Глава 3. Действия как юридические факты в деятельности акционерных обществ

§ 1. Локальные акты в механизме гражданско-правового регулирования деятельности акционерных обществ

 

Особое место в системе юридических фактов в механизме гражданско-правового регулирования деятельности акционерных обществ занимают локальные акты. Это обусловлено многими факторами, прежде всего тем, что для акционерных обществ корпоративные акты носят конституциональный, системообразующий характер. Поскольку ими полностью обусловлено не только возникновение акционерного общества, но и само его существование.

Между тем их правовая природа недостаточно исследована. Большинство учёных, занимающихся исследованиями в данной сфере, полагают, что корпоративные акты относятся к сфере локальных, внутренних актов юридического лица^[152]. При этом, если одни выделяют нормативную природу корпоративных актов и относят их к источникам корпоративного права^[153], то другие в своих суждениях о соотношении нормативных и корпоративных актов более осторожны и относят последние к поднормативным актам^[154].

Так, И. С. Шиткина, рассматривая локальные акты как нормативные, обладающие правотворческим характером, издающиеся органом управления общества, облекающиеся в документальную письменную форму, отмечает недопустимость их противоречия законодательству, иным правовым актам централизованного регулирования, а также локальным актам, имеющим более высокую юридическую силу^[155].

Развивая данную мысль, В. А. Потапов последовательно доказывает, что нормативный акт корпорации – это основанное на законе и иных правовых актах волеизъявление и волеобразование корпорации, сформированное и закреплённое по установленной процедуре как специальный акт органа организации корпоративного типа, который направлен на установление корпоративных норм, изменение и прекращение гражданско-правовых отношений в интересах реализации целей, для которых корпорация создавалась[156].

В свою очередь, Е. Г. Сирота рассматривает корпоративные акты как разновидность поднормативного регулирования и отмечает их двойственную природу: с одной стороны, он является проявлением частной автономии, с другой – заключает в себе публично-правовой аспект. Обосновывая свою позицию, она отмечает, что в корпоративных отношениях поднормативное регулирование проявляется не как допускаемая государством возможность упорядочивания поведения лиц волевыми актами управомоченных на то субъектов в нормативно допускаемых формах (первичное нормативное регулирование), а, наоборот, ограничение автономии воли, свободы договора правовым регулированием в целях лучшей и эффективной организации предпринимательской деятельности, защиты интересов и прав слабой экономически стороны^[157].

Н. Н. Пахомова, обосновывая свой вывод о поднормативности корпоративных актов, утверждает, что они не могут относиться к нормативным правовым актам в контексте ст. 3 ГК РФ в силу того, что не достигли степени их обобщенности и не имеют свойств последних. Вместе с тем локальным корпоративным актам свойственна иная нормативность. Эта нормативность отражает социально-обязательный аспект взаимодействия между субъектами в конкретном корпоративном объединении и обеспечивается корпоративными санкциями^[158].

Вызывает интерес позиция Н. В. Козловой: отказывая корпоративным актам в нормативной природе, она основывается на том, что любые акты, принимаемые органами юридических лиц частного права, нельзя признать ни нормативными, ни даже индивидуальными актами. Поскольку внутренние, или корпоративные, документы, утверждаемые единоличным исполнительным органом в отношении субъектов корпоративных отношений, являются односторонней гражданско-правовой сделкой, а принимаемые коллегиальными органами организации документы следует считать многосторонней гражданско-правовой корпоративной сделкой^[159].

С подобной позицией категорически не согласен Д. В. Ломакин, который применительно к решениям собраний, являющимся коллегиальными документами органов юридического лица, отмечает, что решение собрания не может быть признано сделкой, так как в противном случае акционер, голосовавший против принятия того или иного решения общего собрания, т. е. выразивший свою волю не участвовать в совершении многосторонней сделки, все равно является ее участником^[160].

Представляется, что подобная неопределённость в правовой природе корпоративных актов связана прежде всего с неоднозначностью самого понятия «нормативный акт», отсутствием его легального определения, что неоднократно отмечалось в правовой доктрине.

