Первая русская национальная бригада СС «дружина» и гвардейский батальон роа

 

Хотя противодействие партизанскому движению отнюдь не было единственной и даже первоочередной функцией «Цеппелина», именно для борьбы с «бандитами», которые с 1942 года начали наносить по тылам вермахта весьма чувствительные удары, были созданы специальные воинские формирования.

В своих воспоминаниях Шелленберг указывает на факты, которые послужили обоснованием для создания указанных формирований: «Для переброски агентов в Россию в наше распоряжение была предоставлена боевая эскадрилья, причем весьма ограниченное число самолетов и еще более ограниченные запасы горючего подлежали распределению между военными и политическими секторами секретной службы, которые в то время работали самостоятельно, часто даже мешая друг другу. Вследствие этого отправка наших агентов на задания часто задерживалась. А, как известно, ничто так не нервирует агента и не подрывает его моральное состояние, как слишком продолжительное ожидание»[338].

В частности, для борьбы с партизанами под эгидой реферата Z были созданы такие формирования русских коллаборационистов, как «дружины Боевого союза русских националистов», которые в 1943 году объединились в Первую русскую национальную бригаду СС «Дружина» под командованием В.В. Гиль-Родионова, а также выделенный из последней так называемый «Гвардейский батальон РОА».

История «Боевого союза русских националистов», основанного в лагере для военнопленных в Сувалках, напрямую связана с проектом Г. Грейфе. Бывший командир 1-й роты особого мотомеханизированного батальона «Дружины», капитан Г.В. Клименко после войны вспоминал: «Зимой 1941–1942 года у находившейся в лагере военнопленных Сувалки группы советских офицеров явилась мысль организовать русскую боевую группу для борьбы с большевиками. Прежде всего, была создана политическая организация под названием „Русский Национальный Союз“ [по данным С.Г. Чуева, организация первоначально носила название „Национальная партия русского народа“[339]. — Примем. авт. ]. Во главе этой организации стал бывший советский полковник Родионов, принявший фамилию Гиль [на самом деле Гиль — настоящая фамилия, а Родионов — оперативный псевдоним; в 1941 году Гиль имел звание подполковника. — Примеч. авт. ]. Немцы заинтересовались этой организацией, и начавшиеся переговоры привели к формированию сначала одной, а потом второй „Дружины“»[340].

Вскоре организация была переименована в Боевой союз русских националистов (БСРН). Его руководитель — Владимир Владимирович Гиль родился 11 июня 1906 года в деревне Дороганово Бобруйского уезда Могилевской губернии (сейчас Осиповичский район)[341].

В 1923 году он окончил 9 классов школы, а в октябре 1926 года вступил в ряды РККА. После окончания Борисоглебско-Ленинградской кавалерийской школы Гиль был назначен командиром взвода в 32-м Белоглинском кавполку. В 1931 году вступил в ВКП(б). С 1934 года Гиль командовал эскадроном, в апреле 1935 года стал помощником начальника штаба 33-го Ставропольского кавполка. Перед войной получил звание подполковника, с отличием окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе, после чего служил на должностях начальника 5-й части штаба 12-й кавдивизии, начальника штаба 8-й моторизированной бригады, начальника оперативного отдела штаба 12-го механизированного корпуса. Войну подполковник Гиль встретил начальником штаба 229-й стрелковой дивизии. Он попал в плен на Витебщине в районе Сенно — Толочин, будучи раненым в бою. Вскоре Гиль стал русским комендантом лагеря для советских военнопленных в Сувалках.

Бывший коллаборационистский журналист Михаил Бобров (он же Михаил Голубовский, до войны — сотрудник газеты «Известия») после войны предпринял неудачную и сомнительную попытку «реабилитировать» Гиля. В парижском журнале «Возрождение» он опубликовал статью, где Гиль-Родионов был показан в качестве «национального героя» и «борца с большевизмом». Бобров пишет: «Полковник Родионов попал в немецкий плен, защищая в 1941 году Минск. Он был взят раненым, в бесчувственном состоянии. Дивизия советской армии, которой он командовал, рассыпалась по лесам и в значительной части сдалась в плен. Солдаты не хотели воевать за советскую власть, и Родионов ничего не мог изменить. В числе других высших офицеров Красной армии Родионов был объявлен в приказе Сталина врагом народа, так как он не выполнил приказа, предписывающего беречь „последний патрон для себя“. Может быть это, а может быть общий дух антибольшевизма, разгоревшийся в лагерях для военнопленных, но что-то заставило Родионова задуматься о своем долге перед родиной»[342].

