Возможности защитника по сбору доказательств

 

Одним из наиболее важных направлений адвокатской деятельности, если не самым значительным, является осуществление защиты по уголовным делам - на предварительном следствии и в суде, а также представление интересов потерпевшего в уголовном судопроизводстве. Не вызывает сомнения факт, что бремя доказывания вины и опровержения доводов, приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, должно лежать на стороне обвинения (ст. 14 УПК РФ). В этом отношении стороне обвинения, которой являются «в большинстве своем государственные правоохранительные органы, предоставлены законом большие полномочия; правда, на практике они порой значительно превышают те, что предусмотрены законом».

Изначально защитнику неизвестно, какими фактами, доказательствами обладает сторона обвинения. В целях проведения объективного дознания и следствия сторона обвинения «вынуждена» представлять на рассмотрение суда не только факты, подтверждающие виновность лица, в отношении которого ведется уголовное преследование, но также факты, которые дают суду представление о личности подсудимого. Это, как правило, сведения, либо отягчающие, либо смягчающие вину подсудимого: различного рода справки, требования, характеристики и т.д. С нашей точки зрения, получением характеристик (с места проживания, работы, отбытия наказания) должна заниматься сторона защиты, но никак не сторона обвинения. Это можно объяснить тем, что все вышеуказанные характеристики, которые истребуются стороной обвинения, изначально необъективны и в них четко прослеживается обвинительный уклон, в лучшем случае - нейтральность.

Хочется отметить, что все справки и положительные характеристики «направлены» преимущественно на смягчение наказания для подсудимого. Однако сторона защиты не может и не должна этим ограничиваться. Защитник просто обязан применить все свои умения и навыки для поиска новых доказательств, которые могут существенно поколебать или изменить позиции обвинения. Разумеется, все доказательства защиты должны быть законными и полученными законными методами. До 1 июля 2002 г. собирание доказательств защитником ограничивалось лишь «поиском» новых свидетелей и их последующим допросом на следствии и в суде. Вступивший в силу с 1 июля 2002 г. ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее ФЗ «Об адвокатской деятельности...») существенно расширил права и возможности адвоката в сфере оказания квалифицированной помощи, в частности, в области собирания доказательств.

Согласно п. 3 ст. 6 данного Закона адвокат вправе: собирать сведения, необходимые для оказания юридической помощи, в том числе запрашивать справки, характеристики и иные документы от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, а также иных организаций; собирать и представлять предметы и документы, которые могут быть признаны вещественными и иными доказательствами, в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. Кроме того, что особенно важно, адвокат вправе опрашивать лиц, с их согласия, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу.

Подобной позиции «придерживается» и УПК РФ, ст. 86 которого гласит: «Защитник вправе собирать доказательства путем получения предметов, документов и иных сведений; истребования справок, характеристик и т.д.; опроса лиц с их согласия».

И если бы все, что записано в указанных выше законах, на практике реально работало, несомненно, вопросов у адвокатов к органам дознания и следствия не возникало бы. На деле все обстоит иначе.

В связи с этим попытаемся разобраться в проблеме, касающейся новеллы законодательства о полномочиях защитника в сфере собирания доказательств, и ответить на вопрос: действительно ли адвокат (защитник) является процессуальной фигурой уголовного судопроизводства и самостоятельно может собирать доказательства способами, зафиксированными в ФЗ «Об адвокатской деятельности...» и уголовно-процессуальном законе, или это просто фикция, благодаря которой законодатель, с одной стороны, в нормативно-правовых актах как бы «расширяет» полномочия защиты, успокаивая тем самым адвокатское сообщество (мол, смотрите, как государство заботится об адвокатах - все больше и больше расширяет их полномочия), а с другой - заранее известно, что указанные нововведения на практике работать не смогут, тем более, что находятся в полной зависимости от стороны обвинения.

Посмотрим, что же говорит по этому поводу закон. Итак, согласно ст. 74 УПК РФ доказательствами по уголовному делу являются любые сведения, на основе которых суд, прокурор, следователь, дознаватель в порядке, определенном Кодексом, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию при производстве по уголовному делу, а также иных обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.

