Февраля 13 (26) Священномученик Леонтий (Гримальский)

 

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Священномученик Леонтий родился 10 июля 1869 года в селе Лодыженка Уманского уезда Киевской губернии в семье псаломщика Стефана Гримальского. В 1892 году Леонтий Стефанович окончил Киевскую Духовную академию и поступил учителем в церковноприходскую школу в селе Русаловка Уманского уезда. В 1893 году женился. 31 июля 1894 года он был рукоположен в сан священника ко храму в селе Песчаново Звенигородского уезда Киевской губернии. В 1914 году был переведен в храм в селе Роги Уманского уезда Киевской губернии, где служил до 1931 года. В 1922 году отец Леонтий был возведен в сан протоиерея, в 1928 году — награжден палицей. В 1931 году он переехал в село Жигалово Московской области, где его зять, священник Николай Хорьюзов, служил в Никольском храме. Здесь отец Леонтий исполнял должность псаломщика с правом священнослужения.

4 апреля 1932 года отец Леонтий был назначен в храм святых апостолов Петра и Павла в село Лыткарино Ухтомского района Московской области. В 1935 году протоиерей Леонтий был награжден наперсным крестом с украшениями. В июле 1937 года он был переведен служить в храм в село Ильинский погост Солнечногорского района. 31 октября назначен служить в Успенский храм в село Гжель Раменского района, где в то время был арестован незадолго перед этим переведенный сюда служить священник Николай Хорьюзов.

26 января 1938 года протоиерей Леонтий был арестован и заключен в тюрьму в городе Коломне. 30 января следователь допросил священника.

— Где сейчас находится ваш зять — Хорьюзов? — спросил он.

—Мой зять, Хорьюзов, арестован месяц тому назад органами НКВД. За что он арестован, я не знаю.

— Какая у вас была с ним связь?

—Я был с ним в дружеских отношениях, мы часто навещали друг друга и оказывали друг другу материальную помощь. После ареста Хорьюзова его жена живет у меня.

—Следствие располагает сведениями о том, что вы имеете сан протоиерея. Скажите, в каком году вы получили данный сан?

— В сан протоиерея я возведен в 1922 году, и по настоящее время я состою в данном сане. В протоиереи я возведен за долголетнюю службу.

— Какие суждения вы имели с гражданами о выборах в Верховный Совет?

— Разговоров на эту тему я не имел. Ко мне с вопросами на эту тему никто не обращался, и я лично советов своих никому не давал.

—Какие вы вели разговоры о международном положении и, в частности, об опасности войны?

— Разговоров о международном положении и вообще на политические темы я не вел, потому что ко мне никто не обращался с такими разговорами, а я еще и умышленно уклонялся от этих разговоров.

8 февраля следователи допросили некоего свидетеля.

— Что вам известно о контрреволюционной деятельности Леонтия Степановича Гримальского? — спросил следователь.

— Я часто посещал квартиру Гримальских и замечал, что к ним приезжали неизвестные мне люди, из них некоторые были служителями культа, кроме них приезжали двое из Москвы, один рекомендовался художником, а второй якобы работник НКВД. С какой целью указанные лица посещали Гримальского, я не знаю, так как во время моего посещения они никаких разговоров между собой не вели, а сам священник, как только я приходил, уходил в каморку. Приезжие жили у Гримальского не более суток и уезжали. Из разговоров Гримальского я только один раз слышал недовольство по адресу советской власти — по поводу мясопоставок. Разговор его сводился к тому, что власть незаконно берет мясопоставки, подлинных сказанных им слов я сейчас не помню. Священник, находясь на службе где‑то в другой церкви, летом часто приезжал в село Гжель, где до него служил его зять Хорьюзов и диакон Воскресенский. Оба они сейчас арестованы органами НКВД. Гримальский с ними поддерживал тесную связь. Арестованный диакон Воскресенский, будучи на службе при нашей церкви, открыто компрометировал советскую молодежь, называя ее шпаной. При исполнении религиозных треб говорил речи, не относящиеся к религии.

9 февраля следователь допросил отца Леонтия.

— Дайте показания о проводимой вами контрреволюционной агитации.

— Контрреволюционной агитации я никакой не вел.

— Следствие располагает данными о том, что вы внушали верующим недоверие к советской власти, партии и конституции.

— О конституции я никогда никому не говорил, а также не внушал верующим недоверия к партии и советской власти.

