Объект и предмет дипломатики

С.М. Каштанов

РУССКАЯ ДИПЛОМАТИКА

 

 

Допущено

Министерством высшего и среднего

специального образования СССР

в качестве учебного пособия

для студентов высших учебных заведений,

обучающихся по специальности «История»

 

 

Москва

«Высшая школа»

 

 

[3]

ВВЕДЕНИЕ

 

Дипломатика» и «дипломы»

Дипломатика — это научная дисциплина, изучающая происхождение, форму и содержание, функционирова ние, историю воспроизведения текста и архивную судьбу документов правового характера, причем в большей мере таких, где указаны автор и адресат или контра генты (участники сделки, договора), часто же не только адресат, но и фактический контрагент, не тождествен ный адресату. В поздней латыни слово diplomatica оз начало: относящаяся к дипломам. Название дисципли не дал труд ученого французского монаха Жана Мабильона (в латинско-русской традиции; по-французски — Мабийон) «Шесть книг о вещи дипломатической (или «относящейся к дипломам»)»: «De re diplomatica libri sex» (1681). Прилагательное diplomatica субстантиви ровалось и превратилось в самостоятельное понятие — существительное женского рода diplomatica — диплома тика. Свою латинскую форму это слово полностью сох­ранило в итальянском, испанском, португальском язы ках. В некоторых других языках видоизменилось лишь его окончание: diplomatique (фр.), diplomatics (англ.), diplomatică (рум.). В немецком языке для обозначения дипломатики употребляются термины Urkundenlehre (учение о грамотах), Urkundenforschung (исследование грамот) и Diplomatik. Последний термин вследствие его общеевропейского характера сейчас более принят в немецкой научной литературе. Аналогичная терминоло гическая двойственность наблюдается в венгерском языке, где наряду с общеевропейским diplomatika упот ребляется специфическое oklevéltan (учение о дипло мах). В славянских языках распространены формы, воспроизводящие латинское звучание термина (как, например, русское «дипломатика») или очень близкие к нему.

[4]

Вырастая из практической необходимости различе ния подлинных и подложных грамот, дипломатика в период средневековья и в начале нового времени уделяла основное внимание королевским и императорским гра мотам, закреплявшим за феодалами (преимущественно духовными) земли и иммунитет. Объектом изучения в дипломатике стали не только документы, исходившие от лица носителей светской власти, но и грамоты пап ской канцелярии. В XIX—XX вв. получила развитие также дипломатика частных актов.

В греческом языке слово «диплом» (от «диплоо» — удваиваю) использовалось для определения документов уже в I—II вв. н. э. [например, Плутархом (40—120 гг. н. э.)]. Вероятно, это словоупотребление связано с вли янием латыни, где термин diploma (мн. ч. diplomata) укоренился в I в. до н. э. и означал не что иное, как разного рода документы. Цицерон (106—43 гг. до н. э.) называет дипломом 1) официальное рекомендательное письмо, дававшееся тем, кто отправлялся в провинцию с поручением от центральной власти; 2) грамоту о по миловании. Сенека (55 г. до н. э.— 39 г. н. э.), Тацит (ок. 55—120 гг. н. э.) и Плиний Младший (62—113 гг. н. э.) понимают под дипломом подорожную грамоту, Сенека и Светоний (ок. 75—160 гг. н. э.)—также и охранную. У Светония diploma — это еще и грамота о принятии в римское гражданство. Позднее Макробий (IV—V вв.) называл дипломами и письма, записки.

Единственная разновидность римских дипломов, об разцы которых сохранились до наших дней,— это так называемые военные дипломы. Они предоставляли права римского гражданства (civitas) и законного брака (conubium) военным за выслугу лет. Их, вероятно, и имеет в виду Светоний, говоря о дипломах, дарующих римское гражданство. Военные дипломы состояли из двух бронзовых пластинок, соединенных обычно про волокой и складывавшихся в виде диптиха. Отсюда их название — diploma, т. е. «сложенное вдвое».

