности или ложности принятых им гипотез. Одновременно он отказывается и от термина «гипотеза»⁹⁷, прямо незаявляя об истинности выдвинутых им предположений, а используя удобную и равноценную форму риторического вопроса: «Недействуют ли тела па свет на расстоянии и не изгибают ли этимдействием его лучей и не будет ли... это действие сильнее всегона наименьшем расстоянии?» (Вопрос 1); «Не действуют ли телаи свет взаимно друг па друга?» (Вопрос 5)⁹⁸.

Позднее к латинскому изданию (1706) и ко второму английскому изданию «Оптики» Ньютон добавит другие вопросы⁹⁹. Однако он не высказывает прямо свою точку зрения, а продолжаетприбегать к удобной и равносильной форме риторического вопроса. Так, он спрашивает: «Не проводится ли тепло теплой комнаты через Vacuum посредством колебаний более тонкой среды, чемвоздух, которая остается in vacuo после извлечения воздуха? И небудет ли эта среда той же самой, как и среда, посредством колебаний которой свет сообщает телам тепло и ввергается в приступы легкого отражения и легкого прохождения?»¹⁰⁰

Весь этот раздел «Вопросов» заполнен такого рода риторическими вопросами, и, не знай мы о том, что Ньютон не воображает гипотез, мы могли бы поверить, что они образуют самое необычное собрание самых смелых и даже экстравагантных гипотез¹⁰¹.

 

С. 193.

Ясно, однако, что мы ошиблись бы! Гипотезам нет места в ньютоновской философии... Ньютон, как мы помним, говорит об этомв «Общем поучении». Но на деле он разъясняет это также в одном из «Вопросов», добавленных к латинскому изданию «Оптики» (1706), и вновь — во втором английском издании (1717), гдезаявляет, что его концепция практически совпадает с концепциями древнегреческих и финикийских философов, допускавших наличие пустоты и немеханической причины. «Позднейшие философы изгнали воззрение о такой причине из натуральной философии, измышляя гипотезы для механического объяснения всехвещей и относя другие причины в метафизику. Между тем главная обязанность натуральной философии — рассуждать о явлениях, не измышляя гипотез, и выводить причины из действий до техпор, пока мы не придем к самой первой причине, конечно не ме-ханической»¹⁰².

Этот текст придает своеобразие концовке «Общего поучения»,где, объявив, что он еще не сумел открыть причину силы тяготения и что гипотез он не измышляет, Ньютон говорит:

«Теперь следовало бы кое-что добавить о некотором тончайшем эфире, проникающем все сплошные тела и в них содержащемся, коего силою и действиями частицы тела при весьма малыхрасстояниях взаимно притягиваются, а при соприкосновениисцепляются, наэлектризованные тела действуют на большие расстояния, как отталкивая, так и притягивая близкие малые тела,свет испускается, отражается, преломляется, уклоняется и нагревает тела, возбуждается всякое чувствование, заставляющее члены животных двигаться по желанию, передаваясь именно колебаниям эфира от внешних органов чувств мозгу и от мозга мускулам. Но это не может быть изложено вкратце, к тому же нет идостаточного запаса опытов, коими законы действия этого эфирабыли бы точно определены и показаны»¹⁰³.

Следовательно, допускать существование пустоты, атомов инемеханических сил не значит измышлять гипотезы, в то времякак постулировать заполненность пространства, вихри и сохранение количества движения означает, наоборот, оказаться повинным в применении этого метода. Я полагаю, что мы вправе сделать следующее заключение: слово «гипотеза», как представляется, стало для Ньютона к концу его жизни одним из такихзанятных слов, как, например, слово «ересь», которое мы никогдане применяем по отношению к себе, но только по отношению кдругим. Мы не измышляем гипотез, мы не допускаем ереси; это они — бэконианцы, картезианцы, Лейбниц, Гук, Чейн и др. —измышляют гипотезы, они являются еретиками.

