Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Три плевка в душу (рассказ иннокентия)
Плевок первый
Когда я был еще Анаксагором, мне довелось попасть на пир к одному важному тирану. На столе было много яств и питья. Здесь собралось много знатных и интересных людей. Обсуждалась политика, последние олимпийские игры, много разговоров было о нашумевшем Аристофане. Конечно, об Аристофане я считал себя более всех компетентным, поэтому ввязался в разговор. Мне не повезло. Тиран сидел против меня, он был либо уже в кондиции (весь пир он пил только неразбавленное вино. Как скиф!), либо не понравились мои речи (этого я не понимаю!). Не дослушав до конца моих замечаний относительно поэзии Аристофана, он плюнул мне в лицо. О, Зевс! Реши за меня скорее... Убить тирана и тут же снискать посмертную славу героя (ведь древние греки любили свободу). Уйти из-за стола, одеться в рубище (ведь тиран был моим спонсором), а кто меня всерьез примет в рубище? Поскольку я философ, и бытовые представления смертных мне не указ, я принял мудрое решение. Что мне слюна тирана! Это ведь как брызги прибоя или дождь. И ведь никому еще из смертных не доводилось оскорбляться на море или атмосферные осадки. Есть зонтики, плащи, в конце концов, прогноз погоды и теплый кров. И при чем тут многоуважаемый тиран!
Плевок второй
И вот мне довелось стать Мишей. Я напрочь позабыл о прежних перерождениях, - это мое легкомыслие по молодости (да вот она затянулась почему-то на сорок лет). Однажды я ехал в городском автобусе. Народу было мало, и на каждой остановке кто-то входил, кто-то выходил. Я не привык садиться на так называемые свободные места по двум причинам. Первая. Как только присядешь, - разумеется ногам легче да и можно поспать, - как тут же возле себя обнаружишь старушку. Уставится на тебя старенькая, поневоле заерзаешь, а тут еще со стороны послышатся комплименты, де такой молодой, а совести нет, сам уселся, а бедной пенсионерке никто даже места не уступит. Второй причиной, как у всех уважаемых мной людей, был геморрой. Кстати, Аристотель очень не уважал сидячий труд, считая его рабским. Я не раб, и Аристотель для меня не авторитет, но геморрой, можно сказать, я заслужил за преданный труд своему Главку еще до своих переломных тридцати лет.
На задней площадке автобуса стояла девушка, что-то у нее было все среднее, и рост, и плащ, и сумочка, и глаза. Я стоически держался за поручни, но моя наблюдательность иногда все же меня подводит. Видел, как подошли два парня к этой девушке, начались какие-то притязания (я то причем!). Ужас! Я увидел, что один из этих подонков плюнул этой невзрачной девушке в лицо! Моя реакция. Броситься на шпану, но у тех такие угрожающие физиономии. А если они меня ножом... Ведь в автобусе так мало людей, и уже стемнело. Я часто вспоминаю эту девушку. И помню ее уже сорок лет. Кстати, проверялся у невропатолога, психиатра (по другой причине, автолюбительской) - у меня все в порядке. Иногда думаю, а на хрена такая жизнь, алкоголь осуждается всеми здравомыслящими, картошку жрать надоело, к другому просто не привык, да и, кстати любимую работу (на которой в молодости нажил геморрой) я давно потерял. Я ошибся. И теперь понимаю. Самым сладостным было бы упасть под ножом в том автобусе, или сделать богиней ту невзрачную девушку.
Плевок третий.
Я стал уже другим, Иннокентием Владимировичем. Началась перестойка, да и мы все перестоились. Раньше я работал в проектном институте, и ни кто не мог лучше, чем я составить ведомость выкорчевки пней. При чем я четко знал, ни кто в Сибири не мог лучше, чем я составить такую ведомость. Я гордился этим. Я скрытничал о своем таланте, дабы не огорчать сослуживцев и не вызывать в них зависть. Я мечтал о том, чтобы мои результаты были известны всему просвещенному миру (а ведь и за границей растут деревья...). Но... то ли мировой заговор, то ли ошибки нашего правительства... наш институт перестали финансировать. Мне ласково намекнули, ласковость то я воспринял, но не дошло до меня, то ли я должен теперь шить тапочки, качеством получше, чем китайские, то ли делать табуретки для дачных и кухонных обывателей. Какой плевок в душу!
Ну, Кеша, мне бы твои печали, да твою молодость. Из-за пустяков каких-то поломался. Я тебе вот, что расскажу по секрету.