Вот как описывает Гиля бывший пропагандист «Дружины» Л.A. Самутин: «Гилю было тогда, вероятно, что-то от 36 до 40 лет, не более. Он был чуть выше среднего роста, шатен с серыми холодными глазами. Он редко смеялся, но и при смехе выражение его глаз не менялось, они оставались такими же холодными, как и обычно… Говорил он несколько странно — с каким-то акцентом, но правильно»[343]. Эмигрант К.Г. Кромиади характеризует руководителя БСРН следующим образом: «Гиль был видный мужчина, прекрасный строевой офицер, хорошо знающий свое дело… Но в то же время чувствовалось, что он хитрит, что эта широкая натура „рубахи-парня“ — показная сторона»[344].

Итак, Гиль вместе с несколькими своими товарищами и бывшими сослуживцами (среди них были полковник Михаил Егоров, подполковник Вячеслав Орлов, майоры Александр Шепелев, Андрей Блажевич, Михаил Калугин и Павел Петров, капитаны Дмитрий Малиновский, Иван Тимофеев и Нисов, старший лейтенант Иван Илющенко[345]) создал антибольшевистскую группу. Эта инициатива пришлась весьма кстати: начинание бывшего подполковника РККА поддержал начальник отделения СД в лагере Сувалки штурмбаннфюрер СС Ханс Шиндовски, до войны — бургомистр Тильзита, хорошо знакомый с X. Грейфе еще по работе в Восточной Пруссии (последний и предоставил ему возможность перевестись в Службу безопасности)[346].

Вскоре организация Гиль-Родионова была включена в операцию «Цеппелин». Из организации Гиля была отобрана группа лиц, которых вначале направили в вербовочный лагерь под Бреслау, а затем — в месячную «ознакомительную поездку» по Германии.

Интересное свидетельство о результатах этой поездки оставил уже упомянутый нами Л. Самутин: «Через месяц вся группа возвратилась обратно. Все выглядели поправившимися, посвежевшими и одеты были в какую-то неизвестную нам военную форму из светло-зеленого добротного сукна: мундиры, брюки, пилотка, ботинки полу-гражданского образца. Оказалось — это чешская униформа… Мы узнали, что их возили в Бреслау… в какой-то особый лагерь. Там с ними обращались хорошо, возили на экскурсии по Германии, показывали деревни и города, промышленность и сельское хозяйство… Жизнь немецкого тыла поражала свежий глаз чистотой, ухоженностью, размеренностью и аккуратностью. Восторженные рассказы об этих сторонах немецкой жизни мы слышали теперь от очевидцев… Я был очень обрадован новой встрече с Точиловым. После своей поездки и экскурсий по Германии Точилов еще больше укрепился в своих германофильских взглядах, расхваливал мне все, что он увидел в Германии своими глазами, и говорил, что Советский Союз — варварская, дикая страна по сравнению с Германией. Мне стало трудно спорить с ним, потому что никаких новых, а тем более веских аргументов я не находил, в то время как Сергей Петрович рассказывал все новые и новые факты лучшей, чем у нас, организации жизни у немцев».

Вскоре после возвращения группы Гиля в Сувалки в лагере произошли значительные изменения. Был облегчен режим, улучшено питание, а на территории 13-го блока был построен большой барак, внутри которого размещался зрительный зал со сценой и подсобными помещениями. Гиль привез с собой полный набор музыкальных инструментов для оркестра, среди пленных нашли бывших музыкантов и артистов, были организованы ансамбль и театральная самодеятельность. Первый концерт был назначен на 20 апреля…

Зал был набит битком, не поместившиеся толпились в открытых входах и выходах. Перед концертом и спектаклем была организована «торжественная часть». После официальных речей лагерного начальства во славу фюрера и германской армии слово было предоставлено Гилю. Он выступил с большой речью, в которой тоже произнес славословие в адрес Гитлера и его Рейха, затем рассказал о своей поездке в Германию и, наконец, о самом главном — о предоставлении русским «права принять участие в борьбе с жидо-большевизмом». Далее Гиль сообщил, что им создается военно-политическая организация под названием «Боевой союз русских националистов». После этого была объявлена программа союза.

Последняя включала в себя следующие тезисы: «Будущая Россия должна быть националистической, народам, населяющим Украину, Белоруссию, Прибалтику и Закавказье, предоставляется право на самоопределение и выделение в самостоятельные государства под протекторатом Великой Германии… У будущей России должен быть новый порядок, основанный по принципу нового порядка в Европе… Колхозы упраздняются, а вся земля, им принадлежащая, передается в частное пользование. В области торговли поощряется частная инициатива»[347].