Военные дипломы известны за период с 52 по 301— 305 гг. К 1880 г. их было обнаружено и опубликовано 70, в конце XIX в. это число увеличилось до 81, в 1955 г.— до 189[1]. В последующее время находки воен ных дипломов продолжались. Военные дипломы изуча лись в связи с историей вспомогательных частей рим-

[5]

ского войска, ибо они выдавались солдатам и ветера нам именно этих подразделений и морякам флота. Те и другие набирались из числа народов, которые на селяли римские провинции и первоначально не имели прав римского гражданства. Солдаты и ветераны вспо могательных войск и флота получали эти права в на граду за многолетнюю безупречную службу.

Дипломы касались отдельных военных (реже двух) и их семей, но писались на основании императорской привилегии, даваемой целой группе солдат, либо оста вавшихся на службе, либо уволенных в почетную от ставку (diniissi honesta missione) из определенных вой сковых единиц. Последние перечислялись как в общей привилегии, так и в отдельном дипломе конкретному лицу. Общуя привилегия оформлялась в виде закона (lex data), высеченного на бронзовой доске (tabula aenea). Она устанавливалась для публичного обозре ния в том или ином месте римского Капитолия: сна чала довольно часто — у алтаря рода Юлиев, но с 93 г. — всегда в стене за храмом Минервы. Текст дипло ма в основном повторял текст закона, но в конце его указывалось имя данного конкретного ветерана.

Текст диплома начинался с указания титула импе ратора и всех его магистратур. Поэтому с «дипломами» позднее стали ассоциироваться прежде всего торжест венные акты, выдававшиеся от имени императоров и королей. Текст размещался на внутренней и внешней сторонах соединенных бронзовых пластинок, причем тексты внешней и внутренней сторон были идентичны. Дипломы скреплялись печатями семи свидетелей. Пе чати прикреплялись с помощью проволоки, продевае мой через специальные отверстия в пластинах. При подавляющем большинстве дипломов печати не сохра нились.

Римские дипломы от деловых документов отличает материал для письма (бронза). Многие деловые до кументы в Риме — квитанции, счета, торговые сделки, арендные договоры и т. п.— писались на папирусе или деревянных, покрытых воском табличках. Обычно две или более деревянных табличек соединялись между со бой с помощью шнура или ремешка, продетого сквозь 2—3 дырки, просверленные с одного из краев таблички. При этом восковые стороны табличек оказывались внутри такого диптиха, триптиха или полиптиха.

Диптихи, триптихи и полиптихи отличались от дипло мов также своим правовым характером. Если диплом

[6]

были, как правило, публично-правовыми документами (исходившими от органов власти), то восковые писчие таблички имели частноправовое происхождение. Этим, в сущности, и объясняется разница применявшегося в двух данных группах источников писчего материала. Восковые таблички предназначались для многократного использования. Потерявшие практическое значение записи могли быть легко стерты и заменены новыми. Изменить текст на металлических дипломах было труд нее. Вероятно, такой способ фиксации правительствен ных постановлений и распоряжений рассматривался как предохраняющий официальные документы от подделок и сообщающий им торжественность и длительное сох ранение юридической силы.

В раннесредневековых документах, которые наука нового времени относит к разряду «дипломов», опреде ление diploma обычно отсутствует. Это и понятно. Фор ма бронзовых табличек ушла в прошлое. Грамоты но сителей верховной власти во вновь образовавшихся европейских «варварских» государствах писались на папирусе, пергамене и представляли собой открытый лист, а не закрывающийся диптих. Лишь позднее (в XIII—XIV вв.) возникли так называемые закрытые письма, но они и по материалу, и по форме мало на поминали римские дипломы.

