Лермонтов Михаил Юрьевич (1814–1841 гг .)

«Есть речи – значенье …»

Есть речи – значенье

Темно иль ничтожно,

Но им без волненья

Внимать невозможно.

Как полны их звуки

Безумством желанья!

В них слезы разлуки,

В них трепет свиданья.

Не встретит ответа

Средь шума мирского

Из пламя и света

Рожденное слово;

Но в храме, средь боя

И где я ни буду,

Услышав, его я

Узнаю повсюду.

Не кончив молитвы,

На звук тот отвечу

И брошусь из битвы

Ему я навстречу.

Молитва

В минуту жизни трудную

Теснится ль в сердце грусть,

Одну молитву чудную

Твержу я наизусть.

Есть сила благодатная

В созвучьи слов живых,

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

С души как бремя скатится,

Сомненье далеко –

И верится, и плачется,

И так легко, легко…

«Сегодня будет Рождество …»

Сегодня будет Рождество,

весь город в ожиданьи тайны,

он дремлет в инее хрустальном

и ждет: свершится волшебство.

Метели завладели им,

похожие на сновиденье.

В соборах трепет свеч и пенье,

и ладана сребристый дым.

Под перезвон колоколов

забьется колоколом сердце.

И от судьбы своей не деться –

от рождества волшебных слов.

Родник небес – тех слов исток,

они из пламени и света.

И в мире, и в душе поэта,

и в слове возродится Бог.

Колдуй же, вьюга-чародей,

твоя волшебная стихия

преобразит в миры иные

всю землю, город, и людей.

Встречаться будут чудеса,

так запросто, в толпе прохожих,

и вдруг на музыку похожи

людские станут голоса.

Льдов Константин (Витольд - Константин Николаевич Розенблюм) (1862–1937 гг.)

Рождество Христово

Пустыня спит. Горят светила

На ризе ночи голубой.

Чья мысль их властно превратила

В завет, начертанный судьбой?

Кто поспешает в мраке зыбком

За звездным факелом во след?

К каким восторгам и улыбкам?

К каким виденьям юных лет?

То мудрецы, цари Востока,

Провидцы в жизни и во снах,

Рожденье нового Пророка

Прочли в небесных письменах.

Они чеканные сосуды

Везут с дарами… Путь далек.

Идут, колеблются верблюды,

Вздымая облаком песок…

Святое всех роднит со всеми, –

Как смерть, как совесть, как грехи.

Под утро, в горном Вифлееме,

Проснулись в страхе пастухи.

Как озарилась их обитель!

Само вещает Божество:

«Рожден для смертных Искупитель,

Идите – узрите Его!»

Смиренных духом сочетало

Преданье с мудрыми земли:

Одно их чувство волновало,

Одни надежды их влекли.

Для них Избранник неизвестный

Уже идет и в этот час

На подвиг Свой – на подвиг Крестный

Во искупление за нас!

Мей Лев Александрович (1822–1862 гг.)

«То были времена чудес …»

То были времена чудес,

Сбывалися слова пророка,

Сходили ангелы с небес.

Звезда катилась от Востока.

Мир искупленья ожидал –

И в бедных яслях Вифлеема,

Под песнь хвалебную Эдема,

Младенец дивный воссиял,

И загремел по Палестине

Глас вопиющего в пустыне…

Надсон Семен Яковлевич (1862–1887 гг.)

Легенда о елке

Весь вечер нарядная елка сияла

Десятками ярких свечей,

Весь вечер, шумя и смеясь, ликовала

Толпа беззаботных детей.

И дети устали… потушены свечи, –

Но жарче камин раскален;

[Загадки и хохот] веселые речи

Со всех раздаются сторон.

И дядя тут тоже: над всеми смеется

И всех до упаду смешит;

Откуда в нем только веселье берется, –

Серьезен и строг он на вид:

Очки, борода серебристо-седая,

В глубоких морщинах чело, –

И только глаза его, словно лаская,

Горят добродушно-светло…

«Постойте, – сказал он, и стихло

в гостиной… –

Скажите, кто знает из вас, –

Откуда ведется обычай старинный

Рождественских елок у нас?

Никто?.. Так сидите же смирно

и чинно, –

Я сам расскажу вам сейчас…

Есть страны, где люди от века

не знают

Ни вьюг, ни сыпучих снегов;

Там только нетающим снегом

сверкают

Вершины гранитных хребтов…

Цветы там душистее, звезды –

крупнее.

Светлей и нарядней весна,

И ярче там перья у птиц, и теплее

там дышит морская волна…

В такой-то стране ароматною ночью,

При шепоте лавров и роз,

Свершилось желанное чудо воочью:

Родился Младенец-Христос;

Родился в убогой пещере, – чтоб

знали…»

Желание

О, если там, за тайной гроба,

Есть мир прекрасный и святой,

Где спит завистливая злоба,

Где вечно царствует покой,

Где ум не возмутят сомненья,

Где не изноет грудь в борьбе, –

Творец, услышь мои моленья

И призови меня к Себе!

Мне душен этот мир разврата

С его блестящей мишурой!

Здесь брат рыдающего брата

Готов убить своей рукой,

Здесь спят высокие порывы

Свободы, правды и любви,

Здесь ненасытный бог наживы

Свои воздвигнул алтари.

Душа полна иных стремлений,

Она любви и мира ждет…

Борьба и тайный яд сомнений

Ее терзает и гнетет.

Она напрасно молит света

С немой и жгучею тоской,

Глухая полночь без рассвета

Царит всесильно над землей.

Твое высокое ученье

Не понял мир… Он осмеял

Святую заповедь прощенья.

Забыв твой светлый идеал,

Он стал служить кумирам века;

Отвергнув свет, стал жить во мгле, –

И с той поры для человека

Уж нет святыни на земле.

В крови и мраке утопая,

Ничтожный сын толпы людской

На дверь утраченного рая

Глядит с насмешкой и хулой;

И тех, кого зовут стремленья

К святой, духовной красоте,

Клеймит печатью отверженья

И распинает на кресте.