Глава 3. Красота по-средневековому

Из «Романа о Розе» Гийома де Лорриса и Жана де Мёна.

Итак, коль женщина стремится быть красивой иль таковой казаться, все в зеркало глядит, кокетничает, суетится, то объявляет Целомудрию войну… А дамы все Венере служат, не видя в том греха: кокетничают, красят лица, чтоб обмануть тех, кто их видит, по улицам гуляют, чтоб показать себя и возбудить у спутников желанье игр любовных. И за собой кокетство тащат всюду – в храм божий и на мостовую. И обольщают легче тех, кого надуть стремятся. Бесспорно, если подвести итог, то женщины позорят имя Бога. Они глупы, беспутны, не ценят красоту, им Богом данную. Любая на голову нацепит цветы, шелка, безделки золотые и городу всему идет хвалиться. Презренные, они идут на униженье, выпячивая напоказ столь жалкие уловки. Так женщина не ценит воли Бога и в глупой дерзости считает, что недодал он ей красы природной. Поэтому старается украсить естество цветами, шляпками и прочей дребеденью. Так поступают и мужчины, когда хотят красивее казаться. В нас нет почтенья к Богу, когда пренебрегаем красотой, нам от рожденья данной.

Эксперимент

Красота – понятие субъективное, с этим, наверное, давно уже никто не спорит. Иногда одному человеку кажется красивым то, от чего у другого волосы встают дыбом. К примеру, яркие насекомые – для кого-то это великолепные чудеса природы, которыми можно любоваться бесконечно, а у кого-то они вызывают ужас и отвращение.

Вроде бы с человеческой красотой все должно быть проще и менее индивидуально, однако в этом вопросе субъективизм работает еще сильнее. Как-то раз я проводила опрос, каких актеров женщины считают красивыми. Поучаствовало около трехсот женщин в возрасте 18–45 лет, все русские или хотя бы русскоязычные, то есть воспитанные в одной культурной среде. Первые результаты вызвали у меня настоящий ступор – называли многих актеров, которые, несмотря на свой безусловный талант, внешне были, как говорится, немного красивее обезьяны.

К счастью, опрос проводился в блоге, где можно было сразу получить обратную связь, поэтому я стала задавать вопросы, и ответы немного прояснили ситуацию – большинство женщин не видели разницы между «красивым» и «привлекательным». Если мужчина нравится, то он красив, и точка.

Второй опрос я делала уже с разбивкой – просила назвать красивых, но несексуальных, и некрасивых, но сексуальных актеров. Это немного помогло – некоторые участницы стали называть в первой группе артистов с классической внешностью – правильными чертами лица, большими глазами, прямым носом и т. д. Со второй группой по-прежнему было сложно, многие честно признавались, что не могут увидеть недостатки во внешности мужчин, которые кажутся им привлекательными и сексуальными.

Что мне дал этот опрос, и какое он имеет отношение к Средневековью? Для меня он стал практическим подтверждением двух важных выводов, о которых я уже не раз читала у исследователей. Во-первых, телесная красота неразрывно связана с привлекательностью, то есть личное субъективное мнение человека о том, кого можно считать красивым, всегда связано с его критериями привлекательности. Во-вторых, что не менее важно, все равно существует некий культурный код, мнение, традиции и взгляды на красоту того общества, в котором человек воспитан, и они, пусть в меньшей степени, тоже влияют на личное мнение.

Позже я проводила еще опрос, который подтвердил мое предположение, что представителей своего пола, то есть не являющихся для них сексуальными объектами (речь идет о гетеросексуальном большинстве, конечно), люди склонны оценивать более «объективно», то есть исходя из принятых в обществе критериев красоты.

Впрочем, это был эксперимент, нужный мне прежде всего для обратной связи, то есть возможности получить от опрашиваемых разъяснения того, как и почему они делали выбор. А результаты в целом точно такие же, какие у опросов, проводимых всевозможными журналами и сайтами. Самыми красивыми людьми года все время признаются сексуальные и популярные артисты и спортсмены, часто и близко не соответствующие общепринятым канонам красоты. Когда же заходит речь о красивых людях прошлого, то из портретов или фотографий обычно выбираются те, которые действительно подходят под современный канон красоты. То есть, когда речь идет просто об изображении, не воспринимаемом как сексуальный объект, критерии выбора сразу меняются.