К числу «дипломов» меровингских королей научная дипломатика относит две категории документов: прецепты, или распоряжения (praecepta), и судебные ре шения, или приговоры (placitaj. Среди прецептов значи телен удельный вес актов пожалования иммунитета. Наиболее древний прецепт, сохранившийся в ориги нале,— Хлотаря II — датируется 625 годом, однако предполагают, что иммунитетные прецепты могли вы даваться Меровингами уже в VI в. В оригинале дошло только 38 дипломов королей Меравингской династии. По следний из этих документов — прецепт Хильперика II — 717 г. 13 старейших оригиналов (625—659 гг.) написа ны на листах папируса. Использование папируса было продолжением письменных традиций Римской им перии. Начиная с прецепта Теодориха III 677 г. идет серия оригиналов на пергамене. Грамоты королей и императоров следующей династии — Каролингов — со ставлялись также на пергамене. Для изготовления дип ломов пергамен оставался основным писчим материа лом в течение многих веков, даже в период широкого распространения бумаги (с XIV в.).

[7]

Если термины типа praeceptum, placitum содержатся в самих документах и часто выступают как их само названия, то определения diploma, diplomum в средне вековых грамотах встречаются редко.

Термин diploma получил широкое применение в тру дах ученых эпохи Возрождения, которые, занимаясь изучением греко-римских древностей, перенесли назва ние римских «дипломов» на сходные с ними по проис хождению от высшей власти средневековые документы. Французский гуманист Гийом Бюде (1467—1540) пони мал под «дипломами» публично-правовые документы в широком смысле слова.

Содержание римских «дипломов» как официальных документов обусловило специфику применения этого термина в науке и практике позднего средневековья, нового и новейшего времени. В науке римское влияние выразилось в том, что «дипломами» стали называться те категории королевских и императорских грамот, ко торые имели торжественную форму и фиксировали опре деленные привилегии или преимущества частных лиц — физических или юридических. По мнению бельгийского историка П. Бонанфана, «дипломами» могли назы ваться акты королевской власти, предоставляющие при вилегии, связанные с беспошлинным проездом, иммуни тетом и т. д., а также распорядительно-управленческие грамоты церкви и грамоты, в которых епископ давал свое согласие на провозглашаемое папой отлучение ка кого-либо лица от церкви[2].

В новое время название «дипломов» получили офи циальные документы, закрепляющие в торжественной форме предоставление частному лицу определенного звания или титула. Слово «диплом» перестало быть исключительно латинским термином. Оно вошло в на циональные европейские языки, пополнив их словар ный запас. В XVIII в. французское новообразование diplôme обозначало грамоту (charte), хотя современная французская дипломатика отличает «грамоту» в узком смысле слова от «диплома». Президент Международной комиссии по дипломатике Р.-А. Ботье указывает сле дующие отличительные особенности капетингских коро­левских «дипломов»: 1) наличие начальной инвокации (призывание священного имени) во имя неразделимой Троицы; 2) присутствие монограммы королевского име-

[8]

ни, помещаемой в середине канцелярской формулы: «Data vacante cancellaria» или «Data per manus...»; 3) слово «Actum» перед датой, к которой присоеди няется список главных должностных лиц королевства. Начальная инвокация и упоминание канцелярии писа лись в дипломах удлиненными или утолщенными бук вами. Дипломы перестают выдаваться во Франции в начале XIV в. «Грамоты» отличаются от дипломов от сутствием начальной инвокации, монограммы и списка главных должностных лиц. Этого нет и в других раз новидностях королевских актов. Все они начинаются с интитуляции, т. е. с имени и титула лица, от которого исходит документ.

Однако эти критерии различения «дипломов» и «грамот» нельзя признать универсальными. Так, меровингские дипломы не имеют словесной инвокации, хотя в хорошо сохранившихся оригиналах можно наблюдать символическую инвокацию — хризмон (соединение X и Р) или изображение креста. Словесная инвокация появляется только в каролингских дипломах. После корона ции Карла Великого императорской короной (25 де кабря 800 г.) инвокация присутствует в дипломах обяза тельно.

И в новое время торжественные документы типа дип ломов роскошно оформлялись и часто по традиции писались на пергамене[3]. В XVIII в. термин diplôme использовался для обозначения грамот, предоставляв ших те или иные почетные звания и титулы. Дипломами во многих европейских странах стали называться также документы, которые выдавались высшими учебными заведениями и закрепляли ученые звания и степени — бакалавра, лиценциата, доктора, позднее инженера и т. д. Со второй половины XIX в. во французском языке приобретает права гражданства слово diplomé, «дипломированный», производное от diplôme (ср. Dip­lomingenieur в немецком).