Наконец, Гиль предложил всем желающим присоединиться к организации и к ее боевым отрядам.

Членами Союза могли быть только мужчины в возрасте от 18 лет всех национальностей, исключая евреев. В Союз не принимались бывшие сотрудники органов НКВД, политсостав РККА, бывшие ответственные работники партийно-советского аппарата. При вступлении в организацию заполнялся текст клятвенного обещания следующего содержания: «Я, вступая в Боевой союз русских националистов, обязуюсь честно и беспрекословно выполнять все поручения и обязанности, возлагаемые на меня Союзом. В случае измены с моей стороны Союзу я подлежу уничтожению»[348].

1 мая 1942 года сто бывших военнопленных лагеря в Сувалках, вступивших в «Боевой союз русских националистов», были официально освобождены и переодеты в новое чешское обмундирование. Это была первая сотня, или военная группа Центра Боевого союза русских националистов. Бывших командиров РККА свели в один взвод, в котором в качестве рядовых состояли командиры со званиями от младших лейтенантов до подполковников.

Вскоре сотню в сопровождении офицеров СД передислоцировали в Парчев под Люблином. Здесь, в бывшем замке графа Замойского, располагалась «особая часть СС», или «гауптлагерь Яблонь» — подразделение «Цеппелина», которое вело разведывательно-диверсионную подготовку русских коллаборационистов. Дни вновь прибывших добровольцев были заполнены обычными военными занятиями: строевой подготовкой, изучением материальной части стрелкового оружия, тактикой. Через некоторое время личный состав начал самым активным образом привлекаться к «боевым операциям», сводившимся главным образом к убийствам местных евреев и охоте на польских партизан. В этот период формирование получило наименование «Дружина», что, по мнению исследователя Э. Молло, должно было убедить военнослужащих этого формирования в своей «элитарности»[349].

Надо отметить, что к началу 1942 года в различных гетто Генерал-губернаторства (оккупированной Польши) было сконцентрировано около 2 284 000 человек. Руководство СС приняло решение о проведении широкомасштабной акции по уничтожению евреев в Генерал-губернаторстве. Эта операция, получившая название «Рейнхард», проводилась с весны 1942 до осени 1943 года[350]. Согласно документам, военнослужащие «Дружины» также прочесывали Парчевские леса, искали евреев и партизан, и уничтожили около 1500 человек[351].

Постепенно значительный авторитет в «Дружине» приобрел Андрей Эдуардович Блажевич, который был назначен начальником штаба. По свидетельствам очевидцев, он проявлял особую ретивость в уничтожении еврейского населения. После войны во власовских кругах бытовала версия, что Блажевич — законспирированный агент НКВД Капустин[352](по данным С.Г. Чуева, Блажевич — бывший капитан РККА[353]). Так, Сергей Фрелих (сотрудник пропагандистских структур вермахта, прикомандированный к штабу Власова) вспоминал: «Я ему не доверял, выяснив, что в Советском Союзе он служил в частях НКВД… то есть формированиях… преимущественно предназначавшихся для террористических действий против собственного народа. Сотрудничество с НКВД отпечаталось на характере Блашевича [так в тексте. — Примеч. авт. ]: он был бессовестным, твердым, неискренним и умел заслужить доверие своих немецких начальников своим жестоким поведением по отношению к русскому населению и взятым в плен партизанам»[354]. Нелицеприятна и оценка Блажевича, данная К. Кромиади: «Гиль умел располагать к себе людей. Однако при нем состояло два отвратительных субъекта — его адъютант и командир второго батальона, майор Блазевич [так в тексте. — Примеч. авт. ]. Они были разными людьми, но от обоих веяло чекистским изуверством, и оба ходили за своим командиром, как тени; по-моему, они и его держали в руках»[355]. Г. Клименко называет Блажевича «офицером войск НКВД, старым большевиком и членом партии»[356]. Имеющиеся доступные данные не позволяют однозначно ответить на вопрос об истинной роли Блажевича в истории «Дружины». Известно лишь то, что он в 1944 году перешел вместе с Родионовым на сторону партизан[357].

Надо сказать, что в иностранной литературе, посвященной «Дружине», встречаются альтернативные мнения о начале ее боевого пути. В частности, утверждается, что «боевое крещение» формирование Гиль-Родионова получило вовсе не на территории Генерал- губернаторства, а в оккупированных районах Ленинградской и Калининской областей (ныне — Псковская область).

