Бесконтрольная телепропаганда

Вполне вероятно, что рост экстернальности в большой степени является результатом медийного воздействия. В начале 1960-х годов вечерние выпуски новостей ограничивались пятнадцатью минутами эфирного времени. Представляете себе? Всего пятнадцать минут на телевизионные новости! Сейчас события освещаются круглосуточно на четырех общенациональных кабельных каналах, вдобавок к этому региональные телесети рассказывают о них в трехчасовых утренних шоу и еще несколько часов ежедневно отводится у них под местные новости.

В новостных программах очень много всякой ерунды о знаменитостях, сериалах (с участием знаменитостей) и кино (в котором знаменитости подчас играют знаменитостей). Однако «большие» новости, которые телеканалы CNN, FOX News и MSNBC готовы освещать по двадцать четыре часа в сутки, – это почти всегда плохие новости, и это почти всегда то, на что обычный телезритель никак не способен повлиять.

Это не только крупные стихийные бедствия: к излюбленным темам средств массовой информации относятся и авиакатастрофы, и стрельба в торговых центрах или школах, и убийства беременных женщин, и похищения детей, и биржевые крахи. Сидя перед телевизором в собственной гостиной, современный обыватель начинает все больше и больше ощущать свою принадлежность к огромному, сложному, запутанному и страшному миру, который он совершенно бессилен изменить.

Медиаперегрузка оказала сильное влияние на поколение Y. Еще не так давно многие люди старшего возраста полагали, что у молодежи есть идеалы и готовность верить в лучшее в людях. Однако это было до того, как шестилетние дети стали сомневаться, что в их школе безопасно, и задавать вопросы о том, зачем некий конгрессмен посылает молодой девушке свои фото в нижнем белье. Дело не в самих подобных происшествиях – сексуальные скандалы и массовые убийства случались и раньше, – а в том, что теперь их во всех деталях демонстрируют на телеэкране. По замечанию писателя Нила Постмана, «с точки зрения ребенка, то, что показывают по телевизору, фактически свидетельствует: мир взрослых полон абсурда, враждебности и забот».

Это всего лишь часть большого тренда под названием «дети слишком быстро взрослеют».

Вместе с информацией и сюжетами, предназначенными для взрослых, они получают и заряд цинизма, который раньше приходил лишь с жизненным опытом.

Отчасти это просто самозащита от информационных перегрузок – «все это вранье, и верить этому не стоит». Когда миллениалы не смотрят телевизор, они сидят в интернете – иногда это традиционные новостные ресурсы вроде cnn.com, но чаще другие места, где им определенно стоит становиться циниками.

Даже те, кто постарше, уже знают, что не надо пересылать электронное письмо, сообщающее, что таким образом можно собрать деньги для умирающего от рака ребенка (это обман). Мы знаем, что электронные письма с темой «Люблю тебя» или «Срок действия вашего рецепта истек» – компьютерный вирус и спам соответственно и что их надо удалить, не раскрывая.

Мы знаем, что парикмахерша тети вашего друга не засовывала своего пуделя в микроволновку, чтобы высушить ему шерстку (а если мы вдруг поверим в это хоть на секунду, можем убедиться в том, что это вранье, на страничке «городских легенд» сайта snopes.com). Мы с подозрением относимся к телефонным звонкам с предложением что-то купить. И мы ни в коем случае не поверим, что нам говорят правду о каких-то «тестах» в рекламе стирального порошка.

Самооценка и реальность

Поколение селфи утратило и веру в свою способность делать собственный жизненный выбор. Эта перемена в некоторой степени противоречит сосредоточенности на себе. Если миллениалы считают себя независимыми личностями, то почему они все больше и больше винят других в том, что все идет не так? Причины этого явления вновь возвращают нас к идее высокой самооценки и довольства собой. Предположим, вы – студент, проваливший экзамен. Признав, что вы плохо учились (или просто посчитав себя дураком), вы повредите своей самооценке. А если вы обвините в своей неудаче предвзятого преподавателя, то переживете случившееся, оставаясь вполне довольным собой. Мы считаем, что не виноваты в своих неприятностях, пытаясь сохранить уважение к собственной персоне.

«Если победителей немного, а проигравших много, то для того чтобы сохранить высокую самооценку, может быть, лучше вообще не пытаться, чем попытаться и потерпеть неудачу», – указывает педагогическое пособие, утверждающее, что конкуренция вредна. В чем смысл попыток сделать что-то трудное? В результате мы приобретаем новое знание, даже если это просто понимание границ собственных возможностей. Но в среде поколения Y широко распространено убеждение, что собственное «я» нужно оберегать любой ценой. «С психологической точки зрения разумнее верить в судьбу. Если не верить, то с каждой неудачей твоя самооценка будет падать все ниже и ниже», – говорит 23-летний Джон.