Старинные портреты

Здесь я хочу остановиться на еще одном любопытном моменте. Разглядывая портреты Анны Болейн, Анны Австрийской, Эммы Гамильтон и других признанных красавиц прошлого, люди зачастую недоумевают, как эти женщины могли считаться красивыми. Это вызывает массу спекуляций подобного рода: а) в те времена все были такими страшненькими, что на их фоне эти дамы выглядели красивыми, б) слава их как красавиц придумана льстецами или вообще позднейшими писателями, в) в те времена были извращенные представления о красоте, доводимые на портретах до абсурда.

 

Анна Болейн, вторая половина XVI века, копия с утерянного оригинала 1533–1536 гг.

 

Анна Австрийская, мастерская Рубенса, около 1620 г.

 

Третий вариант на самом деле имеет под собой определенные основания, хоть и не всегда, и не везде. Для того чтобы это понять, не нужно быть искусствоведом, достаточно посмотреть на те же портреты Анны Болейн и Анны Австрийской, а потом на другие портреты, сделанные примерно в те же времена. Маловероятно, что заостренные лица с мелкими чертами, тонкими губами и бледной кожей, характерные для портретов XVI века, с приходом XVII века резко по всей Европе сменились на круглые, румяные, с пышными розовыми щечками, пухлыми губками и глазами навыкате. Понятно, что дело, с одной стороны, в развитии живописного искусства, которое позволило делать лица более живыми и индивидуальными, а с другой – в смене моды. И если в один период художники подчеркивают одни черты, то в другой – совсем другие. В моде тонкие губы и бледные лица – женщины будут густо мазаться белилами, сжимать губы, и желающий угодить им художник не поленится добавить немного бледности на портрете. В моде пухлые губки и румяные щечки – да здравствуют помада и румяна, а художник всегда постарается придать немного лишнего объема, красок и пририсовать ямочки даже там, где их почти нет. Думаю, в нашу эру фотошопа никто не будет их за это осуждать.

Это не просто предположения, сейчас при исследовании картин очень часто оказывается, что они дорисованы, а иногда и сильно перерисованы. Причем часто тем же художником. То есть нередко после окончания картины заказчик высказывал свое недовольство и пожелания, и художник «фотошопил» все, что тому не нравилось.

Подобная практика была широко распространена, причем не только с портретами заказчика. К примеру, о внешности многих средневековых исторических личностей мы можем сейчас судить в основном по их портретам, написанным не с натуры, а перерисованным с более ранних портретов. И если их сохранилось достаточно много, то часто оказывается, что перерисовывали не слишком точно, а иногда и намеренно с некоторыми изменениями.

Ричард III

Самый известный случай – портреты английского короля Ричарда III, благо его недавно выкопанные кости позволили восстановить реальный облик этого монарха и сравнить с сохранившимися изображениями.

Одна из особенностей портретов Ричарда III в том, что более ранние одновременно и более красивые. На поздних его внешность становится все неприятнее, хотя сходство остается достаточное, чтобы было понятно, с какого раннего портрета они перерисованы. Собственно, красивый мужчина без дефектов фигуры, изображенный на самых ранних портретах, долгое время был одним из главных аргументов тех, кто считал, что средневековые и ренессансные художники очень сильно льстили своим моделям и не рисовали их прыщи, шрамы и уж тем более горбы, да и лица делали максимально привлекательными.

Но вот кости откопали, облик восстановили, и оказалось, что и лицо, и фигура Ричарда III довольно сильно похожи на те самые ранние портреты. Наличие прыщей или шрамов теперь, конечно, уже не проверить, но ни горба, ни какого-то уродства в лице точно не обнаружилось.

Следующие интересные результаты дал анализ некоторых поздних портретов. Оказалось, что бывали случаи, когда они изначально были практически копиями ранних, но потом их перерисовали, делая лицо уродливее, а фигуру горбатой. О причинах таких перерисовок можно только догадываться, но исследователи довольно цинично предполагают, что заказчики были вроде современных нуворишей – когда в Англии была мода иметь в доме галерею портретов всех английских монархов, тщеславные богачи заказывали такую галерею, а потом требовали переделать портреты так, чтобы те соответствовали их представлению об изображенных исторических личностях. Что за Ричард III без горба, вы что, Шекспира не читали?

