Одно и то же под своим углом

Мы видим, рассуждаем, доверяясь,

По разному расходимся со злом,

Братаемся, как бы невинно с грязью.

Одни и те же строки и событья

Разводят нас у стенок баррикад,

За разную свободу быть убитым, –

Потомки сотни лет нас будут упрекать.

Не сразу не во всём я разобрался,

Как в истинном единой целью жить,

За белых рвался, ненавидя красных, –

Как вспомню юность, до сих пор мозжит.

Как мог тогда я душу переделать,

Узреть неправоту у всех сторон.

Моё доверие подорванное к белым,

Не выстрелит последний мой патрон.

Секрет не делаю, но громко заявляю,

Я стал другим, иным – христианином!

Прочерчен курс мой – линия прямая

Самим Христом, Он обещал быть с ними.

Не надо тужиться, оправдывать, метаться,

Не я, мол, первый в этой кутерьме.

Бог часто не со множеством, а с Даниилом в яме,

С одним Иосифом в Египетской тюрьме.

И как понять неистовство жрецов,

Кому голодный львиный озверелый рык?

Бесстрашные Апостолы закрылись на засов.

«Так Иегове нужно!» – я рассуждать привык.

На всех событиях отныне расшифровка,

Мозаика всеобщих замыслов Владыки.

Через задымленное стёклышко по кромке,

Но всё же различаем в предзакатной дымке.

И взгляд и рассужденье с разуменьем –

Без спора – истина всем в Библии открыта.

По главам сверимся, и по стихам отмерим,

И ровненько отрежется, как бритвой. 13.07.07. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Одно и то же часто повторяет.doc

 

Одно и то же часто повторяет,

Напоминает Бог в Писании живущим;

Не шуточное дело – идём мы всё же к раю,

Чтоб с каждым днём мы становились лучше.

Повторы в призывах, в угрозах, в обещаньях

Рассыпаны бессчётно на страницах,

Дабы не тешились мы, трупы, над мощами,

В конце пути никто не осрамился.

Одно и то же потому же месту

Тысячелетия пророки повторяют,

Кричат, толкают, не дают присесть нам –

Нас не спасут епископские тряпки.

Нас сотворил Господь и Он же умерщвляет,

Черту подводит под деянья наши;

Как глубоко не вгрызлись бы корнями,

Но одинокому в предсмертье очень страшно.

И потому пророки день и ночь

Врубаются к нам в дебри мглы и мрака,

Непослушанье выметают прочь,

Пытаясь выжечь в нас грехи и беспорядки.

Одно и то же… кто мы и какие,

Какими быть должны, обязаны бесспорно?

Иначе непокорных Бог покинет,

И назовёт отступником и вором.

Не пропусти же, сердце, тех упрёков,

В которых Дух Святой сурово укоряет,

И чистит, как ребёнка едкой плёткой,

Когда доходим мы до ручки и до края.

Обетования и ласки - как бы не нам,

Настолько недостойны мы Его щедрот великих,

На лицах стыд, раскаянья вина,

Боимся дерзостью что хуже не накликать.

Молитвы все всегда одни и те же,

Хотя бы говорил их не по книжке;

Но ощущенье близости к Христу рождает свежесть –

Слова, что выскажешь, так приземлённо лишни. 8.4.05. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Одно и тоже.doc

 

«Одно и тоже, как не надоест!» -

Не раз я слышал о делах привычных.

Не перечислишь за один присест,

Что повторяем ежедневно в пище.

Нам стоит посмотреть на всё окрест:

Вот плещется волною океан,

Маяк всё тот же и над крышей крест,

Чтоб в гавань указать идущим прямо.

И каждый раз восход неповторим,

И утро свежестью как будто и не греет,

Но снова ближнему мы «здравствуй!» говорим,

Становимся и сами с ним добрее.

Один и тот же утром туалет

У кошки, у мышонка и у птицы…

Разнообразья нет за столько лет,

Так стоил ли заученно молиться?

Мы вырастаем из привычной вещи,

Становимся мудрее и старее.