Между тем при отсутствии легальной дефиниции нормативного акта в судебной практике была предпринята попытка восполнить данный пробел, выделив его признаки. Так, согласно правовой позиции, отражённой в п. 10 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части» от 29.11.2007 № 48, при решении вопроса о принятии заявления об оспаривании нормативного правового акта или его части независимо от наименования (за исключением акта, принятого в форме закона) суду необходимо проверить, содержит ли он правовые нормы, определяющие правила поведения субъектов регулируемых отношений. В отдельных случаях о нормативном характере оспариваемого акта могут свидетельствовать различного рода приложения, утвержденные данным актом, в частности типовые, примерные положения. При этом согласно п. 9 данного судебного постановления существенными признаками, характеризующими нормативный правовой акт, являются: 1) издание его в установленном порядке управомоченным органом государственной власти, органом местного самоуправления или должностным лицом; 2) наличие в нем правовых норм (правил поведения), обязательных для неопределенного круга лиц, рассчитанных на многократное применение, направленных на урегулирование общественных отношений либо на изменение или прекращение существующих правоотношений^[161].

В связи с этим следует согласиться с В. В. Ковалевым, утверждающим, что нормативный правовой акт – это официальный документ, принятый в регламентированном одностороннем порядке, в особой форме специально уполномоченным субъектом правотворчества, содержащий нормативные правовые предписания^[162].

Что касается дефиниции локального нормативного акта, надо констатировать, что легального определения данной правовой категории также не существует. Упоминание локальных актов на нормативном уровне приводится лишь в Трудовом кодексе Российской Федерации. При этом данный кодекс не содержит ни определения локального акта, ни перечня документов, которые можно считать таковыми. В данном нормативном акте они лишь упоминаются в определённых контекстах: как источник трудового законодательства (ст. 5 ТК РФ), документ, определяющий порядок аттестации ( ч. 2 ст. 81 ТК РФ ); применительно к установлению системы оплаты труда (ст. 135 ТК РФ); применительно к правилам внутреннего трудового распорядка ( ч. 4 ст. 189 ТК РФ ); применительно к правилам и инструкции по охране труда ( ч. 2 ст. 212 ТК РФ ).

Между тем в доктрине под локальными нормативными актами понимаются нормативные предписания, принятые на уровне конкретного предприятия, учреждения и организации^[163]. Так, С. С. Алексеев локальные акты определяет как (внутриорганизационные) нормативные подзаконные акты, издаваемые организацией только для решения своих внутренних вопросов и действующие лишь в ее пределах. Локальные акты являются внутренними в строгом смысле этого слова, выражают начала децентрализации в правовом нормативном регулировании, выступают в качестве формы локальных юридических норм. Внутренний характер рассматриваемой группы актов выражается в компетенции организаций (предприятий, колхозов), которые вправе их издавать. Эти акты посвящены организационным отношениям, которые складываются на предприятии. В большинстве случаев они касаются вопросов дисциплины труда, порядка^[164].

Как отмечает О. Ф. Скакун, главная функция локальных нормативных актов состоит в конкретизации предписаний закона относительно условий деятельности определенного коллектива, без выхода за правовые рамки и без ограничения инициативы исполнителей, осуществляющих деятельность в пределах закона^[165].

Надо отметить, что в отечественной доктрине правовая природа локальных актов до недавнего времени в основном изучалась в рамках трудового права. Обобщая выводы об их природе, сделанные учёными в данной области^[166], можно выделить как общенормативные признаки локальных актов, так и специальные.

Кроме того, необходимо отметить, что локальные акты относятся к подзаконным актам, подчиняющимся актам более высокого ранга, и, соответственно, не противоречащим им.

    Рассмотрев различные подходы к понятию и правовой природе локальных актов, можем сказать, что правовая природа локального (корпоративного) акта определяется прежде всего не основанием его принятия (утверждения), а его содержанием, т. е. возможностью выступать в качестве акта, регулирующего внутриорганизационные отношения. Так, общее собрание акционеров в соответствии с Законом «Об акционерных обществах» может утвердить положение о совете директоров (локальный нормативный акт) и принять решение об избрании членов ревизионной комиссии (индивидуально-определенный акт). В данном случае, имея одинаковое основание (решение общего собрания акционеров), данные акты имеют разное содержание, которое и определяет их правовую природу.

    Что касается содержания локальных актов, ключевым вопросом является вопрос о правовой природе закрепленных в них правил поведения, являются ли они нормами права, корпоративными нормами или актами индивидуального регулирования.