Высокая самооценка миллениалов приводит их к неверию в возможность управлять своей жизнью, поскольку их учили ценить «самих себя, а не свои поступки» (как формулирует одна из учебных программ по самоуважению). Зачем стараться, если ты и без этого такой особенный и уникальный? Педагог-психолог Морин Стаут считает, что, отделяя поощрение от достижения, программы самоуважения воспитывают в детях циничное отношение к жизни. Она указывает, что, поступив в школу, детишки 5–6 лет охотно учатся, но, «обнаружив, что учителя ставят им «отлично» только за то, что они пришли на урок, они не могут не воспринимать учебный процесс без цинизма».

И даже если они не стали циниками во время учебы, они обязательно станут ими во взрослом возрасте, обнаружив свою неподготовленность к жизни в реальном мире, продолжает Стаут. Этот цинизм вызывает несоответствие между высокой самооценкой и окружающей действительностью. Миллениалы сталкиваются с непривычной совокупностью обстоятельств. С младенчества их учили свободному самовыражению, вере в себя и в свою мечту. Затем они попадают в мир, где поступление в престижный университет может определяться простым везением, да и местный государственный университет может отказать в приеме, если в старших классах ты не был круглым отличником.

Хорошая работа или долгожданное повышение зарплаты могут достаться тому, кто работал упорнее, а могут и тому, кто просто улучил удачный момент. Личная жизнь целиком и полностью зависит от того, повезет ли встретить определенного человека в определенное время. И даже когда хочется взять паузу и отдохнуть, иллюстрированные журналы и развлекательные интернет-сайты предлагают поклоняться современным богам и богиням – спортсменам и кинозвездам, которые, разумеется, взлетели к вершинам славы в основном благодаря хорошей наследственности и счастливым случайностям. Родители и учителя втолковывали им, какие они замечательные, но поскупились донести знание о том, что жизнь может быть несправедливой.

Лотерея жизненных установок

Убежденность миллениалов в том, что их жизнь определяют внешние силы, выглядит несколько забавно на фоне того, насколько здоровее и безопаснее им живется. И поколение Х, и поколение Y не призывали в армию для участия в военных действиях. Средняя продолжительность жизни достигла исторического максимума, а прогресс в медицине и фармацевтике позволил изменить к лучшему жизни огромного количества людей. За последние тридцать лет произошли радикальные перемены и в области безопасности, затронувшие практически все аспекты жизни в диапазоне от автомобилей до обрудования детских площадок. Сейчас это трудно представить, но еще относительно недавно детские сиденья в автомобиле или шлемы для велосипедистов были необязательны. И даже с учетом наличия террористической угрозы непредсказуемые трагические происшествия в наши дни происходят реже, чем в прошлом.

Тем не менее очень легко поддаться соблазну считать все это само собой разумеющимся, особенно учитывая тот факт, что этот относительно безопасный мир – единственный, который известен миллениалам. И вместо этого они обращают внимание на вещи, которые меняются на их собственных глазах, например на экономику или на колебания на рынке труда. В ситуации, когда в магистратуру принимают только каждого двадцатого из соискателей (притом что большинство из них являются вполне достойными кандидатами), миллениалам быстро становится понятно, насколько большую роль в их жизнях играет везение. Словами 20-летней Габи, «типичное выражение моих сверстников «оказаться в правильном/неправильном месте в правильное/неправильное время».

Недавнему выпускнику университета нелегко дается энтузиазм по поводу поиска работы. «Старания никак не увязаны с результатом. Диплом не гарантирует получения стабильной работы», – говорит 22-летняя Андреа. Так же считает и 23-летний Эрик, хотя у него все благополучно. Он рассказывает, что в 18-летнем возрасте ему «подвернулась» менеджерская позиция в компании, торгующей таймшерами, с зарплатой 45 000 долларов в год. Эрик говорит, что, когда в процессе реструктуризации в компании сократили 75 % сотрудников, ему опять «повезло»: его не уволили. Хотя в целом он добился всего самостоятельно, Эрик говорит: «Если честно, то здесь я был совершенно ни при чем».