В качестве доказательств допускаются:

) показания подозреваемого, обвиняемого;

) показания потерпевшего, свидетеля;

) заключение и показания эксперта;

) вещественные доказательства;

) протоколы следственных и судебных действий;

) иные документы.

Сразу же бросается в глаза то обстоятельство, что ни слова АДВОКАТ, ни слова ЗАЩИТНИК в цитируемой статье законе нет; право признавать те или иные сведения доказательствами адвокату законом не дано. Так, зачем же пускать адвокатам пыль в глаза, в письменной форме указывая, что защитник может, а, точнее, вправе собирать доказательства. Наверное, правильнее было бы указать, что адвокат вправе не собирать доказательства, а заниматься поиском различных сведений, на его взгляд являющихся доказательствами по делу. Он вправе только представить «свое доказательство» органам дознания, следствия или суду, а уж они определят (причем так, как им будет угодно и выгодно в конкретной ситуации), признать данные сведения доказательствами или нет. Таким образом, право у защитника есть, а возможности осуществить его и сделать действенным - нет. В связи с этим напрашивается вывод: в области собирания доказательств принцип состязательности не действует.

Непонятно также, почему в законе адвокатские полномочия зафиксированы без какой-либо конкретизации, комментариев, что порой приводит к непониманию защитниками своих полномочий в области «собирания доказательств», незнанию своих возможностей.

Приведу пример. На наш взгляд, законодатель, закрепляя в законах возможность адвоката проводить опросы граждан с их согласия, не до конца продумал эту необходимую для современного судопроизводства идею. В результате в законе зафиксирована только идея - защитник имеет право опрашивать лиц с их согласия. А как реализовать эту идею на практике, сделать ее эффективной, оказывающей реальную помощь подзащитному, этого законодатель не указал. В итоге данная норма действует только наполовину.

Понятно, что сведения, полученные адвокатом при опросе лиц, могут иметь важное значение. Но как довести эти сведения до суда? Этого в законе, к сожалению, не прописано. Кроме того, возможность защитника ходатайствовать о допросе дополнительных свидетелей на следствии уже заложена в законе, в другой норме. На практике нельзя допускать, чтобы одна норма подменялась другой (в зависимости от «желания» дознавателя или следователя). Можно зафиксировать показания граждан в виде, скажем, заявления, объяснения, заверенных подписью опрашиваемого лица. Но все равно в итоге процессуальные протоколы оформляет следователь - оппонент, а, точнее, противник стороны защиты. В его власти интерпретировать полученные защитником данные опроса в своих интересах; он решает, с какой точки зрения их оценить и как отразить в обвинительном заключении. Все это напоминает известную фразу: «Казнить (,) нельзя (,) помиловать», в которой запятая играет главную, определяющую роль. В нашем случае следователь, повторно опрашивая свидетеля защиты, скорее всего, зафиксирует полученную информацию в нужном ему ключе. А в итоге это станет доказательством. Вот только кого: защиты или обвинения?!

В связи с вышеизложенным назрела необходимость внести изменения в названные статьи ФЗ «Об адвокатской деятельности...» и УПК РФ. Не зря же говорят: «Сильный закон - сильная защита».

Можно предложить законодателю использовать опыт английской или американской систем судопроизводства, согласно которому бремя выявления и собирания доказательств защиты возлагается только на сторону защиты. Не случайно действия зарубежной адвокатуры в этой области весьма значительны: привлечение частных детективов (проведение адвокатского расследования), возможность лично вручать повестки в суд и т.д. У нас же даже на адвокатские запросы часто не отвечают, мол, по закону не положено, хотя не ясно, по какому закону.

Нужно дать возможность адвокату самому собирать, выбирать и определять необходимые ему доказательства. В законе можно зафиксировать лишь критерии и способы собирания доказательств защитой. Только в этом случае принцип состязательности заработает реально, так, как он работает в других странах. Другой вопрос - какую оценку доказательствам защиты даст суд, но это уже иное дело. Важно дать защите саму возможность донести полученные ею сведения до суда, что сегодня сделать довольно сложно, а иногда и невозможно.

В любом случае назрела острая необходимость внесения соответствующих корректировок в статьи законов, касающихся прав и возможностей адвокатов при собирании доказательств. В противном случае эти права и возможности останутся таковыми только на бумаге.

