Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Царевна, разрешающая загадки
Жил‑был старик; у него было три сына, третий‑от Иван‑дурак. Какой‑то был тогда царь – это давно уж было; у него была дочь. Она и говорит отцу: – Позволь мне, батюшка, отгадывать загадки; если у кого отгадаю загадки, тому чтобы голову ссекли, а не отгадаю, за того пойду замуж. Тотчас сделали клич; многие являлись, всех казнили: царевна отгадывала загадки. Иван‑дурак говорит отцу: – Благословляй, батюшка! Я пойду к царю загадывать загадки! – Куда ты, дурак! И лучше‑то тебя, да казнят! – Благословишь – пойду, и не благословишь – пойду! Отец благословил. Иван‑дурак поехал, видит: на дороге хлеб, в хлебе лошадь; он выгнал ее кнутиком, чтоб не отаптывала, и говорит: – Вот загадка есть! Едет дальше, видит змею, взял ее заколол копьем и думает: – Вот другая загадка! Приезжает к царю; его приняли и велят загадывать загадки. Он говорит: – Ехал я к вам, вижу на дороге добро, в добре‑то добро же, я взял добро‑то да добром из добра и выгнал; добро от добра и из добра убежало. Царевна хватила книжку, смотрит: нету этой загадки; не знает разгадать и говорит отцу: – Батюшка! У меня сегодня головушка болит, мысли помешались; я завтра разгадаю. Отложили до завтра. Ивану‑дураку отвели комнату. Он вечером сидит, покуривает трубочку; а царевна выбрала верную горнишну, посылает ее к Ивану‑дураку: – Поди, – говорит, – спроси у него, что это за загадка; сули ему злата и серебра, чего угодно. Горнишна приходит, стучится; Иван‑дурак отпер двери, она вошла и спрашивает загадку, сулит горы золота и серебра. Иван‑дурак и говорит: – На что мне деньги! У меня своих много. Пусть царевна простоит всю ночь не спавши в моей горнице, дак скажу загадку. Царевна услышала это, согласилась, стояла всю ночь – не спала. Иван‑дурак утром сказал загадку, что выгнал из хлеба лошадь. И царевна разгадала. Иван‑дурак стал другую загадывать: – Ехал я к вам, на дороге вижу зло, взял его да злом и ударил, зло от зла и умерло. Царевна опять хватила книжку, не может разгадать загадку и отпросилась до утра. Вечером посылает горнишну узнать у Ивана‑дурака загадку: – Сули, – говорит, – ему денег! – На что мне деньги! У меня своих много, – отвечает Иван‑дурак, – пусть царевна простоит ночь не спавши, тогда скажу загадку.
Царевна согласилась, не спала ночь и загадку разгадала. Третью загадку Иван‑дурак так не стал загадывать, а велел собрать всех сенаторов и загадал, как царевна не умела отгадывать те загадки и посылала к нему горнишну подкупать на деньги. Царевна не могла догадаться и этой загадки; опять к нему спрашивать – сулила серебра и золота сколько угодно и хотела отправить домой на прогоне. Не тут‑то было! Опять простояла ночь не спавши; он как сказал ей, о чем загадка, – ей разгадывать‑то нельзя; о ней, значит, узнают, как и те загадки она выпытывала у Ивана‑дурака. И ответила царевна: – Не знаю. Вот веселым пирком, да и за свадебку: Иван‑дурак женился на ней; стали жить да быть, и теперь живут.
Вещий сон
Жил‑был купец, у него было два сына: Дмитрий да Иван. Раз, благословляя их на ночь, сказал им отец: – Ну, дети, кому что во сне привидится – поутру мне поведайте; а кто утаит свой сон, того казнить велю. Вот наутро приходит старший сын и сказывает отцу: – Снилось мне, батюшка, будто брат Иван высоко летал по поднебесью на двенадцати орлах; да еще будто пропала у тебя любимая овца. – А тебе, Ваня, что привиделось? – Не скажу! – отвечал Иван. Сколько отец ни принуждал его, он уперся и на все увещания одно твердил: «не скажу!» да «не скажу!». Купец рассердился, позвал своих приказчиков и велел взять непослушного сына, раздеть донага и привязать к столбу на большой дороге. Приказчики схватили Ивана и, как сказано, привязали его нагишом к столбу крепко‑накрепко. Плохо пришлось доброму молодцу: солнце печет его, комары кусают, голод и жажда измучили. Случилось ехать по той дороге молодому царевичу; увидал он купеческого сына, сжалился и велел освободить его, нарядил в свою одежу, привез к себе во дворец и начал расспрашивать: – Кто тебя к столбу привязал? – Родной отец прогневался. – Чем же ты провинился? – Не хотел рассказать ему, что́ мне во сне привиделось. – Ах, как же глуп твой отец, за такую безделицу да так жестоко наказывать... А что тебе снилось? – Не скажу, царевич! – Как не скажешь? Я тебя от смерти избавил, а ты мне грубить хочешь? Говори сейчас, не то худо будет.
