Особенности процесса собирания доказательств по уголовно-процессуальному праву России

 

Принятие нового УПК России в целом можно оценить положительно как реальный, хотя и не вполне безупречный, шаг к совершенствованию отечественного уголовного судопроизводства. Неоправданные попытки любой ценой форсировать законотворческий процесс применительно к

УПК РФ неизбежно должны были породить и породили целый ряд концептуальных и фрагментарных проблем, требующих своего разрешения.

В споре о путях развития российского уголовно-процессуального законодательства между сторонниками англо-американского варианта и их оппонентами, настаивающими на сохранении основных положений отечественного уголовного судопроизводства, был найден определенный компромисс, однако акцент в сторону западных моделей судопроизводства все же очевиден.

В юридической литературе неоднократно обосновывалось, что некоторые принципиальные положения, свойственные англо-американскому уголовному процессу, вряд ли принесут пользу отечественному судопроизводству. Спор о полезности этих институтов, конечно, будет продолжен учеными и практиками, однако в настоящее время, когда нетрадиционные для российского судопроизводства положения стали нормами права, основная задача должна заключаться в адекватном толковании и единообразном применении этих норм с учетом особенностей исторического развития России.

К сожалению, разрешение некоторых неясностей процессуальной регламентации процесса доказывания требует следующего выяснения: является ли та или иная норма позицией законодателя либо буквальное толкование не отражает его действительной воли?

Имея в виду эту задачу, обратимся к некоторым процессуальным новеллам относительно вопроса о субъектах, способах и порядке собирания доказательств.

С принятием нового УПК официальную поддержку получила крайняя форма состязательности в уголовном процессе, характеризующаяся отказом от установления истины, достаточно пассивной ролью суда в доказывании, фактическим возложением обязанности доказывания на стороны.

Официальный отказ от истины как цели доказывания и отсутствие в уголовно-процессуальном законодательстве иных ориентиров доказательственной деятельности не означают, что деятельность тех или иных субъектов осуществляется бесцельно и не подчинена решению определенных задач. УПК РФ провозглашает состязательность принципом уголовного судопроизводства, обращая внимание, что функции обвинения, защиты и разрешения уголовного дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо. Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом (ст. 15 УПК). Законодателем проводится мысль, что принцип состязательности действует на всех стадиях уголовного процесса. Это полностью совпадает с позицией Конституционного Суда РФ.

Государственные органы и должностные лица, ответственные за досудебное производство по делу (прокурор, следователь, начальник следственного отдела, орган дознания, дознаватель), отнесены к участникам процесса со стороны обвинения (гл. 6 УПК). Поэтому вполне логично, что об обязанности этих субъектов всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела в законе не упоминается. Вместе с тем действительная позиция законодателя не вполне понятна. Несмотря на отсутствие прямых указаний на обязанность представителей стороны обвинения исследовать обстоятельства дела всесторонне, полно и объективно, ряд иных норм закона свидетельствует об обратном. Так, ст. 73 УПК требует устанавливать обстоятельства, смягчающие наказание, исключающие преступность и наказуемость деяния, - обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания; ч. 4 ст. 152 УПК предусматривает возможность изменения подследственности для обеспечения полноты и объективности предварительного расследования; ч. 2 ст. 154 УПК допускает выделение дела в отдельное производство для завершения предварительного расследования, только если это не отразится на всесторонности и объективности предварительного расследования и разрешения уголовного дела и др.

Даже если законодатель подразумевает незыблемую обязанность следователя, дознавателя, прокурора всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела, прямое отнесение их к представителям стороны обвинения чревато нарушением принципов уголовного процесса и нарушением основных правил доказывания.

Рассмотрим подробнее этот тезис.

