Практические и нейронные пути выхода из зависимости

 

Пути, которыми люди приходят к зависимости и выходят из нее, сложны и таинственны; их нельзя описать, используя только слово «нейропластичность». В периоды зависимости головной мозг буксует. Самое беспристрастное, что можно сказать о нейропластичности в такие периоды, это то, что ее невозможно обнаружить. Что же меняет ситуацию? Как людям удается перейти от «пробуксовки» к гибкости, когда их нейронные пути, формирующие саморазрушительные привычки, активировались уже много тысяч раз? В этом разделе я расскажу о некоторых психологических краеугольных камнях, необходимых для преодоления зависимости, выделенных на основании опыта преуспевших в этом начинании, и их вероятных нейронных основах. Здесь мы постараемся понять изменения мозга, позволяющие выйти из зависимости, опираясь на анализ жизненных историй людей, которые приобрели такой опыт.

Но прежде чем перейти к этому анализу и вытекающим из него выводам, я хочу обобщить все известное нам о нейропсихологических механизмах, которые я назвал столпами зависимости: сиюминутная привлекательность четко определенных вознаграждений; истощение эго, возникающее в результате попыток противостоять искушению; личностное развитие, сочетающее постоянные изменения и стабильность в голове конкретного человека.

Сиюминутная привлекательность играет решающую роль в формировании зависимости. Мы, млекопитающие, часто считаем доступные незамедлительно вознаграждения более привлекательными, чем будущие вознаграждения большей ценности. Но сиюминутная привлекательность приводится в действие поступлением дофамина в полосатое тело: вознаграждения, которые можно получить немедленно, всегда привлекательнее отсроченных вознаграждений, и дофаминовая схема в ходе эволюции развилась, чтобы мы извлекли выгоду из этого простого факта. При зависимости этот механизм коварно замыкается сам на себя. Когда связанные с зависимостью вознаграждения захватывают дофаминовые нейронные сети, становится все сложнее вспомнить, какие они из себя – отсроченные вознаграждения. В этой ситуации вознаграждения, даваемые зависимостью, становятся единственным возможным вариантом. И что тогда? Тогда вы знаете, что вы в беде, пытаетесь противостоять искушению и сдержать постоянное желание получить еще. А это ведет к истощению эго. Истощение эго – как зависимость в миниатюре: потеря когнитивного контроля «сверху вниз», которая увеличивается, а не уменьшается в результате попыток подавить импульсы. Истощение эго отражает разрыв соединения между капитанским мостиком – дорсолатеральной ПФК – и мотивационными двигателями, расположенными в полосатом теле и вокруг него. Что самое важное – рассогласование и потеря нормальной коммуникации между этими системами мозга укореняется на уровне нейронных сетей в результате уничтожения редко используемых синапсов, когда зависимость оформляется и кристаллизуется за месяцы и годы.

Неудачные попытки выздоровления и так называемые срывы легко объяснить падением самоконтроля, когда сиюминутная привлекательность и истощение эго объединяются, а доступ к капитанскому мостику из машинного отделения становится затруднен. Попытки подавить влечение к ближайшим доступным вознаграждениям усиливают истощение эго, поэтому мы не можем устоять перед желанием, которое в противном случае могли бы обойти стороной. Но зависимость развивается неторопливо, пускает глубокие корни и базируется на уже существующих привычках, отражающих особенности мышления человека. Поэтому зависимость – это одна из граней личностного развития, нередко являющаяся продолжением такого развития. Зависимые люди продолжают развиваться и менять свое «я», правда, как правило, на худший его вариант. Так зависимость становится частью личности, носящей на себе отпечаток постигнувших ее неудач.

Перечисленные выше процессы взаимодействуют при формировании зависимости. Но как их взаимодействие изменяется, когда люди решают покончить с зависимостью?

Когда Натали оказалась в тюрьме, изнемогала от скуки и терзалась отчаянием, ей только и оставалось, что анализировать, как же она дошла до такой жизни, и представлять себе варианты более счастливого будущего. Практически каждый день ее желания были подчинены почти исключительно поиску героина, который должен был снять тревогу и депрессию. Это трансоподобное состояние, сфокусированное только на настоящем, разрушило ее способность видеть свою жизнь в перспективе. Она не могла увидеть, что героин служит той же цели, что и затворничество, побег в свою комнату и погружение в чтение, как было в детстве. Прошлое никогда ею толком не вспоминалось и не анализировалось; будущее даже не стояло на ее повестке дня.

А затем она научилась медитировать. Она начала видеть нынешнюю себя через призму прошлого: всех тех одиноких лет, когда она пряталась в своей комнате, пытаясь избежать горячего нрава отчима и того неприятия, которого она ожидала от остальных. И она впервые увидела, что героин был решением давно существовавшей проблемы – таким же ущербным решением, как и бегство в свою комнату в детстве. Это открытие позволило ей взглянуть на проблему по‑новому и уменьшило привлекательность самого наркотика. Оно не пришло бы к ней, если бы связь между ее дорсолатеральной ПФК, отвечающей за глубокие размышления и рассуждения, и мотивационными цепями, сформированными поведением, направленным на поиск наркотиков, не восстановились. Ей не удалось сложить все детали мозаики сразу, но она начала собирать ее по кусочкам еще в тюрьме. Этого было достаточно для того, чтобы понять, чем героин был для нее. Достаточно, чтобы избегать его, чтобы оттолкнуть его от себя, когда она вернулась к обычной жизни.