Перечислим признаки, на основании которых относят локальные акты к числу нормативных правовых актов:

а) регулирование типичной ситуации или вида отношений, а не отдельного случая или конкретного общественного отношения;

б) многократное их действие, повторение;

в) обладание характером общих норм, т. е. нормы рассчитаны на множество лиц;

г) неперсонифицированность, или отсутствие конкретного адресата.

При этом можно выделить черты, отграничивающие локальные акты от нормативных правовых актов:

а) по субъектному составу они имеют количественную определенность (не являются обязательными для неопределенного круга лиц);

б) действуют в пределах конкретной организации;

в) разрабатываются самой организацией для регулирования внутренних отношений.

Полагаем, что локальные корпоративные акты вообще и в акционерных обществах в частности, с одной стороны, не являются нормативн-правовыми актами, содержащими нормы права, поскольку распространяют свое действие на определенный круг лиц в пределах организации, с другой стороны, не являются индивидуально-определенными актами, поскольку регулируют не конкретную, а типичную ситуацию и не имеют определенного адресата.

Представляется необходимым согласиться с авторами, которые, говоря о нормативном характере локальных актов, признают содержащиеся в них нормы корпоративными нормами, не являющимися нормами права. Так, С. А. Алейник определяет корпоративные нормы как правила поведения, устанавливаемые и охраняемые корпоративной организацией, распространяющиеся на нормативно определенный круг лиц, обеспечиваемые мерами корпоративного воздействия и направленные на реализацию корпоративных интересов организации[167].

Таким образом, применительно к корпоративным правоотношениям в целом и акционерным в частности, можно утверждать, что документы, предписывающие правила поведения для членов соответствующей корпорации, безусловно, относятся к поднормативным с точки зрения содержания норм права, локальным корпоративным актам.

Надо отметить, что существующий перечень локальных корпоративных актов достаточно обширен: уставы, положения о совете директоров, положение о филиале (представительстве), правила внутреннего трудового распорядка, кодексы профессиональной этики и др.

Их особенностью является то, что они принимаются органами управления (общим собранием, советом директоров, директором) юридического лица – корпорации в границах своих правомочий. Из этого вытекают такие признаки, как официальность, властность, обязательность корпоративного акта.

Корпоративный локальный акт также обладает следующими признаками:

1) имеет правилообразующийхарактер;

2) издаются (принимаются) должностным лицом (органом управления) корпорации только в рамках своей компетенции;

3) издаются (принимаются) в порядке, установленном законом;

4) соответствуют законам и нормативным актам, имеющим большую юридическую силу;

5) формализованы (письменная форма).

Корпоративные локальные акты различаются по субъектам, их принимающим (утверждающим):

− акты, принятые на основании решения высшего органа управления корпорации (общего собрания акционеров);

− акты, принятые на основании решений коллегиальных органов корпорации (решения – акты совета директоров, правления и др.);

− акты, принятые на основании распоряжения единоличного исполнительного органа.

Также корпоративные локальные акты различают по предмету регулирования: 1) акты, регулирующие отношения между обществом и акционерами (положение о порядке начисления и выплате дивидендов);
2) акты, регулирующие положение и деятельность органов управления общества и контрольно-ревизионных органов (положение о правлении, положение о ревизионной комиссии); 3) трудовые корпоративные акты (правила внутреннего трудового распорядка). Существуют и универсальные локальные акты, регулирующие несколько групп отношений (устав, положение о порядке подготовки созыва и проведения общего собрания акционеров).

Необходимо отметить наличие большого количества актов процедурного характера в составе локальных корпоративных актов.

Традиционно считалось, что локальные акты восполняют пробелы в нормативной правовой системе, прежде всего трудового права, и имеют субсидиарный характер. Однако в последнее время, с появлением корпоративного законодательства, некогда стройная система локальных актов разделилась на две подсистемы – локальные акты, регулирующие деятельность корпоративных юридических лиц и локальные акты, регулирующие деятельность унитарных юридических лиц. Причём отличие этих двух систем локальных актов заключается не только в формальном делении по типу юридических лиц, но и по порядку их принятия.

Так, в юридических лицах корпоративного типа, локальные акты являются актами диспозитивного регулирования и отражают согласованную волю членов соответствующей корпорации (устав, положение о правлении и т. п.). Тогда как в юридических лицах унитарного типа локальные акты являются проявлением императивного регулирования и отражают волю единоличного органа управления в рамках предоставленных ему законом или уставом полномочий.