— Следствие располагает данными о том, что вы запугивали колхозников предстоящей войной и большими бедствиями.

— О войне и больших бедствиях я никому ничего не говорил, и запугивать колхозников какими‑либо другими способами не запугивал.

—Говорили ли вы о неправильных действиях советской власти по взиманию государственных поставок?

—О государственных поставках я никому ничего не говорил. Взимаемые с меня налоги и государственные поставки я считаю законными.

— Дайте показания о ваших знакомых и связях с ними.

— Я имел тесную связь с Николаем Хорьюзовым, до меня служившим священником в селе Гжель, также имел связь с диаконом церкви села Гжель Воскресенским. Оба они сейчас арестованы и осуждены органами НКВД. Их я часто навещал летом 1937 года, когда я еще жил и служил в селе Ильинский погост.

—С какой целью вы навещали Хорьюзова и Воскресенского?

— Я приезжал к Хорьюзову как к зятю, Воскресенский виделся со мной как со священнослужителем.

— Следствие располагает данными о том, что в момент посещения вами села Гжель приезжали лица, не имевшие отношения к служителям культа.

— Да, действительно, когда я приезжал из Ильинского погоста к зятю Хорьюзову, то одновременно со мной приезжали два человека из города Москвы; одного из них я знаю по имени Борис, таковой где‑то работает и одновременно учится. Мне он знаком не был. Второго я совершенно не знаю.

—Скажите, Гримальский, с какой целью приезжал указанный вами Борис?

—Цели приезда этого Бориса я не знаю. Разговоров при мне о цели его приезда не было.

— Что вам известно о контрреволюционной деятельности Хорьюзова и Воскресенского?

— О контрреволюционной деятельности Хорьюзова и Воскресенского я совершенно ничего не знаю. Знаю только то, что они оба осенью 1937 года были арестованы органами НКВД.

— Что можете еще показать по существу предъявленного вам обвинения?

— Виновным себя в предъявленном мне обвинении не признаю и показать ничего не могу.

После допроса следователь дал отцу Леонтию подписать документ об окончании следствия.

21 февраля 1938 года Тройка НКВД приговорила священника к расстрелу. Протоиерей Леонтий Гримальский был расстрелян 26 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф. 10035, д. П-78609.

 

Февраля 13 (26) Священномученик Иоанн (Покровский) и преподобномученица Анна (Корнеева)

 

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Намереваясь арестовать священника Иоанна Покровского, служившего в Покровской церкви в селе Чиркино Малинского района (ныне Ступинский район) Московской области, и помогавших ему в церкви верующих, сотрудники НКВД допросили всех, кто, по их мнению, мог согласиться подписать лжесвидетельства.

Учитель местной школы в селе Чиркино показал: «В сентябре 1937 года около школы Покровский, не подозревая себя в пропаганде религиозных убеждений, говорил детям:«Молитесь Богу, тогда и уроки у вас будут усваиваться хорошо, не будьте поклонниками сатаны». Разговоры Покровского среди детей я замечаю часто; это видно из того, что дети во время перемены в религиозные праздники ходят в церковь и ставят свечи. Школа находится в десяти метрах от дверей церкви; в летнее время, когда поют в церкви, слышно в школе; сейчас церковь угрожает школе тем, что хотят из дома, где помещается школа, ее выгнать, так как этот дом принадлежит церкви, и второе то, что купол церкви треснул и немного покачнулся на школу, весной может завалиться».

Один из жителей села показал: «В августе 1937 года на проработке сталинской конституции Покровский говорил, что конституция только для большевиков, а не для бедного класса, который ограблен советской властью; в конституции записано, что свобода, а какая свобода, когда только и знают, что грабят крестьян, колокола и те сняли; это получается гонение на православных крестьян».

В соответствии с показаниями лжесвидетелей была выписана справка на арест священника Иоанна Покровского, подписанная руководителями НКВД Московской области Якубовичем, Персицем, Нусиным и Овчаровым. В ней говорилось, что «в селе Чиркино проживает Иван Семенович Покровский, который до, после революции и до настоящего времени работает попом. В 1937 году возведен в протоиереи и назначен благочинным. Будучи недоволен существующим в нашей стране строем, среди населения ведет антисоветскую агитацию и особенно обнаглел после опубликования конституции и положения о выборах в Верховный Совет СССР. Гнусно клевещет на советское правительство и руководителей ВКП(б), а также на колхозное строительство. Его дом в селе Чиркино посещают бродячие церковники не только Малинского района, но и Коломенского, Озерского и других. В результате в колхоз занесли заразную болезнь на лошадей и свиней, а также три лошади недавно из конюшни были украдены. Поп в разговорах среди колхозников по этому вопросу говорит, что это Божье наказание, нужно ходить всем в церковь и молиться Богу».