– Отцу не сказал и тебе не скажу! Царевич приказал посадить его в темницу; тотчас прибежали солдаты и отвели его, раба божьего, в каменный мешок. Прошел год, вздумал царевич жениться, собрался и поехал в чужедальнее государство свататься на Елене Прекрасной. У того царевича была родная сестра, и вскоре после его отъезда случилось ей гулять возле самой темницы. Увидал ее в окошечко Иван, купеческий сын, и закричал громким голосом: – Смилуйся, царевна, выпусти меня на волю; может, и я пригожуся! Ведь я знаю, что царевич поехал на Елене Прекрасной свататься; только без меня ему не жениться, а разве головой поплатиться. Чай, сама слышала, какая хитрая Елена Прекрасная и сколько женихов на тот свет спровадила. – А ты берешься помочь царевичу? – Помог бы, да крылья у сокола связаны. Царевна тотчас же отдала приказ выпустить его из темницы. Иван, купеческий сын, набрал себе товарищей, и было всех их и с Иваном двенадцать человек, а похожи друг на дружку, словно братья родные, – рост в рост, голос в голос, волос в волос. Нарядились они в одинаковые кафтаны, по одной мерке шитые, сели на добрых коней и поехали в путь‑дорогу. Ехали день, и два, и три; на четвертый подъезжают к дремучему лесу, и послышался им страшный крик. – Стойте, братцы! – говорит Иван. – Подождите немножко, я на тот шум пойду. Соскочил с коня и побежал в лес; смотрит – на поляне три старика ругаются. – Здравствуйте, старые! Из‑за чего у вас спор? – Эх, младой юноша! Получили мы от отца в наследство три диковинки: шапку‑невидимку, ковер‑самолет и сапоги‑скороходы; да вот уже семьдесят лет как спорим, а поделиться никак не можем. – Хотите, я вас разделю? – Сделай милость! Иван, купеческий сын, натянул свой тугой лук, наложил три стрелочки и пустил в разные стороны; одному старику велит направо бежать, другому – налево, а третьего посылает прямо: – Кто из вас первый принесет стрелу, тому шапка‑невидимка достанется; кто второй явится, тот ковер‑самолет получит; а последний пусть возьмет сапоги‑скороходы. Старики побежали за стре́лками; а Иван, купеческий сын, забрал все диковинки и вернулся к своим товарищам. – Братцы, – говорит, – пускайте своих добрых коней на волю да садитесь ко мне на ковер‑самолет. Живо уселись все на ковер‑самолет и полетели в царство Елены Прекрасной. Прилетели к ее стольному городу, опустились у заставы и пошли разыскивать царевича. Приходят на его двор. – Что вам надобно? – спросил царевич. – Возьми нас, добрых молодцев, к себе на службу; будем тебе радеть и добра желать от чистого сердца. Царевич принял их на свою службу и распределил кого в повара, кого в конюхи, кого куда. В тот же день нарядился царевич по‑праздничному и поехал представляться Елене Прекрасной. Она его встретила ласково, угостила всякими яствами и дорогими напитками и потом стала спрашивать: – А скажи, царевич, по правде, зачем к нам пожаловал? – Да хочу, Елена Прекрасная, за тебя посвататься; пойдешь ли за меня замуж? – Пожалуй, я согласна; только выполни наперед три задачи. Если выполнишь – буду твоя, а нет – готовь свою голову под острый топор. – Задавай задачу!