Анализ портретов Ричарда III вообще очень интересная тема, но, к сожалению, не соответствующая теме этой книги, поэтому я на ней не буду подробно останавливаться, а кому интересно, рекомендую лекции Елены Браун, доцента кафедры всеобщей истории РГГУ, специалиста по истории Англии XV века.

Живопись и мода

Раз уж речь зашла о картинах, нельзя обойти и еще некоторые мифы, связанные со средневековой живописью и имеющие самое непосредственное отношение к вопросам красоты.

К примеру, кто не слышал о том, что в Средние века женщины сбривали брови? А все для того, чтобы иметь вид больной рахитом. Вопрос, для чего представительницам господствующего класса изображать болезнь, возникающую от плохого питания и свидетельствующую о бедности, при этом обычно не задается. Вообще, облик женщины времен высокой готики очень долго рисовался самыми странными красками. Да и сейчас в интернете чего только не встречается.

…Женщины Италии, Франции и Нидерландов ввели новый канон привлекательности в аристократическом обществе. Они выбривали лоб, а горячими смесями выжигали на нем кожу, чтобы волосы больше не росли. Оставшиеся волосы они стягивали на затылке и надевали конусообразный головной убор под названием геннин… Ко всему этому набору элита сбривала брови…

 

…В Средневековье в тренде была плоскость. С помощью корсетов женщины утягивали грудь настолько, насколько это возможно…

 

…Другая модная тенденция начала XV века – беременность. При отсутствии таковой, чтобы не отстать от моды, девушки часто подкладывали под одежду (или привязывали) специальные кожаные подушки, неспешно прогуливались и выгибали спины…

О средневековой моде с просторов интернета

У меня, как у женщины, при прочтении такого сразу возникает вопрос – а где бы взять эту чудесную смесь, с помощью которой можно выжечь волосы так, чтобы они больше не росли, а кожа осталась гладкой и красивой как на средневековых портретах? Думаю, мой горячий интерес поймут читатели обоего пола. Одним приходится бриться каждый день, другим – то и дело ходить в салоны и тратить бешеные деньги на шугаринг, лазерную эпиляцию и тому подобные процедуры, а средневековые женщины, оказывается, решали эту проблему быстро и радикально, и следа не оставалось.

На этом фоне корсеты в Средние века уже не так привлекают внимание, хотя вообще-то носить их стали уже после того, как Европа вступила в Новое время – не ранее, чем в середине XVI века. Средневековая женщина в лучшем случае могла себе позволить туго зашнурованный лиф на плотной льняной подкладке. Да и грудь на средневековых картинах, не говоря уж о статуях, обычно присутствует, хоть обычно и достаточно компактная. Но это часть средневековых канонов красоты, о которых речь пойдет впереди.

Закроем сначала вопрос насчет бровей и беременностей. С бровями все просто – если рассмотреть средневековые портреты внимательно, окажется, что брови на них есть. Просто чаще всего они очень тонкие и светлые. Мода на выщипанные тоненькие брови, очень порицаемая моралистами, действительно была. Да и линию волос, бывало, корректировали в соответствии с модой на высокие одухотворенные лбы. Жоффруа де Ла Тур Ландри[12] в своей книге поучений дочерям “Livre pour l’enseignement de ses filles du Chevalier de La Tour Landry” еще в 1371 году писал: «Милые дочери, не выщипывайте ни брови, ни виски, ни волосы со лба, чтоб те казались выше того, как то назначила природа».

В выщипанных бровях, думаю, никто не видит ничего удивительного, мода на брови-ниточки многократно возвращалась, вспомним «Служебный роман». А недавняя причуда совсем удалять брови и рисовать их на лбу краской или татуировкой привела бы в шок любых средневековых модниц. Подбритые на затылке или висках волосы сейчас тоже уже никого не удивят, что только не сделает женщина, чтобы выглядеть красивее (в соответствии с собственными представлениями о красоте). В Средние века дело обстояло точно так же, но даже по портретам можно легко заметить, что мало кто доходил до фанатизма – у большинства женщин прекрасно видны корни волос под головными уборами, видимо сбривали или выщипывали их только самые ультрамодницы.