27 января 1938 года власти арестовали протоиерея Иоанна, а 13 февраля — помогавшую ему в церкви послушницу Анну Корнееву, заключив их в тюрьму в городе Кашире.

Священномученик Иоанн родился в 1874 году в селе Аксиньино Коломенского уезда Московской губернии в семье священника Семена Покровского. Окончил Московскую Духовную семинарию и в 1897 году был рукоположен в сан священника. Более четверти века до своей мученической кончины служил в Покровской церкви в селе Чиркино. За безупречное служение возведен в сан протоиерея и назначен благочинным Малинского района.

На следующий день после ареста священника состоялся допрос.

— Следствие располагает материалами о том, что вы среди населения высказывали враждебность к советской власти.

— Я не могу припомнить разговоров, в которых были бы слова, враждебные советской власти, за исключением слов, обращенных к верующим, чтобы они молились за невинных людей, заточенных в тюрьму советской властью.

— Вы среди верующих говорили, что советская власть притесняет Церковь и служителей культа, при этом гнусно клеветали на советское правительство.

— Я говорил верующим, что по приходу ходить не разрешают, а раньше было свободно. С одной стороны, пишут, что религиозные отправления свободны, а с другой стороны — этой свободы мы не видим.

— Привожу вам выдержки из показаний свидетелей о вашей контрреволюционной антисоветской деятельности. Признаете, что вы это говорили?

—Я это отрицаю, так как я ни с кем и ни при каких обстоятельствах этого не говорил.

—Следствием установлено, что вы группировали вокруг себя бродячих церковников и монашек Малинского и других районов. Признаете это?

— Признаю, что ко мне часто приходили церковники Малинского, Коломенского и других районов.

16 февраля следователи снова допросили священника.

— Кто посещал вашу квартиру?

—Мою квартиру посещали жена священника села Бортниково Орлова, которая приходила ко мне 18 января 1938 года и говорила, что ее мужа Сергея Андреевича Орлова арестовали органы НКВД; священник села Мещерино Фоминцев приходил два–три года тому назад; Михаил Покровский, священник села Федоровского, посещал мою квартиру осенью 1937 года.

— Какие у вас были разговоры во время посещений вашей квартиры служителями культа?

— Во время посещений моей квартиры священниками у нас бывали разговоры; со священником Фоминцевым говорили, что по конституции должно быть свободное отправление религиозных обрядов, но на самом деле советская власть запрещает хождение по приходу под предлогом заразных заболеваний. Мы считаем это совершенно неправильным. Со священником Покровским никаких разговоров о советской власти не было.

— Кого вы лично посещали из церковников и служителей культа?

— Я посещал квартиры Фигуриной, Котовой, Корнеевой, священников Фоминцева, Михаила Покровского, с которыми разговаривал о церковных обрядах, как посещается церковь верующими. Были разговоры о том, что советская власть запрещает ходить по приходам. Фоминцев мне сказал: «Очень тяжело стало жить, советская власть зажимает хороших людей». Дальше Фоминцев добавил, что надо терпеть и переносить все тяжести. Других разговоров против советской власти не было.

—Следствие располагает данными, что вы среди колхозников села Чиркино и Щербинино высказывали враждебность к советской власти.

—Никакой антисоветской агитации среди колхозников с моей стороны не было; я лишь каждую службу в церкви говорил, чтобы верующие молились за лучших людей, которые заключены советской властью в тюрьму.

—Признаете ли вы себя виновным в антисоветской агитации среди колхозников и в организации контрреволюционной группы в селе Чиркино?

— Никакой антисоветской агитации среди колхозников не было, я был лишь недоволен тем, что советская власть не разрешает ходить по приходу.

На этом допросы были закончены. Уже после того, как священник подписал протокол, следователь в том месте, где отец Иоанн говорил, что священник Фоминцев сказал: «Надо терпеть и переносить все тяжести, придет время, станем жить лучше», от себя надписал: «когда придет Гитлер».