Как перевод латинского diplomaticus во французском языке уже в XVIII в. образовалось прилагательное diplomatique. Оно имело значения: 1) относящийся к дипломам, грамотам (1708); 2) относящийся к догово рам (1726,). Второе значение породило совершенно но вые понятия: diplomate, diplomatie (1791—1792) —«дипломат», «дипломатия» (по образцу aristocrate, aristo-

[9]

cratie—«аристократ», «аристократия»). В латинском языке не было производного «дипломатия» от слова «диплом». В «Полном русско-латинском словаре» Ю. Ходобая и П. Виноградова (М., 1880) слово «дипло матия» переводится как doctrina rerum civilium, «дип ломат»— как legaius.

В России дипломы на графское и баронское достоин ства были введены в начале XVIII в. С первой поло вины 60-х годов распространилась практика составления дипломов на вновь учреждаемое дворянское до стоинство, а с начала 70-х годов — и дипломов, под тверждающих старинное дворянство. При Павле I дип ломы на дворянское достоинство стали выдаваться лицам, дослужившимся до дворянства по чинам. При Александре I появились указы и положения, опреде лявшие порядок изготовления дворянских дипломов в Герольдии, контрассигнирования их министром юстиции и подписания императором. В 1852 г. был вновь регла ментирован размер пошлин с дипломов на дворянство, выдаваемых департаментом Герольдии, а в 1867 г.— с дипломов («грамот»), жалуемых на имения и дос тоинства (титулы). В начале 60-х годов XVIII в. в России были учреждены дипломы на ученые степени Академии художеств. В первой трети XIX в. появились положения, регламентировавшие взимание пошлин за университетские дипломы на медицинские звания[4].

В наше время название дипломов носят документы, удостоверяющие окончание учебного заведения, утверж дение в ученой степени, а также отмечающие выдаю щиеся заслуги и достижения отдельного лица или кол лектива в той или иной форме производственной или общественной деятельности, в спорте и т. д.

Отметим теперь эволюцию значения слова «диптих», которое в древности обозначало документы, по внеш ней форме близкие к «дипломам». Уже в сочинениях церковных христианских писателей первых веков нашей эры это слово имело значение «опись», «список», «пере чень». В период раннего средневековья (VI—VII вв.) диптихи (diptycha) приобрели и более узкое предназ-

[10]

начение: в них заносились имена умерших без указа ния даты смерти. Таким образом, диптихи продолжали играть роль списков или перечней. В средние века вос ковые таблички широко употреблялись для записи раз ного рода сделок и счетов. От XV и более поздних ве ков они сохранились в значительном количестве. Отчет ность рыбного рынка в городе Руане во Франции ве лась на таких табличках вплоть до 1860 г. В таблич ках, найденных в Северной Африке и относящихся ко времени существования там вандальского королевства (конец V в.), текст написан чернилами прямо по де реву, не покрытому воском. Подобные таблички до сих пор распространены в Марокко. За деревянными таб личками типа диптихов и триптихов в средневековой литературе закрепилось название tabulae, tabulettae — от латинского tabula: доска, таблица, дощечка, запись, картина и т. п. Вместе с тем слово «диптих» в эпоху Возрождения и в новое время стало все в большей мере применяться для обозначения двустворчатых икон и других картин, выполненных на дереве. Еще в XVII в. выкристаллизовавшееся из латыни французское слово diptyque обозначало двойную дощечку вообще, но уже в XIX в. это только название складня, картины, написанной на двух соединенных и складывающихся досках.

