И второй вопрос: в книге бытия описывается рай с географическим положением на карте. Как нужно понимать это, и тот ли это рай, к которому мы стремимся сейчас.

Ну, про рай проще. Строго говоря, не рай. И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке (Быт. 2:8). И там четыре реки из него вытекали. Вот этот вопрос в богословской литературе не разрешен. Географическое место указано.

Если это место привязано к земле, а это не факт, но, если оно привязано к земле, то этот рай смыт водами потопа. Когда потоп пришел, он все это уничтожил, засыпал, смыл и так далее. Если этот рай такой, каким он представляется там, то его больше нет, и проблем бы с этим не было.

Но Христос говорит разбойнику: Ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23:43). Предполагается, что Он куда-то его зовет, и ведет Он его в рай. Но нигде больше о рае Христос не говорит. Он везде говорит о Царстве Божием. Единственное место, где Он говорит о рае, это с разбойником. Во всех остальных Он говорит, что мы идем в Царство Божие, что нам уготовано Царство Божие, но вовсе не рай.

Из этого следует, что либо то, что Христос называет раем, мы еще не знаем, что это такое, неведомое нам состояние, потому что нигде больше об этом, ни в одном месте Нового Завета, об этом рае не говорится. И поэтому либо это что-то, нам неведомое, непонятное, мы не знаем, что это, либо Он использует то семантическое выражение, которое понятно разбойнику.

То есть разбойник не знает, что такое Царство Божие, и рассказывать ему уже некогда. Его надо вдохновить и утешить. Но разбойник, будучи иудеем, знает, что где-то когда-то был рай, из которого человек изгнан.

И поэтому Он, утешая его, не говоря многих слов, говорит ему: «Ты в этот рай войдешь. В рай, из которого когда-то был изгнан Адам, ты войдешь», — чтобы человек утешился сейчас, чтобы он понял, что его остаточные мучения, все-таки ему немало, еще несколько часов висеть, по крайней мере, полтора часа, как минимум, ему еще висеть, и, чтобы он как-то утешился.

Христос его утешает такими словами, не вдаваясь в долгие объяснения, Он просто называет то семантическое слово, узнаваемый мем, который понятен разбойнику, и который его утешит.

Мы делаем то же самое. Когда мы пытаемся, например, ребенка вдохновить на причащение, мы говорим ему: «Вот это вкусненькое, сладенькое, сок, морс», — еще как-то называем. Это, конечно, неправильно, но что же, мы будем ребенку рассказывать, что это Кровь Иисуса Христа? Вряд ли ребенок сразу воспламенится желанием это принять.

Поэтому это некий эвфемизм, который помогает нам примирить человека с Причастием. То же самое, подобный эвфемизм использует Христос, для того чтобы не объяснять здесь ему в проповеди, что такое Царство Божие.

Поэтому про рай вопрос открытый. Мы даже не знаем, что такое рай времен Адама, даже это мы не знаем, не можем понять, потому что там очень все не так просто с этим раем. А уж тем более понять, что за рай, в который ввели разбойника, это еще более запечатанные, еще более сложные вещи.

Из вечерних молитв Иоанна Златоуста: Господи Боже мой, аще и ничтоже благо сотворих пред Тобою, но даждь ми по благодати Твоей положити начало благое. И вопрос: человек без благодати не может сам положить начало? У человека свободная воля делать или не делать, свобода выбора есть или нет?

У человека свободная воля делать или не делать, свобода выбора есть? Есть. Может человек сам положить начало благое? Ну, конечно же. Ведь мы же и исповедуем это, что все благое — от Бога. Если это благо, то оно от Бога.

Мы сами по себе не источник блага, у нас его нет. Мы сами по себе творение, мы не являемся источником хорошего в этом мире, мы просто есть. А источник хорошего — это Бог. Он является источником.

У нас, конечно, есть выбор, мы и выбираем — добро или зло. Но источником этого добра мы не являемся. Просто Бог нам дает хорошие мысли, и мы их можем выбрать и за них зацепиться, а можем не выбрать и не зацепиться. То есть сами по себе мы источником блага не являемся. Это, во-первых.

А во-вторых, притчу о сеятеле помните? Она есть ответ на все вопросы. Мы — земля. Семя — оно в нас бросается. Мы не можем сами по себе ничего произвести, разве только сорняки. Но на земле пшеница не растет сама по себе, на ней яблоневые сады сами по себе не растут. Это нужно посеять, и надо каким-то образом все это облагородить и за этим ухаживать.

То есть земля сама по себе не производит ничего, кроме сорняков и колючек. Но, если сеятель бросит в эту землю семя, то семя произведет надежный плод.

И второй образ из Священного Писания: Я есмь лоза, а вы ветви (Ин. 15:5). Конечно, вся красота винограда в том, что там вырастают замечательные кисти виноградные. Но если кисть скажет: «Вот я сама по себе какая хорошая», — лоза вообще ничего не значит.

Она сама по себе — сухая палка, ни вида, ничего не имеющая, причем от винограда очень-очень далеко может быть отнесенная. На несколько десятков метров сама лоза может находиться от тех плодов виноградных, которые ты срываешь.

И, разумеется, эта виноградная кисточка с радостью может подумать: ну, вот какая я молодец, выросла тут на радость людям, сама по себе из воздуха произросла. А на самом-то деле возделывают именно лозу, ее подпитывают, ее поливают, за ней ухаживают, чтобы произросли на каком-то расстоянии эти самые грозди виноградные.

Вот так и человек. Ему кажется, что он сам по себе что-то производит. Но Сам Христос говорит: без Меня не можете творить ничего (Ин. 15:5). И поэтому тут смущаться не надо. У нас есть свободная воля, конечно, есть, вот мы и выбираем либо добро, либо зло.

И никто нам ничего навязывать не может, как-то сбросить на нас, сказать: «Обязан делать так-то». Нет, как хотим, так и выберем. Хотим — Божию волю выбираем, хотим — свою собственную, хотим — сатанинскую, но это наш выбор.

Но, если мы выбрали благо, то мы его выбрали. Нам его предложили, но само-то благо не от нас, просто мы его выбрали. И когда мы выбрали, нам кажется, что мы им обладаем. Но нам-то это благо дано, мы сами по себе источником блага не являемся.