ПОП-ОБОРОТЕНЬ (Рассказ Прокопия Петровича)
После гражданской войны я зажил славно. Земли хватало, работали с женой от зари до зари. Родилось два сына, с малых лет мы их приучали к труду и отцовскому послушанию. В основном все жили хорошо, кто не пил, и кто не хворал, конечно. Природные лодыри все же встречались, - но это потомки тех же пьяниц и калек. Деревня ведь, с одной стороны, как на ладони, с рождения все друг друга знают, мнение о себе трудно изменить. Блуд, непристойность - не утаишь, - в деревне все на виду. С другой страны, деревня как страна. Есть своя власть, есть свои проблемы, есть лучший десяток людей, а есть... и боже упаси. Роднились по сословиям - лучшие с лучшими, худшие с худшими. Обид никто никому не чинил. На сходе быстро все выяснялось, кто виноват, что делать, и зарвавшегося быстро ставили на свое место. Милиция нам была не нужна, да и председателя сельсовета не надо было нам. Все знали двух-трех мужиков, самых авторитетных, они и были председателями. И не обязательно, это мужики были самыми богатыми, а чаще среднего достатка, - но их слово, (а они между собой, кажется, друг с другом никогда и не спорили) - и людям – это закон и вера. Эти мужики были неподкупными, да и лишнего им ничего не надо было. Главным для них был личный авторитет и добрая слава. Беда то случается с дураками, да потерявшими слово доброе... И вот, заезжает к нам трое с револьверами, собирают народ, объясняют, что, мол, будет колхоз и все станет общим, велели мужикам свозить свои стайки, объединять огороды, поля, строить общак для скота. Мужики разом решили, что против власти не попрешь, сами ее защищали, а раз так, то поступать надо разумно. Пустили весь скот под нож. Приехали в город, а там, таких, как мы – все улицы запружены подводами с мясом. Продукт, конечно, портится. Приезжаю домой, злой конечно, убыток то какой! А там мне вопросы задают комиссары: а ты куда, сволочь, скот дел? Отвечаю, что я в Красной Армии воевал, Колчака бил, а вы какой-то скот вспоминаете. Со мной мало разговаривали, прикладом по зубам да в холодную. Сижу там, думаю. Воевал за советскую власть, сам считал себя за большевика, всю войну думал о лучшей жизни. Ведь пить перестал, другие мужики тоже. Стыдно было друг перед другом охальничать, напомнишь, за кого воевал, и человек вникал сразу же. Я скажу, что люди стали лучше работать после гражданской, и сами стали просто лучше. А тут меня, как кулака-подсобника, сразу же в централ. И одна беда за другой пошла. Мои парни то выросли, что-то с соседями не поладили и начали на улице с ними вздориться, а жена выскочила молодых разнимать, да зимой, в одном платьишке, да застудилась сильно. Кто поможет в такое время? Господи! Умерла сердешная Я этим волкам говорю, на похороны жены хоть отпустите, люди же вы, а не волки! Засмущались они, говорят, ладно, только под конвоем, хоть ты и враг, а мы то имеем человеческие понятия. Привели меня под конвоем к саням, где лежала моя жена в гробу. Посмотрел в последний раз, чувствую жизнь моя с этого момента меняется, что было вчера, то прошло, а что завтра - все по-иному. Сын старший подходит, кивает на гроб. Смотрю, рядом с гробом лыжи спрятаны. Ясно, думаю себе. Охрану прошу прискорбно, позвольте немного пройти за гробом. Позволили.
Сани с гробом двинулись, за ними пошел народ, и я тоже. Чуть подальше дорога шла вдоль оврага. Я скорбно наклонился над гробом, хапнул свои лыжи, тут же они у меня на ногах и бросился вниз в овраг. Охранники покуда поняли, покуда снимали с плеч винтовки, покуда стреляли, а там и мой след простыл. Зажил я после этого сущим волком. И до чего додумался. Оделся в поповскую рясу, хожу по деревням, милостыню прошу. Дают люди. Однажды едет комиссар на телеге с реквизированным зерном, увидел меня, а в поле никого нет, - поклонился мне и даже перекрестился. А я достаю из под рясы обрез и прямой наводкой в лоб!
Незаметно подошла баба Аниса со стаканом горячего чая на блюдечке, и подала его деду. - А ты лучше про сынов, про сынов своих расскажи, - злорадно вмешалась в разговор бабка Аниса. - А что про них рассказывать? И рассказывать нечего. - Ну, тогда я сама расскажу, послушай, Кеша.
СЫНОВЬЯ (Рассказ бабы Анисы) Дурачье они, одним словом. Пока отец сидел, сыновья жили со стариками. Потом старики умерли, ребята остались одни. Разбаловались. Ребята были отчаянные и недалекие. Взяли их за разбой, причем по глупости. Ограбили квартиру, навязали из простыней узлов с награбленным добром. О транспорте не позаботились, пришлось тащить все на плечах. Ночь была темная. Встретили какого-то случайного прохожего парня. Силой заставили его тащить чужое добро к своему дому... А утром их взяли с поличным. Дурни еще удивлялись, так они так быстро засыпались. Из тюрьмы братья не вылезали. Алкаши, одним словом. Младший до сих пор раз в месяц присылает отцу грозные письма из полосатого лагеря, чтоб тот посылки ему посылал. А с чего пошлешь? Да и сам дед не хочет. Жизнь прошла прахом, что тут скажешь. - А старший-то? - заинтересовался Кеша. - Старшего, еще десять лет, как тот вышел из тюрьмы, - трагически провещала баба Аниса, - застрелили прямо в кинотеатре среди бела дня. Полез кому-то в карман в кассовой очереди, какой-то военный не выдержал и застрелил... - Ты, вот что, Кеша, - решил перебить Прокопий Петрович неприятный для него разговор, - коль у нас будешь жить, то не води к себе девок. Пусть приходят твои друзья, пусть выпивают, но девок я не терплю. - Девок он не терпит! – опять вмешалась баба Аниса. С каких это пор? Не слушай его, Кеша. Послушай, что тебе я расскажу.
|
|||||||
Последнее изменение этой страницы: 2020-11-23; просмотров: 44; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.117.152.251 (0.015 с.) |