Критическая проза А.А. Блока

 

Составляя в 1917 году план издания своих сочинений, Блок обронил широкое и многозначительное слово: "проза". Этим словом в таком же смысле Блок пользовался и раньше. Он обозначал им свои критические и публицистические статьи, речи, этюды, очерки, рецензии. Очевидно, к этому перечню в какой-то мере можно присоединить и дневник Блока, который, он, по-видимому, собирался частично использовать в печати, а также многое из его записных книжек и писем. Наше право называть все это "прозой" основывается не только на том, что другого подходящего собирательного понятия мы нe имеем. Когда мы условно именуем очерки и статьи Блока "прозой", мы характеризуем их своеобразие, отмечаем их эстетическую значимость, их принадлежность к искусству, иначе говоря, подчеркиваем ту их особенность, которая не часто и не в такой мере встречается в критических и публицистических сочинениях других авторов.

Проза создавалась Блоком на протяжении всей его литературной жизни, рядом со стихами (первые рецензии написаны им в 1903 году). Хотя он и жаловался иногда (например, в письме к Л.Я. Гуревич 1911 года), что писание прозы "отбивает" его от главного дела, от стихов, но его работа над прозой приостанавливалась редко и сравнительно лишь на короткое время.

Сосуществование этих двух сфер, стихов и прозы, в творчестве одного писателя - факт, достойный внимания. Одним из признаков неблагополучия современной ему литературы Блок считал растущую в ней специализацию, "в частности - разлучение поэзии и прозы". "Мы часто видим, - писал Блок, - что прозаик, свысока относящийся к поэзии, мало в ней смыслящий и считающий ее "игрушкой" и "роскошью" (шестидесятническая закваска), мог бы владеть прозой лучше, чем он владеет, и обратно: поэт, относящийся свысока к "презренной прозе", как-то теряет под собой почву, мертвеет и говорит не полным голосом, даже обладая талантом (.) Россия - молодая страна, и культура ее - синтетическая культура. Русскому художнику нельзя и не пало быть "специалистом". Писатель должен помнить о живописце, архитекторе, музыканте; тем более - прозаик о поэте и поэт о прозаике". Блок не только помнил о своих соседях по литературе - великих и малых прозаиках - и всесторонне считался с их художественным опытом, но и сам был причастен к "прозаической стихии" словесного искусства.

Проза Блока, оставаясь лирической, обращена не к личности поэта, как таковой, и преломляемому в личности миру, а к литературе, культуре, к русской духовной и общественной жизни в прямом и конкретном смысле. Если и стихах Блок, говоря о себе, создает образ человека и поэта своей эпохи, то в прозе он, кроме того, - критик, публицист, литератор, находящийся в тесном общении с идейной и художественной современностью. Проза заземляет, дополняет и во многом объясняет его поэзию, и поэзия кристаллизует, углубляет, освещает его прозу концентрированным лирическим сознанием.

Работа Блока как автора прозаических сочинений была велика по объему и многообразна по темам и жанрам. Блок написал больше ста статей и приблизительно столько же рецензий. Значительная их часть заключает в себе размышления о современной ему русской литературе. Блоку принадлежит ряд статей и речей, характеризующих литературу прошлого: Пушкина, Гоголя, Льва Толстого, Аполлона Григорьева, Ибсена, Стриндберга, отдельные произведения Шекспира, Шиллера и др. Большое место в литературном наследстве Блока занимают его выступления на театральные темы. Блок проявил себя как публицист-лирик, поставивший в своих статьях вопрос о народе, интеллигенции и революции. Принципиальное значение имеют также философско-исторические и эстетические опыты Блока, такие, как " Крушение гуманизма", "Катилина", "Стихия и культура", "Краски и слова" и др.

В прозе Блока, в отличие от его стихов, "личная тема" формально отсутствует, но все темы звучат лично и лирически. Статьи Блока за редкими исключениями - лирические статьи, в которых интуиция и непосредственное синтетическое восприятие имеют огромное значение и часто превалируют над анализом. "И пусть мне скажут, что я не критикую, а говорю лирическое "по поводу", - замечает Блок по поводу своего отзыва о пьесе Леонида Андреева. - Таково мое восприятие".

Признание такого рода Блок мог бы сделать и во многих других случаях.