– Будет у меня завтра; а что – не скажу; ухитрись‑ка, царевич, да принеси к моему незнаемому свое под пару. Воротился царевич на свою квартиру в большой кручине и печали. Спрашивает его Иван, купеческий сын: – Что, царевич, не весел? Али чем досадила Елена Прекрасная? Поделись своим горем со мною; тебе легче будет. – Так и так, – отвечает царевич, – задала мне Елена Прекрасная такую задачу, что ни один мудрец в свете не разгадает. – Ну, это еще небольшая беда! Молись‑ка богу да ложись спать; утро вечера мудренее, завтра дело рассудим. Царевич лег спать, а Иван, купеческий сын, надел шапку‑невидимку да сапоги‑скороходы и марш во дворец к Елене Прекрасной; вошел прямо в почивальню и слушает. Тем временем Елена Прекрасная отдавала такой приказ своей любимой служанке: – Возьми эту дорогую материю и отнеси к башмачнику; пусть сделает башмачок на мою ногу, да как можно скорее. Служанка побежала куда приказано, а следом за ней и Иван пошел. Мастер тотчас же за работу принялся, живо сделал башмачок и поставил на окошко; Иван, купеческий сын, взял тот башмачок и спрятал потихоньку в карман. Засуетился бедный башмачник – из‑по́д носу пропала работа; уж он искал, искал, все уголки обшарил – все понапрасну! «Вот чудо! – думает. – Никак, нечистый со мной пошутил?» Нечего делать, взялся опять за иглу, сработал другой башмачок и понес к Елене Прекрасной. – Экий ты мешкотный! – сказала Елена Прекрасная. – Сколько времени за одним башмаком провозился! Села она за рабочий столик, начала вышивать башмак золотом, крупным жемчугом унизывать, самоцветными камнями усаживать. А Иван тут же очутился, вынул свой башмачок и сам то же делает: какой она возьмет камушек, такой и он выбирает; где она приткнет жемчужину, там и он насаживает. Кончила работу Елена Прекрасная, улыбнулась и говорит: – С чем‑то царевич завтра покажется? «Подожди, – думает Иван, – еще неведомо, кто кого перехитрит!» Воротился домой и лег спать; на заре на утренней встал он, оделся и пошел будить царевича; разбудил и дает ему башмачок: – Поезжай, – говорит, – к Елене Прекрасной и кажи башмачок – это ее первая задача! Царевич умылся, принарядился и поскакал к невесте; а у ней гостей собрано полны комнаты – все бояре да вельможи, люди думные. Как приехал царевич, тотчас заиграла музыка, гости с мест повскакивали, солдаты на караул сделали. Елена Прекрасная вынесла башмачок, крупным жемчугом унизанный, самоцветными камнями усаженный; а сама глядит на царевича, усмехается. Говорит ей царевич:
– Хорош башмак, да без пары ни на что не пригоден! Видно, подарить тебе другой такой же! С этим словом вынул он из кармана другой башмачок и положил его на стол. Тут все гости в ладоши захлопали, в один голос закричали: – Ай да царевич! Достоин жениться на нашей государыне, на Елене Прекрасной. – А вот увидим! – отвечала Елена Прекрасная. – Пусть исполнит другую задачу. Вечером поздно воротился царевич домой еще пасмурней прежнего. – Полно, царевич, печалиться! – сказал ему Иван, купеческий сын. – Молись‑ка богу да ложись спать; утро вечера мудренее. Уложил его в постель, а сам надел сапоги‑скороходы да шапку‑невидимку и побежал во дворец к Елене Прекрасной. Она в то самое время отдавала приказ своей любимой служанке: – Сходи поскорей на птичий двор да принеси мне уточку. Служанка побежала на птичий двор, и Иван за нею; служанка ухватила уточку, а Иван селезня, и тем же путем назад пришли. Елена Прекрасная села за рабочий столик, взяла утку, убрала ей крылья лентами, хохолок бриллиантами; Иван, купеческий сын, смотрит да то же творит над селезнем. На другой день у Елены Прекрасной опять гости, опять музыка; выпустила она свою уточку и спрашивает царевича: – Угадал ли мою задачу? – Угадал, Елена Прекрасная! Вот к твоей уточке пара, – и пускает тотчас селезня... Тут все бояре в один голос крикнули: – Ай да молодец царевич! Достоин взять за себя Елену Прекрасную. – Постойте, пусть исполнит наперед третью задачу. Вечером воротился царевич домой такой пасмурный, что и говорить не хочет. – Не тужи, царевич, ложись лучше спать; утро вечера мудренее, – сказал Иван, купеческий сын. Сам поскорей надел шапку‑невидимку да сапоги‑скороходы и побежал к Елене Прекрасной. А она собралась на синее море ехать, села в коляску и во всю прыть понеслася; только Иван, купеческий сын, ни на шаг не отстает. Приехала Елена Прекрасная к морю и стала вызывать своего дедушку. Волны заколыхалися, и поднялся из воды старый дед – борода у него золотая, на голове волосы серебряные. Вышел он на́ берег: – Здравствуй, внучка! Давненько я с тобою не виделся; поищи‑ка у меня в головушке. – Лег к ней на колени и задремал сладким сном; Елена Прекрасная ищет у деда в голове, а Иван, купеческий сын, у ней за плечами стоит. Видит она, что старик заснул, и вырвала у него три серебряных волоса; а Иван, купеческий сын, не три волоса, целый пучок выхватил. Дед проснулся и закричал: – Что ты, с ума сошла? Ведь больно! – Прости, дедушка! Давно тебя не чесала, все волоса перепутались. Дед успокоился и немного погодя опять захрапел. Елена Прекрасная вырвала у него три золотых волоса, а Иван, купеческий сын, схватил его за бороду и чуть не всю оторвал. Страшно вскрикнул дед, вскочил на ноги и бросился в море. «Теперь царевич попался! – думает Елена Прекрасная. – Таких волос ему не добыть».