Поделюсь собственным опытом – на фестиваль по XV веку я надевала как раз усеченный эннен (он же геннин – в разных переводах). Волосы у меня длинные, лоб достаточно высокий, поэтому было несложно стянуть пучок, только не на затылке, а на макушке, чтобы затылок тоже открыть, ведь на средневековых изображениях всегда хорошо видны затылок и шея. Эннен хорошо сидел на голове, оставляя открытыми только корни волос на лбу, то есть точно в соответствии с модой XV века. Ничего выщипывать не понадобилось.

Куда делись брови?

Так откуда же взялся миф об отсутствии бровей? Частично, видимо, от неправильного перевода того же де Ла Тур Ландри и его современников, возмущавшихся выщипыванием бровей. Женщине сразу ясно, что речь идет только о корректировке, но, возможно, не разбирающиеся в моде мужчины-исследователи воспринимали это как полное их удаление.

Второй причиной могла стать вызывающая пристальное внимание Мона Лиза. В XIX веке любители искусства вдруг заметили, что у нее нет бровей. Предполагается, что первым об этом написал Стендаль. Видимо, тогда же и родилось предположение, что отсутствие бровей и ресниц – часть средневековой моды. Однако Джорджо Вазари[13], итальянский живописец и писатель, всего лишь через тридцать с небольшим лет после смерти Леонардо да Винчи описывая Мону Лизу, упоминал и ее брови тоже. А о ресницах вообще писал с восторгом: «Ресницы, сделанные наподобие того, как действительно растут на теле волосы, где гуще, а где реже, и расположенные соответственно порам кожи, не могли бы быть изображены с большей естественностью».

 

Въезд Изабеллы Баварской в Париж, Хроники Фруассара, Фландрия, конец XV в.

 

Поскольку сейчас мы своими глазами можем видеть отсутствие бровей и ресниц, искусствоведы сделали вывод, что Вазари либо не видел картину, либо видел давно, описывал по памяти, и память у него была не очень хорошая. Однако несколько лет назад французский исследователь Паскаль Котт просветил картину всеми возможными на нынешний день способами и в числе прочего сообщил, что брови и ресницы у Моны Лизы были, просто они частично выцвели, частично их стерли во время одной из небрежных реставраций еще до XIX века.

 

Изабелла Баварская, «Книга Королевы» Кристины Пизанской, 1410–1414 гг.

 

Похожая ситуация, по-видимому, и с другими картинами, которые приводят в пример в качестве отсутствия у средневековых модниц бровей. Большинство из них сейчас отреставрированы, и при желании их можно даже найти в интернете в хорошем качестве. И теперь видно, что брови у изображенных там женщин есть.

А заодно хочу привести здесь пару миниатюр, на которых изображена Изабелла Баварская, которой приписывается введение моды на сбривание бровей. Думаю, легко разглядеть, что изображается она всюду тоже с бровями. Учитывая ее репутацию женщины суетной и тщеславной, охотно верю, что именно она могла ввести в моду выщипывание бровей в ниточку. Но утверждать с уверенностью не могу, не находила таких данных.

Беременные платья

Легенда о средневековой моде на беременность имеет некоторые основания. Как минимум она соответствует культу Девы Марии, о котором речь пойдет немного дальше. Материнство было высшим предназначением женщины и ее естественным состоянием.

Но одновременно, если внимательно рассмотреть средневековые портреты и миниатюры, окажется, что конкретно беременных женщин там изображали крайне редко. И почти все они – либо Дева Мария, либо святая Анна, беременная самой Марией.

Если же взять самые известные картины, которые обычно демонстрируются для примера «беременной моды» – «Портрет четы Арнольфини» и изображение святой Екатерины кисти Яна ван Эйка – то прежде всего стоит заметить, что обе эти картины написаны одним художником. Обе изображенные дамы стоят, слегка выпятив живот вперед, а к животу у них прижато их приподнятое платье. Собственно, за счет толстых складок этого платья большая часть живота и появляется.

 

Портрет четы Арнольфини, Ян ван Эйк, 1434 г.

 

Святая Екатерина, Дрезденский триптих, Ян ван Эйк, 1437 г.

 

Ева, Гентский алтарь, Ян ван Эйк, 1432 г.

 

«Турнирная книга Рене Анжуйского», Фландрия, вторая половина XV в.

 

Свадьба Луи де Блуа и Марии Французской, Фландрия, 1480–1483 гг.