Особое место в системе локальных корпоративных актов занимает устав акционерного общества. Без данного документа акционерное общество существовать не может. Так, ГК РФ и Закон «Об акционерных обществах» устанавливают, что акционерное общество действует на основании устава.

В. В. Долинская указывает, что среди локальных актов акционерного общества первое место принадлежит уставу. Это статутный документ, т.е. определяющий правовое положение юридического лица[168].

В соответствии с п. 5 ст. 52 ГК РФ учредители (участники) юридического лица вправе утвердить регулирующие корпоративные отношения и не являющиеся учредительными документами внутренний регламент и иные внутренние документы юридического лица.

Во внутреннем регламенте и в иных внутренних документах юридического лица могут содержаться положения, не противоречащие учредительному документу юридического лица.

Кроме того, по юридической силе и направленности воздействия акты, регулирующие деятельность акционерных обществ, можно разделить на два вида – внутренние и внешние.

Первые регулируют отношения внутри акционерного общества и могут, в свою очередь, подразделяться следующим образом:

− управленческие корпоративные акты – отражающие волю участников соответствующего акционерного общества по вопросам управления (устав, положения);

− упорядочивающие корпоративные акты – отражающие внутреннюю структуру акционерного общества и определяющие объём компетенции его структурных подразделений (положения о филиале, представительстве);

− регламентирующие акты – направленные на установление требований (критериев оценки) к деятельности акционерного общества (кодексы профессионального поведения, положения о контроле качества продукции, о порядке начисления и выплаты дивидендов, порядке премирования и т. п.), а также деятельности трудового коллектива (коллективный договор, приказ, распоряжение и т. п.).

Что касается корпоративных актов внешнего воздействия, то они являются отражением участия акционерного общества в каких-либо проявлениях саморегулирования (ассоциациях, федерациях, союзах и т. п.), в рамках которых разрабатываются общеобязательные для их участников нормы поведения, и, по сути, являются корпоративными саморегуляционными актами.

Так, например, в рамках Российского союза автостраховщиков страховые компании, осуществляющие обязательное страхование гражданской ответственности, заключают между собою соглашение о прямом урегулировании убытков^[169]. При этом заключение, а точнее присоединение к данному соглашению, для страховщиков, осуществляющих деятельность на данном рынке страховых услуг, является обязательным в силу требований законодательства^[170]. Данным соглашением устанавливается порядок взаимоотношений между страховыми организациями по вопросам, возникающим после того, как страховая компания потерпевшего выплатит последнему страховое возмещение и в порядке суброгации предъявит соответствующие требование к страховой компании виновника. По своей правовой природе данное соглашение направлено на обеспечение публичных интересов в области дорожного регулирования^[171].

Представляется, что целью заключения корпоративных саморегуляционных актов является упорядочивание существующих отношений, а равно выработка требований (стандартов) допустимого поведения для участников (членов) соответствующего корпоративного сообщества (ассоциации, союзы, саморегулируемые организации).

Особую актуальность подобные акты могут иметь при выработке стандартов качества товаров (работ, услуг). При этом данные стандарты будут иметь двойственную природу: с одной стороны – это, безусловно, корпоративный акт саморегулируемой организации; с другой – применительно к непосредственному члену данной саморегулируемой организации – корпоративный акт высшей юридической силы (по сравнению с внутренними актами) для организации, входящей в структуру данной саморегулируемой организации. Надо отметить, что подобные акты могут рассматриваться как элемент специальной правоспособности для участников соответствующего юридического сообщества, поскольку неприсоединение к ним или невыполнение их предписаний может служить основанием для исключения организации, совершившей подобное корпоративное правонарушение, из состава соответствующего сообщества и, как следствие, лишения права осуществлять определённую деятельность. Причём отдельно хотелось бы выделить ценность корпоративных саморегуляционных актов для правоотношений, связанных с реализацией права на наименование места происхождения товара. Поскольку, как показала правоприменительная практика, эффективная реализация данного исключительного права возможна только в рамках самоорганизованного сообщества.

В частности, как отмечает С. Горленко, ГОСТ 37-91 «Масло коровье. Технические условия» до 1 января 2010 г. являлся средством, при помощи которого изготовители из некоторых регионов применяли зарегистрированное наименование места происхождения товара «Вологодское масло», право на использование которого было предоставлено только трем производителям Вологодской области^[172].

