Информация и объекты интеллектуальной собственности

 Информация традиционно считается особым объектом права, обособленным как от материальных благ, так и от личных неимущественных благ. Это положение зафиксировано в ст.128 ГК РФ, которая наряду с такими материальными благами, как вещи (включая деньги и ценные бумаги), иное имущество (в том числе имущественные права), работы и услуги, а также результаты интеллектуальной деятельности (в том числе исключительные права на них), отдельно называет информацию в качестве самостоятельного объекта гражданских прав.

В правоведении имеется множество определений понятия информации, однако нормативно закреплено лишь одно. Оно содержится в ст.2 Федерального закона «Об информации, информатизации и защите информации» от 20 февраля 1995 года №24-ФЗ[277] (с изменениями от 10 января 2003г.): «Информация – это сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления». Специфичность информации, как в качестве объекта нормального гражданского оборота, так и в качестве предмета преступления, определяется рядом характерных только для нее свойств:

1) информация как таковая является благом нематериальным и в этом своем качестве неосязаемым и непотребляемым, то есть подвергается только моральному старению;

2) она может практически неограниченно дублироваться, копироваться, распространяться, воспроизводиться, преобразовываться в различные формы фиксации. В отличие от вещей, каждая из которых уникальна, информация может быть доступна одновременно множеству субъектов. Именно поэтому неправомерное получение информации, как правило, не приводит к уменьшению ее объема у законного пользователя, чего не может быть при изъятии других предметов преступления;

3) несомненно обладая свойствами товара, экономическая информация крайне тяжело поддается стоимостной оценке: величина ее стоимости зависит не столько от затрат на изготовление информационного продукта, сколько от актуальности, адресности, размера потенциальных потерь от незаконного присвоения информации.

Информация в зависимости от возможности доступа к ней делится на две группы: общедоступная информация и информация ограниченного доступа (ст.10 Федерального закона «Об информации, информатизации и защите информации»). Последняя группа сведений в первую очередь может стать предметом преступного посягательства. Она подразделяется на информацию, составляющую государственную тайну (является предметом преступлений, предусмотренных ст.ст. 275, 276, 283 УК), и конфиденциальную информацию. Согласно Указу Президента РФ от 6 марта 1997 года №188 «Об утверждении перечня сведений конфиденциального характера»[278], таковой информацией являются: а) сведения о фактах, событиях и обстоятельствах частной жизни гражданина, позволяющие идентифицировать его личность; б) сведения, составляющие тайну следствия и судопроизводства; в) служебные сведения, доступ к которым ограничен органами государственной власти – служебная тайна; г) сведения, связанные с профессиональной деятельностью – врачебная, нотариальная, адвокатская тайна, тайна переписки, телефонных переговоров, почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений; д) сведения, связанные с коммерческой деятельностью; е) сведения о сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации информации о них.

Почти все виды конфиденциальной информации включены в УК в качестве предметов преступления: а) сведения о частной жизни лица, составляющие его личную или семейную тайну, - в ст. 137 УК; б) данные предварительного расследования - в ст. 310 УК, сведения о мерах безопасности, применяемых к участникам уголовного судопроизводства, - в ст.ст. 311, 320 УК; в) тайна переписки - в ст.138 УК; г) коммерческая, налоговая или банковская тайна - в ст.183 УК; д) сведения о сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации информации о них - в ст.147 УК; е) служебная тайна прямо не указана в действующем УК, но ст. 76.1 УК РСФСР 1960 года устанавливала уголовную ответственность за передачу иностранным организациям сведений, составляющих служебную тайну.

Как видно, большинство видов информации с ограниченным доступом защищаются уголовным законом от преступных посягательств. Это не означает, что общедоступная информация не может быть предметом преступления. К примеру, Б.В. Волженкин правильно относит к предмету незаконного отказа в предоставлении информации Федеральному Собранию РФ или Счетной палате РФ (ст.287 УК) любые, в том числе общедоступные, сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах, истребуемые Федеральным Собранием или Счетной палатой[279].

Однако особую актуальность в связи с широчайшим распространением информационных технологий приобрело понятие компьютерной информации. В соответствии со ст.272 УК, компьютерная информация определяется как информация на машинном носителе, в электронно-вычислительной машине (ЭВМ), системе ЭВМ или их сети. Использование в уголовно-правовой практике этого определения соответствует международным соглашениям Российской Федерации. Согласно п.«б» ст.1 Соглашения о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 года, компьютерная информация - это информация, находящаяся в памяти компьютера, на машинных или иных носителях в форме, доступной восприятию ЭВМ, или передающаяся по каналам связи[280]. Данное определение поддерживается многими криминалистами[281].