 

Если посмотреть на его же Гентский алтарь, а конкретно на изображение Евы, становится понятно, что идеальным женщинам ван Эйка никакая подушечка на животе и не нужна – у Евы довольно широкие бедра и округлый живот. Это изображение перекликается и с другими картинами средневековых и ренессансных художников, где нарисованы обнаженные женщины – у них практически у всех очень округлый животик, причем часто при наличии достаточно стройной талии – округлость начинается ниже.

Скорее всего, это действительно связано с тем, что средневековая женщина была в первую очередь матерью, поэтому и в фигуре важны были не нынешние спортивные плоские животы и узкие бедра, а крепкий таз и живот, способный выносить ребенка.

 

Свадьба. «Рено де Монтобан», манускрипт, Брюгге 1467–1469 гг.

 

Для примера приведем еще несколько картин других художников, где дамы так же, как у ван Эйка, прижимают к животу толстую складку своего приподнятого платья. Есть также картины, где они прижимают эту складку к боку, чтобы было понятно – это было нужно для удобства, чтобы не наступать на юбку, а не для того, чтобы изобразить беременность.

Но почему же дамы стоят и идут, выпятив живот вперед? Прежде чем ответить на этот вопрос, предлагаю обратить внимание, что так же стоят и многие средневековые мужчины. На картинах XV века это не очень заметно из-за особенностей мужской моды – жесткие складки верхней одежды скрывают фигуру. А вот на миниатюрах XIV века мужчины изображены в облегающей одежде, поэтому видно, что они так же, как женщины, слегка выпячивают живот, отклоняют спину назад и опускают плечи. У такой осанки есть даже специальный термин, который на русский язык можно перевести как «готическая сутулость».

 

Генрих фон Штретелинген, «Манесский кодекс», Цюрих, ок. 1300 г. Мужчина, так же как и его дама, демонстрирует прекрасный образец «готической сутулости».

 

Причина проста. Дело всего-навсего в обуви. Теоретически этот вопрос можно было обсуждать бесконечно, были версии и о том, что такой стиль изображения символизировал языки пламени, и что люди сутулились все из-за того же рахита (когда-нибудь я напишу книгу о средневековой еде, где наконец смогу подробно рассказать, почему средневековые аристократы не могли быть ни рахитичными, ни хилыми – нам бы есть столько мяса!). Но когда стали реконструировать средневековую обувь и попробовали ее носить, все вопросы касательно «готической сутулости» отпали сами собой.

Дело в том, что обувь как минимум до XVI века была вовсе не такой, как сейчас. Она была тонкой и мягкой, с очень тонкой плоской подошвой. А ходить в ней надо было не по мраморной плитке или хотя бы тротуарам, а в основном по земле, камням, колдобинам и т. д. Средневековые улицы не были образцом чистоты и удобства, а про дикую природу и говорить нечего.

Поэтому в Средние века люди ходили не как сейчас с пятки на носок, а с носка на пятку. То есть, вытягивали ногу, сначала ставили носок, как бы прощупывая, куда встают, и только после этого опускали пятку. Такая манера ходьбы и сейчас сохраняется у тех народов, которые ходят босиком или в самодельной обуви. И фигура при такой походке сразу приобретает черты «готической сутулости».

Когда я училась ходить в средневековых пуленах (мягкие туфли с длинными носами), я поняла, о чем речь. Сутулиться с такой походкой нельзя, потому что тогда вас будет заносить головой вперед. Поэтому вы выпрямляетесь и ступаете с носка на пятку – и сразу, безо всяких искусственных усилий, фигура принимает средневековые формы: бедра и живот пойдут немного вперед, плечи откинутся назад и опустятся, поясница прогнется. Походка будет выглядеть так: сначала вперед идут ноги, а потом тазобедренная часть подтягивает все остальное тело.

Рекомендую всем попробовать ходить босиком, чтобы убедиться на практике, это гораздо понятнее, чем читать любые объяснения. И заодно сразу станет ясно, почему дамы на изображениях прижимают платье к животу или просто держат руки на животе. При такой походке руки вдоль тела очень неудобно болтаются, а сложенные на животе удобно лежат и не мешаются.