Преподобномученица Анна родилась в 1880 году в селе Щербинино Коломенского уезда Московской губернии в семье крестьянина Алексея Корнеева. В 1895 она поступила послушницей в Решемский Макарьевский монастырь Костромской епархии, где пробыла до 1902 года, а затем вернулась на родину. 13 февраля 1938 года послушница Анна была арестована и сразу же допрошена.

— Какую вы имели связь со священником Покровским?

—Я имела тесную связь со священником Покровским, который часто посещал мою квартиру, я лично посещала квартиру Покровского редко.

— Следствие располагает материалами о том, что вы среди колхозников высказывали враждебность к советской власти.

— Никакой антисоветской агитации я никогда не вела.

— В мае 1937 года вы колхозникам говорили, что коммунисты загнали крестьян в колхозы и хотят устроить крепостное право.

— Таких разговоров с моей стороны не было, за исключением того, что я говорила, что раньше крестьяне жили лучше.

— В начале декабря 1937 года вы говорили колхозникам села Чиркино, что скоро будет война, придет Гитлер и тогда православные крестьяне станут жить лучше.

—Разговоров о войне и о приходе Гитлера с моей стороны не было; был случай, когда во время разговора я сказала колхознику, что раньше крестьяне жили лучше, сейчас советская власть стала преследовать честных людей — расстреливать хороших людей ни за что.

— Что вы говорили весной 1937 года колхозникам о советской власти?

—Во время разговоров с колхозниками села Чиркино я говорила, что всякая власть от Бога. Это мною повторялось часто.

—Вам предъявляется постановление о привлечении вас в качестве обвиняемой в антисоветской агитации среди населения.

— Виновной себя в агитации среди населения не признаю.

5 февраля 1938 года, то есть еще до ареста Анны Корнеевой, следствие по делу протоиерея Иоанна и послушницы Анны было закончено, в обвинительном заключении о протоиерее Иоанне Покровском говорилось, что он в антисоветской деятельности виновным себя частично признал, это выражалось в том, что священник за каждой службой в церкви говорил верующим, «чтобы они молились за лучших, которые заключены советской властью в тюрьмы… Допрошенная в качестве обвиняемой Корнеева в антисоветской контрреволюционной деятельности виновной себя не признала, за исключением того, что она говорила колхозникам села Чиркино, что раньше крестьяне жили лучше, сейчас советская власть стала преследовать честных людей, которых расстреливает».

21 февраля 1938 года Тройка НКВД приговорила отца Иоанна и послушницу Анну к расстрелу. Протоиерей Иоанн Покровский и послушница Анна Корнеева были расстреляны 26 февраля 1938 года и погребены в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф. 10035, д. 23056.

 

Февраля 13 (26) Священномученик Николай (Добролюбов)

 

Составитель священник Олег Митров

Священномученик Николай родился 20 апреля 1875 года в селе Маврино Богородицкого уезда Московской губернии в семье священнослужителя. Окончив два класса духовного училища, в 1902—1903 годах Николай Алексеевич работал учителем начальной школы, а с 1904 по 1920 год служил чиновником почтового ведомства в Москве.

Господь призвал его к служению в 1920 году. Тогда, в самый разгар Гражданской войны, голода, во всю силу развернутых гонений на Церковь, чиновник почтового ведомства в возрасте 45 лет стал диаконом. Очевидно, что при таких обстоятельствах вступление в клир гонимой Церкви означало добровольное избрание мученического пути. Место служения отца Николая в 1920–ые годы точно неизвестно. В 1930—1931 годах он был диаконом в храме великомученика Димитрия Солунского в Москве. В это время он был арестован органами ОГПУ и отпущен в тот же день, а через шесть месяцев выслан из Москвы в Подольский район.

В начале 1930–х годов диакон Николай Добролюбов был рукоположен во священника и примерно в 1933 году стал настоятелем Борисоглебского погоста Подольского района Московской области, где в 1910–х годах служил псаломщиком его брат — Петр Алексеевич Добролюбов. В приход храма входило семь деревень, достаточно удаленных друг от друга, кроме того, отцу Николаю приходилось окормлять те села, в которых к тому времени храмы были уже закрыты.

В те годы он и его жена, Анна Ивановна, поселились в уединенной сторожке при храме. Жили они очень бедно, никакого имущества, кроме домашней обстановки, у них не было, Анна Ивановна не работала. В 1930–е годы семью Добролюбовых облагали непосильными налогами. Пожилые бездетные люди, они могли рассчитывать только на помощь своих прихожан.