Таким образом, можно сделать вывод, что локальный характер корпоративных актов распространяется не только на внутреннее пространство определённой корпорации, но и на пространство определённого корпоративного сообщества (ассоциации, союза), к которому данная организация относится, устанавливая двухуровневую систему регуляции – внутреннею (внутри конкретной организации) и внешнюю (в рамках юридического сообщества организаций определённого типа, объединённых на началах членства).

 

§ 2. Решение собрания как юридический факт

 

Решение собрания является одним из наименее изученных юридических фактов, существующих в нашей правовой доктрине. Долгое время это обуславливалось тем, что отсутствовало легальное определение данного понятия и не было чётко прописанных процедур проведения собраний как факторов, имеющих гражданско-правовое значение, с выделением оснований признания решений собраний недействительными. Всё это предопределялось отсутствием доктринального единства в определении правовой природы решения собрания.

Однако единства не появилось и после законодательного закрепления данного института. Причём сам процесс легализации проходил в два этапа – сначала посредством закрепления в составе юридических фактов^[173], являющихся основанием возникновения гражданских правоотношений (ст. 8 ГК РФ); затем, посредством выделения данного института в специальную главу Гражданского кодекса Российской Федерации^[174], содержащую определение данного понятия (ст. 181.1 ГК РФ), требования к порядку проведения и оформления общего собрания (ст. 181.2 ГК РФ), а также нормы о признании решения общего собрания недействительным (ст. 181.3, 181.4, 181.5 ГК РФ).

В соответствии со ст. 181.1 ГК РФ решение собрания, с которым закон связывает гражданско-правовые последствия, порождает правовые последствия, на которые решение собрания направлено, для всех лиц, имевших право участвовать в данном собрании (участников юридического лица, сособственников, кредиторов при банкротстве и других участников гражданско-правового сообщества), а также для иных лиц, если это установлено законом или вытекает из существа отношений.

Как следует из данного определения, законодатель фактически разграничил решения собрания на два вида – порождающие правовые последствия и не порождающие, – при этом не раскрыв их правовой природы. Всё это привело к усилению ранее существовавшей научной дискуссии по этому поводу.

Основная полемика развернулась по вопросу соотношения данного правового института с институтом сделки. Существующие научные воззрения в этой области можно разделить на четыре основные группы:

− представители первой считают, что правовая природа решения собрания тождественна многосторонней сделке^[175];

− представители второй считают, что необходимо различать «решения-сделки» и «решения не сделки»^[176];

− представители третей считают, что решения собрания ничего общего со сделкой не имеют^[177];

− представители четвёртой рассматривают решение собрания как сложный юридический состав^[178].

Так, Н. В. Козлова, рассматривая правосубъектность юридических лиц, приходит к выводу, что решение учредителей (будь то гражданин, юридическое лицо или публично-правовое образование) о создании нового субъекта права является по своей природе гражданско-правовой сделкой корпоративного характера. При этом решение общего собрания учредителей она определяет как многостороннюю корпоративную сделку^[179].

Решение собрания как многостороннюю сделку рассматривают и другие авторы. В частности, Е. А. Крашенинников и Ю. В. Байгушева решение собрания, так же как и договор, относят к многосторонним сделкам^[180].

Развивая данную мысль, К. И. Труханов, ссылаясь на законодательство Германии и Австрии, последовательно обосновывает, что решение собрания является сделкой. При этом он указывает, что в акционерных обществах решения собраний акционеров, несмотря на отличающиеся своеобразием волеобразования (для придания решению юридической силы нет необходимости в получении согласия у всех участников, обладающих правом голоса), следует рассматривать как отдельный вид сделки^[181]. На основании этого он делает вывод, что данная специфика подобных сделок является основой для их разграничения с договорами – гражданско-правовыми сделками, требующими согласования сторон договора^[182].

Решение собрания в качестве сделки рассматривает и П. З. Иванишин. Так, анализируя положения гл. 9.1 ГК РФ, он обращает внимание на то, что нахождение ее в главе, в которой рассматривается правовая природа сделок, а также аналогичное обозначение условий недействительности приводят к выводу об их единой правовой природе, однако эта связь явно не просматривается. Между тем из содержания редакции ст. 181.1 ГК РФ не совсем понятно, что же законодатель понимает под данным правовым явлением^[183]. К таким же выводам приходят и другие учёные^[184].