На следующий день собрались к ней гости; приехал и царевич. Елена Прекрасная показывает ему три волоса серебряные да три золотые и спрашивает: – Видал ли ты где этакое диво? – Нашла чем хвастаться! Хочешь, я тебе целый пучок подарю. Вынул и подал ей клок золотых волос да клок серебряных. Рассердилась Елена Прекрасная, побежала в свою почивальню и стала смотреть в волшебную книгу: сам ли царевич угадывает или кто ему помогает! И видит по книге, что не он хитер, а хитер его слуга – Иван, купеческий сын. Воротилась к гостям и пристала к царевичу: – Пришли‑де ко мне своего любимого слугу. – У меня их двенадцать. – Пришли того, что Иваном зовут. – Да их всех зовут Иванами. – Хорошо, – говорит, – пусть все приедут! – А в уме держит: «Я и без тебя найду виноватого!» Отдал царевич приказание – и вскоре явились во дворец двенадцать добрых молодцев, его верных слуг; все на одно лицо, рост в рост, голос в голос, волос в волос. – Кто из вас большой? – спросила Елена Прекрасная. Они разом все закричали: – Я большой! Я большой! «Ну, – думает она, – тут спроста ничего не узнаешь!» – и велела подать одиннадцать простых чарок, а двенадцатую золотую, из которой завсегда сама пила; налила те чарки дорогим вином и стала добрых молодцев потчевать. Никто из них не берет простой чарки, все к золотой потянулись и давай ее вырывать друг у друга; только шуму наделали да вино расплескали! Видит Елена Прекрасная, что штука ее не удалася; велела этих молодцев накормить‑напоить и спать во дворце положить. Вот ночью, как уснули все крепким сном, она пришла к ним с своею волшебною книгою, глянула в ту книгу и тотчас узнала виновного; взяла ножницы и остригла у него висок. «По этому знаку я его завтра узнаю и велю казнить». Поутру проснулся Иван, купеческий сын, взялся рукой за голову – а висок‑то острижен; вскочил он с постели и давай будить товарищей: – Полно спать, беда близко! Берите‑ка ножницы да стригите виски. Через час времени позвала их к себе Елена Прекрасная и стала отыскивать виноватого; что за чудо? На кого ни взглянет – у всех виски острижены. С досады ухватила она свою волшебную книгу и забросила в печь. После того нельзя было ей отговариваться, надо было выходить замуж за царевича. Свадьба была веселая; три дня народ без просыпу пьянствовал, три дня кабаки и харчевни стояли отворены – кто хошь приходи, пей и ешь на казенный счет! Как покончились пиры, царевич собрался с молодою женою ехать в свое государство; а двенадцать добрых молодцев вперед отпустил. Вышли они за́ город, разостлали ковер‑самолет, сели и поднялись выше облака ходячего; летели, летели и опустились как раз у того дремучего лесу, где своих добрых коней покинули. Только успели сойти с ковра, глядь – бежит к ним старик со стрелкою. Иван, купеческий сын, отдал ему шапку‑невидимку. Вслед за тем прибежал другой старик и получил ковер‑самолет; а там и третий – этому достались сапоги‑скороходы. Говорит Иван своим товарищам: – Седлайте, братцы, лошадей, пора в путь отправляться. Они тотчас изловили лошадей, оседлали их и поехали в свое отечество. Приехали и прямо к царевне явились; та им сильно обрадовалась, расспросила о своем родном братце, как он женился и скоро ль домой будет? – Чем же вас, – спрашивает, – за такую службу наградить? Отвечает Иван, купеческий сын: – Посади меня в темницу, на старое место. Как его царевна ни уговаривала, он таки настоял на своем; взяли его солдаты и отвели в темницу. Через месяц приехал царевич с молодою супругою; встреча была торжественная: музыка играла, в пушки палили, в колокола звонили, народу собралось столько, что хоть по головам ступай! Пришли бояре и всякие чины представляться царевичу; он осмотрелся кругом и стал спрашивать: – Где же Иван, мой верный слуга? – Он, – говорят, – в темнице сидит. – Как в темнице? Кто смел посадить? Докладует ему царевна: – Ты же сам, братец, на него опалился и велел держать в крепком заточении. Помнишь, ты его про какой‑то сон расспрашивал, а он сказать не хотел. – Неужли ж это он? – Он самый: я его на время к тебе отпускала. Царевич приказал привести Ивана, купеческого сына, бросился к нему на шею и просил не попомнить старого зла. – А знаешь, царевич, – говорит ему Иван, – все, что с тобою случилося, мне было наперед ведомо; все это я во сне видел; оттого тебе и про сон не сказывал. Царевич наградил его генеральским чином, наделил богатыми именьями и оставил во дворце жить. Иван, купеческий сын, выписал к себе отца и старшего брата, и стали они все вместе жить‑поживать, добра наживать.