Таким образом, обладая всеми признаками информации как таковой, компьютерная информация отличается лишь формой своей фиксации. Следовательно, любые охраняемые уголовным законом сведения могут быть представлены в виде компьютерной информации – в таком случае преступное воздействие на них должно квалифицироваться по соответствующей специальной норме. Высокий уровень распространения в жизни современного общества именно компьютерной информации побудил законодателя к выделению в УК отдельной главы 28 о преступлениях в сфере компьютерной информации, насчитывающей 3 статьи. В Модельном УК для государств – участников СНГ[282] предлагалось объединить в главу о преступлениях против информационной безопасности 7 статей (ст.286 «Несанкционированный доступ к компьютерной информации», ст.287 «Модификация компьютерной информации», ст.288 «Компьютерный саботаж», ст.289 «Неправомерное завладение компьютерной информацией», ст.290 «Изготовление и сбыт специальных средств для получения неправомерного доступа к компьютерной системе или сети», ст.291 «Разработка, использование и распространение вредоносных программ», ст.292 «Нарушение правил эксплуатации компьютерной системы или сети»).

Понятие компьютерной информации имеет важное уголовно-правовое значение. С учетом постепенного отказа современного общества от бумажных носителей данных, перехода на электронный документооборот, такая информация будет являться наиболее вероятным предметом преступных посягательств. Так, по данным МВД РФ в 2003году в нашей стране было совершено 12 334 преступления, предметом или средством совершения которых стала компьютерная информация. Из них лишь 63 % составляют собственно компьютерные преступления, квалифицированные по ст.ст. 272 – 274 УК[283].

Немаловажным является тот факт, что, несмотря на относительно малую распространенность мнения об информации как разновидности предмета преступления среди ученых, освещающих проблемы Общей части уголовного права, компьютерная информация почти единогласно признается предметом компьютерных преступлений в исследованиях по Особенной части[284]. По данным Д.Г. Малышенко, 60% опрошенных им респондентов из числа практических работников также относят компьютерную информацию к предмету компьютерных преступлений[285].

Более того, на международном уровне уже давно ставится вопрос о приравнивании компьютерной информации к материальному имуществу по своему правовому режиму. Согласно п.166 Резолюции, принятой на Х Конгрессе ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшемся 10-17 апреля 2000 года в Вене, «если компьютерные данные поддаются идентификации и контролю по конкретному носителю данных, то с юридической точки зрения они могут рассматриваться как единый и ощутимый материальный предмет»[286]. На это же указывает А.И. Бойцов, называющий информационный продукт «сложным объектом, состоящим из собственно информации (нематериальная часть) и его физического носителя[287].

Тенденция к «дематериализации» предмета преступления обнаруживает себя в уголовном законодательстве и судебной практике зарубежных стран. Примером может служить решение французского Кассационного суда, квалифицировавшего изготовление сотрудником ксерокопированных документов, принадлежащих его работодателю, как кражу, несмотря на то, что содержащаяся в них информация не было признана материальным имуществом[288].

Согласно ст.502 УК штата Калифорния (США), понятие собственности включает в себя: данные, компьютерные программы и системы, или их копии, осязаемые или неосязаемые, включая данные, которые могут быть прочитаны как человеком, так и ЭВМ, в том числе данные в процессе обработки.

Однако такое широкое понимание имущества характерно лишь для стран англо-саксонской системы права. Судебная практика Германии не отступает от классического понимания материальной вещи. Показательно в этом отношении гражданское дело, рассмотренное судом германской Федеральной земли Баден-Вюртембург (г.Констанц) по иску предпринимателя, понесшего убытки вследствие уничтожения в памяти его компьютера коммерческой информации. Потеря информации была вызвана аварией линии электропередач, по которой к компьютеру поступала электрическая энергия. Отказывая в иске к электроснабжающей организации, суд в решении от 10 мая 1996 года указал, что перерыв в энергоснабжении не причинил ущерб имуществу истца. Утерянная информация не является собственностью истца в смысле ч.1 §823 и §90 ГГУ. Вещами, указал суд, могут быть лишь телесные предметы в одном из трех возможных агрегатных состояний. Электронная же информация независимо от места ее фиксации (в рабочей памяти компьютера, на дискете или компакт-диске), состоит из последовательности электрических напряжений и поэтому не охватывается понятием вещи[289].