Психология жертвы

Некоторые миллениалы идут еще дальше и, когда что-то происходит вопреки их желаниям, ищут себе оправдание. Преподавательница общественного университета из штата Аризона Сьюзен Питерсон обратила внимание на этот недостаток личной ответственности у своих студентов: «Родители всегда делали для них все, в том числе выбирая учителей в школах и оспаривая каждую полученную оценку. Наше общество создало новую генерацию молодежи, которая винит в своих неудачах всех остальных».

В своей книге «Страна жертв» социолог Чарлз Сайкс пишет: «Побуждение к отказу от личной ответственности и возложению вины на других глубоко укоренено в американской культуре». Он считает, что дела настолько плохи, что настоящим государственным гимном США должно стать Нытье. Другие любят оправдывать свою неспособность «болезнью» – как, например, человек, подавший в суд на работодателя после того, как его уволили за систематические опоздания. Он утверждал, что не виноват, поскольку страдает «синдромом хронического опоздания». Автор книги «Миф о лентяйстве» Мел Ливайн говорит, что лени как явления нет, но зато у людей, которые не могут делать дела, есть «дефект результативности». Защитники в суде иногда начинают рассказывать, что с их клиентом жестоко обращались в детстве и поэтому он не отвечает за свои поступки. И еще мы хорошо помним о знаменитой «Твинки-защите», когда реальной причиной совершенного убийства являются сахар и нездоровая пища^[20]. Как пишет Сайкс, «Истошный вопль всегда одинаков: Я не виноват. Это (впишите необходимое) меня заставил/а/о)».

До начала 1970-х годов дела по претензиям к ответственности производителя считались среди юристов заведомо проигрышными. Считалось, что это дело личной ответственности каждого, и ни один суд не признает корпорацию виновной в связи с персональным выбором потребителя. В 1940 году было заслушано около 20 000 гражданских дел; к 2012-му количество исков возросло десятикратно (или на 1000 %!) – до примерно 275 000. В то же время количество уголовных дел за этот период лишь удвоилось, и это дает повод предположить, что количество гражданских дел росло в пять раз быстрее. В суд можно подавать не только на несовершенные товары. Один молодой человек подал в суд на юридический факультет Университета Уэйк-Форест, поскольку преподаватели использовали сократический метод опроса, а это, как он считал, изнуряло его и его сокурсников и вело к потерям в весе.

Многие другие иски становились предметом многочисленных анекдотов: история с женщиной, подавшей в суд на то, что ее кофе оказался слишком горячим, или о подростках, судивших Макдоналдс за то, что они растолстели. Похоже, что, чуть что не так, и люди сразу же готовы судиться с первой попавшейся под руку корпорацией. И это удивительно для старших поколений. Как-то раз мой дядя Чарлз, у которого тогда была ферма, работал с траншеекопателем. Он неудачно наклонился, и машина отрубила ему большой палец руки. К счастью, врачи смогли пришить его обратно. Когда дядя вернулся к работе, один из его молодых работников спросил, не собирается ли он судиться с компанией – изготовителем траншеекопателя. «Да нет! Это же я ошибся, с чего бы мне судить их?» – удивился Чарлз. И хотя многие по-прежнему склонны разделять точку зрения моего дяди, другие находят совершенно нормальным немедленно обвинять в своих неудачах товар и его производителя.

Разумеется, иногда оправдания действительно уместны. «Вопросы личного выбора каждого» (любимое заклинание многих консерваторов) не распространяются на проявления откровенного расизма, сексизма или отказа в предоставлении равных возможностей.

Некоторые настоящие трудности и искренние объяснения заслуживают того, чтобы быть услышанными.

Крис Колин был тронут, когда его консервативно настроенный однокашник Джон Дойл признал, что условия игры не всегда одинаковы для всех. «Упорный труд по-прежнему является основополагающим элементом любого успеха, однако бывают ситуации, когда работающие изо всех сил люди не могут прорваться на следующую ступень, если кто-то не встанет рядом и не придаст им нужный импульс… А говорить, что они могут и сами… глупо».

Курс обучения оправданиям

Психология жертвы пышным цветом цветет в школах, где учителям часто приходится нести бремя такого мировоззрения. Многие учителя государственных школ рассказывали мне, что родители обвиняют их в плохой успеваемости своих детей. По словам одного учителя, «сегодня у ребят исключительно высокие ожидания. И если они получают двойку или кол, это в конечном итоге так или иначе становится проблемой учителя».