Арестовали отца Николая 24 января 1938 года по обвинению в контрреволюционной агитации. Во время следствия его держали в Серпуховской тюрьме.

На допросах следователя особенно интересовала связь отца Николая с благочинным Подольского района протоиереем Николаем Агафонниковым, который был расстрелян 5 ноября 1937 года. Отец Николай Добролюбов мужественно держался на допросах и не отрицал, что разделял взгляды своего благочинного на богоборческую власть, но не соглашался с обвинением в контрреволюционной агитации среди населения.

— Агафонников показал себя… истинно верующим Православной Церкви, — сказал следователю отец Николай. — Должен признать, что я… разделял его взгляды… и говорил, что власть устраивает гонение на Православную Церковь… Как Агафонников, так и я, Добролюбов, являлись последователями тихоновской ориентации.

Отец Николай не отрекся от расстрелянного священномученика, и одного этого, даже без показаний лжесвидетелей, было достаточно для вынесения смертного приговора.

19 февраля 1938 года Тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. 26 февраля священник Николай Добролюбов был расстрелян. Место его захоронения неизвестно.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф. 10035, д. 21336, д. 18809.

Дубинский А. Ю. Московская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901—1917 гг. (краткий генеалогический справочник). «Прометей», М. 1998.

 

Февраля 13 (26) Священномученик Василий (Горбачев)

 

Составитель священник Игорь Бычков

Священномученик Василий родился в 1885 году в селе Нарышкино Сердобского района Саратовской губернии (ныне Пензенская область) в семье крестьянина Григория Горбачева.

Из детства батюшки известен такой случай: господам понравился маленький Василий и его сестра, потому что оба они были белокуры и кудрявы. Они захотели взять их себе на воспитание, но родители отказались, несмотря на то, что в семье было пятеро детей.

Василий окончил церковноприходскую школу, полюбил пение в церковном хоре и охотно прислуживал в храме. Он обладал музыкальными способностями: имел хороший слух и голос.

Когда скончалась мать, отец захотел женить сына против его воли, так как в семье не хватало женских рук. Василий покинул родной дом и ушел в Иверский Страстной монастырь города Саратова, а оттуда попал в Москву — в Свято–Данилов монастырь, где был сначала певчим, а потом послушником.

В 1908 году в саратовской обители иеромонах Таврион подарил ему небольшое Евангелие и надписал: «Читать каждый день по главе или по десять стихов». Это Евангелие отец Василий всю жизнь носил с собой.

В 1913 году епископ Верненский Иннокентий (Пустынский) взял Василия к себе в город Верный (ныне Алма–Ата) в качестве эконома архиерейского дома. Здесь он в совершенстве овладел церковным пением и стал руководителем большого церковного хора.

Во время Первой мировой войны Василий Горбачев служил в армии, был псаломщиком в полковой церкви, а также выполнял хозяйственные поручения.

Однажды, в 1917 году, он ехал по церковным делам в поезде, который был остановлен какими‑то военными, по–видимому местными бандитами, и его, как служителя Церкви, повели на расстрел, но вдруг налетел отряд регулярной армии, и он остался жив. Отец Василий вспоминал: «Я помолился Богу, и ничего со мной не случилось». Видимо, не настал еще час Василию пострадать за Христа. Бог сохранил его для служения в священном сане.

В 1918 году Василий женился на Вере Афанасьевне Трофимовой и был рукоположен во диакона.

Жизнь в большом городе была тяжелой: нехватка питания, очереди, ожидалось рождение первенца. Поэтому супруги приняли решение уехать в село Ванновское Черняевского района Сыр–Дарьинской области. Здесь они завели свое небольшое хозяйство. У них родилось трое детей.

В 1923 году отец Василий переехал с семьей в Саратов, где служил диаконом — сначала в соборе Петра и Павла, а затем в храме Рождества Христова.

А в стране полным ходом шло строительство советского государства, ломались все старые устои. Служащие Церкви лишались права голоса, объявлялись «лишенцами». Многим служителям Церкви предлагали публично отречься от Христа, но это было немыслимо для отца Василия.

Вскоре началась коллективизация, в Поволжье наступил голод. Вводились хлебные карточки, которых «лишенцы» не получали. Семью из пяти человек нужно было кормить. Доходы в церкви становились мизерными, зато налоги с «церковников» брали большие.

По воспоминанию дочерей, отец Василий брался за любую работу: клал печи, чинил часы, крыл крыши — благо с детства руки были приучены к труду, да и смекалки хватало.