 

 

[1] Быстрое изменение наших знаний благодаря археологическим раскопкам дозволяет надеяться на очень большие изменения в ближайшем будущем.

[2] C. Schuchert… [and C. O. Dunbar. A Text Book of Geology. N. Y., 1933. p. 80].

[3]А. П. Павлов... [Геологическая история европейских земель и морей в связи с историей ископаемого человека. М.–Л., 1936. С. 105 и сл.].

[4]Агассис высказал эту мысль в полемической работе, направленной против дарвинизма (L. AgassizAnEssayonclassification. London, 1859). Может быть, с этим связано то, что она не достигла того влияния, какое могла оказать, [несмотря на] многие важные соображения, в ней находящиеся.

[5]В. И. Вернадский. Мысли о современном значении истории знаний. Доклад, прочитанный на Первом заседании Комиссии по истории знаний 14.Х.1926 г. // Труды Комиссии по истории знаний. Т. I. Л., 1927. C. 6.

[6]Sarton G. Introduction to the History of Science. Cambridge, T. 1, 1927; T. 2, 1931.

[7]Конт О. Курс позитивной философии. Т.1-6. 1830-1842. В русском переводе: Конт О. Курс положительной философии. Т.1 / Пер. с фр. И.А. Шапиро. – СПб.: Кн. маг. «Посредник», 1899. – 149 с.; Конт О. Курс положительной философии. Т.2 / Пер. с фр. И.А. Шапиро. – СПб.: Кн. маг. «Посредник», 1900. – 312 с.

[8]Конт О. Система позитивной политики. Т. 1-4. 1851-1854. В русском переводе: Конт О. Система позитивной политики // Родоначальники позитивизма. Вып. 2 / Пер с фр. И.А. Шапиро. Под ред. Э.Л. Радлова. – СПб.: Изд-во «Брокгауз-Эфрон», 1910. – С. 75-152.

 

[9] Эйнштейн А. Автобиографические заметки // Собр. науч. тр. М.: Наука, 1967. Т.4. С. 259-293. - С. 266.

[10] Мах Э. Механика: Историко-критический очерк ее развития. СПб.: Изд-во т-ва «Общественная польза», 1909. 448 с. – С. 191.

[11]<…> Итак, наши элементы являются таковыми только временно, как то было с элементами алхимии и каковыми в настоящее время являются элементы химии. Если для нашей цели, для исключения из философии мнимых проблем, сведение к упомянутым элементам казалось лучшим путем, то отсюда еще не следует, что всякое научное исследование должно начинать с этих элементов. То, что для психолога является самым простым и наиболее естественным исходным пунктом, вовсе не обязательно должно быть таковым для физика или химика, который ставит себе совершенно другие проблемы или, если и рассматривает те же вопросы, то с совершенно других сторон. Но одно следует иметь в виду. Нет ничего трудного всякое физическое переживание построить из ощущений, т. е. из элементов психических. Но совершенно невозможно понять как из элементов, которыми оперирует современная физика, т. е. из масс и движений … построить какое-либо психическое переживание. <…>. Необходимо иметь в виду, что нет такого содержания опыта или науки, которое не могло бы быть содержанием сознания. Ясное понимание этого факта дает нам возможность выбирать в качестве исходного пункта, смотря по потребности или цели исследователя, то психологическую, то физическую точку зрения. <…>