Нет ничего, что было бы здесь вечно,

Но чуточку и нас оно согреет.

Мы вечною душою возрастая,

На всё иначе смотрим каждый день,

Вдруг в песне перескочит запятая,

И подбоченится вопросом набекрень.

Одно и тоже, но уже не то,

Как человек, как мыслящий о тайном,

С молитвой иначе готовится за стол.

Как в море плещется в согретой ванне.

Меняется наш взгляд – не свысока,

Но всё смиренней, вдумчивей и тише,

И говорящими вдруг станут облака,

Всё чаще голоса ушедших слышим.

Одно и тоже... так на первый взгляд,

Сто раз прочитанное вижу как впервые.

Сказать «одно и тоже» – непристойный ляп,

Однообразие застрявшего в крапиве. 23.02.06. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Одно столетие всего лишь позади.doc

 

Одно столетие всего лишь позади,

И всем событиям уже иной расклад.

В нас восхищенье вызовет Давид –

Не только случай с Голиафом, – всё подряд.

Как так могло случиться, что Саул,

Избранник и красавец, богатырь,

Всё государство и семью «продул»,

Как будто не помазанник, а хмырь.

Таланты, выгода окладов для чего,

Когда они до Бога не примкнули?

Придётся отвечать – зарыли глубоко,

По небрежению, по лености, по дури.

Народным сказкам искони почёт,

На них учили героизму, битвам;

У каждого шестка какой-нибудь сверчок,

Для них в усладу, что на столы пролито.

Не в полутьме, в египетской ночи

Народы мира варятся на гибель;

Еврейский же народ Сам Бог всегда учил,

Того хватило бы уже на сотню Библий.

Не многое, что удалось сберечь,

Не сжечь, не потерять с пренебреженьем.

Из всех сказаний Иеговы речь

Сияет, словно лилия средь терний.

Из прорицателей, пророков, мудрецов,

Вошли в историю послушники Владыки;

Единственно живые в царстве мертвецов,

И, наконец, Апостолы на стыке.

Случившееся там, с Христом соприкоснулось,

От нас оно никак не отдалилось

На сантиметр, на самую хоть малость, –

Всё живо, действенно, в том непреложна милость.

Нет достовернее, чем Библия-источник,

Последняя инстанция всем ссылкам знатоков;

В ней сведенья о жизни не условны.

Смерть сокрушает только крест Христов. 15.02.07. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Одолевают думы заключённых.doc

 

Одолевают думы заключённых,

Проигрывают вспять на сотню раз опять,

Как прокололся, пойман был на чём-то,

Всю подноготную сумели раскопать.

Подумаешь – судьба, верней, судьбина

Наколотый в прокол и в протокол...

А если это дочь, а может статься с сыном, –

Осиновый судебный острый кол.

Им смерть первосвященника не ждать,

Амнистия не светится в тоннеле,

Приходится в полосочку пахать, садить и жать,

И молотить придётся, хотя бы не хотели.

На нарах, на баланде чистит думы,

Винят других, подельников безмозглых,

Потом стучит за курево у «кума»

И не козёл, он не дорос, а так, плюгавый козлик.

Рассматривай иначе, сначала эпопею,

Не будь захвачен, так бы гнил в «малине»,

Пропитый и прокуренный кофейник,

И при деньгах когда, продажные бы липли.

А ныне чист, хотя бы и частично,

Есть время о душе подумать на досуге,

Повыдергали перья у вороватой птички,

Конечно, в клетке с непривычки туго.

Но здесь Евангелие трепетно раскрыл,

Узнал бескрайнюю любовь Христа Иисуса,

И два Завета – пара мощных крыл,

На них в молитве к небу вознесусь я.

Блажен тот день, тот час и та минута,

Когда слезой кропил тюремный стылый пол,

И осознал, как враг меня опутал,

Теперь увидел свой позорный столб.

На нём не я, а Божий Сын повис,

За грех, за преступленья, что наделал;

Порвал с товарищами, и мой оправдан риск,

На чёрном кровь краснеет, меня соделав белым. 2.12.05.ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

Одухотворённое.doc