Преподаватель общественного университета Питер Сакс рассказывает о студентах, которые не появляются на занятиях или не выполняют задания, после чего жалуются на плохие оценки. Один студент, сдававший отвратительно написанные работы, пожаловался в администрацию на «излишне строгие оценки» Сакса. Другая студентка спросила, надо ли ей выполнять задание написать отзыв о ресторане, поскольку на прошлой неделе она была простужена «и вкусовые рецепторы до сих пор не восстановились». Если судить по тому, что я слышу от преподавателей со всех концов страны, Сакс наблюдал лишь первую скромную волну подобных оправданий.

Сакс с иронией пишет, что ему пришлось забыть о своем «традиционном подходе к высшему образованию, согласно которому учитель считает своих учеников ответственными за их решения». Он не одинок. «Ученики, получающие удовлетворительные или плохие оценки на экзамене или за письменную работу, обычно возлагают вину за это лично на своего учителя», – пишет преподаватель музыки Дэниел Казез в письме в редакцию журнала Newsweek. В своей книге «Я учитель, ты ученик» преподаватель Университета Эмори Патрик Аллит рассказывает, как приходится иметь дело с теми, кто не выполнил задание или списал его, а теперь яростно пытается найти виноватого в этом». Такое впечатление, что вполне достойным оправданием теперь считается и «а я сделал так специально». В ответ на замечание Сакса о нелепостях, допущенных в письменной работе, студент ответил: «Иногда мне нравится писать нелепо. Это оживляет материал и делает его восприятие нескучным».

Плохое поведение также не знает недостатка в способах оправданий. В своей книге «Не слишком здорово: тайная жизнь средних классов школы» Линда Перлстин пишет, что самой распространенной фразой в средней школе Уайлд Лэйк было: «Но я же ничего такого не сделал!» Когда учеников спрашивали, за что их вызвали к директору, они говорили примерно следующее: «Потому что миссис Райт сказала, что я разговаривала, а я вообще не разговаривала». Манера оправдываться наверняка была свойственна и молодежи предыдущих поколений, однако в те времена родители вставали на сторону учителей. Сейчас же, как пишет Перлстин, чаще чем в половине случаев родители не поддерживают учителей. Один заслуженный преподаватель обществоведения сказал: «Я устал и от пререканий с учениками, и от пререканий с родителями, и от общего отсутствия интереса к учебе».

Это нечто новенькое – теперь дерзят и пререкаются не только дети, но и родители.

Журнал Time опубликовал заглавную статью под названием «Что учителям не нравится в родителях». Учителя рассказали о родителях, которые указывают, что их детей не нужно поправлять или «эмоционально огорчать», которые постоянно спорят об оценках, и даже о папаше, вызвавшем учителя на кулачный бой за то, что тот сделал выговор его дочери. В исследовании, проведенном страховой компанией MetLife, учителя-новички поставили работу с родителями на первое место в списке своих самых трудных задач. Кроме того, родители способны поднимать психологию жертвы на новые высоты. Одна группа родителей подала в суд на школу, исключившую их детей за списывание. Иск аргументировался тем, что учитель оставил ответы на своем столе и тем самым упростил возможность их кражи (то есть это учитель виноват в том, что ребенок списывал и за это его выгнали из школы). Учителям предстоит встречаться с подобными вещами все чаще и чаще по мере того, как миллениалы начнут обзаводиться собственными детьми, которых они, разумеется, будут считать абсолютно непогрешимыми.

Директор частной школы в Новом Орлеане Скотт МакЛеод испытал эту тенденцию на себе. «Готовность родителей вмешиваться от имени ребенка, принимать его сторону, всячески оберегать его не самыми правильными способами – с каждым годом всего этого становится больше и больше», – писал он в статье для журнала New York Times Magazine. Некоторые слетевшие с катушек родители переносят подобные замашки и на спортивные состязания: зрелище родителей, орущих на тренера футбольной команды «выпускай моего на поле!», становится все более привычным. А если толку от ребенка никакого? Значит, ошибается тренер. МакЛеод наблюдает это в своей школе: если родители видят, что у ребенка «не получается, он сидит на скамейке запасных или тренер его ругает – так или иначе, виновата школа». Далее в статье рассказывается о недовольстве родителей тренером, который не кривил душой и не давал спуску своим ученикам. Выпускники прошлых лет говорили, что тренер сделал из них настоящих мужчин, и предлагали назвать в его честь спортивный зал. Нынешние же родители считают, что он «излишне жестко» относится к детям, поскольку «повышает голос», если они не выполняют обещаний.

Поколение суровых тренеров довольно скоро уйдет на покой, и поводов для жалоб у родителей будет меньше, однако при этом их дети лишатся закалки характера, которая очень пригодилась бы им в жизни.