<…> устное выражение Рихарда Авенариуса: «мне не известно ни физическое, ни психическое, а только третье». Под этими словами я охотно подписался бы сам, если бы я не имел оснований опасаться, что под этим третьим могут подразумевать какое-нибудь неизвестное третье, какую-нибудь вещь в себе или другую метафизическую чертовщину. Для меня физическое и психическое по существу своему тождественны, непосредственно известны и даны и только различаются по точке зрения, с которой их рассматривают. Эта точка зрения и, следовательно, различение обоих может вообще явиться только при более или менее высоком психическом развитии и богатом опыте. До этого физическое и психическое не различимы друг от друга. Для меня не имеет никакого значения всякая научная работа, которая неразрывно связана с непосредственно данным и которая вместо того, чтобы изучать отношения между признаками данного, гонится за призраками. …Моя задача не философская, а чисто методологическая. Ошибочно было бы также думать, будто я нападаю или хочу даже совсем отменить инстинктивно развитые на хорошей эмпирической основе ходячие понятия, как субъект, объект, ощущение и т. д. Но с этими туманными понятиями, достаточными для практики, нельзя начать никакой методологической работы; необходимо сначала исследовать, какие функциональные зависимости признаков в данном привели к этим понятиям, что здесь и сделано. Никакое знание, раз уже добытое, не должно быть отброшено, а сохранено и использовано после критической оценки. В наше время снова стали появляться естествоиспытатели, не уходящие сполна в специальные исследования, но стремящиеся к отысканию более общих точек зрения. Чтобы целесообразно отличить их от собственно философов, Геффдинг называет их «философствующими естествоиспытателями». Если я назову имена хотя бы, например, Оствальда и Геккеля, всякий признает их выдающееся значение в области их собственной специальности. В области общих вопросов я в обоих вижу товарищей по стремлениям и обоихвысоко ценю, хотя не могу согласиться с ними во всех пунктах.

... В Оствальде я … высоко чту …борца против закоснения метода, а в Геккеле —…борца за просвещение и свободу мысли. Чтобы в кратких чертах выразить, в каком направлении я … отдаляюсь от этих двух исследователей, я должен сказать следующее: психологическое наблюдение я считаю в такой же мере важным и основным источником познания, как и наблюдение физическое. Относительно всей опытной науки будущего можно сказать то самое, что однажды так удачно сказал Геринг (Hering, «Zur Lehre vom Lichtsinn». Wien, 1878, стр. 106) о физиологии: она будет подобна туннелю, который строится одновременно с двух сторон (с физической и психической)… в данном пункте я совершенно с ним согласен. Стремление перебросить мост между этими двумя областями, с виду столь различными, и найти точку зрения однородную для обеих, основано на экономическом строе человеческого духа. <…> … и в специальной философской литературе … тоже наблюдается стремление к упомянутой выше цели.

 

 

[12] Извлечение из кн.: Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. И. З. Налетова; общ. ред. и послесл. С. Р. Микулинского и Л. А. Марковой. М.: Прогресс, 1975. 288 с.

ПРИМЕЧАНИЯ

 

¹Коуré A. Lhypothèse et l’expérience chez Newton. — In: Коyré A.Etudes Newtoniennes. Paris, Gallimard, 1968, p. 51—84.

²Ньютон И. Оптика, или Трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света. Изд. 2-е. М., 1954, с. 9.

³ Ньютон И. Математические начала натуральной философии. — В кн.;Известия Николаевской морской академии. ВыпускV. Петроград, 1916,с. 591.

(…)

⁴⁵ В аналогичном фрагменте Ньютон пишет «не измышляя гипотез»(Ньютон И. Оптика. Вопрос 28, с. 280). Использование Ньютоном термина«измышлять» рассмотрено И. Козном в статье "The First English Version ofNewtons Hypotheses non fingo", Isis, 53, 1962, p. 379—388.

⁴⁶См.: Коуré A. Traduttoretraditore. A propos de Copernic et de Galileo,Isis, 34, 1943, p. 209—210; переиздание: Etudes d’Histoire de la Pensée scientifique.Paris. P. U. F., 1966, p. 250—252.

⁴⁷Перечень различных смыслов, в которых Ньютон употребляет слово«гипотеза», представлен в работе: Cohen I. Franklin and Newton. Philadelphia,American Philosophical Society, 1956, App. l, Newton’s Use of the WordHypothesis.