В ст. 49 Конституции РФ и ст. 14 УПК закреплен принцип презумпции невиновности, основным назначением которого является определение правил доказывания виновности. Одно из таких правил - невозможность возложения на обвиняемого обязанности доказывать свою невиновность. Обвиняемый не несет обязанности доказывания, не может быть принужден к выявлению оправдывающих обстоятельств, представлению или собиранию таких доказательств. Эта обязанность возложена на должностных лиц, осуществляющих производство по делу. Поставить под сомнение их обязанность собирать оправдательные доказательства, выявлять обстоятельства, свидетельствующие в пользу обвиняемого, -значит лишить последнего гарантии недопустимости перемещения на него обязанности доказывания. Бремя доказывания невиновности фактически переместится на обвиняемого, который для эффективной деятельности по выявлению оправдательных доказательств будет вынужден обращаться к помощи квалифицированного юриста - защитника.

Мало того, УПК предусматривает, что следователь в обвинительном заключении (дознаватель - в обвинительном акте) приводит перечень доказательств обвинения и перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты (ст. 220, 225). Список лиц, подлежащих вызову в суд, который прилагается к обвинительному заключению, также должен включать в себя указание на лиц, вызываемых со стороны обвинения и со стороны защиты. Поскольку на следователе, органе дознания, прокуроре лежит ответственность за обоснованность обвинительного заключения (обвинительного акта), собирание ими оправдательных доказательств, мягко говоря, никак не стимулируется.

Таким образом, выявление обстоятельств, свидетельствующих в пользу обвиняемого, неизбежно станет делом рук исключительно стороны защиты. Это - обязательное следствие крайней формы состязательности. На такое положение дел в полностью состязательных процессах указывали и отечественные дореволюционные юристы. Так, Л.Е. Владимиров отмечал, что бремя доказывания никогда не перемещается на подсудимого в тех системах уголовного процесса, для которых характерно "следственное начало", т.е. там, где на досудебных стадиях уголовного судопроизводства государственные органы обязаны выявлять как уличающие, так и оправдывающие доказательства, а в ходе судебного разбирательства суд обязан действовать в интересах установления истины и не связан в этой деятельности позициями сторон. Требование же от обвиняемого представления каких-либо доказательств (что неизбежно происходит в системах уголовного судопроизводства, аналогичных англо-американской модели) сродни "требованию от человека, чтобы он добровольно, собственными руками лишил себя жизни".

Согласиться с высказанной в юридической литературе позицией о том, что после привлечения лица в качестве обвиняемого у следователя появляется процессуальный интерес доказать выдвинутый обвинительный тезис во всех последующих инстанциях, трудно, поскольку процессуальный интерес у следователя и после предъявления обвинения должен быть направлен на объективное выяснение всех обстоятельств дела, проверку версий обвиняемого и принятие справедливого решения по результатам исследования. Отсюда с принятием УПК нельзя игнорировать и рассматривать в качестве отжившей и потерявшей право на существование точку зрения о том, что процессуальные функции как основные направления деятельности могут реализовываться в зависимости от ситуаций различными участниками процесса, в том числе и следователем.

Мнение о том, что оправдательные доказательства необходимы представителям стороны обвинения не для того, чтобы реализовывать функцию защиты, а для обоснования решения об отказе от обвинения, может быть подвергнуто сомнению. Следствием таких рассуждений является вывод, что одинаковая по сути деятельность (выявление оправдывающей информации) для одного субъекта есть выполнение им функции защиты, для другого - деятельность по обоснованию обвинения. В этом смысле положение УПК РФ о том, что функции обвинения, защиты и разрешения дела отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо (ч. 3 ст. 15 УПК), в полной мере приемлемо лишь для судебных стадий. Если же законодатель придает указанному положению более широкий смысл, то представляется, что им без достаточных оснований занята позиция одной из сторон неразрешенного до настоящего времени теоретического спора о понятии и сущности процессуальных функций.