Однажды налоговый агент, пришедший с бумагами по оформлению, застал отца Василия за перетягиванием пружинного матраса. Это его удивило, ведь «церковники» преподносились обществу как лодыри и тунеядцы. Чиновник спросил, почему он не бросит Церковь в такое‑то тяжелое время при таких‑то золотых руках. На это отец ответил, что посвятил себя служению Богу по глубокому убеждению и никогда не отступит: «Пока будет открыт хотя бы один храм, я буду в нем служить».

Детей своих он воспитывал согласно Закону Божию, радовался, когда они приходили в храм на службу и участвовали в таинствах.

В январе 1924 года умер старший сын — Виктор. В 1926 году родился четвертый ребенок, которого тоже назвали Виктором. С трех лет отец часто брал его с собой в храм на службу и умилялся, когда мальчик, не шелохнувшись, стоял со свечой у Царских Врат во время архиерейской службы.

Сам отец Василий показывал детям пример христианской любви к ближним. По воспоминанию дочерей, где бы они ни жили, куда бы ни переезжали, у него везде находились друзья. Все его любили.

Однажды в Саратове он как‑то привел в дом одного незнакомого человека. Покушали они, поговорили. Проводил он гостя, а супруга ему заметила, что он ее без обеда оставил. Отец ответил: «Ну, ты знаешь, это такой человек! У него никого здесь нет знакомых. Ты бы мне сказала потихоньку, я б не стал обедать».

Никто не слышал от отца Василия ни одного бранного слова, а когда, бывало, обидит кто его или раздражит, он скажет только: «Ах, искушение!»

В 1930–е годы голод вынудил семью покинуть Саратов и переехать в Московскую область.

Сначала диакон Василий получил назначение в село Марково на границе с Владимирской областью. Там была только начальная школа. Детям негде было учиться, поэтому через несколько месяцев он попросил перевести его в другой район.

Его назначили в церковь села Ильинский Погост Куровского района. Рядом была деревня Беззубово с семилетней школой. Там и обосновалась семья. В этой деревне они прожили полтора года. В 1936 году отца Василия перевели в Никольскую церковь села Парфентьево рядом с Коломной.

К этому времени многие храмы в Коломне были уже закрыты. Среди немногих действовавших оставалась церковь Петра и Павла. Здесь отец Василий неожиданно встретил друга своей юности из Алма–Аты — диакона Григория Самарина. Вскоре друга арестовали.

Отец Василий с юности любил рисовать, и в Парфентьеве он не только служил диаконом, но и занимался реставрацией настенных росписей в храме.

Осенью 1936 года арестовали священника в Парфентьеве и под этим предлогом хотели закрыть храм. Тогда по просьбе прихожан диакон Василий решил стать священником. Он знал, на что шел. Его рукоположили, и церковь открыли на короткое время. Но затем храм был вновь закрыт: священника Василия Горбачева перевели в церковь села Большие Вяземы под Звенигородом.

15 февраля 1938 года вечером за ним пришли уполномоченные НКВД. Отца Василия не было дома, день был праздничный — Сретение Господне, и он совершал требы на дому у прихожан. Накануне этого дня к нему приехала жена (семья жила в Парфентьеве), и она стала свидетельницей ареста мужа.

Священник сразу понял, зачем к нему пришли. В доме затеяли обыск. У него было только несколько богослужебных книг, ноты церковных песнопений и акварельный автопортрет.

В то время священнослужители вне храма обычно ходили в гражданской одежде. И когда жена по привычке предложила ему одеться в светское, он ответил: «Нет, я пойду в рясе. Я этому посвятил всю свою жизнь». Перед выходом из дома отец Василий надел скуфью, зимнюю рясу и сказал матушке, чтобы нигде его не искала — если жив будет, даст о себе весточку.

О причине ареста жена спросила сотрудников НКВД, когда те еще ожидали отца Василия. Ей ответили, что в этом районе он человек новый и никак себя не проявил, а обвинение пришло из Коломны.

На самом деле все было не так. В 1938 году уже почти не оставалось священнослужителей на приходах, и все, отказавшиеся сотрудничать с безбожной властью, подвергались репрессиям. В обвинении по «делу» отца Василия нет упоминания о Коломне. Нашлась одна лжесвидетельница в Звенигородском районе, которая согласилась оклеветать священника, обвинив его в контрреволюционной деятельности. По ее словам, 26 января 1938 года на поминках по случаю годовщины смерти местного священника его вдова Антонина Соловьева стала плакать и обижаться на жизнь, говоря: «Это не власть, а грабители, жить невозможно». На это отец Василий якобы ответил: «Вы будьте осторожны и не называйте в других местах их грабителями, а то ведь знаете, как сейчас: моментально заберут. Я вполне согласен с вами, что это грабители. Но нам надо терпеть».