Птичий язык
В одном городе жил купец с купчихою, и дал им господь сына не по годам смышленого, по имени Василия. Раз как‑то обедали они втроем; а над столом висел в клетке соловей и так жалобно пел, что купец не вытерпел и проговорил: – Если б сыскался такой человек, который отгадал бы мне вправду, что соловей распевает и какую судьбу предвещает, кажись – при жизни бы отдал ему половину имения, да и по смерти отказал много добра. А мальчик – ему было лет шесть тогда – посмотрел отцу с матерью в глаза озойливо и сказал: – Я знаю, что́ соловей поет, да сказать боюсь. – Говори без утайки! – пристали к нему отец с матерью. И Вася со слезами вымолвил: – Соловей предвещает, что придет пора‑время, будете вы мне служить: отец станет воду подавать, а мать полотенце – лицо, руки утирать. Слова эти больно огорчили купца с купчихою, и решились они сбыть свое детище; построили небольшую лодочку, в темную ночь положили в нее сонного мальчика и пустили в открытое море. На ту пору вылетел из клетки соловей‑вещун, прилетел в лодку и сел мальчику на плечо. Вот плывет лодка по́ морю, а навстречу ей корабль на всех парусах летит. Увидал корабельщик мальчика, жалко ему стало, взял его к себе, расспросил про все и обещал держать и любить его, как родного сына. На другой день говорит мальчик новому отцу: – Соловей‑де напевает, что подымется буря, поломает мачты, прорвет паруса; надо поворотить в становище. Но корабельщик не послушался. И впрямь поднялась буря, поломала мачты, оборвала паруса. Делать нечего, прошлого не воротишь; поставили новые мачты, поправили паруса и поплыли дальше. А Вася опять говорит: – Соловей‑де напевает, что навстречу идут двенадцать кораблей, всё разбойничьих, во полон нас возьмут! На тот раз корабельщик послушался, приворотил к острову и видел, как те двенадцать кораблей, всё разбойничьих, пробежали мимо. Выждал корабельщик сколько надобно и поплыл дальше. Ни мало, ни много прошло времени, пристал корабль к городу Хвалынску; а у здешнего короля уже несколько годов перед дворцовыми окнами летают и кричат ворон с воронихою и вороненком, ни днем, ни ночью никому угомону не дают. Что ни делали, никакими хитростями не могут их от окошек отжить; даже дробь не берет! И приказано было от короля прибить на всех перекрестках и пристанях такову грамоту: ежели кто сможет отжить от дворцовых окошек ворона с воронихою, тому король отдаст в награду полцарства своего и меньшую королевну в жены; а кто возьмется за такое дело, а дела не сделает, тому отрублена будет голова. Много было охотников породниться с королем, да все головы свои под топор положили. Узнал про то Вася, стал проситься у корабельщика: – Позволь пойти к королю, – отогнать ворона с воронихою. Сколько ни уговаривал его корабельщик, никак не мог удержать. – Ну, ступай, – говорит, – да если что недоброе случится – на себя пеняй! Пришел Вася во дворец, сказал королю и велел открыть то самое окно, возле которого воронье летало. Послушал птичьего крику и говорит королю: – Ваше величество, сами видите, что летают здесь трое: ворон, жена его ворониха и сын их вороненок; ворон с воронихою спорят, кому принадлежит сын – отцу или матери, и просят рассудить их, Ваше величество! Скажите, кому принадлежит сын? Король говорит: – Отцу. Только изрек король это слово, ворон с вороненком полетели вправо, а ворониха – влево. После того король взял мальчика к себе, и жил он при нем в большой милости и чести; вырос и стал молодец молодцом, женился на королевне и взял в приданое полцарства. Вздумалось ему как‑то поездить по разным местам, по чужим землям, людей посмотреть и себя показать; собрался и поехал странствовать. В одном городе остановился он ночевать; переночевал, встал поутру и велит, чтоб подали ему умываться. Хозяин принес ему воду, а хозяйка подала полотенце; разговорился с ними королевич и узнал, что то были отец его и мать, заплакал от радости и упал к их ногам родительским; а после взял их с собою в город Хвалынск, и стали они все вместе жить‑поживать да добра наживать.