Попытки внедрить принцип состязательности в досудебные стадии уголовного процесса вполне понятны, однако в классическом виде этот принцип может считаться осуществленным лишь при равноправии стороны обвинения и стороны защиты, в том числе и по собиранию доказательств. Но идея параллельного расследования как обязательное условие классической состязательности слишком одиозна, чтобы быть реализованной. Половинчатые же шаги в этом направлении, предпринятые законодателем (допуск суда на стадию предварительного расследования для решения вопросов, связанных с ограничением конституционных прав и свобод человека; непринципиальное расширение прав обвиняемого, его защитника), лишь дискредитируют принцип состязательности, ограничивают действие принципа презумпции невиновности и ущемляют возможности обвиняемого влиять на итоговые процессуальные решения.

Анализ норм нового уголовно-процессуального закона не позволяет категорично высказаться и в отношении предусмотренного ст. 86 УПК права защитника собирать доказательства. Становится ли в результате защитник равноправным субъектом, имеющим право собирать доказательства?

Собирание доказательств - инициирующий элемент процесса доказывания. Несмотря на различные подходы к определению содержания этой категории, в последние годы преобладающей стала позиция о том, что объем понятия "собирание доказательств" не может исчерпываться лишь выявлением значимой для дела информации. Сведения могут стать доказательством лишь тогда, когда облечены в соответствующую процессуальную форму одного из источников доказательств (ч. 2 ст. 74 УПК). Иначе говоря, дознаватель, следователь, прокурор, суд фактически преобразуют информацию в доказательства, т.е. их формируют. Правильное использование предусмотренного процессуальным законом способа собирания доказательств - одно из условий приобретения ими такого свойства, как допустимость. Согласно ч. 1 ст. 86 УПК собирание доказательств осуществляется дознавателем, прокурором и судом путем производства следственных и иных процессуальных действий, предусмотренных уголовно-процессуальным законом.

Если законодатель подразумевает предварительное расследование как стадию в полной мере состязательную, то вполне логичным представляется стремление расширить права на участие в доказывании обвиняемого, подозреваемого и их защитника. Можно было бы предположить, что законодатель, не учитывая тонкостей формулировок, по-прежнему подразумевает, что защитник вправе собирать лишь сведения, которые могут стать доказательствами после вовлечения их в процесс действиями должностного лица, осуществляющего производство по делу. Однако на основании ч. 2 ст. 86 УПК участники процесса, лично заинтересованные в исходе уголовного дела, вправе собирать и представлять не доказательства, а письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств. Таким образом, наиболее логичен вывод, что законодатель осознанно предусмотрел разный объем прав в этой части для защитника и иных субъектов процесса, в том числе и представителей стороны защиты. Означает ли это, что если документ получен обвиняемым, то доказательством может стать только после того, как принят должностным лицом; если же документ получен защитником, то такой документ уже является доказательством?

Прежний УПК РСФСР (1960 г.) предусматривал право защитника представлять следователю, дознавателю, прокурору и в суд необходимые сведения, пользуясь для их собирания непроцессуальными средствами. Сегодня эти средства стали процессуальными (ч. 3 ст. 86 УПК). Так, согласно ч. 2 ст. 86 УПК защитник вправе собирать доказательства путем: 1) получения предметов, документов и иных сведений; 2) опроса лиц с их согласия; 3) истребования справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и организаций, которые обязаны предоставлять запрашиваемые документы или их копии. Собирание доказательств защитником теперь - процессуальная деятельность, которая должна иметь самостоятельный юридический результат. Представляется, что с учетом содержания ст. 53 УПК, где предусмотрено право защитника собирать и представлять именно доказательства, ст. 86 УПК свидетельствует, что таким результатом является получение доказательств, даже если законодатель подразумевал совершенно иное.

По нашему мнению, сам факт представления предмета, документа не формирует доказательство. Предмет, документ должен быть принят должностным лицом, осуществляющим производство по делу, что должно найти отражение в соответствующем процессуальном акте. К сожалению, УПК РФ, так же как и прежний кодекс, не устанавливает порядка принятия представленных предметов и документов.