Версия о том, что «Дружина» поначалу дислоцировалась под Псковом, встречается в работе С. Стеенберга[358]. Однако следует учитывать, что работа этого автора «Власов» изобилует фактическими ошибками (к примеру, он утверждает, что настоящее имя командира «Дружины» — «И.Г. Радионов», а Гиль — псевдоним). К сожалению, многие исследователи склонны принимать все утверждения Стеенберга на веру.

В работе А. Даллина и Р. Маврогордато отмечается, что в начале 1942 года «Дружина» («численностью до батальона») была переброшена в Невель — там разместился ее штаб, а часть дислоцировалась под Полоцком, где она занималась охраной железнодорожных магистралей[359]. Это утверждение было «позаимствовано» такими исследователями, как А. Муньос (правда, он одновременно озвучивает и версию Стеенберга насчет Пскова)[360]и Э. Молло[361]. Последний далее пишет, что в мае 1942 года «Дружина» использовалась в составе антипартизанских сил, подчиненных высшему фюреру СС и полиции в Белоруссии, а затем наряду с батальоном Зиглинга была придана боевой группе командира айнзатцгруппы «В» полиции безопасности и СД оберфюрера СС Э. Наумана (подчиненной высшему фюреру СС и полиции в Центральной России группенфюреру СС Э. фон дем Бах-Зелевскому)[362]. Эти «изыскания» Молло с некоторыми вариациями озвучены в книге Р. Михаэлиса[363]. В работе Д. Литтлджона «Иностранные легионы Третьего рейха» указывается, что «Дружина» была сформирована в апреле 1942 года под Псковом, и уже в марте — стала бригадой[364].

Столь разные факты, не подтвержденные надежными источниками, позволяют усомниться в их достоверности. Они входят в явное противоречие с известными документами и мемуарами непосредственных участников событий. Вместе с тем нельзя исключить, что какие-то русские коллаборационисты могли действовать в Невеле и Пскове в апреле — мае 1942 года, но не в составе формирования Гиль-Родионова, а в составе каких-либо других подразделений (в т. ч. диверсионных и подрывных групп СД, подготовленных для переброски в советский тыл).

Примерно в июле 1942 года «Дружина» значительно пополнилась и численно соответствовала уже батальону. Появилось много новых командиров в старших званиях — подполковников и полковников. Поскольку число последних превышало штатные потребности, была сформирована отдельная офицерская рота под командованием полковника Петрова. Существенным отличием «Дружины» от существовавших на тот момент подразделений и частей Восточных войск была не только подчиненность СД, но и высокая степень технической оснащенности. Знаки различия личного состава «Дружины» были аналогичны принятым в войсках СС, однако погоны были собственного образца, на обшлагах мундиров офицерского состава имелась нарукавная лента с надписью «За Русь!».

В самом конце лета «Дружина» была направлена на Восток. 1 сентября русские эсэсовцы прибыли в Смоленск и были размещены в бывшей городской тюрьме, уже использовавшейся немцами под казарменные помещения. «Дружинников» к этому моменту насчитывалось уже свыше четырех сотен (четыре роты). Несколько раз Гиль выводил свое «войско» помаршировать по городским улицам.

Появление «Дружины» в этом городе, который во время войны стал своеобразной «столицей» русского коллаборационизма, не было случайным. 10 сентября 1942 года на территории Смоленской области началась крупномасштабная операция «Желтый слон» (Der gelbe Elefant) против народных мстителей северо-западного партизанского края (Руднянский, Демидовский и Духовщинский районы) — в первую очередь, против объединения «Бати» (командир Н.З. Коляда). Бригады и отряды объединения «Бати» и другие боевые формирования упорно обороняли каждый населенный пункт, но под давлением многократно превосходящего их по численности противника вынуждены были оставлять населенные пункты и отходить в леса. К 29 сентября 1942 года северо-западный партизанский край был ликвидирован[365].

Исходя из вышеизложенного, пребывание «Дружины» в Смоленске было связано с участием русского батальона СД в антипартизанских операциях. Из состава части также отбирались кандидаты для заброски в советский тыл.

В октябре 1942 года «Дружина» была переброшена в Могилевскую область Белоруссии, под Старый Быхов. Именно в этот момент, по свидетельству Л. Самутина, личному составу в приказе была наконец доведена главная цель «Дружины»: борьба с партизанами[366]. Некоторые подразделения (например, рота старшего лейтенанта Точилова) получили также задачу охранять железнодорожное полотно Могилев — Рогачев на участке южнее 15-го разъезда, в глухом лесу между Быховым и Рогачевым.