Охотник и его жена
Жил‑был охотник, и было у него две собаки. Раз как‑то бродил он с ними по лугам, по лесам, разыскивал дичи, долго бродил – ничего не видал, а как стало дело к вечеру, набрел на такое диво: горит пень, а в огне змея сидит. И говорит ему змея: – Изыми, мужичок, меня из огня, из полымя; я тебя счастливым сделаю: будешь знать все, что на свете есть, и как зверь говорит, и что птица поет! – Рад тебе помочь, да как? – спрашивает змею охотник. – Вложи только в огонь конец палки, я по ней и вылезу. Охотник так и сделал. Выползла змея: – Спасибо, мужичок! Будешь разуметь теперь, что́ всякая тварь говорит; только никому про то не сказывай, а если скажешь – смертью помрешь! Опять охотник пошел искать дичь, ходил, ходил, и пристигла его ночь темная. «Домой далеко, – подумал он, – останусь‑ка здесь ночевать». Развел костер и улегся возле вместе с собаками и слышит, что собаки завели промеж себя разговор и называют друг друга братом. – Ну, брат, – говорит одна, – ночуй ты с хозяином, а я домой побегу, стану двор караулить. Не ровен час воры пожалуют! – Ступай, брат, с богом! – отвечает другая. Поутру рано воротилась из дому собака и говорит той, что в лесу ночевала: – Здравствуй, брат! – Здорово! – Хорошо ли ночь у вас прошла? – Ничего, слава богу! А тебе, брат, как дома поспалось? – Ох, плохо! Прибежал я домой, а хозяйка говорит: «Вот черт принес без хозяина!» – и бросила мне горелую корку хлеба. Я понюхал, понюхал, а есть не стал; тут она схватила кочергу и давай меня потчевать, все ребра пересчитала! А ночью, брат, приходили на двор воры, хотели к амбарам да клетям подобраться, так я такой лай поднял, так зло на них накинулся, что куда уж было думать о чужом добре, только б самим уйти подобру‑поздорову! Так всю ночь и провозился! Слышит охотник, что́ собака собаке сказывает, и держит у себя на уме: «Погоди, жена! Приду домой – уж я те задам жару!» Вот пришел в избу: – Здорово, хозяйка! – Здорово, хозяин! – Приходила вчера домой собака? – Приходила. – Что ж, ты ее накормила? – Накормила, родимый! Дала ей целую крынку молока и хлеба покрошила. – Врешь, старая ведьма! Ты дала ей горелую корку да кочергой прибила. Жена повинилась и пристала к мужу, скажи да и скажи, как ты про все узнал. – Не могу, – отвечает муж, – не велено сказывать. – Скажи, миленький! – Право слово, не могу! – Скажи, голубчик! – Если скажу, так смертью помру. – Ничего, только скажи, дружок! Что станешь с бабой делать? Хоть умри, да признайся! – Ну, давай белую рубаху, – говорит муж. Надел белую рубаху, лег в переднем углу под образа, совсем умирать приготовился – и собирается рассказать хозяйке всю правду истинную. На ту пору вбежали в избу куры, а за ними петух и стал гвоздить то ту, то другую, а сам приговаривает: – Вот я с вами разделаюсь! Ведь я не такой дурак, как наш хозяин, что с одной женой не справится! У меня вас тридцать и больше того, а захочу – до всех доберусь! Как услыхал эти речи охотник, не захотел быть в дураках, вскочил с лавки и давай учить жену плеткою. Присмирела она: полно приставать да спрашивать!
Хитрая наука
Жили себе дед да баба, был у них сын. Старик‑то был бедный; хотелось ему отдать сына в науку, чтоб смолоду был родителям своим на утеху, под старость на перемену, а по смерти на помин души, да что станешь делать, коли достатку нет! Водил он его, водил по городам – авось возьмет кто в ученье; нет, никто не взялся учить без денег. Воротился старик домой, поплакал‑поплакал с бабою, потужил‑погоревал о своей бедности и опять повел сына в город. Только пришли они в город, попадается им навстречу человек и спрашивает деда: – Что, старичок, пригорюнился? – Как мне не пригорюниться! – сказал дед. – Вот водил, водил сына, никто не берет без денег в науку, а денег нетути! – Ну так отдай его мне, – говорит встречный, – я его в три года выучу всем хитростям. А через три года, в этот самый день, в этот самый час, приходи за сыном; да смотри: коли не просрочишь – придешь вовремя да узнаешь своего сына – возьмешь его назад; а коли нет, так оставаться ему у меня. Дед так обрадовался и не спросил: кто такой встречный, где живет и чему учить станет малого? Отдал ему сына и пошел домой. Пришел домой в радости, рассказал обо всем бабе; а встречный‑то был колдун. Вот прошли три года, а старик совсем позабыл, в какой день отдал сына в науку, и не знает, как ему быть. А сын за́ день до срока прилетел к нему малою птичкою, хлопнулся