Таким образом, отнесение информации к имущественным благам принимается не всеми правовыми системами зарубежных стран. Тем не менее, выделение информации в качестве самостоятельного объекта права общепризнанно, так же как признана невозможность отождествления данных с их материальным носителем. В связи с этим представляется обоснованным мнение Л.А. Букалеровой и А.В. Остроушко о необходимости расширения понятия предмета преступления, которым, наряду с предметами материального мира, должны признаваться охраняемые законом сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления[290]. Необходимо лишь исключить из определения признак охраняемости законом таких сведений – он не является обязательным, поскольку, как уже было указано выше, предметом преступления в отдельных случаях может стать и общедоступная информация. Подобное же уточнение необходимо сделать и в отношении позиции А.И. Чучаева, понимающего под предметом преступления вещи материального мира и интеллектуальные ценности (в качестве примера приводится государственная тайна)[291]. Являясь, несомненно, концептуально верной, данная позиция не учитывает того обстоятельства, что подвергающаяся воздействию информация может и не являться интеллектуальной ценностью, так как интеллектуальная ценность является результатом творческого, мыслительного процесса. Даже приведенные в качестве примера сведения, составляющие государственную тайну, далеко не всегда являются результатом интеллектуальной деятельности. Это могут быть объективные данные о численности вооруженных сил и характеристиках вооружения, местах дислокации стратегических объектов, и т. д. Тем не менее, такая информация охраняется законом в силу ее действительной или потенциальной ценности.

Утверждение статуса информации как одной из разновидностей предмета преступления позволит обеспечить более действенную охрану многих объектов преступления, поскольку избавит законодателя от необходимости приводить в диспозиции уголовно-правовой нормы перечень конкретных материальных носителей информации. Такие перечни необоснованно загромождают текст уголовного закона и не являются исчерпывающими. К примеру, в составе утраты документов, содержащих государственную тайну (ст.284 УК), в качестве предмета преступления названы содержащие государственную тайну документы и предметы, сведения о которых составляют государственную тайну. Очевидно, что их утрата может нанести существенный вред государственной безопасности Российской Федерации. Однако документ – далеко не единственный возможный носитель составляющих государственную тайну сведений. Согласно ст.2 Закона РФ от 21 июля 1993 года №5485-1 «О государственной тайне» (с изменениями от 6 октября 1997г., 30 июня, 11 ноября 2003г., 29 июня, 22 августа 2004г.)[292], носители сведений, составляющих государственную тайну, – это любые материальные объекты, в том числе физические поля, в которых сведения, составляющие государственную тайну, находят свое отображение в виде символов, образов, сигналов, технических решений и процессов. Помимо документов, такими объектами в первую очередь могут являться носители электронной информации – диски, дисковые накопители, карты памяти и т. п. Тем не менее, утрата таких носителей даже при наступлении тяжких последствий не подпадает под признаки преступления, предусмотренного ст.284 УК. Данные предметы не являются ни документами, содержащими государственную тайну, ни предметами, сведения о которых составляют государственную тайну. Это – предметы, содержащие государственную тайну. С учетом изложенного, диспозицию ст.284 УК предлагается сформулировать следующим образом: «Нарушение лицом, имеющим допуск к государственной тайне, установленных правил обращения с носителями государственной тайны, если это повлекло по неосторожности утрату сведений, составляющих государственную тайну, и наступление тяжких последствий».

Наряду с информацией следует рассмотреть объекты интеллектуальной собственности, которые также существенно отличаются от материального имущества. В международном частном праве под интеллектуальной собственностью понимается совокупность исключительных прав на литературные, художественные и научные произведения, звукозаписи, радио- и телевизионные передачи, изобретения во всех областях человеческой деятельности, научные открытия, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и коммерческие обозначения[293].