Однако следует согласиться с К. И. Трухановым, указывающим, что выделение законодателем решений собраний в отдельную главу не дает оснований полагать, что данный правовой институт имеет исключительную правовую природу, отличающуюся от гражданско-правовой природы сделки^[185].

Г. В. Цепов, рассматривая правовую природу решений общего собрания акционеров, разделяет их на две группы, в зависимости от того, направлены они на создание, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей или нет – «решения-сделки» (решения об увеличении (уменьшении) уставного капитала, дроблении и консолидации акций, избрании членов совета директоров и досрочном прекращении их полномочий, образовании исполнительного органа и т. д.) и «решения-несделки» (утверждение годовых отчетов и годовой бухгалтерской отчетности, рассмотрение их с точки зрения юридических фактов как поступки)^[186].

К этой же точке зрения присоединяется и Н. С. Терентьева, указывающая, что законодатель подразумевает классификацию решений собраний на решения, которые возможно рассматривать как юридический факт, то есть которые соответствуют требованиям, предъявляемым к сделкам, и решения, которые не рассматриваются как юридический факт, то есть решения, которые не приводят к наступлению правовых последствий для всех участников общества. Критерием деления выступает наличие либо отсутствие правовых последствий для всех участников собрания^[187].

Развивая данную теорию, другие исследователи говорят о необходимости дифференциации решений собраний по правовым последствиям на решения – юридические факты и решения, не являющиеся юридическими фактами. Причём они отмечают, что неоспоримо существование решений собраний, не имеющих юридического значения и в принципе не являющихся юридическими фактами. Однако если решение собрания рассматривать как юридический факт, становится очевидным, что каждое такое решение по своей сути является действием, поскольку имеет намеренно волевой характер и обращено на реализацию общей цели (принятие юридического акта – решения собрания). По их мнению, это свидетельствует о совпадении признаков решения собрания как юридических фактов и как гражданско-правовых сделок. На этом основании они приходят к выводу, что всякое решение собрания, являющееся юридическим фактом, следует рассматривать как гражданско-правовую сделку^[188].

Действие лица расценивается большинством ученых как юридический факт, при условии содержащейся в нем гражданско-правовой ценности – воли, активизирующей событие, имеющее юридическое значение (согласование воли участников собрания, направленное на достижение общей цели – принятия решения)^[189].

Не является приверженцем отождествления решения собрания и сделки А. А. Маковская, которая, занимаясь исследованием проблемы недействительности применительно к решениям собраний, констатирует, что ни законодательством, ни судебной практикой не рассматривается недействительность решений общих собраний (акционеров и советов директоров) в том же аспекте, что и недействительные сделки^[190].

Не соглашаясь с идеей отождествления решений собраний и сделок, В. К. Андреев выделяет несколько критериев, позволяющих разграничивать эти правовые категории. Во-первых, решения собрания порождают гражданско-правовые последствия лишь в предусмотренных законом случаях. Во-вторых, они порождают правовые последствия, а не гражданские права и обязанности. В-третьих, решения собрания отличаются обязательностью письменной формы. В-четвёртых, они порождают правовые последствия для лиц, голосовавших как за, так и против их принятия или вовсе не участвовавших в обсуждениях^[191].

На основании данных отличий учёный приходит к выводу, что решения собраний – это действия участников гражданско-правового сообщества, которые направлены на установление правовых последствий в указанных в законе случаях и являются обязательными для имеющих право участия в данном собрании лиц^[192].

Не является приверженцем сделочной природы решений собраний и Д. В. Ломакин. В своём исследовании, посвящённом теории акционерного права, он приходит к заключению, что решение собрания не может относиться к волеизъявляющим актам-сделкам, а является волеобразующим актом юридического лица^[193].

Развивая данную идею, А. Я. Ганижев, в свою очередь, делает вывод, что решение общего собрания акционеров (участников) является не сделкой, а разновидностью акта органа управления юридического лица, или особым юридическим актом^[194]. Обосновывая данный вывод, учёный указывает, что субъектом, принявшим решение, влекущее правовые последствия, является общее собрание как орган юридического лица, а не физические лица, входящие в его состав. Эти лица лишь реализуют компетенцию органа, совместно действуя при голосовании на общем собрании. Воля акционеров (участников) направлена не на решение общего собрания как таковое, а на то, чтобы юридическое лицо совершило действие (бездействие) необходимым образом, которое и определяют сами акционеры (участники)^[195].