о завалинку и вошел в избу добрым молодцем, поклонился отцу и говорит: завтра‑де сравняется как раз три года, надо за ним приходить; и рассказал, куда за ним приходить и как его узнавать. – У хозяина моего не я один в науке; есть, – говорит, – еще одиннадцать работников, навсегда при нем остались – оттого, что родители не смогли их признать; и только ты меня не признаешь, так и я останусь при нем двенадцатым. Завтра, как придешь ты за мною, хозяин всех нас двенадцать выпустит белыми голубями – перо в перо, хвост в хвост и голова в голову ровны. Вот ты и смотри: все высоко станут летать, а я нет‑нет да возьму повыше всех. Хозяин спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажь на того голубя, что повыше всех. После выведет он к тебе двенадцать жеребцов – все одной масти, гривы на одну сторону и собой ровны; как станешь проходить мимо тех жеребцов, хорошенько примечай: я нет‑нет да правой ногою и топну. Хозяин опять спросит: узнал своего сына? Ты смело показывай на меня. После того выведет к тебе двенадцать добрых молодцев – рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо и одежей ровны. Как станешь проходить мимо тех молодцев, примечай‑ка: на правую щеку ко мне нет‑нет да и сядет малая мушка. Хозяин опять‑таки спросит: узнал ли своего сына? Ты и покажь на меня. Рассказал все это, распростился с отцом и пошел из дому, хлопнулся о завалинку, сделался птичкою и улетел к хозяину. Поутру дед встал, собрался и пошел за сыном. Приходит к колдуну. – Ну, старик, – говорит колдун, – выучил твоего сына всем хитростям. Только, если не признаешь его, оставаться ему при мне на веки вечные. После того выпустил он двенадцать белых голубей – перо в перо, хвост в хвост, голова в голову ровны, и говорит: – Узнавай, старик, своего сына! Как узнавать‑то, ишь все ровны! Смотрел, смотрел, да как? Поднялся один голубь повыше всех, указал на того голубя: – Кажись, это мой! – Узнал, узнал, дедушка! – сказывает колдун. В другой раз выпустил он двенадцать жеребцов – все, как один, и гривы на одну сторону. Стал дед ходить вокруг жеребцов да приглядываться, а хозяин спрашивает: – Ну что, дедушка! Узнал своего сына? – Нет еще, погоди маленько. Да как увидал, что один жеребец топнул правою ногою, сейчас показал на него: – Кажись, это мой! – Узнал, узнал, дедушка! В третий раз вышли двенадцать добрых молодцев – рост в рост, волос в волос, голос в голос, все на одно лицо, словно одна мать родила. Дед раз прошел мимо молодцев – ничего не заприметил, в другой прошел – тож ничего, а как проходил в третий раз – увидал у одного молодца на правой щеке муху и говорит: – Кажись, это мой! – Узнал, узнал, дедушка! Вот делать нечего, отдал колдун старику сына, и пошли они себе домой. Шли, шли и видят: едет по дороге какой‑то барин. – Батюшка, – говорит сын, – я сейчас сделаюсь собачкою; барин станет покупать меня, ты меня‑то продай, а ошейника не продавай; не то я к тебе назад не ворочусь! Сказал так‑то да в ту ж минуту ударился оземь и оборотился собачкою. Барин увидал, что старик ведет собачку, зачал ее торговать: не так ему собачка показалася, как ошейник хорош. Барин дает за нее сто рублев, а дед просит триста; торговались, торговались, и купил барин собачку за двести рублев. Только стал было дед снимать ошейник, – куда! – барин и слышать про то не хочет, упирается. – Я ошейника не продавал, – говорит дед, – я продал одну собачку. А барин: – Нет, врешь! Кто купил собачку, тот купил и ошейник. Дед подумал‑подумал (ведь и впрямь без ошейника нельзя купить собаку!) и отдал ее с ошейником. Барин взял и посадил собачку к себе, а дед забрал деньги и пошел домой. Вот барин едет себе да едет, вдруг – откуда ни возьмись – бежит навстречу заяц. – Что, – думает барин, – али выпустить собачку за зайцем да посмотреть ее прыти? Только выпустил, смотрит: заяц бежит в одну сторону, собака в другую – и убежала в лес. Ждал, ждал ее барин, не дождался и поехал ни при чем. А собачка оборотилась добрым молодцем. Дед идет дорогою, идет широкою и думает: как домой глаза‑то показать, как старухе сказать, куда сына девал? А сын уж нагнал его. – Эх, батюшка! – говорит. – Зачем с ошейником продавал? Ну, не повстречай мы зайца, я б не воротился, так бы и пропал ни за́ что! Воротились они домой и живут себе помаленьку. Много ли, мало ли прошло времени, в одно воскресенье говорит сын отцу: – Батюшка, я обернусь птичкою, понеси меня на базар и продай; только клетки не