Лжесвидетельница также утверждала, что прихожане восхищались новым священником Василием Горбачевым, считали его одним из лучших среди тех, кто служил в их храме, говорили, что он хорошо читал проповеди и часто со слезами на глазах призывал верующих к терпению.

На допросах волю его не сломили. Он не признал несправедливого обвинения в контрреволюционной агитации.

—С кем вы поддерживаете связь? — спросил следователь.

—Я лично прибыл в Большие Вяземы только в январе месяце и не смог познакомиться ни с кем из граждан указанного прихода. В настоящее время связи ни с кем не поддерживаю, знаю одного старосту Сережина, ныне арестованного НКВД.

— Вы занимаетесь контрреволюционной деятельностью и распространяете клевету против советского правительства. Требую от вас правдивых показаний по предъявленному обвинению.

— В предъявленном обвинении в контрреволюционной деятельности и распространении клеветы в отношении советского правительства виновным себя не признаю.

19 февраля 1938 года Тройка НКВД приговорила отца Василия к расстрелу. Священник Василий Горбачев был расстрелян 26 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Семья ничего не знала о судьбе отца Василия. Дети, ожидая его возвращения, часто смотрели на дорогу. Иногда им казалось, что идущий по ней старичок их папа. Они подбегали ближе, но видели, что это не он. О его судьбе они узнали лишь в 1989 году.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф. 10035. д. П-78029.

 

Февраля 13 (26) Преподобномученица Вера (Морозова)

 

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Преподобномученица Вера родилась в 1870 году в городе Торжке Тверской губернии в семье портного Семена Морозова. Когда ей исполнилось двадцать лет, она поступила послушницей в Страстной монастырь в Москве, где подвизалась до его закрытия в начале двадцатых годов. После того как монастыря не стало, она вместе с монахинями и послушницами стала снимать комнату в доме на Тихвинской улице, где они продолжали сохранять монастырский устав, зарабатывая рукоделием. Послушница Вера работала санитаркой в туберкулезном институте.

28 октября 1937 года осведомитель, член коммунистической партии и одновременно «дежурный свидетель», живший в том же доме, что и монахини с послушницами, подписал на них документ с лжесвидетельствами. О послушнице Вере там было написано, будто она говорила: «У власти стало замешательство, выпустили конституцию, в которой говорится, что совершение религиозных обрядов допускается свободно, а нам теперь на самом деле приходится собираться в подвалах, чтобы никто не знал. Священников всех пересажали и скоро будут арестовывать верующих. Поэтому надо нам чаще собираться и усерднее просить Бога, чтобы Он скорее большевикам послал конец».

На основании этого лжесвидетельства начальник Свердловского районного отделения НКВД города Москвы Белышев 14 января 1938 года испросил санкции заместителя начальника НКВД по Московской области Якубовича на арест Веры Семеновны Морозовой и получил ее на следующий день. Послушница Вера была арестована 16 января и сразу же допрошена.

— В каком году вы были лишены избирательных прав?

—Я была лишена избирательных прав в начале революции и восстановлена в 1932 году после моего ходатайства во ВЦИК.

— Кто из монашек Страстного монастыря в данное время проживает в Москве?

—Кто в данное время проживает в Москве из монашек Страстного монастыря, я не знаю.

— Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности. Признаете себя в этом виновной?

— Я виновной себя в антисоветской деятельности не признаю.

—Следствие располагает данными, что вы среди окружающих вели антисоветскую агитацию. Признаете себя в этом виновной?

— Я никогда и нигде антисоветской агитации не вела.

— Вы высказывали враждебное отношение к руководству партии и правительства. Вы подтверждаете это?

— Нет, я враждебного отношения к руководству партии не высказывала.