Творчество Блока, объединяющее основные жанровые сферы словесного искусства, отличается исключительным единством. Поэтому вполне естественны переклички стихотворений, поэм и драм Блока с его прозой. Помимо общей их связи по духу, направленности, лирической тональности, характеру и содержанию образности, по многим ведущим темам и основным мифам, можно указать также целый ряд вполне конкретных совпадений в их содержании. Эти совпадения, между прочим, помогают судить о развитии творческого процесса у Блока, направленного почти всегда от стихов к прозе.

Стоит отметить, например, тематические переклички в статье " Безвременье" ( 1906, октябрь) со стихотворением "Осенняя воля" (1905), поэмой "Ночная Фиалка" (1906, закончена в мае) и пьесой "Песня Судьбы" (1907-1908); в статье " Поэзия заговоров и заклинаний" (1906, октябрь) - со стихотворением "Русь" (1906, сентябрь); "Девушка розовой калитки и муравьиный царь" (1906, ноябрь) - со стихотворениями "Влюбленность" (1905) и "Так окрыленно, так напевно." (1906, октябрь); статьи " О лирике" (1907) - со многими стихотворениями второго тома; статей о народе и интеллигенции, стихии и цивилизации (главным образом ноябрь - декабрь 1908 года) - с циклом "На поле Куликовом" (в основном - июнь 1908 года) и пьесой "Песня Судьбы" (апрель 1907 - апрель 1908 года); в статье " Ирония" (1908) - со стихотворениями "Друзьям" (1908) и "Когда я прозревал впервые" (1909); в очерках-миниатюрах " Молнии искусства" (1909, осень) - с "Итальянскими стихами" (1909, май - август); в речи " Памяти Врубеля" (1910, апрель - май) - со стихотворением "Демон" (1910,19 апреля); в некрологе " Памяти В.Ф. Коммиссаржевской" (1910, март) - со стихотворениями "Голоса скрипок" (1910, февраль) и "На смерть В.Ф. Коммиссаржевской" (1910, февраль); статьи " Ответ Мережковскому" ( 1910) - со стихами о России; статьи " Противоречия" (1910) - со стихотворением 1914 года "День проходил как всегда. "; статьи " Интеллигенция и революция" (1918, 9 января), а также " Катилина" (1918, апрель - май) - с "Двенадцатью" (1918, 8 января - 4 февраля); речи " О назначении поэта" ( черновой набросок 7 февраля 1921 года) - со стихотворением "Пушкинскому дому" (1921, 11 февраля. В данном случае последовательность не имеет значения: стихотворение написано "преднамеренно", "по заданию") и т.д.

Таких сближений можно сделать еще очень много, значительно больше того, чем это сделано выше. Выяснение общих закономерностей, определяющих отношение прозы Блока к другим сферам его творчества, представляет собой предмет особого интересного и обширного исследования и не может быть осуществлено в этой работе. Можно только сказать предварительно, что в тех случаях, когда Блок переводил образный язык своих стихов на язык прозы, он не столько заменял эти образы логическими построениями, сколько превращал один художественный ряд в другой, часто такой же художественный, а иногда почти полностью и почти без изменений переносил стиховые образы в прозу.

Но богатство прозаических произведений Блока не сводится только к тому, в чем они совпадают с другими видами его творчества. Нельзя согласиться с Ю.Н. Тыняновым, который считал, что в создании образа Блока, поэта и человека, его проза не принимает участия. Столь же сомнительным кажется мнение автора статьи о прозе Блока, Д.П. Мирского, утверждавшего, что "художественность" блоковской прозы "в конечном счете паразитична по отношению к стихам Блока". Эти высказывания несомненно связаны с недооценкой прозаических произведений Блока.

Нет сомнения, что Блок входит в русскую и мировую художественную культуру прежде всего как поэт - автор стихотворений, поэм и драм. Проза его, как уже было сказано, во многом поясняет, комментирует его стихи, объединяет их в сознании читателя общими идеями, представляет их мотивы и образы в новых ракурсах.