⁴⁸ Ньютон, несомненно, испытал в определенной мере влияние Бэконаи Бойля. Сравнительное исследование Бойля и Ньютона было бы чрезвычайно интересным, но оно вывело бы нас за рамки нашей темы. См. обэтоминтереснуюстатью: Boas M. The Establishment of the Mechanical Philosophy.Osiris, 10, 1952, p. 412—541.

⁴⁹ Тем самым Ньютон втягивается в полемику, которая ведется междувиднейшими мыслителями Европы без малого полвека. Суть ее лучше всего,на наш взгляд, разъясняет следующий фрагмент из переписки профессораКоллеж де Франс Ж.-Б. Морэна с Декартом.

Морэн — Декарту (22.02.1638): «Хотя... опыт достоверно подтверждаетбольшинство из трактуемых Вами действий, Вам между тем хорошо известно, что вероятность небесных движений выводится столь же достоверно изпредположения, что Земля покоится, сколь и из предположения о ее подвижности, и, следовательно, опытное определение этой вероятности недостаточнодля доказательства одной из двух вышеозначенных причин. И если верно,что доказывать действия предполагаемой причиной, а затем доказывать туже самую причину теми же действиями не значит допускать логическогокруга, то, быть может, Аристотель это плохо понял, откуда, по-видимому,следует, что этого не сможет понять никто».

Декарт — Морэну (13.07.1638): «Вы говорите, что «доказывать действияпредполагаемой причиной, а затем доказывать ту же причину теми же действиями есть логический круг», и я это признаю. Но я не признаю, что объяснять действия причиной, а затем доказывать причину действиями есть тоже самое, так как слова «доказывать» (prouver) и «объяснять» (expliquer)означают отнюдь не одно и то же. К этому я добавлю, что для обозначениятого и другого можно пользоваться словом «показывать» (démontrer), покрайней мере если следовать его обычному употреблению, а не узкому значению, которое придают ему философы. Я добавлю также, что доказыватьпричину многими действиями, которые известны, а затем, исходя из этойпричины, взаимно доказывать некоторые другие действия не есть логический круг». (Перевод этих текстов на русский язык публикуется впервые;тексты взяты из: Desсartes R. Correspondance, t. I—VIII. Paris, PressesUniversitaires de France, 1936—1963, t. II. — Прим, перев.)

⁵⁰См.: Коуré A. Pascal savant. Cahiers de Royaumont, Philosophie n° 1,p. 259—285. Paris. Editions du Minuit, 1957; переиздание: Études d’Histoire dela Pensée scientifique. Paris, P.U.F., 1966, p. 325—351.

⁵¹ Действительно, под «явлениями» Ньютон понимает не только данные наблюдения, но также и открытые Кеплером законы движения планет.

⁵² Так, в «Началах» Ньютон использует выражение «аксиомы, или законы движения», в то время как в своем трактате «О движении» (1684—1685;см. об этом: Rous Ball W. Op. cit., p. 35) он именует эти «предложения» гипотезами. Однако это изменение терминологии появляется уже в его лекциях «О движении», курс которых Ньютон читал в Кембриджском университете в 1684—1685 гг. (см.: Herivel J. W. On the Date of Composition ofthe First Version of Newtons Tract De motu, Archives Internationales d’histoiredes Sciences, 13-ean née, 1960, p. 68).

⁵³ Newton à Cotes, le 28 mars 1713. Edleston, Correspondence, p. 155.

⁵⁴НьютонИ. Начала, вып. V, с. 591—592.

(…)

⁶³ Correspondence of Isaac Newton, vol. 1, p. 82.

⁶⁴ Philosophical Transactions, № 80, 19 february 1671/1672, p. 3075—3087; переизданиефаксимильнымспособом: Cohen I. Op. cit., p. 47—59, спомещеннойвнемстатьейТомасаКуна «ОптическиетрудыНьютона». ПовопросуотеориицветовНьютонасм.: Roberts M., Thomas E. Newtonand the Origin of Colors. London, Belli 1934; Westfall R. The Developmentof Newton’s Theory of Color. Isis, 53, 1962, p. 339—358.