Может показаться, что так очень сложно ходить, приходится постоянно думать, как ставить ногу, и получается очень медленно, да и фигура в букву S скручивается только на время ходьбы, а потом мы снова выпрямляемся… Но это просто от отсутствия практики и необходимости. Английские исследователи, занимающиеся этой темой, говорят, что нужно около полугода постоянного ношения средневековой обуви (или хождения босиком), чтобы походка с носка на пятку стала привычной, а осанка превратилась в «готическую».

Сохранилась такая осанка и в ранний период эпохи Возрождения. Рут Гудман[14], рассказывая, как положено было держаться знатным дамам, пишет: «В начале XVI века существовала одна общепринятая поза, в которой изображали всех женщин-модниц – неважно, сидела дама, стояла на коленях, стояла прямо или ходила; эту позу изображали и на гобеленах, и в иллюминированных рукописях, и на простых ксилографиях. Вы, конечно, можете сказать, что это просто такой художественный стиль, но он в самом деле очень точно соответствует нескольким кратким описаниям элегантного поведения и идеальной осанки для женщин того периода. По сути, главные элементы этой идеальной осанки – поданные чуть вперед бедра и вытянутая шея. Попробуйте сначала сделать это стоя, чтобы понять ощущения. Ноги вместе или в паре дюймов друг от друга, ступни направлены вперед, а теперь, держа ноги прямыми, подайтесь бедрами вперед и отведите плечи чуть назад. Ваш силуэт от кончиков пяток до шеи должен напоминать слегка изогнутую кривую. А теперь вытяните заднюю часть шеи, чтобы смотреть прямо вперед, а не вдоль носа».

В описываемое время сапожное ремесло уже сделало качественный рывок, и обувь стала намного прочнее, чем прежде, а ближе к концу XVI века появилось такое новшество, как каблук. Вслед за этим сменилась и походка – из скользящей она превратилась в семенящую. Поэтому такую осанку, которая у средневековых дам была с детства, молодым леди эпохи Возрождения приходилось вырабатывать искусственно.

Улучшение тела

Средневековые медицинские тексты практического характера описывают разнообразные способы «улучшения тела», дабы оно больше соответствовало канонам красоты. Большая часть рецептов предназначены для обоих полов, но есть и те, которые рекомендованы только для женщин и даже только для мужчин.

Самым распространенным способом улучшить свою внешность являлось, как и во все времена, окрашивание волос – есть средневековые рецепты покраски их в черный и рыжий цвета, а также осветления. В первую очередь это было все той же борьбой с признаками старости – седели в Средние века нередко, как и сейчас, в молодом возрасте, поэтому краски для волос были очень востребованы.

Вторая по популярности группа рецептов – это многочисленные средства для ухода за кожей или для улучшения запаха тела. Их много, и они тоже «унисекс», без разделения по половому признаку.

Авторы трактатов рекомендовали мужчинам и женщинам расчесывать волосы, мыть руки, чистить зубы и ногти, омывать тело – сохранилось великое множество рецептов смесей для ароматных и лечебных ванн, жидкого и твердого мыла, средств для гигиены рта и т. д. Некоторые из них я приведу дальше, когда от теории красоты и гигиены перейду к практическим примерам.

Все вышеперечисленное привычно и понятно современному человеку. Но можно выделить и очень необычные для нас рецепты, дающие понимание, что все-таки наши каноны красоты не всегда совпадают со средневековыми. К примеру, в медицинско-косметических трактатах часто встречаются рецепты по… уменьшению груди. Для этого рекомендовались всякие мази, припарки и даже хирургические операции. В Средние века красивой считалась именно маленькая грудь. Возможно, потому что прекрасной считалась юность и девственность. А возможно, дело было в том, что маленькая грудь показывала, что ее обладательнице не приходилось самой выкармливать ребенка, у нее есть кормилица.

Но каким бы удивительным это ни казалось в наше время, этот рецепт скрывает в себе еще более поразительные вещи. Дело в том, что он тоже был «унисекс» – рекомендации по уменьшению груди предназначались как женщинам, так и мужчинам. Впрочем, после того, как я встретила в переводе одного из трактатов описание уменьшения мужских тестикул хирургическим путем, я практически перестала еще чему-либо удивляться.