Спустя некоторое время упомянутый Точилов был назначен начальником Отдела пропаганды штаба «Дружины», одной из основных задач которого было составление и распространение печатной продукции (листовок, брошюр) «Боевого союза русских националистов» среди местного населения. В подготовленном Главным разведывательным управлением РККА для партийно-государственного руководства «Обзоре мероприятий германских властей на временно оккупированной территории» (с июня 1941 по март 1943 года) сообщалось: «Известно о существовании на оккупированной территории отрядов, причисляющих себя к „русской народной армии“. Некоторые из них скрывают свою связь с германским командованием, но открыто говорят о своей враждебности к советскому строю и партизанам. Эти отряды объявляют своей целью „борьбу за новую Россию“. Следует отметить, что в районе Могилева, где появлялись отряды „русской народной армии“, распространялись также антисоветские брошюры от имени организации „русских фашистов“»[367].

Воззваниями и листовками БСРН щедро снабжались и диверсанты, прошедшие подготовку в школах «Цепеллина» и забрасываемые в советский тыл. В спецсообщении Управления НКВД по Саратовской области № 2069 от 12 октября 1942 года сообщалось: «В ночь на 6 октября 1942 года в районе г. Хвалынска Саратовской области с самолета противника была сброшена на парашютах группа германских разведчиков-диверсантов в составе 4 человек. Принятыми мерами розыска группа германских агентов была задержана… Все вооружены двумя пистолетами, тремя гранатами и финскими ножами. Кроме того, группа была снабжена взрывчатыми веществами, термитным порошком, радиостанцией, воззваниями и листовками контрреволюционного характера, 50 000 рублей советских денег (на каждого), шапирографом. Все задержанные окончили школу разведчиков м. Яблонь близ г. Люблин… Все задержанные, прежде чем быть направленными в школу разведчиков, были завербованы в контрреволюционный „Боевой союз русских националистов“»[368].

При «Дружине» постоянно находился немецкий штаб связи с командованием СС. Он состоял примерно из полутора-двух десятков офицеров, унтер-офицеров и солдат. Во внутреннюю жизнь «Дружины» немцы не вмешивались. «Дружина» снабжалась по фронтовому довольствию войск СС (то есть лучше, чем части вермахта). В паек входили остродефицитные вещи: «…шоколад, кофе в зернах, французские коньяки и другие подобные продукты»[369].

Подразделения «Дружины» периодически вступали в боевые столкновения с партизанами. В ходе одной из операций офицерская рота встретилась с целым партизанским соединением, в ходе последовавшего боя оттеснена на деревенское кладбище, окружена, и только ценой больших потерь вырвалась из кольца. Случались и небоевые потери. Та же рота после боя на кладбище была отведена на охрану моста через Друть на дороге Могилев — Бобруйск. За три недели партизаны сумели наладить личные контакты с русскими эсэсовцами, «распропагандировали» их, убедили перебить немцев и перейти всем составом к ним, что и случилось 25 ноября 1942 года[370].

Осенью 1942 года под Люблином (в особом лагере СС «Гайдов» при Сталаге-319) началось формирование «Дружины II», организация которой была поручена соратнику Гиля капитану Блажевичу. К последнему было прикомандировано также несколько человек из первой сотни. Пожалуй, наиболее колоритной фигурой среди них был бывший командир 48-й стрелковой дивизии РККА генерал-майор Павел Васильевич Богданов. Он сдался в плен 17 июля 1941 года и содержался в Офлаге-68, где и познакомился с Гилем. Надо сказать, что Богданов еще в сентябре 1941 года обратился к германскому командованию с просьбой разрешить формировать части для борьбы против Сталина. Руководство РСХА вполне оценило этот шаг, но решило использовать генерала прежде всего в пропагандистских целях. Богданов был ненадолго прикомандирован к школе пропагандистов в Вульгайде. Здесь он официально отказался от советского гражданства и воинского звания, что затем было отражено в листовках БСРН. В «Дружину II» Богданов (очевидно, также из пропагандистских соображений) формально вступил рядовым, но уже в январе был произведен в поручики и назначен заместителем начальника штаба[371].