Заключение

 

По результатам работы можно сделать вывод о том, что доказательства, представленные органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, подлежат проверке и оценке на общих основаниях, в том числе и путем допроса сотрудников милиции о любых обстоятельствах, связанных с получением конкретного предмета или документа. Согласно закону (статья 56 УПК), в качестве свидетеля для дачи показаний может быть вызвано любое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению по уголовному делу. Сотрудники милиции, в том числе и осуществляющие оперативно-розыскные функции, исключения из этого правила не составляют. Однако допросы этих сотрудников в качестве свидетелей должны быть не правилом, а редким исключением, когда сопроводительное письмо не содержит исчерпывающих ответов на все вопросы по поводу материалов, интересующих следователя. Таким образом, применительно к случаям, когда имеющий доказательственное значение предмет или документ обнаружен и получен в результате личного сыска, приемы которого никаких секретов не содержат, решение существующей проблемы заключается лишь в том, чтобы непосредственно в законе четко указать, что такие вещественные источники информации органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, представляются в уголовное дело, а следователем приобщаются к нему, исследуются и проверяются на общих основаниях, установленных УПК.

Гораздо более сложен вопрос об использовании в доказывании материалов, полученных негласно. Суть, сложность и острота этого вопроса определяются двумя противостоящими друг другу обстоятельствами. С одной стороны, именно с помощью негласных, разведывательных оперативно-розыскных мероприятий, особенно с применением специальных технических средств, в частности аудиовизуальных, можно получить наиболее ценную, тайную информацию о преступлении и лицах, к нему причастных. Недаром в профессиональном обиходе такие мероприятия называются техническим проникновением в замаскированную преступную среду. С другой - организация и тактика проведения таких мероприятий составляют государственную тайну, поэтому сотрудники учреждения, принадлежащего к органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность (секретоносители), будучи не вправе разглашать эту тайну, не могут сообщить следователю, прокурору и суду сведения о том, где, кем и как (при каких обстоятельствах) получен соответствующий документ или иной материальный источник информации, относящийся к уголовному делу.

Тем не менее, следственная практика, особенно по делам о профессионально организованных и иных тяжких преступлениях, получивших распространение в последние годы, настойчиво ищет пути судебного применения негласно полученных материалов. Эта настойчивость отчетливо проявилась, в частности, по делам о преступном, связанном с применением насилия вымогательстве крупных денежных сумм (рэкете), которое приобрело небывалый размах в связи с развитием предпринимательства и становлением класса состоятельных людей. И в прежнем, и в ныне действующем уголовном законе (статья 148 УК РСФСР 1960 г., статья 163 УК РФ 1996 г.) это преступление определяется как требование передачи личного имущества граждан или права на имущество или совершения каких-либо действий имущественного характера под угрозой насилия над личностью потерпевшего или его близкими, оглашения позорящих сведений о нем или его близких, повреждения или уничтожения имущества. Зафиксировать это требование-угрозу, а впоследствии доказать чрезвычайно трудно. Тайное, негласное использование звукозаписи в подобных случаях является наиболее эффективным средством раскрытия преступления и изобличения виновных. Остро стоит вопрос о технической фиксации преступных действий по делам о взяточничестве, когда самым эффективным, подчас единственным средством изобличения коррумпированных должностных лиц является негласное наблюдение с применением фото- и видеотехники.

 

Список использованной литературы

 

1.       Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001 г. N 174-ФЗ//"Российская газета" от 22 декабря 2001 г. N 249.

2. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. «Об оперативно-розыскной деятельности» // СЗ РФ. 1995. № 33. Ст. 3349; 2002. № 1 (часть I).

.   Постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений частей третьей, четвертой и пятой статьи 377 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР от 14 февраля 2000 г. // Росс. газ. 2000. 22 февр.

.   Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» // БВС РФ. 1996. № 1.

.   Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России/М.: ООО «ТК Велби», 2003.

.   Гуляев А.П. Следователь в уголовном процессе/М., 1981.

.   Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РФ. Под ред. И.Л. Петрухина/М.: ООО «ТК Велби», 2002.

.   Шестакова С. Допустимость доказательств в уголовном процессе России и США//Уголовное право, №3, 2004.