Исключительно женским косметическим средством считалась прежде всего косметика. В трактатах немало рецептов того, как красить лицо, придавать ему благородную бледность и свежий румянец, скрывать под притираниями изъяны кожи и морщинки. Разумеется, моралисты это крайне не приветствовали, но общество в целом относилось с пониманием, ведь красота являлась главным качеством, которое требовалось от женщины. А вот использование косметики мужчинами строго порицалось, тех, кто так делал, называли «женоподобными», и в средневековых текстах встречаются недвусмысленные намеки на то, что под этим термином подразумевается гомосексуализм.

Отдельная тема в средневековых медицинско-косметических трудах – волосы. Вот уж где гендерные различия были чрезвычайно важны! Общие для обоих полов рецепты по поводу волос – только те, что касаются окрашивания. Остальные делятся на две основные группы: многочисленные средства депиляции для женщин и всевозможные средства для роста волос (прежде всего на лице) у мужчин. Мужская волосатость понималась средневековой медициной как физиологический результат более высокого развития мужчины, она считалось признаком мужественности, тогда как отсутствие волос свидетельствовало о женственности. Многие средневековые врачи и философы характеризовали распределение волос на теле как выражение (вторичный половой признак) основного физиологического различия между мужчиной и женщиной: волосы у мужчин считались результатом избытка в их организме специфической мужской субстанции. А женщины, по их мнению, избавлялись от своего избытка специфической женской субстанции во время менструации.

Поэтому женщины делали то же, что и сейчас – выщипывали, сбривали, вырывали волосы со всего тела, кроме головы, а мужчины ухаживали за волосами, отращивали бороды и усы (а если не получалось – носили накладные) и гордились своей волосатостью. Периодически по разным практическим причинам бороды выходили из моды, но волосы – никогда, поэтому бритые наголо рыцари из фильмов – это фэнтези.

Идеальная женщина

Описания идеальной женской красоты в средневековой литературе гораздо более детальны и встречаются намного чаще, чем восхваления и описания мужской красоты. Исключением является исландская литература, где большее внимание уделяется именно мужской внешности.

Общеевропейский куртуазный идеал женской красоты сложился к XII веку и с небольшими вариациями просуществовал до самого заката Средневековья. Прекрасная дева или дама обязательно была белокожей, с легким румянцем, нежной мягкой кожей без каких-либо изъянов, высоким белым лбом, изогнутыми бровями, большими, широко расставленными, сияющими глазами, прямым носом, свежими розовыми губами и ароматным дыханием. Также она должна была иметь изящную шею, маленькую круглую упругую грудь и стройную фигуру. Волосы в идеале должны были быть белокурыми, но на юге Европы среди описываемых в романах красавиц встречались и темноволосые.

Все это дополнялось элегантной одеждой или, если по сюжету прекрасная дева была бедна, подчеркивалось, что она одета чуть ли не в ветошь, но все равно красива и держится с истинным благородством.

Из романа Кретьена де Труа [15] «Эрек и Энида»

…Небогат

Был этой девушки наряд;

Рубашка скромного покроя

И платье белое простое

Из домотканого холста.

Во всем сквозила нищета.

До дырок износилась ткань,

Жалка, убога эта рвань,

Но тело, скрытое под ней,

Тем и прекрасней и нежней.

И впрямь была она красива.

С любовью здесь такое диво

Природа мудро создала,

Его украсив, чем могла,

Самой себе на удивленье:

Как столь чудесное творенье

Могло на свет явиться вдруг?

Да, из ее не выйдет рук,

Какие б ни были старанья,

Еще такое же созданье.

Она сама свидетель честный,

Что девушки такой прелестной

Еще на свете не видали.

Скажу – поверите едва ли:

Был ярче блеск ее волос

Изольды светлокудрой кос.

И лилий чище и белей

Чело склоненное у ней.

По коже этой белоснежной

Румянец разливался нежный,

И было словно волшебство

Сиянье теплое его.

Светло, как две звезды большие,

Мерцали очи голубые.

Господь не часто создает

Глаза такие, нос и рот.

Глядеть поистине отрада

На них, не отрывая взгляда.

Природа против макияжа или… за него?

Человеческая красота в Средние века понималась как состояние гармонии с природой, согласно этой философии красивые и желанные тела принадлежали людям, которые действовали соответственно своему характеру и были прекрасны внутри не меньше, чем снаружи. Определенным выражением этой идеи была персонификация Природы в виде прекрасной и хорошо одетой дамы с мудрым и благородным выражением лица – именно так ее изображали средневековые художники. Это представление о красоте как гармонии стояло за философскими, религиозными и медицинскими взглядами ученых мужей того времени, считавших природу источником, судьей и образцом правильного образа жизни.