Отбор личного состава во вторую «Дружину» производился в течение всего сентября (всего было отобрано 300 человек), а в октябре началось непосредственное формирование нового подразделения. Все эти мероприятия завершились 11 декабря 1942 года[372]. «Дружина II» активно привлекалась в Люблине к уничтожению евреев. По приказу Блажевича было изготовлено знамя части — огромное черное бархатное полотнище с вышитыми золотом черепом и костями[373].

Атаман «Общеказачьего объединения в Германской империи» генерал-лейтенант Е.И. Балабин в одном из своих писем (от 22 марта 1943 года) рассказал о впечатлениях, которые оставил визит в «Дружину II» его представителя М.А. Моисеева: «Мой представитель в Генерал-губернаторстве подъесаул Моисеев прислал мне вчера письмо. Он побывал в Люблине и там провел день под бело-сине-красным флагом в русском батальоне СС. Лейтенант-немец, который является инструктором в отряде, начал с того, что Россию представляют не эмигранты, а вчерашние большевики, теперь националисты. Эмигранты же имеют множество партий и еще больше разных взглядов, и их в армию „официально“ не принимают, а неофициально милости просят. Отрядам СС в Белоруссии и Великороссии будет предоставлена вся власть… Моисеев познакомился с офицерами батальона и порядками там. Подбор солдат сделан идеально — дисциплина, подтянутость и вообще „душа порадовалась“. Офицерский состав носит армейские золотые погоны: прапорщик — без звездочек, поручик — две звездочки, обе вдоль погона, капитан — три звездочки, как раньше было у поручика, но к немецкому мундиру СС золото не особенно подходит. Командир батальона майор Блажевич из Петербурга… В составе батальона бывший генерал — теперь только поручик. Вообще офицерский состав напоминает бывших прапорщиков, но все большие патриоты и умеют подойти к людям. В батальоне применяют мордобойство. Все полны веры в то, что Россия будет и будет дружба между двумя великими державами»[374].

Во второй половине января 1943 года батальон Гиль-Родионова, переброшенный в Слуцк, подключили к операции «Праздник урожая» (Erntefest). Операция проводилась в Пуховичском и Слуцком районах Минской области с 18 по 27 января. Перед началом операции был зачитан приказ. В нем говорилось: «Бандитов нужно атаковать и уничтожать. За врага следует принимать бандита, еврея, цыгана и каждого заподозренного в бандитизме. Учету сельскохозяйственных продуктов нужно придавать большое значение»[375]. В результате было убито 1165 человек, 1308 мужчин и женщин угнано в Рейх, захвачено 2803 головы крупного рогатого скота, 562 свиньи, 1500 овец, 393 лошади, 438 тонн зерна[376].

С 30 января по 15 февраля 1943 года в Дзержинском, Копыльском, Слуцком и Узденском районах Минской области была проведена операция «Праздник урожая II». В акции участвовало три боевых группы: «Бинц», «Грип» и «Ворм». «Дружина» находилась в составе группы «Бинц» (Kampfgruppe Binz). В эту же группу входили: особый батальон СС Дирлевангера и 1 батальон 23-го полицейского полка СС. К каждой группе были прикомандированы команды СД, подчинявшиеся начальнику айнзатцгруппы штурмбаннфюреру СС Рейнхольду Бредеру[377].

Операция свелась к проведению карательных мероприятий: к сожжению деревень и уничтожению населения, связанного с партизанами, захвату рабочей силы и сельскохозяйственных продуктов. В итоге было расстреляно 2325 человек, около 300 человек было принудительно вывезено на работу в Рейх[378].

Параллельно с зачисткой районов, «зараженных бандитизмом», проводилась «акция по переселению» евреев из Слуцкого гетто. В течение 8–9 февраля 1943 года специальная команда СД (110 человек) под руководством оберштурмфюрера СС Мюллера безжалостно уничтожила 3 тысячи евреев[379].

Личный состав одного из подразделений «Дружины», в котором служил Самутин, был свидетелем, как происходила ликвидация Слуцкого гетто: «В Слуцке было большое гетто. Однажды утром мы узнали, что гетто горит, а его обитателей немцы вывозят за город и там расстреливают… Мы… с расстояния трех километров видели, как догорали дома гетто, как выезжали за город большие черные крытые брезентом машины и скрывались вдали. Из города доносились до нас звуки редких одиночных выстрелов»…

С 16 по 26 февраля 1943 года «Дружина» приняла участие в широкомасштабной антипартизанской операции «Февраль» (или «Лютый», нем. — Hornung), общее руководство которой осуществлял бригадефюрер СС и генерал-майор полиции К. фон Готтберг. Под его началом находилось оперативное соединение, включавшее в себя 5 групп. Часть Гиль-Родионова вошла в состав боевой группы «Восток»[380]. Этой группой руководил командир 2-го полицейского полка штандартенфюрер СС Ангальт. Группа преследовала партизан, «зачищала» деревни и села, помогавшие народным мстителям, уничтожала евреев, изымала сельхозпродукты, захватывала работоспособное население. По данным белорусских исследователей, каратели расстреляли и замучили около 13 тысяч человек, 1900 домов сожгли дотла, захватили около 17 тысяч голов рогатого скота[381].