Законодательство Российской Федерации не содержит определения данного понятия – в ст.44 Конституции подчеркнуто лишь, что «интеллектуальная собственность охраняется законом». Тем не менее, в Законе РФ от 9 июля 1993 года №5351-1 «Об авторском праве и смежных правах» [294] (с изменениями от 19 июля 1995г., 20 июля 2004г.), Патентном законе от 23 сентября 1992 года №3517-1[295] (с изменениями от 27 декабря 2000г., 30 декабря 2001г., 24 декабря 2002г., 7 февраля 2003г.), Законе РФ от 23 сентября 1992 года №3521-1 «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров»[296] (с изменениями от 27 декабря 2000г., 30 декабря 2001г., 11, 24 декабря 2002г.) содержится полный перечень объектов интеллектуальной собственности. К ним относятся: произведения науки, литературы и искусства, программы для ЭВМ, базы данных, изобретения, полезные модели, промышленные образцы, ноу-хау, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования. Специалисты в сфере уголовного права не занимаются специальной разработкой понятия интеллектуальной собственности. Тем не менее, некоторыми учеными высказываются предложения об отнесении, например, к предмету состава незаконного использования товарного знака, помимо самого зарегистрированного товарного знака также и незарегистрированных обозначений, используемых в качестве товарного знака, знака обслуживания или наименования места происхождения товаров, сходных с охраняемыми до степени смешения, либо предупредительной маркировки[297].

В отличие от права собственности в его традиционном смысле, интеллектуальные права имеют двойственную природу. С одной стороны, они являются личными неимущественными правами, неотчуждаемыми от их обладателя в силу самой их природы (к примеру, право автора на имя). С другой стороны, интеллектуальные права являются имущественными, предполагающими их свободную передачу другим лицам (например, право на использование результатов интеллектуальной деятельности).

Так же как и информация, указанные объекты интеллектуальной собственности – результаты творческой деятельности, по существу нематериальны. Однако все они могут участвовать в обороте лишь после того, как облекаются в какую-либо объективную форму, обеспечивающую их восприятие другими людьми, обретая таким образом внешнее сходство с вещами. Тем не менее, передача права собственности на рукопись, картину, чертеж, скульптуру не влечет сама по себе передачи каких-либо авторских прав на произведение, выраженное в этом материальном объекте. Согласно ч.2 ст.138 ГК РФ, использование результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, которые являются объектами исключительных прав, может осуществляться третьими лицами только с согласия правообладателя.

Принципиальное единство объектов интеллектуальной собственности и информации, по мнению В.А. Лапача, состоит в том, что все произведения науки, литературы и искусства, изобретения, промышленные образцы, полезные модели, алгоритмы и программы для ЭВМ, товарные знаки, знаки обслуживания и приравненные к ним средства индивидуализации являются «носителями тех или иных сведений, данных, информации»[298].

Этих особенностей объектов интеллектуальной собственности не учитывают те авторы, которые, руководствуясь строго «вещественным» пониманием предмета преступления, называют предметом предусмотренных ст.ст. 146 – 147 УК преступлений только материальный носитель объекта исключительного права. К примеру, предметом преступления, предусмотренного ст.147 УК «Нарушение изобретательских и патентных прав» предлагается считать чертежи изобретения, запись изобретения на кассете и т.п[299]. Допустив такое понимание предмета данного преступления, мы вынуждены будем констатировать, что при незаконном использовании изобретения, полезной модели или промышленного образца виновный не взаимодействует с предметом преступления. Такой вывод следует из буквального толкования термина «незаконное использование», который согласно п.3 ст.10 Патентного закона обозначает несанкционированное изготовление, применение, ввоз, предложение к продаже, продажа, иное введение в хозяйственный оборот или хранение с этой целью продукта, содержащего запатентованное изобретение, полезную модель, промышленный образец, а также применение способа, охраняемого патентом на изобретение. Как видно, любое взаимодействие виновного с материальным носителем информации о сущности изобретения, полезной модели и промышленного не подпадает под признаки их незаконного использования. Само по себе изъятие или ознакомление виновного с материальным носителем вообще не является уголовно наказуемым и может квалифицироваться (при наличии умысла на дальнейшее использование) как приготовление к совершению преступления, предусмотренного ч.1 ст.147 УК.

Что касается разглашения без согласия автора или заявителя сущности изобретения, полезной модели или промышленного образца до официальной публикации сведений о них, то распространение принадлежащих автору материальных носителей объектов исключительных прав является лишь одним из способов совершения данного преступления. Вполне возможно распространение информации об объектах исключительных прав и в иных формах, не связанных с воздействием на принадлежащий автору материальный носитель (например, распространение копий с носителя автора). Это, однако, не превращает совершаемое преступление в «беспредметное», поскольку существо посягательства остается во взаимодействии с объектом изобретательского или патентного права.