продавай, не то домой не ворочусь. Ударился оземь, сделался птичкою, старик посадил ее в клетку и понес продавать. Обступили старика люди, наперебой начали торговать птичку: так она всем показалася! Пришел и колдун, тотчас признал деда и догадался, что́ у него за птица в клетке сидит. Тот дает дорого, другой дает дорого, а он дороже всех; продал ему старик птичку, а клетки не отдает; колдун туда‑сюда, бился с ним, бился, ничего не берет! Взял одну птичку, завернул в платок и понес домой. – Ну, дочка, – говорит дома, – я купил нашего шельмеца! – Где же он? Колдун распахнул платок, а птички давно нет; улетела, сердешная! Настал опять воскресный день. Говорит сын отцу: – Батюшка! Я обернусь нынче лошадью; смотри же, лошадь продавай, а уздечки не моги продавать; не то домой не ворочусь. Хлопнулся о сырую землю и сделался лошадью; повел ее дед на базар продавать. Обступили старика торговые люди, всё барышники: тот дает дорого, другой дает дорого, а колдун дороже всех. Дед продал ему сына, а уздечки не отдает. – Да как же я поведу лошадь‑то? – спрашивает колдун. – Дай хоть до двора довести, а там, пожалуй, бери свою узду: мне она не в корысть! Тут все барышники на деда накинулись: так‑де не водится! Продал лошадь – продал и узду. Что с ними поделаешь? Отдал дед уздечку. Колдун привел коня на свой двор, поставил в конюшню, накрепко привязал к кольцу и высоко притянул ему голову: стоит конь на одних задних ногах, передние до земи не хватают. – Ну, дочка, – сказывает опять колдун, – вот когда купил, так купил нашего шельмеца. – Где же он? – На конюшне стоит. Дочь побежала смотреть; жалко ей стало до́бра молодца, захотела подлинней отпустить повод, стала распутывать да развязывать, а конь тем временем вырвался и пошел версты отсчитывать. Бросилась дочь к отцу. – Батюшка, – говорит, – прости! Грех меня попутал, конь убежал! Колдун хлопнулся о сырую землю, сделался серым волком и пустился в погоню: вот близко, вот нагонит! Конь прибежал к реке, ударился оземь, оборотился ершом и бултых в воду, а волк за ним щукою. Ерш бежал, бежал водою, добрался к плотам, где красные девицы белье моют, перекинулся золотым кольцом и подкатился купеческой дочери под ноги. Купеческая дочь подхватила колечко и спрятала. А колдун сделался по‑прежнему человеком. – Отдай, – пристает к ней, – мое золотое кольцо. – Бери! – говорит девица и бросила кольцо наземь. Как ударилось оно, в ту ж минуту рассыпалось мелкими зернами. Колдун обернулся петухом и бросился клевать; пока клевал – одно зерно обернулось ястребом, и плохо пришлось петуху: задрал его ястреб! Тем сказке конец, а мне водочки корец.
Диво
Жил‑был рыбак. Раз поехал он на озеро, закинул сеть и вытащил щуку; вылез на берег, развел огонек и начал эту щуку поджаривать: один бок поджарил, поворотил на другой. Вот и совсем готово – только бы съесть, а щука как прыгнет с огня, да прямо в озеро. – Вот диво, – говорит рыбак, – жареная рыба опять в воду ушла... – Нет, мужичок, – отзывается ему щука человечьим голосом, – это что за диво! Вот в этакой‑то деревне живет охотник, так с ним точно было диво; сходи к нему, он сам тебе скажет. Рыбак пошел в деревню, разыскал охотника, поклонился ему: – Здравствуй, добрый человек! – Здравствуй, земляк! Зачем пришел? – Да вот так и этак, расскажи: какое с тобой диво было? – Слушай, земляк! Было у меня три сына, и ходил я с ними на охоту. Раз мы целый день охотились и убили три утки; ввечеру пришли в лес, развели огонь, ощипали уток и стали варить их к ужину; сварили и уселись было за трапезу. Вдруг старик идет: «Хлеб‑соль, мо́лодцы!» – «Милости просим, старичок!» Старик подсел, всех уток съел да на закуску старшего сына моего проглотил. Остался я с двумя сыновьями. На другой день встали мы поутру и пошли на охоту; целый день исходили, трех уток убили, а ввечеру развели в лесу огонек и готовим ужин. Опять старик идет: «Хлеб‑соль мо́лодцы!» – «Милости просим, старичок!» Он сел, всех уток съел да середним сыном закусил. Остался я с одним сыном. Вернулись домой, переспали ночь, а утром опять на охоту. Убили мы трех уток, развели огонек, живо сварили их и только было ужинать собрались, как тот же самый старик идет: «Хлеб‑соль, мо́лодцы!» – «Милости просим, старичок!» Он сел, всех уток съел да меньшим сыном закусил.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2021-01-14; просмотров: 110; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.138.114.38 (0.202 с.) |