Благословен еси на тверди небесней, и препетый, и превозносимый во веки.

Благословен еси на тверди небесней, и препетый, и превозносимый во веки.

Я не очень понимаю вопрос: «В христианстве преодолевается ветхозаветное проклятие? В христианстве люди могут быть прокляты?»

Если брать в контексте той беседы, которая была прошлый раз, то, конечно, могут. Апостол Павел ясно говорит: «Кто не любит Господа нашего Иисуса Христа, да будет проклят». В этом смысле могут.

Если вы имеете в виду, скажем, можно ли проклясть человека от лица другого человека, то, конечно, нет. Это проклятие ничего не значит. Значит поступок, который совершил человек, а слова другого человека не имеют никакого значения.

Если бы человек мог управлять проклятием, благословением, много бы чего люди натворили. Ходили бы тогда злые люди и проклинали бы всех направо и налево просто так, со зла, забавы ради. Пошел — того проклял, пошел — другого проклял.

Как вчера мне рассказали, ходит женщина, сыпет какой-то заговоренный хлеб вокруг храма на Ясной и говорит: «Посмотрим, как Бог среагирует. Посмотрим, как Бог среагирует». В ужасе мне звонят: «Что делать-то?» Я говорю: «Ну, если хотите, вызовите «психушку». Нет — пусть барышня идет себе домой». — «Так как же? Она же теперь… Теперь храму-то что-нибудь будет».

Я думаю: здрасьте, дожили. Рассуждаем, как язычники, что существо, которому поклоняется эта больная женщина, для них значимее, чем Бог, которому они служат. В этом смысле проклясть нельзя, но в том смысле, что те поступки, которые совершает человек, они могут его отторгнуть от Бога.

В этом смысле и состояло отлучение от Церкви. Отлученный от Церкви считался проклятым, и, когда он соединялся, то от этого избавлялся. Вы, видать, совсем тут, в городе, избаловались, молитвы перед исповедью никто не читает, вы их не слышите, а там все время говорится: «Избавь его от проклятия, которое он сам на себя навел. Прости ему проклятие, под какое он попал».

В этом и состоит примирение и соединение с Церковью, что это состояние, которое привело его к отверженности Богом, мы просим простить, разрешить и исправить.

Девочка, дочь моего друга: «Что такое обрезание Господне?»

Зачем отвечать? Скажите: «Это такой праздник». Когда вас девочка спрашивает: «Папа, как я появилась на свет?» — вы тоже подробно объясняете? Демонстрируете, как в Европе? Может, технологиям обучаете? Находите же что говорить, да?

Знаете, про капусту — это только, когда ребенок один в семье. Когда у вас четверо, какая там капуста, если каждый видит, как в животике ребенок сидит. Он знает, что из животика. А это все сказки для однодетных семей. В многодетных все знают, откуда ребенок берется, по крайней мере, появляется на свет.

Вы же находите, что отвечать ребенку, когда он спрашивает: «Откуда я взялся»? Находите. Так и тут найдите. Вы же не говорите правду ребенку. Рано ему еще правду знать. Так же и с обрезанием. Скажите: «Это праздник такой древнееврейский. В этот момент нарекали имя». Вот и все.

Что обрезывали? Волосики на голове в честь наречения имени. У нас в Таинстве Крещения обряд пострижения сохранился до сих пор. Ну, и что, что это не так? Ему-то какая разница? Он ушел и забыл. А привлекать внимание — зачем это все надо? Еврейские дети и так знают, что это такое, а нам необязательно.

Из вечерних молитв Иоанна Златоуста: Господи Боже мой, аще и ничтоже благо сотворих пред Тобою, но даждь ми по благодати Твоей положити начало благое. И вопрос: человек без благодати не может сам положить начало? У человека свободная воля делать или не делать, свобода выбора есть или нет?

У человека свободная воля делать или не делать, свобода выбора есть? Есть. Может человек сам положить начало благое? Ну, конечно же. Ведь мы же и исповедуем это, что все благое — от Бога. Если это благо, то оно от Бога.

Мы сами по себе не источник блага, у нас его нет. Мы сами по себе творение, мы не являемся источником хорошего в этом мире, мы просто есть. А источник хорошего — это Бог. Он является источником.

У нас, конечно, есть выбор, мы и выбираем — добро или зло. Но источником этого добра мы не являемся. Просто Бог нам дает хорошие мысли, и мы их можем выбрать и за них зацепиться, а можем не выбрать и не зацепиться. То есть сами по себе мы источником блага не являемся. Это, во-первых.

А во-вторых, притчу о сеятеле помните? Она есть ответ на все вопросы. Мы — земля. Семя — оно в нас бросается. Мы не можем сами по себе ничего произвести, разве только сорняки. Но на земле пшеница не растет сама по себе, на ней яблоневые сады сами по себе не растут. Это нужно посеять, и надо каким-то образом все это облагородить и за этим ухаживать.