Таким образом, уголовный закон охраняет от преступного воздействия не материальный носитель, а информационную составляющую изобретения, полезной модели или промышленного образца. Форма выражения охраняемых идей может иметь лишь криминалистическое или уголовно-процессуальное значение. Учитывая изложенное, необходимо согласиться с Э.С. Тенчовым, утверждающим, что в качестве предмета состава нарушения изобретательских или патентных прав «выступает само изобретение автора, полезная модель или его промышленный образец»[300].

Традиционно объекты интеллектуальной собственности не признаются предметами преступления против собственности. По мнению А.И. Бойцова, «о хищении таких неосязаемых и бестелесных «предметов», как научная идея, сюжет художественного произведения и др., можно говорить лишь в фигуральном смысле, помня, что в строго юридическом смысле можно похитить книгу, аудиокассету и прочие материальные носители творческого труда, а также вещественные предметы, изготовленные в силу осуществления этих прав, но не произведение, мелодию и другие подобные продукты человеческого разума как таковые»[301]. Законодатель также относит преступления, связанные с нарушением исключительных прав, к преступлениям против конституционных прав и свобод человека и гражданина (ст. 146, 147 УК) либо к преступлениям в сфере экономической деятельности (ст.180 УК).

Однако в последнее время эта позиция подвергается сомнению. Так, Л.В. Григорьева полагает, что в перечень предметов мошенничества можно включить и интеллектуальную собственность[302]. Ее поддерживает А.В. Наумов, который считает, что «интеллектуальная собственность в ее материальном выражении … может быть и объектом (предметом) преступлений против собственности». В связи с этим он высказывает вполне обоснованно недоумение относительно санкций ст.ст. 146, 147 УК. Ученый приводит пример, в котором «кража» листка бумаги с формулой изобретения, приносящая производителю миллиардные прибыли, квалифицированная по ч.1 ст.147 УК может наказываться даже штрафом, а кража автомобиля квалифицируется как совершенная в крупном размере по п. «б» ч.4 ст.158 УК и наказывается лишением свободы на срок от 5 до 10 лет. По его обоснованному мнению, «это явно противоречит элементарному пониманию принципа справедливости уголовного закона»[303].

Точка зрения о включении интеллектуальной собственности в перечень предметов преступлений против собственности, не будучи бесспорной, тем не менее, подтверждает актуальность постановки вопроса об отнесении информации и объектов интеллектуальной собственности к предметам преступления. Кроме того, нельзя не согласиться с мнением А.В. Наумова о необходимости уравнивания санкций ст.ст. 146, 147 УК с санкциями статей о преступлениях против собственности. Снисходительное отношение законодателя к преступлениям в сфере интеллектуальной собственности не соответствует интересам информационного общества.

 

Имущество

Наиболее развернутый перечень объектов, охватываемых термином «имущество», дан в действующем гражданском законодательстве. Согласно ст.128 ГК РФ, имущество как род объектов гражданских прав включает в себя: вещи, деньги и ценные бумаги, имущественные права, иное имущество. В дальнейшем каждый из перечисленных видов имущества подразделяется на более мелкие группы. Так, вещи могут быть движимыми и недвижимыми, сложными и простыми, делимыми и неделимыми. Само понятие имущества ГК РФ не определяет. Согласно ГОСТ Р51195. 0.02-98 «Единая система оценки имущества. Термины и определения», введенному в действие постановлением Госстандарта РФ от 18 августа 1998 года №328, «имущество - это объекты окружающего мира, обладающие полезностью, и права на них». Такое понимание имущества, охватывающее помимо вещей еще и права на имущество, вполне соответствует ст. 128 ГК РФ, что было подтверждено и высшей судебной инстанцией РФ. Решением Верховного Суда РФ от 19 марта 1999 года по делу №ГКПИ 99-113, было отказано в удовлетворении жалобы о признании недействительным Приказа Министерства Юстиции РФ от 3 июля 1998 года №76 «Об утверждении Временной инструкции о порядке ареста и реализации прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг (дебиторская задолженность) при обращении взыскания на имущество организаций-должников». В мотивировочной части решения Верховный Суд РФ указал, что «в соответствии со ст.128 ГК РФ … права (требования), принадлежащие должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам … являются имуществом должника» [304]. Таким образом, понятие имущества существенно шире понятия вещи и не может быть отождествлено с ним.

