Совмещаем ухаживания с родительством

 

До появления средств контрацепции наши предки женского пола обзаводились первым ребенком к 20 годам, в течение нескольких лет после достижения половой зрелости. (В доисторические времена девочки становились половозрелыми, скорее всего, на несколько лет позже, чем в современном мире, так как нынешний рацион, богатый жирами, искусственно ускоряет половое созревание и повышает фертильность подростков.) До законодательного закрепления моногамных браков люди, вероятно, успевали сменить нескольких относительно долгосрочных половых партнеров, прежде чем угасала их репродуктивная функция. Учитывая эти обстоятельства, мы придем к выводу, что на протяжении большей части человеческой эволюции ухаживания осуществляли взрослые, уже имевшие детей от прежних отношений. Без нянек, яслей и школ эти дети должны были постоянно крутиться под ногами у матерей. (В дикой природе ни одна самка примата после расставания не оставит детей на попечении отца.) Получается, в те времена женщин практически нельзя было встретить без детей. В современном западном обществе люди уже забыли, каково это – совмещать уход за детьми и ухаживания: теперь заводят детей позже, в гораздо меньшем количестве и не пускают их во взрослую социальную жизнь.

Самки гоминид должны были распределять время и силы между брачными ритуалами и заботой о детях. Некоторые брачные демонстрации могли формироваться из обычных материнских обязанностей, если те достоверно отражали приспособленность или помогали развлекать мужчин. Если нашим прародительницам нужно было рассказывать истории, чтобы развлекать ребенка, и если их потенциальные партнеры находились рядом, то женщины могли делать истории интересными и для ребенка, и для взрослого. Если им нужно было кормить своих детей и заодно привлечь мужчину, они могли добывать особенно вкусную пищу. Мужчинам редко выпадало счастье найти партнершу без детей, которая только и делала бы, что резвилась да ласкалась. Поэтому важным критерием при выборе женщины было не наличие у нее детей, а то, какая она мама – веселая или измученная заботами, красивая или отталкивающая, умная или скучная. Конкуренция за партнеров между женщинами была в основном конкуренцией между матерями.

Более того, матерей, вероятно, заботило и мнение детей относительно нового партнера, поэтому выбор женщины должен был быть переплетен с выбором ее детей. Дети, ненавидящие нового приятеля матери, могли не оставить ему ни единого шанса на сохранение хороших отношений с ней. У матерей были весомые причины прислушиваться к тому, что нравится и не нравится ее детям, так как они были носителями ее генов. Дети были наивысшей ценностью для любой матери. Один здоровый отпрыск на руках был лучше двух любовников в кустах. Это ставило самцов гоминид в странное положение: они должны были адресовывать свои ухаживания не только самкам, но и их детям. И это влекло за собой неожиданное последствие. Если оценочные суждения детей влияли на выбор партнера самками, то они влияли и на половой отбор, а значит, предпочтения детей опосредованно направляли эволюцию взрослых мужчин.

Итак, что же эти дети гоминид сотворили с нами? Они не сделали мужчин такими же хорошими родителями, какими в среднем были самки млекопитающих, зато они сделали их лучшими отцами в сравнении с самцами почти всех других видов приматов. Мужчины приносят детям пищу, делают им игрушки, обучают их разным вещам и играют с ними. Тот факт, что они стремятся обращаться подобным образом даже с приемными детьми, можно рассматривать как побочный эффект адаптации представителей мужского пола к заботе об их родном потомстве. Однако и в плейстоцене отцовская поддержка и защита приемных детей, вероятно, была обычна. Если пары распадались после нескольких лет совместной жизни, вероятность того, что мужчина играет с чужим, а не своим ребенком, была высока. Многие эволюционные психологи отмечали, что формы поведения, которые очень напоминают родительские усилия, могли развиться в ходе полового отбора как элементы ухаживания за потенциальным половым партнером: мужчины соблазняли женщин, ублажая их детей.

Из этого, однако, не следует, что приемные отцы всегда милы и добродушны. Эволюционные психологи Мартин Дэйли и Марго Уилсон выяснили, что в любой культуре вероятность того, что мужчина будет бить или даже убьет приемного ребенка, почти в 100 раз превышает вероятность такого обращения с родным ребенком. Эволюционные причины этого очевидны. Когда самцы львов и лангуров образуют пару с новой самкой, они обычно пытаются уничтожить всех ее отпрысков от прежних партнеров: они несут чужие гены, и, избавившись от них, самец освобождает самку для себя, для зачатия потомства с его собственными генами. Риск мужского инфантицида – большая проблема для самок многих видов приматов. Однако современным женщинам об этом можно не сильно беспокоиться. Я хочу подчеркнуть, насколько добры приемные отцы у людей по сравнению с другими приматами. Мы не только не стремимся убивать приемных детей, подобно львам, но иногда даже неплохо о них заботимся. Удивительно, но родительские инстинкты мужчин вполне могли развиться в результате полового отбора как инструмент ублажения детей потенциальных партнерш. Разумеется, когда уже рожденные дети партнерши оказываются нашими – что довольно типично для долгосрочных отношений, – появляются дополнительные стимулы быть хорошим отцом.