То есть земля сама по себе не производит ничего, кроме сорняков и колючек. Но, если сеятель бросит в эту землю семя, то семя произведет надежный плод.

И второй образ из Священного Писания: Я есмь лоза, а вы ветви (Ин. 15:5). Конечно, вся красота винограда в том, что там вырастают замечательные кисти виноградные. Но если кисть скажет: «Вот я сама по себе какая хорошая», — лоза вообще ничего не значит.

Она сама по себе — сухая палка, ни вида, ничего не имеющая, причем от винограда очень-очень далеко может быть отнесенная. На несколько десятков метров сама лоза может находиться от тех плодов виноградных, которые ты срываешь.

И, разумеется, эта виноградная кисточка с радостью может подумать: ну, вот какая я молодец, выросла тут на радость людям, сама по себе из воздуха произросла. А на самом-то деле возделывают именно лозу, ее подпитывают, ее поливают, за ней ухаживают, чтобы произросли на каком-то расстоянии эти самые грозди виноградные.

Вот так и человек. Ему кажется, что он сам по себе что-то производит. Но Сам Христос говорит: без Меня не можете творить ничего (Ин. 15:5). И поэтому тут смущаться не надо. У нас есть свободная воля, конечно, есть, вот мы и выбираем либо добро, либо зло.

И никто нам ничего навязывать не может, как-то сбросить на нас, сказать: «Обязан делать так-то». Нет, как хотим, так и выберем. Хотим — Божию волю выбираем, хотим — свою собственную, хотим — сатанинскую, но это наш выбор.

Но, если мы выбрали благо, то мы его выбрали. Нам его предложили, но само-то благо не от нас, просто мы его выбрали. И когда мы выбрали, нам кажется, что мы им обладаем. Но нам-то это благо дано, мы сами по себе источником блага не являемся.

У благоразумного разбойника на кресте было время, маленькое, может быть, секунды, принести покаяние, раскаяться. И он получает право первым войти в Царство Небесное. Здорово, когда Господь благословляет человека болезнью, в течение которой он может и исповедоваться, и вспомнить все обиды, и простить, и причаститься перед самым концом. Но бывает так, что внезапно это наступает, и не по воле даже человека. Скажем, авария, выстрел — ну, вот такая смерть. Здесь человек как бы не успел, не по своей воле, скажем.

Нет, он не успел по своей воле. Если он когда-то ходил в церковь, если он когда-то молился Богу, то, да, внезапная кончина, но у него осталось что-то, что соединяет его с Богом. А если он во время своей жизни, пока мог, не ходил и не хотел ходить, то это его вина.

Но, в любом случае, если человек до того, как он внезапно умер, все-таки был верующим и эту веру свою как-то засвидетельствовал, скажем, жене сказал, например: «Маша, я конечно, в церковь не хожу, но ты за меня-то Богу молись», — это и есть основание, у него есть какая-то вера. Значит, за этого человека, если он крещеный, можно молиться.

И жена, если она благочестивая супруга и переживает за своего мужа, как Ксения Петербургская, она будет молиться. И, кто знает, может, она сможет помочь своему мужу. По крайней мере, Церковь внушает ей мысль, что помочь ему можно.

А вот если человек прожил вообще никак, даже ни родной жене, ни детям, ни матери никак веру свою не показал, а, наоборот, всегда богохульствовал, ругал, высмеивал, и потом с ним случается такая внезапная кончина, тут уж удивляться нечему. Сам себе такое напророчил.

Смысл вопросов — процесс общения он делает насыщенным, содержательным, потому что все вопросы вызваны насущной потребностью человека. То есть я вам что-то говорю, а насколько это важно, насколько это применимо именно к реальным нуждам конкретного человека — это ведь не факт, не очевидно.

То есть кому-то это все надо, скажем, послушать про гнев или стяжать плач, а кому-то это и не надо, у кого-то душа о другом болит. Его волнуют, скажем, украинские события или судьба его собственного храма, он не знает, как к этому относиться, и поэтому вот эти вопросы придают нашим встречам некую остроту, некую живость.

И всякий раз, каждый год так получается, что ответы на эти вопросы порой занимают целую лекцию, но, как правило, эти лекции полезны и нужны всем. Потому что вопрос-то вызван именно реальной потребностью, то есть у человека наболело, что называется. Где-то он что-то в интернете увидел, что-то он услышал на улице, где-то еще что-то такое, поэтому действительно не смущайтесь.  

Это я говорю для новичков, старики — они, конечно, все знают уже, люди старые, пожившие. А для новичков говорю, что вопросы могут не иметь никакого отношения к той теме, которую мы в данный момент изучаем. Но они имеют отношение к повседневности нашей христианской жизни, и поэтому их задавать нужно и можно, только не с места, а в письменном виде, на листочке написать и сюда передать.

Благословен еси на тверди небесней, и препетый, и превозносимый во веки.