Уголовное законодательство не содержит ни определения понятия имущества, ни примерного перечня объектов материального мира, охватываемых этим понятием. Тем не менее, в теории уголовного права вопрос об имуществе как предмете преступления уже давно и плодотворно разрабатывается[305]. Большинство ученых сходятся во мнении, что уголовно-правовое понятие имущества существенно уже гражданско-правового: «Уголовное право не включает, как правило, в понятие имущества вещи, изъятые из оборота и не являющиеся товаром (оружие, наркотические средства и психотропные вещества и др.). Кроме того, уголовное право в отличие от гражданского права рассматривает в качестве имущества лишь такие вещи и предметы, … в изготовление, добычу, выращивание или иное производство которых был вложен общественно полезный труд»[306]. Таким образом, из состава имущества исключаются опасные вещи и экологические объекты.

По вопросу о том, может ли имущественное право быть предметом преступления во всех составах, предусматривающих воздействие на различные виды имущества, в доктрине уголовного права нет единства мнений. Несомненно, что имущественные права[307] представляют собой определенную экономическую ценность. Это подтверждается и тем фактом, что в отдельных составах преступления имущественные права признаются предметом преступления как в теории, так и на практике. К примеру, Б.В. Волженкин полагает, что предметом взяточничества может быть любое имущество, в том числе и недвижимое, а также права и услуги, получение которых приносит должностному лицу имущественную выгоду[308]. Насколько можно судить, в судебной практике имущественные права также относят к предмету взяточничества, охватывая их более широким понятием «выгоды имущественного характера». Согласно п.9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 года №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе», «предметом взятки или коммерческого подкупа наряду с деньгами, ценными бумагами и иным имуществом могут быть выгоды или услуги имущественного характера»[309].

Сложнее обстоит дело с признанием имущественных прав предметом преступлений против собственности. В советской уголовно-правовой литературе имелись как сторонники, так и противники широкого понимания имущества. Б.С. Никифоров, Г.А. Кригер исключали из понятия имущества имущественные права «в интересах отграничения объекта преступления – общественного отношения – от его предмета, общественным отношением не являющегося»[310]. М.М. Исаев и З.А. Вышинская придерживались иного мнения, причем М.М. Исаев относил к предмету хищения имущественные права[311], а З.А. Вышинская – права на имущество[312]. Казалось бы, формулировки диспозиций ст.ст. 159 и 163 действующего УК РФ 1996 года должны были положить конец этому спору, поскольку данные статьи содержат прямое указание на право на имущество, незаконно приобретаемое виновным. Однако это обстоятельство не повлекло однозначного признания учеными права на имущество или имущественного права предметом данных преступлений.

Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов, А.И. Бойцов, З.А. Незнамова, В.Н. Лимонов, В.Н. Сафонов полагают, что право на имущество в составах мошенничества и вымогательства не является предметом преступления. При этом Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов и В.Н. Лимонов указывают, что в такой разновидности мошенничества, как приобретение права на чужое имущество, предмет отсутствует[313]. Аналогичные суждения высказываются этими авторами и по поводу вымогательства права на чужое имущество. А.И. Бойцов и В.Н. Сафонов считают, что предметом мошенничества и вымогательства, в том числе в случаях незаконного приобретения права на имущество, является само имущество[314]. Особого мнения придерживается З.А. Незнамова, которая пишет: «имущественные права могут выступать в качестве предмета преступлений против собственности, но не хищений, а такого преступления, как причинение имущественного ущерба собственнику путем обмана или злоупотребления доверием, ибо материальный ущерб причиняется в данном случае в виде непередачи должного»[315].

Тем не менее большинство авторов относят к предмету мошенничества и вымогательства не только имущество, но и права на него[316].

Позиция ученых, не признающих право на имущество предметом какого-либо преступления (Л.Д. Гаухман, С.В. Максимов, В.Н. Лимонов), основывается на понимании предмета преступления как вещи. Выше уже было указано, что такое понимание предмета преступления не способствует обеспечению надлежащей уголовно-правовой защиты экономических благ невещественного характера.