Оформление представления материалов протоколом выемки не вполне корректно, так как «предмет (документ) уже находится в распоряжении должностного лица, будучи добровольно представленным ему». По этой же причине неприменимо и правило ч. 4 ст. 21 УПК РФ о требованиях и запросах прокурора, следователя, органа дознания, дознавателя. Длительное время практические работники выходили из ситуации, составляя непредусмотренные законом протоколы (протоколы изъятия, добровольной выдачи и др.). В последние годы такие протоколы исключались судами из числа источников доказательств как недопустимые. С точки зрения формы решения судов о недопустимости этих протоколов, безусловно, правильные. Однако несмотря на непредусмотренное законом наименование протокола (протокол добровольной выдачи), оно как нельзя более точно отражало существо события и подчеркивало волеизъявление именно владельца, а не компетентного должностного лица на представление материалов, имеющих значение для уголовного судопроизводства.

В этой связи вполне обоснованным можно рассматривать предложение, высказывавшееся в юридической литературе, о составлении в случае добровольного представления следователю, прокурору, органу дознания предметов и документов протокола их представления. Следует отметить, что в некоторых регионах России это предложение получило поддержку практики. Мало того, в проекте УПК РФ на момент принятия его Государственной Думой в первом чтении впервые в отечественном законодательстве предусматривался порядок принятия представленных участниками процесса предметов и документов. В этом случае должностное лицо, осуществляющее производство по делу, должно было предупредить доставившего предмет или документ об ответственности за дачу заведомо ложных показаний и предложить сообщить об обстоятельствах, при которых предмет или документ оказался у него. Представивший предмет (документ) при этом дает по возможности индивидуализированное его описание, сообщает, какие действия с ним производились, и излагает соображения о том, какое отношение к преступлению имеет доставленный объект. После осмотра представленных материалов должен был решаться вопрос об их приобщении к делу. По непонятным причинам эта правильная процедура не нашла отражения в принятом законе.

С этих же позиций не вполне совершенной представляется и норма, предусмотренная в ст. 89 УПК, о том, что в процессе доказывания запрещается использование результатов оперативно-розыскной деятельности, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам Уголовно-процессуальным кодексом. В принципе с этим положением трудно спорить. Действительно, для того, чтобы результаты ОРД могли рассматриваться как доказательство, они должны быть относимыми и допустимыми. Допустимость определяется в том числе и предусмотренным в УПК способом и порядком получения доказательства, и в этом смысле представление результатов ОРД следователю, органу дознания или прокурору ничем не отличается от представления материалов любыми другими предприятиями, учреждениями, организациями. Однако, как отмечалось ранее, ст. 86 УПК не предусматривает возможности представления материалов компетентному должностному лицу предприятиями, учреждениями, организациями.

Не исключается применение в этом случае ст. 11 Закона "Об оперативно-розыскной деятельности", которая указывает на возможность представления результатов оперативно-розыскной деятельности органам дознания, следователю, прокурору и в суд для использования в качестве доказательств. Однако, во-первых, эта норма также не устанавливает процедуры представления, а во-вторых, любая процессуальная процедура на основании положений ст. 7 УПК должна быть предусмотрена именно Уголовно-процессуальным кодексом. В УПК же нет норм, позволяющих вовлечь в уголовный процесс предметы и документы, полученные в ходе оперативно-розыскных мероприятий и представляемые по инициативе органа, осуществлявшего оперативные мероприятия.

На наш взгляд, правильнее было бы не ограничиваться запретительной нормой о невозможности использования в доказывании результатов ОРД, если они не отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам, а предусмотреть порядок принятия судом, дознавателем, следователем и прокурором этих материалов, тем более что такой порядок в настоящее время урегулирован на недостаточном для уголовного судопроизводства уровне - межведомственной инструкцией "О порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору и в суд".

Таким образом, следует признать, что разработанные наукой рекомендации по совершенствованию уголовно-процессуального закона, в том числе и относительно процесса доказывания, не в должной мере учтены законодателем. В этой связи деятельность органов уголовного судопроизводства вновь будет страдать отсутствием единообразия применения закона. Различное толкование правоприменителями норм УПК неизбежно повлечет существенное ущемление прав и свобод человека, вовлеченного в орбиту уголовного процесса.