Участвуя в этих операциях, «Дружина» получила со стороны немецкого командования довольно высокую оценку. Так, фон Готтберг отправил в Берлин рапорт, в котором подчеркнул, что «эта состоящая из 1200 русских часть очень скоро будет ударной силой, и в борьбе с бандами представляется надежной…»[382]

В марте 1943 года обе «Дружины» объединились в белорусском населенном пункте Лужки. Кроме того, в Глубоком (недалеко от Лужков) появился отряд добровольцев из разведывательной школы в Волау (около 100 человек), а также Особый русский отряд (батальон) СС. Это подразделение было сформировано в начале 1943 года бывшим капитаном РККА Разумовским и князем Голицыным в Бреслау с целью участия в «бессоновском» проекте по заброске диверсантов в глубокий советский тыл. До 22 апреля отрядом командовал бывший полковник РККА Васильев, а затем — бывший подполковник РККА Дружинин (в последующем Дружинин перешел к партизанам, а Васильев был арестован немцами)[383].

На основе указанных подразделений был создан 1-й Русский национальный полк СС (1. Russisches Nationale SS-Regiment). Личный состав полка насчитывал 1200 человек, включая 150 офицеров. На вооружении находилось 60 орудий, 95 пулеметов и свыше 200 автоматов[384]. Часть возглавил Гиль (впрочем, тогда он уже пользовался исключительно псевдонимом Родионов), а Блажевич стал вновь начальником штаба. Оба получили звания полковников (штандартенфюреров). В мае 1943 года, по данным разведки партизан, в части было уже 1500 человек[385].

Лужки стали центром района, предоставленного немецкими властями Гилю для самостоятельного управления (очевидно, по аналогии и исходя из удачного опыта Б.В. Каминского в Локте и, позднее, в Лепеле).

При этом реорганизационные мероприятия не закончились. В мае 1943 года (по другим сведениям, в конце июня) на базе полка Гиля началось формирование 1-й Русской национальной бригады СС. 80 % соединения составили полицейские и местное население, 20 % — бывшие советские военнопленные. По партизанским данным, полицейские составляли 16–17 %, 11 % — русские эмигранты, 9 % — так называемые «кулацкие элементы и буржуазные националисты», остальные — более 60 % — бывшие советские военнопленные. Русских в бригаде было 80 %, украинцев и представителей других национальностей — 20 %. На вооружении бригады находилось: полковых орудий — 5, противотанковых орудий — 10, минометов — 20, из них батальонных — 5 и ротных — 12, пулеметов — 280. Партизаны отмечали, что «винтовками русского, немецкого и чешского образцов личный состав бригады был вооружен полностью». Помимо винтовок личный состав соединения был вооружен немецкими пистолетами-пулеметами МР-40[386].

В конце июня 1943 года мероприятия по развертыванию «Дружины» подошли к завершающей стадии. Бригада состояла из трех строевых и одного учебного батальонов, автороты, артиллерийско-минометной батареи, пулеметной роты, учебной роты (унтер- офицерской школы), роты боевого питания, двух взводов кавалерии, комендантского взвода, санчасти, хозчасти, штурмовой роты, саперного взвода, роты связи и взвода полевой жандармерии, организованного Блажевичем[387].

Немалую проблему представляет вопрос о численности соединения. По мнению А.В. Окорокова, к июню 1943 года бригада насчитывала около 8 тысяч человек. В последующем, отмечает историк, произошло еще одно увеличение состава (по некоторым сведениям, до 12 тысяч человек), что привело к переформированию бригады: «Взводы были расширены до рот, роты — до батальонов, а батальоны — до полков. Были сформированы также танковый и артиллерийский дивизионы»[388]. Западногерманский исследователь И. Гофман также отмечает, что в «Дружине» было 8000 человек[389]. К.А. Залесский, редактировавший монографию И. Гофмана, утверждает, опираясь на документы ЦШПД, что «максимальная численность „Дружины“ при развертывании ее в бригаду (июль 1943 года) составляла 3 тысячи человек в составе 4 батальонов, артиллерийского дивизиона и подразделений поддержки»[390].