Брайан начал видеть свое развитие в перспективе, когда пошел к психотерапевту. Он распознал свое увлечение метом как видоизмененную детскую потребность чувствовать себя независимым и умелым. Метамфетамин давал Брайану чувства уверенности в себе и компетентности, те чувства, которые он никогда не испытывал при общении с другими людьми. Он научился видеть свое настоящее как продолжение прошлого и сумел включить в свои размышления картину будущего; которая захватила его и привела на следующую стадию развития.

В период зависимости Брайан был ходячим выражением сиюминутной привлекательности. Малейший признак того, что действие наркотика заканчивается; заставлял его тянуться за трубкой. Как и у Натали, трансоподобное пребывание в настоящем блокировало его связь с прошлым, поэтому он не мог охватить картину своей жизни целиком, вычленить ее из хаоса существования в конкретном мгновении. Затем, с помощью психотерапевта, он начал строить мост из сегодня во вчера и в завтра, кирпичик за кирпичиком, формируя будущее, которое было бы безопасным, благополучным и значимым для него и для остальных. Цель, о которой он мечтал в прошлом, теперь стала достаточно привлекательной, чтобы добиваться ее в настоящем. Подобный вид рефлексии возможен только при восстановлении связей между дорсолатеральной ПФК и полосатым телом. Брайану пришлось думать, воображать, сравнивать и решать, что делать, когда он все еще чувствовал привычный жар желания. Только в том случае, если обе системы активируются одновременно, между ними могут образоваться новые соединения.

Вот как устроен мозг. «Что возбуждается вместе, то связано вместе, а что возбуждается порознь, то и лежит порознь». Новые широкие дороги прокладываются, когда человек представляет себе новые, еще не испробованные пути, ведущие к отсроченному удовлетворению на долгий период жизни, удерживает созданную картину в голове и хочет ее реализовать. Именно тогда появляется объездной путь, позволяющий отклониться от знакомой дороги, ведущей к немедленному получению удовлетворения. Так начался путь Брайана от жертвы к врачевателю – человеку, который стал заботиться о животных, основал терапевтическое сообщество для зависимых в сельской местности и открыл собственный лечебный центр в Кейптауне.

По‑видимому, и Натали и Брайан начали перерастать свою зависимость, когда смогли переосмыслить свою жизнь, связать свое прошлое с настоящим состоянием и представить себе будущее, крайне отличающееся от настоящего. Я считаю, что именно такая рефлексия и новое видение ситуации помогли им преодолеть сиюминутную привлекательность наркотиков. В результате им больше не нужно было из последних сил бороться со своими порывами час за часом и день за днем. Это сильно снизило истощение эго, что позволило им изменить поведение и начать полагаться на контроль «сверху вниз». Теперь они смогли продвинуться на пути к обретению чувства безопасности, рождающегося из оказания поддержки самому себе, и ощущения осмысленности происходящего, которое появляется только со временем и связано с достижениями. Они смогли обнаружить сдвиг в направлении их личностного развития: формирование новых психических привычек, новых привычек поведения и нового осознания себя, своей сущности.

Пока зависимые не начинают мыслить подобным образом, их фиксация на настоящем сохраняется из‑за постоянных выбросов дофамина. Они пойманы в быстро вращающуюся спираль из желания и получения, получения и потери. Сиюминутная привлекательность – это не просто обесценивание будущих благ; в случае зависимости это дно ущелья, разделяющего личностное развитие человека на неизученное прошлое и невоображаемое будущее. Это место, где люди могут жить долгое время. Да что там, они могут в нем и умереть. Или найти способ из него выбраться. Для этого нужно соединить зазубренные половины жизни – прошлое и будущее, – изучив и изложив историю своего развития и продлив видение будущего не на следующие несколько часов, а на месяцы и годы вперед.

Аналогичное превращение произошло и с другими героями моего повествования. Донна обнаружила, сколько сил она тратила на ведение двойной жизни. Она изучила ту ничейную землю, на которой обитала, между властью и подчинением, между осуществлением желаемого и отчаянием. Это был ключевой компонент ее терапии – толчок к тому, чтобы начать делиться с малознакомыми людьми неизученными ею самой секретами. Джонни прошел стационарное лечение, АА и курс психотерапии, чтобы навсегда перестать пить. Шагая по этим ступенькам, он раскапывал страхи, от которых до тех пор спасался бегством. Детокс был только первой фазой его выздоровления. Он смог удержаться в трезвости, так как разобрался в том, каков он есть сейчас, каким он был в детстве и каким он может надеяться стать без алкогольного дурмана. История Элис сложнее. Она не могла жить без строгих правил самоконтроля. Однако эти жесткие правила самоограничения шли ей только во вред, привели на опасную территорию анорексии и возвращались замкнутыми циклами от соблюдения строгой диеты до обжорства. В группе поддержки для женщин с нарушениями пищевого поведения Элис нашла нить, ведущую от непереносимого настоящего к возможному, интересному и приятному будущему. Когда Элис вообразила себе эту нить, она нашла осуществимую цель и смогла задать вектор движения вперед.