Таким образом, термины «диплом» и «диптих», обоз начавшие в древности схожие по внешней форме доку менты, хотя и написанные на разном материале, эво люционировали по-разному. Слово «диплом» в своем позднейшем значении потеряло связь с первоначальной формой источника, от которой произошел сам термин, и, с одной стороны, стало применяться в юридической практике для обозначения отдельных разновидностей современных документов публично-правового характера, а с другой стороны, превратилось в научное понятие, охватывающее более или менее широкий круг актовых источников. Слово «диптих», испытав в период раннего средневековья тенденцию к превращению в наимено вание определенной узкой разновидности перечней, за тем приобрело свое прежнее значение, обусловленное прежде всего внешней формой памятника, и в XIX — XX вв. стало прилагаться в большей мере к изобрази­тельным, чем к письменным материалам.

Дипломатика — это не наука о «дипломах» в том или ином узком смысле слова, а наука о документах в более широком понимании.

[11]

Классификация русских актов

Самая общая классификация актов состоит в деле нии их на публично-правовые и частноправовые. При этом в западной дипломатике в состав публично-право вых актов включаются, во-первых, императорские и ко ролевские акты, во-вторых, папские грамоты. Все акты в целом делятся на три группы: 1) акты суверенных мо нархов (императоров и королей); 2) акты пап; 3) част ные акты. Парадоксально, что к частным актам причис лялись не только акты частных лиц в современном смыс ле слова, но и акты «несуверенных» монархов, т. е. вас салов, обладавших титулами герцогов, графов и т. п. Например, грамоты герцога Бургунского XV в. должны по этой классификации считаться частными актами, ибо герцог, несмотря на свое фактическое положение неза висимого монарха, формально был вассалом француз ского короля. Свойственное западным учебникам по дип ломатике отнесение княжеских актов к разряду частных подверг критике генеральный секретарь Международной комиссии по дипломатике К. Брюль. По его мнению,

 

[147]

крайне странно считать частными актами грамоты, нап ример, герцогов Апулии, Аквитании, Баварии, Беневента, Бретани или Бургундии. Абсурдность этой классификации он видит в том, что, скажем, акты Вильгельма За воевателя (1027 или 1028—1087) как герцога Нормандии надо квалифицировать в качестве частных актов, а его же акты как короля Англии (с 1066 г.) — в качестве королевских, т. е. публично-правовых актов. Так же об стоит дело с актами Рожера II (ок. 1095–1154) – пер воначально графа и герцога, а затем (с 1130 г.) – коро ля Сицилии. Брюль полагает, что столь формальное раз личение королевских и княжеских актов и причисление их к разным актовым категориям не отражает специфи ку той исторической действительности, которая породи ла эти акты[1].

С. А. Шумаков предложил деление русских актов на три группы: 1) «грамоты, даваемые правительственной властью»; 2) «грамоты из области церковного права»; 3) «частные акты»[2]. Это деление полностью соответст вует трехчленной западной схеме. В русской историогра фии, правда, никогда не делалось попыток отнести гра моты удельных князей к разряду частных актов или счи тать грамоты великих князей частными актами на том основании, что князья были формально вассалами мон голо-татарских ханов. Кроме классификационной схемы С. А. Шумакова в литературе есть примеры и других схем классификации русских актов. Их выдвигали в раз ное время С. Г. Саларев, Д. М. Мейчик, А. А. Зимин. Эти схемы рассматривались в монографии Л. В. Черепнина[3], который не отрицал возможности деления актов на публично-правовые и частноправовые, но считал, что оно должно строиться на марксистско-ленинской основе и сочетаться «с чисто исторической классификацией».

Л. В. Черепнин выделил следующие девять групп рус ских актов: 1) «акты, характеризующие борьбу феодалов за средства производства и прежде всего за землю (куп чие, данные, меновные, закладные, духовные и другие разновидности)»; 2) «акты, характеризующие борьбу феодалов за рабочие руки, за ренту, развитие различных

 

[148]

форм феодальной зависимости и эксплуатации непосред ственных производителей и классовую борьбу в феодаль ной деревне (различные акты на крестьян и холо пов)»; 3) акты, закрепляющие систему внеэкономическо го принуждения, или иммунитет (жалованные грамоты); 4) «акты, относящиеся к торгово-ремесленному населе нию и рисующие роль городов и городского посадского населения в истории феодального общества» (без приме ров разновидностей); 5) акты, отражающие политическое устройство и прежде всего феодальную иерархию (дого ворные и духовные грамоты великих и удельных князей); 6) акты, отражающие организацию управления (намест ничьи грамоты, грамоты в «кормление»); 7) акты, отра жающие деятельность суда («грамоты правые и дру гие»); 8) «акты, относящиеся специально к внешнеполи тической функции государства (посольская документа ция)»; 9) «акты церковного права» (без примеров разновидностей).