Из этого вытекало мнение, что врожденные черты человека можно подчеркнуть, но ни в коем случае нельзя изменить. То есть делать себя красивее, чем велит Божья воля, было нельзя, но вот подчеркнуть свои достоинства, а также улучшить что-то из благих побуждений или следуя воле природы считалось вполне позволительным. Это касалось, например, ухода за волосами и телом, о котором я писала выше – женщины, избавляясь от лишней растительности, и мужчины, стимулируя рост волос и бород, как бы выполняли свое природное предназначение, становясь более женственными и, соответственно, более мужественными.

Великий церковный мыслитель Фома Аквинский[16] в своем фундаментальном трактате «Сумма теологии» даже рассуждал на тему того, что украшение себя замужними женщинами вполне допустимо, если это позволяет им удержать своих мужей от греха прелюбодеяния. А Хилдегарда Бингенская считала, что и монахини должны заботиться о своей внешности, потому что они служат Богу и обязаны воплощать в себе его доброту и красоту.

Но украшение себя сразу становилось греховным, если это делалось для нарушения естественного порядка или обмана кого-либо. Однако мало кто из церковных деятелей был так лоялен к женщинам, как Фома Аквинский, поэтому со всех проповеднических кафедр все время летели громы и молнии в лучших женоненавистнических традициях, о которых я уже писала выше. Женщин обвиняли в том, что они пытаются приукрасить себя, чтобы обмануть доверчивых мужчин, ведь те могут подумать, что они и душой так же прекрасны, как и телом.

Не знаю, правда, что за душу мужчины искали у проституток, но по мнению французского теолога XII века Петра Кантора, например, или английского богослова начала XIII века Томаса Чобхэма, проститутки, которые «подделывают» свою красоту с помощью макияжа, должны возвращать деньги обманутым таким образом клиентам. Впрочем, учитывая, что Кантор предлагал сжигать содомитов заживо, к проституткам он относился еще очень даже мягко.

Любопытно, что мошенническое ухудшение внешности, то есть создание с помощью косметических средств имитаций ран или язв профессиональными нищими осуждалось исходя из той же самой философии. Люди, которые так делали, по мнению средневековых философов шли против природы, чтобы с помощью искусственного уродства апеллировать к благочестию людей и их милосердию. Это был такой же грех, как и приукрашивание себя, потому что он тоже делался с целью обмануть человека, воздействуя на его лучшие чувства.

Из «Романа о Розе» Гийома де Лорриса и Жана де Мёна

Если собой нехороша, пусть так себя украсит, чтоб несравненной стала. Когда она увидит, что весьма прискорбно, как опадает золото волос с ее главы, то надобно их сбрить, если болезнью попорчена краса. А ежели случится, что в гневе некий негодяй ей вырвет прядь и не сумеет она ту плешь закрыть косами, пусть принесут ей волосы умершей дамы иль шелковые нити, чтоб спрятать сей порок. А над ушами носит пусть рога такие, каких не встретишь у быка и у оленя и чтоб нахал их поломать не смог. Если она умеет красить косы, пусть красит соком разных трав, плодов, кореньев. Если она теряет цвет лица, что ей печалит сердце, пусть мази купит и, уединившись, красит ими щеки. Лишь должна остерегаться, чтобы никто не смог ни видеть, ни угадать уловки эти. Это навредить ей может. Если у ней белы и грудь и шея, пусть позаботится о том, чтоб ей всегда кроили большое декольте. Тогда любой заметит белизну и свежесть кожи и спереди и сзади. Это обаянья ей добавит. Коль у нее излишне полны плечи, то, чтобы нравиться на танцах и балах, пусть тонкого сукна наденет платье. Так ловко скроет недостаток этот. Если руки у ней обезображены прыщами, пусть болячки иголкой удалит или перчатки носит, скрывающие все изъяны. Коль грудь у ней излишне тяжела, наденет пусть на голову убор с вуалью, которую расправит на груди и по бокам подвяжет, затем пришьет, прикрепит иль завяжет. Так к балу подготовится она.