Поскольку послушница Вера категорически отказывалась признавать себя виновной, то в качестве лжесвидетельницы была привлечена рабкор, в тридцать девять лет заслужившая от советской власти персональную пенсию, жившая на Тихвинской улице в том же доме, где жили монахини и послушницы. Она показала, что «к Морозовой ходило много людей социально чуждых, а именно попы. Неоднократно собираясь вместе, вели какие‑то разговоры, для меня неизвестные. Морозова неоднократно в моем присутствии заявляла, что к ней много людей приезжает из колхозов, которые все недовольны коллективизацией. Это и понятно, сейчас везде крестьяне голодают. Вообще жить стало народу тяжело, в магазинах ничего нет, кругом стоит дороговизна. Но это все так и должно быть по Божьему Писанию. Бог нам послал такую власть за грехи, совершенные народом. После ареста группы монашек, проживавших вместе с ней, она ходила и распускала слухи, что ни за что арестовывают».

21 января следствие было закончено. 21 февраля Тройка НКВД приговорила послушницу к расстрелу. Послушница Вера Морозова была расстреляна 26 февраля 1938 года и погребена в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф.10035, д. 21386.

 

Февраля 13 (26) Мученик Павел (Соколов)

 

Составитель священник Олег Митров

Мученик Павел Сергеевич Соколов родился 3 марта 1892 года в уездном городе Руза Московской губернии. Его отец — Сергей Гаврилович служил псаломщиком в храме великомученика Димитрия Солунского, а мать — Екатерина Степановна занималась воспитанием пятерых детей. Позднее, в 1912 году, Сергей Гаврилович стал диаконом, а в 1917 году был рукоположен во священника и служил до глубокой старости (в 1938 году, когда ему было уже 75 лет, он служил в селе Дуброво Рузского района).

Оба брата Павла Сергеевича — старший Александр и младший Николай в разные годы окончили Вифанскую Духовную семинарию (Александр в 1911 году, а Николай в 1915 году).

Сам Павел окончил Волоколамское Духовное училище и в августе 1906 года также поступил в Вифанскую Духовную семинарию, где обучался до мая 1914 года. В марте 1914 года вместе с другими воспитанниками 6–го класса он был посвящен в стихарь. По окончании курса семинарии он заявил о своем желании служить по духовному ведомству, добавив: «Жительство буду иметь в доме родителя своего диакона Дмитровской города Рузы церкви Сергея Соколова».

Там он и прослужил псаломщиком до самого ареста в 1938 году, неся на себе все тяготы служителя гонимой Церкви — нищету, поборы, преследование властями. Павел Сергеевич исполнял это послушание, несмотря на то, что был слеп на один глаз.

Арестовали Павла Сергеевича 10 февраля 1938 года по обвинению в проведении активной контрреволюционной агитации и держали под стражей при КПЗ Рузского районного отделения милиции. Обвинение в контрреволюционной деятельности он категорически отрицал.

Решением Тройки НКВД от 16 февраля 1938 года Павел Сергеевич Соколов был приговорен к расстрелу. Псаломщик Павел Соколов был расстрелян 26 февраля 1938 года. Место его захоронения неизвестно.

ИСТОЧНИКИ: ГАРФ. Ф. 10035, д. П-62731. ЦИАМ. Ф. 427, оп. 1, д. 4305.

Дубинский А. Ю. Вифанская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901—1917 гг. (краткий генеалогический справочник). «Прометей», М. 1999.

 

Февраля 15 (28) Преподобномученица София (Селиверстова)

 

Составитель игумен Дамаскин (Орловский)

Преподобномученица София родилась 17 сентября 1871 года в селе Изноира Сердобского уезда Саратовской губернии в семье крестьянина Памфила Селиверстова. Когда Софии исполнилось десять лет, семью постигло несчастье — умерла мать, и отец девочки отдал ее в приют в селе Краюшкино, который существовал в то время при женской общине, преобразованной затем в монастырь. В приюте она прожила до двадцати лет, а затем уехала в Санкт–Петербург, поступила в прислуги и одновременно обучалась на дому рисованию. В этом искусстве София достигла заметных успехов.

В 1898 году София встретилась со знакомой монахиней, которая к тому времени уже двадцать два года подвизалась в Страстном монастыре в Москве, и та порекомендовала ее монастырю. Здесь послушанием Софии стало обучение монахинь рисованию.

В 1921 году София была лишена избирательных прав за то, что жила в монастыре, хотя и не была монахиней. Впоследствии, в 1933 году, она обратилась с жалобой во ВЦИК и была в правах восстановлена.

В 1926 году Страстной монастырь был закрыт, и София с тремя монахинями отремонтировали себе под жилье подвальное помещение в доме на Тихвинской улице, где