В основу классификации, разработанной Л. В. Черепниным, положен принцип содержания актов, т. е. прин цип тематический. Но обычно акты одной разновидности освещают несколько тем, и, наоборот, акты разных раз новидностей могут касаться одной и той же проблемы. Например, акты групп 2 и 3 схемы Черепнина тематиче ски очень близки между собой. Борьба за ренту, рабочие руки и т. п. (тема актов группы 2) нашла отражение и в актах группы 3. Группы 4 и 9 оставлены автором вообще без конкретного указания относящихся к ним разновид ностей. Жалованные грамоты, выделенные в группу 3, могут встречаться и в группе 1 (жалованные данные, жалованные меновные и др.), а также в группах 4, 5, 8, 9) Борьба за землю (группа 1) отражается и в деятель ности суда (группа 7).

По существу, те же девять групп актов, выделенных преимущественно по тематическому признаку, но только с большим количеством разновидностей, называет А. П. Пронштейн[4]. В «линейной системе классификации» Л. Н. Пушкарева «акты» правильно находятся среди «документальных» источников. Кроме «актов» здесь ука заны еще источники «картографические», «статистиче ские», «канцелярские», причем «грамоты» помещены в составе «канцелярских» документов, а не актов. Отнесе-

 

[149]

ние картографических источников к числу «документов» спорно, а «канцелярские» источники – это вообще не определенное, невидовое понятие. Что касается самих «актов», то они делятся у Пушкарева на «политические», «социально-экономические» и «юридические»[5]. Это что же — классификация по названиям публикаций? Любой акт является юридическим, а различение актов «политиче ских» и «социально-экономических» не всегда возможно. Деление актов на три предложенные Пушкаревым груп пы представляется неприемлемым. Выдвинутый же Л. В. Черепниным тематический принцип может быть одним из приемов систематизации материала при рабо те исследователя над определенной темой, но как основа общей классификации источников он не представля ется удачным. Однако учет конкретной тематики источ ника необходим на стадии уточнения объекта, на кото рый было направлено действие определенных разновид ностей или подразновидностей актов.

Выполняя функцию воздействия на те или иные сфе ры общественных отношений, источник в соответствии с этой функцией принимает форму «чистого» или «смешан ного» вида. Вид складывается из отдельных источников постепенно и стихийно. Объективность вида, заключается в том, что одинаковые или близкие по своей природе общественные отношения в разных странах порождают близкие по виду или разновидности документы, и хотя вид дает лишь юридические основания для конституирования формы возникающего письменного источника, сам он обусловлен всей сложной системой экономических, политических и культурных связей, характерных для данного общества. Поэтому в основу классификации мы кладем вид. Понятие «публично-правовые акты» шире понятия «вид», ибо в состав публично-правовых актов могут входить документы нескольких видов: 1) договор ного, 2) договорно-законодательного, 3) договорно-распорядительного и др. «Частные акты» тоже не вполне ограничиваются одним видом. Кроме договорных част ных актов есть и частные акты распорядительного харак тера. Отметим еще категории письменных источников, которые трудно с уверенностью отнести к публично-пра вовым или частноправовым. Это документы, в которых частные лица вступают в какие-то отношения с публич ной властью, либо давая ей известные обязательства

 

[150]

(договорный вид), либо обращаясь к ней с просьбой (просительный вид). Говоря об актах, мы ограничимся договорным видом и будем называть представляющие его документы публично-частными. Акты церковного происхождения довольно пестры по составу. Представи тели духовенства в ряде случаев составляли акты как частные лица. Среди документов, вышедших из церков ных кругов, есть, однако, немало публично-правовых актов, написанных от имени митрополитов, епископов и других иерархов. Эти акты следует считать особым раз делом документов публично-правового характера.