Такой же позиции придерживается и Н. Б. Романова, отмечающая, что процедура проведения общего собрания акционеров – это процедура реализации акционером своих прав и обязанностей по отношению к акционерному обществу, в первую очередь права на управление. Только при ее соблюдении решение общего собрания акционеров как итоговый документ о всей проделанной работе будет законным и имеющим юридическую силу^[196]. При этом, по её мнению, общее собрание акционеров является высшим волеобразующим коллегиальным органом управления акционерного общества с установленной процедурой его созыва, организации и проведения, состоящим из акционеров, принимающих в нем участие, и выражающим их объединенную волю как субъектов корпоративного управления^[197].

Б. П. Архипов предлагает решения собраний о реорганизации и подписание исполнительными органами реорганизационных договоров рассматривать как совокупность сделок, которые образуют сложный юридический состав сделки-реорганизации^[198].

В судебной практике также нет однозначного подхода к данному вопросу. В ряде случаев суды признают за решениями собраний сделко-правовую природу^[199], в других её исключают ^[200].

При этом, признавая за решениями собраний сделко-правовую природу, суды в период отсутствия чёткого правового регулирования данного института руководствовались необходимостью применения механизмов ничтожности, в случае установления факта порочности решения собрания, независимо от того, было оно оспорено кем-либо или нет. Такая практика нашла своё отражение в п. 9 Постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации и Постановлениях Пленума Высшего Арбитражного суда Российской Федерации от 02.04.1997 № 4/8
«О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об акционерных обществах”»^[201], п. 24 Пленума Верховного суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного суда Российской Федерации от 09.12.1999 № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью”»^[202], а также в п. 26 Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об акционерных обществах”»^[203].

В случаях когда суды исключают какую-либо связь между решением собрания и гражданско-правовой сделкой, они, как правило, вообще не дают какой-либо оценки правовой природы решений собраний, зачастую это обусловлено нежеланием применять к отношениям, возникающим на основании данного правового института, нормы о недействительных сделках и о сроках исковой давности^[204].

Обобщая существующие научные воззрения, хотелось бы отметить, что решение собрания в корпоративных правоотношениях, по нашему мнению, всегда является юридическим фактом, поскольку всякое выражение воли субъектом корпоративных правоотношений имеет направленность на повышение эффективности деятельности корпоративного образования и, как следствие, получение какого-либо правового результата. Сама природа корпоративных правоотношений предполагает, что принимаемые в их рамках решения имеют свойства юридического факта. Причём неважно, на что направлено это решение – будь то создание или реорганизация юридического лица, решение об утверждении годового отчёта в акционерном обществе, назначение генерального директора и т. п. – во всех случаях оно будет иметь правовые последствия, в связи с чем нельзя согласиться с мнением некоторых исследователей, считающих, что в корпоративных правоотношениях возможно существование решений собраний, не обладающих свойствами юридического факта^[205].

Представляется, что особенностью принимаемых в рамках корпоративных образований решений является то, что по своей правовой природе они представляют собой согласованную волю большинства участников сообщества, а в случаях, предусмотренных законом или уставом, единогласную волю, направленную на установление, изменение и прекращение прав и обязанностей как для корпоративного сообщества в целом, так и для отдельных его участников.

Признавая за решением собрания свойство действия, выраженного в согласованности воли большинства, к которому присоединяется несогласное меньшинство, в силу прямого указания закона или ранее принятых условий корпоративного сосуществования (договора, устава), мы тем самым признаём за ним определённые признаки сделки. Однако, принимая во внимание, что решения собраний по направленности воздействия могут отражать определённые состояния корпоративного сообщества (утверждение годового отчёта, утверждение отчёта ревизионной комиссии), а также состоят из процедур, связанных как с определением правомерности собрания (кворум), так и с фиксацией волеизъявления участников (голосование), считаем, что более верным будет называть подобное правовое явление особой гражданско-правовой сделкой.

Полагаем, что решение общего собрания как особая гражданско-правовая сделка не является гражданско-правовым договором в связи с тем, что для заключения договора принципиальным является согласование воли сторон.

Еще один аргумент в пользу того, что решение собрания является особой гражданско-правовой сделкой, – это установленные законодателем разновидности недействитель