Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Культура до и после революции
Русская культура начала века обладала глубиной, она черпала вдохновение в современных идеях и у выдающихся личностей, но вместе с тем ее угнетало и подтачивало чувство надвигающейся катастрофы. Трагическая раздвоенность этой культуры обусловливалась ясным сознанием раздирающих противоречий, присущих не только русской, но и вообще европейской цивилизации, в условиях ограниченных возможностей обновляющего исторического действия. Проникнутая парализующе пророческим предчувствием близкого апокалипсиса, русская культура была как бы зажата между анахронической и прогнившей властью, ожесточенно цеплявшейся за свои привилегии, и мятежной контрвластью, обладавшей давними и глубокими духовными корнями в традиции радикально-революционной интеллигенции. Широкие народные – главным образом крестьянские – массы служили этой мятежной контрвласти скорей потенциальной, чем реальной, почвой непрерывного роста. Во всех смыслах бедственная для России мировая война породила революционные условия, конечно же, не на голом месте: эти условия уже существовали в скрытом виде; война лишь извлекла их на поверхность и резко ускорила процесс обвала, для которого недоставало лишь последнего толчка. Поэтому для победивших революционеров сфера культуры была сферой благоприятных предзнаменований и исполняющихся надежд, но вместе с тем и областью, где их ожидали особые трудности и сопротивление. Русская культура была по своей сокровенной сути антицаристской, пронизанной устремлением к демократической революции, которая обеспечила бы всему народу политическую свободу и соответствующее социальное обновление. Если здесь и была оппозиция Октябрьской революции, то она возникла исключительно во имя другой, демократической революции – Февральской революции, которая при всей слабости политических мер, спешно предпринимавшихся в необычайно трудных условиях, все же приоткрыла горизонты надежды на новую жизнь для России. И именно в сфере культуры с самого же начала и с особой ясностью суждено было раскрыться всем имманентным противоречиям большевистской революции, которой был присущ разрыв между словом и делом[433], о чем свидетельствует уже само употребление главного слова – «советский», при одновременном реальном выхолащивании «Советов» как органов самоуправления и их подчинении «партии» как институту господства.
История советской «культурной политики» есть осуществление и расширение принципа, который имелся еще до взятия власти: доступный вначале взгляду немногих, он станет потом очевидным для каждого. Но эта история представляет также собой переплетение глубоких иллюзий и как следствие отчаянного сопротивления, ибо большевистская революция, хотя и возглавлялась узкой верхушкой руководителей, была по своему существу также и народной, выступавшей в ореоле социалистических идеалов. Поэтому оппозиция этой революции, особенно культурного, а не прямо и откровенно политического характера, сталкивалась с оболочкой, которой прикрывалась эта революция и которую оппозиционеры не хотели уничтожать, – оболочкой в виде народных интересов («консенсуса») и социалистических ценностей. У демократов и социалистов (либо реакционеров в подлинном смысле этого слова) оставалась возможность выступить против новой, большевистской власти – пусть даже по диаметрально противоположным мотивам – на политическом поприще, во имя ясных и определенных политических целей, то есть реставрации старого режима либо «подлинного» социализма. Иной была участь русской культуры, особенно той, которая продолжала жить в государственных границах СССР и в послереволюционную эпоху, когда институты политической и духовной жизни претерпели решительную ломку, утратили нить преемственности и свободы, которые являются условиями плодотворного функционирования политики и культуры на основе взаимного сотрудничества и самостоятельного развития. Причем сказанное относится как к «советской» культуре, так и к русской культуре в эмиграции. Эта последняя, конечно, пользовалась свободой выражения, которой постепенно лишалась неэмигрировавшая русская культура, но, учитывая резкий, необратимый характер перелома, осуществленного революцией в русской истории, также оказалась лишенной естественных, нормальных условий творчества. Решающее и центральное место в «советской культуре» (под этим термином в дальнейшем мы понимаем русскую культуру в ее развитии внутри советской государственной системы, оставляя в стороне другие национальные культуры этой системы) с самого начала заняла художественно-литературная сфера. Как уже говорилось, в дореволюционной русской культуре расцвет литературы и искусств сопровождался расцветом «духовных» наук, и вся культурная жизнь в целом была в сложных и опосредованных формах связана с социальной проблематикой и вообще политикой. После Октябрьской революции, с одной стороны, эта свободная связь между культурой и обществом разрывается и подменяется отношениями подчинения культуры политике (само собой разумеется, политике, монополизированной одной-единственной партией, держащей в своих руках всю полноту государственной власти); а с другой – художественно-литературная жизнь постепенно, но неуклонно утрачивает творческую связь с культурой. наводняемой одной-единственной идеологией – марксистской, на первых порах еще связанной с «традиционным», дореволюционным марксизмом, а в дальнейшем все более замыкающейся в своем схематизме и интеллектуальном убожестве («марксизм-ленинизм»). Заполоненная этой идеологией, культурная жизнь шаг за шагом лишается не только своих ценностей, но и людей, ибо «буржуазные» философы, историки, экономисты и т.д. покидают страну или в огромном множестве изгоняются из нее, или, если они остаются, их принуждают к молчанию: они теряют кафедры и возможность публиковаться. Литература же и искусство, даже понеся страшные потери из-за эмиграции и преследований (сначала носивших характер цензурных преследований против произведений и лишь впоследствии превратившихся в истребление самих авторов), становятся центром духовной деятельности общества и соответственно попадают в центр внимания властей. Такого рода «привилегия» объяснялась, очевидно, специфической природой литературно-художественного языка: не «однозначного», подобно языку «общественных наук» (и политики), а расплывчато-намекающего и вместе с тем «народного» и, стало быть, более пригодного к употреблению его в качестве средства коммуникации с широкими слоями читателей. Если мы примем во внимание, что одновременно происходило уничтожение религии как одного из аспектов духовной жизни общества, то указанная «привилегия» литературы и искусства не только приобретает дополнительную мотивацию (поскольку новая власть нуждалась в них в качестве средства контроля над общественными настроениями и канала воздействия на эти настроения), но и проливает свет на то радикальное изменение, которое литература и искусство как общественный институт претерпели в послереволюционном мире, глубоко преобразованном по сравнению с «традиционными» условиями, существовавшими до большевистской революции.
Не следует думать, однако, что это положение уже не было в известной степени предварено в дореволюционных культурно-политических проектах. Конечно, можно удивляться тому, каким образом и с какой быстротой утвердилась после революции новая система власти; но это может показаться еще более удивительным, если игнорировать тот факт, что она подготавливалась в предыдущие годы. Для того чтобы проследить эту «подготовку» во всей ее сложности и объеме, следовало бы изучить всю русскую культуру начала столетия как культуру периода кризиса, охватившего Россию, но затронувшего также всю европейскую культуру того времени и неотъемлемого от нее. Однако, поскольку судьбы послереволюционной русской культуры интересуют нас здесь в рамках истории марксизма, достаточно будет рассмотреть одну ступень ее дореволюционного развития, которая прямо связана с этой историей и помогает понять события 20-х годов. Эта ступень обозначена именами Ленина и Брюсова.
|
||||||
Последнее изменение этой страницы: 2020-12-17; просмотров: 313; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.191.171.235 (0.005 с.) |