Авторы, указывающие на то, что предметом мошенничества и вымогательства может быть лишь имущество, в том числе и в тех случаях, когда происходит преступное приобретение виновным права на чужое имущество, обосновывают свою точку зрения следующим. Понятие права на имущество существенно отличается от понятия имущественного права, которое включает в себя только обязательственные права требования, вытекающие из договоров. Что касается права на имущество, то оно не может быть обязательственным. В трактовке данной группы исследователей, оно представляет собой не что иное, как ограниченное вещное право, производное от права собственности (право хозяйственного ведения, право оперативного управления, право члена семьи собственника жилого помещения на пользование этим помещением и т.д.). «Соответственно, требование передачи чужого имущества сопряжено с претензией на смену собственника, тогда как при требовании права на чужое имущество вымогатель добивается лишь предоставления ему полномочий владения чужим имуществом»[317].

На первый взгляд такая аргументация выглядит соответствующей логике законодателя. Действительно, право на имущество не может быть отождествлено с имущественным правом. В гражданском праве под имущественным правом понимается «потенциальная вещь или стоимостной ее эквивалент, производный от имущества – вещи. Право на имущество – абсолютное, вещное право, производное от права собственности»[318]. В связи с этим представляются неудачными редакции ст.ст. 159, 163 УК РФ, в которых используется формулировка «право на имущество». В результате принадлежащие субъектам экономической деятельности имущественные права требования долга (передачи денег, имущества, и т. д.), приобретение которых зачастую и являются целью преступных действий виновного, остаются без надлежащей уголовно-правовой охраны.

Однако при более пристальном рассмотрении, само имущество не может быть признано предметом преступного приобретения права на чужое имущество по следующим основаниям.

Во-первых, изъятие и обращение в пользу виновного чужого имущества без приобретения прав на него существенно отличается от незаконного приобретения ограниченного вещного права на это же имущество: при прочих равных условиях, выбытие имущества из фондов законного собственника наносит последнему существенно больший ущерб, чем лишение отдельных правомочий собственника, которые всегда могут быть восстановлены. Думается, что степень общественной опасности преступного приобретения права на чужое имущество настолько ниже степени общественной опасности обращения данного имущества в пользу виновного, что необходимо внести изменения в ст.ст. 159 и 163 УК. В связи с этим предлагается заменить используемый в ст.159 термин «право на чужое имущество» термином «чужое имущественное право», а используемый в ст.163 термин «право на имущество» - на термин «имущественное право».

Во-вторых, действия виновного, стремящегося к приобретению лишь права на чужое имущество, могут быть не направлены на фактическое завладение или пользование имуществом. К примеру, виновный может получать экономическую выгоду от продажи самого права пользования имуществом на определенный срок, нисколько не интересуясь имуществом как таковым.

В-третьих, после приобретения права на чужое имущество виновный может и не иметь возможности реально пользоваться имуществом по тем или иным причинам (умышленное блокирование работы предприятия прежним владельцем, смена замков в квартире прежним квартиросъемщиком и т.д.). Однако эти обстоятельства не будут влиять на квалификацию мошенничества или вымогательства как оконченного преступления, что, очевидно, не может считаться правильным в случае признания предметом преступления только имущества.

Таким образом, единственно приемлемой может быть признана та точка зрения, в соответствии с которой имущественное право выделяется в качестве самостоятельного предмета мошенничества и вымогательства, наряду с собственно имуществом. Такая широкая трактовка предмета преступления отвечает требованиям международного уголовного права. К примеру, согласно Конвенции об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности, подписанной в Страсбурге 8 ноября 1990 года[319], термин «имущество» означает «имущество любого рода – вещественное или невещественное, движимое или недвижимое». В статье 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, принятой 15 ноября 2000 года, также указывается, что «имущество означает любые активы, будь то материальные или нематериальные, движимые и недвижимые, выраженные в вещах или в правах…»[320].

Невещественная природа такого предмета преступления не противоречит основному назначению предмета преступления – служить ориентиром в установлении объекта преступления. Это становится возможным благодаря неотъемлемому свойству субъективного права, являющегося объектом товарного оборота, быть зафиксированным в той или иной объективной форме: письменного или электронного документа, платежной банковской пластиковой карты и т.д. Необходимо подчеркнуть, что, как и в случае посягательства на объекты интеллектуальной собственности, целью виновного является определенное изменение содержащейся в документах (базах данных) информации, обеспечивающее беспрепятственную, юридически защищенную реализацию незаконно полученного права. К примеру, получив свидетельство о государственной регистрации права на недвижимое имущество, после регистрации своих правомочий в Едином государственном реестре, виновный имеет возможность считаться  законным пользователем того или иного имущества.