Не совсем понятно, каким образом «Дружина» могла за короткий срок вырасти до 8 тысяч человек. Следует учесть, что подчиненные Гиля за это время привлекались к операциям против партизан, несли потери, переходили на сторону народных мстителей. По-нашему мнению, численность самой бригады никогда не превышала 4–5 тысяч человек.

Для участия в крупных акциях командование «Дружины» старалось использовать весь личный состав соединения, хотя, видимо, не все части бригады бросались в бой, а только боеспособные. Возможно, в сведениях партизанской разведки, где фигурирует цифра 1500 человек (май 1943 года), вкралась неточность, и советские патриоты учитывали только боевой состав соединения, непосредственно привлекавшийся для выполнения задач по предназначению.

Вызывает доверие позиция, предложенная А. Муньосом и поддержанная К.М. Александровым[391]. По их мнению, численность бригады, переброшенной в Докшицкий район Вилейской области, была доведена до 3 тысяч человек с дислокацией штаба в деревне Докшицы.

Командные должности в бригаде заняли как бывшие советские офицеры, так и русские эмигранты. Среди бывших офицеров РККА можно назвать полковников Орлова и Волкова, майоров Юхнова, Андрусенко, Шепетовского, Шепелева и Точилова, капитанов Алферова и Клименко, старшего лейтенанта Самутина[392].

Среди эмигрантов на командных должностях находились капитан Дамэ (начальник штаба 1 — го полка), полковник (в СС имел звание гауптштурмфюрера) князь Л.C. Святополк-Мирский (командир артиллерийской батареи), бывший офицер армии Деникина, штабс-капитан Шмелев (офицер контрразведки бригады), граф Вырубов и другие[393].

Мероприятия по развертыванию «Дружины» в полк, а затем в бригаду проходили на фоне непрекращающихся боев с партизанами. В частности, с 15 мая по 22 июня 1943 года соединение приняло участие в крупномасштабной антипартизанской операции «Коттбус».

Собственно «Дружина» была задействована против партизан Борисовско-Бегомльской зоны. Подразделения Гиль-Родионова находились в составе группы Клупма и при поддержке двух полицейских батальонов СС наступали со стороны Докшиц в общем направлении на Бегомль и вдоль дороги Докшицы — Лепель. «Дружина» наносила встречный удар в направлении оперативной группы «Север» до населенного пункта Березино. Основная задача полка Гиля состояла в том, чтобы совместно с группой «Север» восстановить дорогу Докшицы — Лепель и в дальнейшем прикрыть ее от возможных ударов народных мстителей[394].

Партизаны упорно оборонялись, не ввязывались во фронтальные бои с противником, действовали небольшими группами и маневрировали, но ситуация складывалась не в их пользу. К концу мая Борисовско-Бегомльская партизанская зона была зажата со всех сторон, а к концу июня — ликвидирована[395].

Согласно донесению фон Готтберга от 28 июня 1943 года, в итоге операции «Коттбус» советская сторона понесла следующие потери: «Убито в боях 6087 человек, расстреляно — 3709, захвачено в плен — 599. Захвачено рабочей силы — 4997 человек, женщин — 1056»[396]. По мнению Г.К. Клименко, в этот момент «Дружина» «ничем не отличалась от соседних первоклассных эсэсовских немецких, латышских, литовских и других частей, и во многих случаях превосходя их своею доблестью и стойкостью. Приток добровольцев и перебежчиков усиливался»[397].

Ниже мы коснемся попытки руководителей «Цеппелина» переподчинить формирование Гиль-Родионова, в результате чего был образован так называемый «Гвардейский батальон РОА».

В конце апреля 1943 года — то есть в период боевого слаживания 1-го Русского национального полка СС — руководители реферата Z VI управления РСХА поручили группе своих «проверенных» русских коллег принять командование формировавшейся в Лужках частью. В группу вошли русские эмигранты братья Сергей и Николай Ивановы, К.Г. Кромиади, И.К. Сахаров, граф Г.П. Ламсдорф, В. А. Реслер. Кроме того, к ним присоединились представитель РПЦЗ архимандрит Гермоген (Кивачук) и бывший бригадный комиссар РККА Г.Н. Жиленков, формально «представлявший» Русскую освободительную армию, которая, впрочем, на тот момент существовала только гипотетически — в пропагандистских материалах вермахта, адресованных советским военнослужащим.