Но она не заслоняется стихами Блока. Она не только часто совпадает с ними, но и отличается от них по содержанию, прибавляет к общему облику поэта нечто вполне новое, исключительно важное, самоценное, выходящее за рамки его стихотворной лирики. Достаточно сказать, что многие значительные для Блока темы - народа и интеллигенции, стихии, культуры и цивилизации - в наиболее отчетливом виде прозвучали именно в его прозе. Формулы его борьбы с декадентством, индивидуализмом, эстетством отчеканились именно в его статьях. Его творчество эпохи Октябрьской революции, очень богатое и напряженное, до конца дней поэта не потерявшее своего блеска, - было представлено, помимо "Двенадцати" и "Скифов", одной лишь его прозой. Можно утверждать, что его идейное развитие, логика духовного пути обнаруживаются в его прозе иногда даже более наглядно, чем в лирике.

Проза Блока обращает на себя внимание и с другой стороны. Она поражает своей грацией, естественным изяществом своей словесной ткани, поэтическим слухом автора, но еще более - тем благородно-человеческим чувством целого, в котором исходящие от Блока так называемые чисто эстетические оценки занимают подчиненное место, соответствуют лишь частным истинам. Главное достоинство и ценность прозы Блока - в том, что она по своему внутреннему заданию синтетична в самом высоком смысле этого слова. В статьях Блока изумляет редкое в раздробленном сознании эпохи сочетание духовной напряженности, тонкой художественной культуры с глубоким чувством ответственности перед своей совестью, народом и историей. В своей прозе Блок подымается временами до горячего и страстного гражданского пафоса, выступает как носитель общественной совести, публицист, свидетельствующий о всеобщем неблагополучии, о "тихом сумасшествии", которое овладело жизнью буржуазной России.

Такие статьи Блока, как " Стихия и культура", "Ирония", "Три вопроса", "Вечера "искусств", "Горький о Мессине", "Интеллигенция и революция", останутся в числе лучших образцов русской публицистики начала XX века. Но и многие литературно-критические и литературно-философские его сочинения - " Поэзия заговоров и заклинаний", "О театре", "Солнце над Россией", "Памяти Августа Стриндберга", "Судьба Аполлона Григорьева", "Крушение гуманизма", "О назначении поэта", очерк " Дневник женщины, которую никто не любил" и некоторые рецензии, хотя бы на пятый сборник "Знания", или на "Земную ось" Брюсова, или на стихи Георгия Иванова - очень весомы и значительны. Даже письма Блока, какую-то часть их (например, письмо К.С. Станиславскому 1908 года о России, к В.В. Розанову о революции; некоторые письма к матери и жене, к Андрею Белому, письма к А.И. Арсенишвили, к В.Н. Княжнину 1912 года), многие страницы из дневника нужно признать явлением художественного творчества в высоком смысле слова. А. Белый думал даже, что в письмах и дневниках Блок был "острее и непринужденнее", да и вообще сильнее, чем в своих статьях. Считая этот вопрос едва ли разрешимым объективными средствами и оставляя его открытым, мы можем лишь повторить общее признание ценности прозы Блока во всех ее видах.

Блок в продолжение всего своего творческого пути тяготел к идеалистическому мировоззрению. Он не пытался подкрепить свои размышления о литературной и общественной жизни ее углубленным социальным анализом. Явления духовной культуры он видел яснее, чем их историческую основу, следствия понимал лучше, чем причины. Мистический эзотеризм, сгущенная и не всегда внятная для широкой аудитории метафоричность мысли и языка оставили свой след в ранних прозаических сочинениях и письмах Блока и в таких более поздних его выступлениях, как статья " О современном состоянии русского символизма". Иной раз импрессионистические ходы и условности символистического стиля мешают современному читателю почувствовать, глубокую и человечески простую основу мысли поэта. Сам Блок, относящийся к. своему творчеству с большой строгостью, считал, что его статьи (во всяком случае юношеские), если объединять их в книгу, "нуждаются в сильной переработке".

Но значение этих особенностей прозы Блока и "недостатки", которые он сам в ней находил, не следует преувеличивать. Проза Блока как целое - замечательное явление его человеческой и гражданской совести, его разума, сердца и вкуса. Она свидетельствует об изумительной чуткости Блока к движениям жизни и искусства, об его исключительной писательской правдивости и требовательности, о его бдительном отношении к культуре и непрестанной тревоге его духа. "Душа моя - часовой несменяемый, - писал Блок Андрею Белому в 1907 году, - она сторожит свое и не покинет поста. По ночам же - сомнения и страхи находят и на часового".