Ниже дается примерная схема классификации рус ских актов главным образом эпохи феодализма.

I. Публично-правовые акты.

А. Акты светских властей

1. Договорный вид:

1) международные договоры (с Х в.);

2) княжеские договоры («докончания») с контраген тами внутри Руси (с XIII в.):

а) договоры между князьями и Новгородом,

б) договоры между великими князьями,

в) договоры между великими и удельными князь ями,

г) договоры между князьями и церковью.

2. Договорно-законодательный вид:

1) жалованные грамоты (с XII в.);

2) уставные грамоты в пользу церкви (с XII в.);

3) уставные грамоты территориям (со второй поло
вины XIV в.);

4) кормленые грамоты (со второй половины XIV в.);

5) таможенные грамоты (с конца XV в.);

6) губные грамоты (с 1539 г.);

7) земские грамоты (с 1551 г.);

8) акты земских соборов (с 1566 г.).

3. Договорно-законодательный вид с элементами частно -правового распоряжения:

духовные грамоты великих и удельных князей (с конца XIII в. в Юго-Западной Руси, с 20–30-х годов XIV в. в Северо-Восточной Руси).

4. Договорно-распорядительный вид:

1) указные грамоты о действиях властей в пользу ре ального контрагента (со второй половины XIV в.);

2) послушные грамоты (с середины XVI в.).

 

[151]

5. Распорядительный вид:

указные грамоты, указы.

6. Судебно-процессуальный вид:

судные списки, докладные судные списки и правые грамоты (с XV в.).

7. Исполнительно-регистрационный вид:

разъезжие (межевые) грамоты (с XV в).

8. Регистрационно-учетный вид:

сотные (с конца XV в.).

9. Удостоверительный и договорно-удостоверительный
виды:

1) опасные грамоты;

2) верительные («верющие») грамоты;

3) паспорта;

4) справки.

10. Рекомендательный вид:

1) рекомендации;

2) характеристики.

Б. Акты церковных властей

1. Договорно-законодательный вид:

1) уставные грамоты (с конца XIV в.);

2) жалованные грамоты (с XV в.);

3) благословенные и ставленные грамоты (с XV в.);

4) храмозданные грамоты.

2. Договорно-распорядительный вид:

грамоты и послания о соблюдении интересов реаль ного контрагента (с XV в.).

3. Распорядительно-агитационный вид:

послания иерархов.

II. Публично-частные акты.

Договорный вид:

1) поручные по боярам (с 70-х годов XV в.);

2) крестоцеловальные записи должностных лиц (с

XVI в.);

3) поручные по крестьянам-новопорядчикам (с

XVII в.);

4) контракты откупа и подряда.

III. Частные акты.

1. Договорный вид:

1) акты на землю (с XII или XIII–XIV вв.):

а) данные (вкладные),

б) купчие (продажные, отступные),

 

[152]

в) меновные,

г) закладные,

д) полюбовные разъезжие, мировые;

2) акты на разнородные объекты — недвижимое и
движимое имущество, деньги и несвободных людей (с
XIII в.):

а) духовные,

б) брачные контракты (рядные-сговорные и др.).

в) дарственные;

3) акты на холопов:

а) полные (с первой четверти XV в.),

б) докладные (со второй половины XV в.),

в) служилые кабалы (с XVI в.),

г) данные (с XVII в.),

д) отпускные (с XVII в.);

4) денежные акты:

а) заемные (с XVI в.),

б) векселя (с XVIII в.),

в) акции (с XVIII в.),

г) доверенности;

5) акты крестьянского поряда (с XVI в.):

а) порядные,

б) оброчные,

в) ссудные;

6) акты на крестьян:

а) поступные (с конца XVI в.),

б) купчие (со вт. пол. XVII в.),

в) отпускные (с конца XVII в.);

7) акты трудового найма (с XVII в.):

а) жилые,

б) контракты, договоры;

8) акты имущественного найма (с XVIII в.):

а) кортомные,

б) арендные договоры;

9) акты на совместное предпринимательство (с
XVII в.):

а) складные,

б) договоры, соглашения.

