Новаторская функция выбора партнера

 

Чуть выше упомянутые новшества, поддерживаемые половым отбором, можно назвать брачными. Как правило, это незначительные изменения: слегка обновленный дизайн пениса, смена оттенка брачной окраски, небольшая модификация брачного танца. Но несмотря на такие скромные исходные данные, щепотка новизны и ее побочные эффекты могут помочь не только в ухаживаниях, но и в выживании. Брачные новшества может подхватить не только половой, но и естественный отбор. Некоторые из этих полезных для выживания адаптаций могут оказаться настолько мощными, что позволят виду освоить много новых экологических ниш. Такие новшества будут запускать адаптивные радиации, переводясь таким образом в разряд важнейших новшеств. Из‑за экологического успеха, которого достигают такие новшества, их происхождение в качестве брачных может стать неочевидным.

Крыло с оперением – хороший пример брачного новшества, польза которого для выживания открылась далеко не сразу. Ископаемые останки археоптерикса, которым было около 150 миллионов лет, впервые обнаружили более века назад. Получается, когда палеонтолог Джон Остром в 1969 году предложил теорию происхождения птиц от мелких, быстро бегающих четвероногих динозавров, она уже имела палеонтологические подтверждения. Но до сих пор в точности неизвестно, как и почему конечности динозавров преобразовались в оперенные крылья. Среди биологов распространено мнение, что крылья выполняли аэродинамическую функцию всегда, даже на ранних этапах эволюции. Согласно теории происхождения птиц “с земли вверх”, крылья развились у мелких динозавров как приспособление для прыжков и быстрых поворотов, помогающее им эффективнее охотиться. Согласно теории “с деревьев вниз”, крылья помогали смягчать падения, и животные постепенно переходили от парашютирования через планирование к активному полету. Другие биологи указывают на то, что у ранних протоптиц (например, протархеоптерикса, выкопанного в Китае в начале 1990‑х) были хорошо развитые крылья, но не было ни намека на облегченный скелет, характерный для летающих животных, и на асимметрию верхней и нижней частей тела, наделяющую крылья подъемной силой. Кое‑кто даже предполагал, что оперение появилось в качестве теплоизоляции: самки, высиживая птенцов, могут использовать покрытые перьями крылья для утепления яиц – так, как это делают страусы. Но ведь крылья могли развиться и как брачные украшения. Сейчас я объясню, как. Представьте себе переднюю конечность динозавра – объективно бесполезную. А теперь представьте, что благодаря мутации лапа приобрела окраску или между ней и телом выросла кожистая перепонка. Теперь приложите к этому усилия механизмов выбора партнера и убегания – и вот уже значительная часть тела динозавра покрыта цветными узорами: будет чем покрасоваться перед противоположным полом! Перья – отличные украшения: они легкие, гибкие и подвижные. Самцы щитоносных райских птиц и сейчас используют их в своих брачных танцах, распахивая и складывая свои умопомрачительные веера перед благоговеющими самками. Если самцы протоптиц в своих демонстрациях задействовали передние конечности, при этом активно прыгая, и если самки отдавали предпочтение лучшим прыгунам, то переход от декоративной функции к аэродинамической должен был быть относительно гладким. Когда крылья стали полезными и в других ситуациях – например, при побеге от хищников, – в дело мог вступить естественный отбор, который потом и адаптировал крылья к полету. Скорее всего, это и привело к быстрому увеличению разнообразия и расселению птиц еще до вымирания их кузенов‑динозавров 65 миллионов лет назад. Этот птичий “золотой век” отлично задокументирован и продолжается по сей день.

Конечно, описанный здесь сценарий эволюции крыльев – лишь одна из гипотез. Мы не знаем, как это было на самом деле. Этот спекулятивный пример по крайней мере иллюстрирует главную идею: брачные новшества могут неожиданно оказаться полезными для выживания. Если мы хотим решить проблему порога, то есть ответить на вопрос, как эволюция может поддерживать юные, еще не приносящие пользы для выживания, новшества, половой отбор может дать нам один из самых правдоподобных ответов.

Человеческий разум можно рассматривать как одно из таких брачных новшеств с отсроченной отдачей. Современные Homo sapiens появились примерно 100 тысяч лет назад в Африке. К тому времени мозг наших предков был такого же размера, как у нас. Но технологический прогресс в изготовлении орудий труда начался только спустя десятки тысяч лет. Чтобы появилось земледелие, понадобилось еще 90 тысяч лет, и только после этого общая численность человеческой популяции достигла нескольких миллионов. С предполагаемого момента возникновения языка до момента изобретения письменности, которая позволила нам передавать ценные знания от поколения к поколению и на большие расстояния, прошло более 95 тысяч лет.

У неандертальцев 200 тысяч лет назад был уже довольно крупный мозг, и тем не менее технологический прогресс у них был очень ограниченным, и новые ареалы обитания они практически не осваивали. Вполне возможно, что неандертальцы к тому времени уже приобрели бо́льшую часть тех брачных новшеств, совокупность которых мы называем человеческим разумом. Но по какой‑то причине они не сумели обнаружить те потенциальные преимущества для выживания, которые дает творческий интеллект, подобный нашему. Наши же предки сумели, поэтому нам кажется, что разум помогал нам выживать в течение всего времени своего существования.

Любой изобретатель знает, что при создании новшеств многое зависит от везения, от счастливых неожиданностей. Изобретение может изначально предназначаться для одного дела, а спустя многие годы найдет применение в совершенно другой области. Китайцы изобрели порох, чтобы устраивать фейерверки, а европейцы потом приспособили его для войны. Динозавры отрастили протокрылья как брачный декор и превратились в птиц, которые приспособили их для полета. Человеческий ум изначально мог быть просто набором индикаторов приспособленности и брачных украшений, а сейчас мы с его помощью снимаем фильмы, инвестируем капитал в стартапы и читаем книги, посвященные эволюции разума. Каждый вид волен использовать приспособления, развившиеся в ходе полового отбора, для любых неполовых целей, которые только сможет придумать. И если это будет способствовать выживанию или размножению, отбор поддержит новые способы применения уже имеющихся инструментов.

Можно сказать, что половой отбор подбрасывает эволюции счастливые случайности. Он дает ей простор для экспериментов, не требуя, чтобы каждая текущая трата окупалась в будущем. Только так можно обеспечить продуктивность исследований и развитие – об этом знают все ученые, но забывает большинство правительств.