2. Распорядительно-договорный вид (с конца XV в.):

1) льготные крестьянам;

2) уставные селам.

3. Распорядительный вид (с XVII в.):

1) письма приказчикам;

2) инструкции об управлении имением.

Как можно видеть, в настоящей схеме указаны доку менты не только договорного, но и ряда других видов.

 

[153]

Это является уступкой с нашей стороны широко приня тому в отечественной и зарубежной дипломатике пони манию «удостоверительных» актов как документов, устанавливающих всякие вообще правоотношения. Мы включили в схему и некоторые акты, близкие к «осведо­мительным», например сотные. Это объясняется их нали чием в составе архивов духовных учреждений в качестве естественного элемента: сотные помещались в копийных книгах наряду с другими документами безусловно акто вого характера. Кроме того, они присутствуют в совре­менных советских публикациях актов XIV—XVI вв., но сящих название «Акты...». Вместе с тем мы считаем, что методика анализа договорных документов как истори ческих источников отличается от методики исследования документов других видов, содержание которых не пред­ставлено в форме комбинаций устоявшихся статей и формул. Причисление к «актам» документов разных видов основывается не только на многозначности этого термина в Риме и средневековой Европе, но и на том, что зарубежная дипломатика не считает своей задачей изучение содержания «актов»: она исследует преимуще ственно их канцелярское происхождение по многим признакам внешней и внутренней формы.

При расширительном понимании объекта дипломати ки к трем указанным выше группам актов можно было бы добавить некоторые группы документов неактового характера:

VI. Частные письма.

Документы IV группы, часто с присоединением доку ментов V группы, обычно организуются в дела, или до сье. Если признать эпистолографию отдельной вспомога тельной исторической дисциплиной, как это предлагает В. А. Сметанин, изучение писем, особенно частных, дол жно отойти к ее ведению.

В актовых источниках

Внешнее содержание источника состоит из выраже ния различных идей с помощью определенных понятий. Внутреннее содержание источника — это те процессы исторического развития, которые отражаются в идеях и понятиях, запечатленных во внешнем содержании источ ника. Изучение как внешнего, так и внутреннего содер жания акта связано с установлением целого ряда исто рических фактов, познаваемых через данный источник.

Теоретическая литература о факте велика, и разбор ее не входит в задачи настоящей работы, поскольку в нашей историографии имеется анализ основных концеп ций факта[90]. В своих предшествующих работах автор пытался дать дефиницию факта. Под ним подразумевалось определенное, ограниченное во времени единство и противоположность причин и следствия. Касаясь проблемы причин и следствия, Ф. Энгельс писал: «...причина и следствие суть представления, которые имеют значе ние, как таковые, только в применении к данному от­дельному случаю; но как только" мы будем рассматри вать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и перепле таются в представлении универсального взаимодействия, в котором причины и следствия постоянно меняются местами; то, что здесь или теперь является причиной, становится там или тогда следствием и наоборот»[91].

Вытекает ли отсюда, что факт, понятый в качестве определенного единства и противоположности причин и следствия, представляет собой лишь условную логи ческую категорию, а в действительности он неуловим? Распространена тенденция применять термин «факт» для обозначения некоторой модели, научной реконст рукции утраченной реальности, при этом сама реаль ность противопоставляется «факту» как «событие», «действительность», «референт» и т. п.[92] Этимология и

 

[197]

употребление слова «факт»[93] противоречат столь искус ственному ограничению его значения.

В. С. Библер отмечал непродуктивность перевода «факта» в разряд чисто гносеологических категорий: «Можно, конечно, сказать, что факт – это знание о событии, теоретический образ события, а вот историче ское событие это уже фрагмент самой действи тельности... Дескать, в обыденном сознании факт – это само событие, а в историческом анализе факт – это сложнейшая реконструкция (образ) события. Предположим, что это так. Но ведь проблема-то от этого ни чуть не изменится. Проблема факта, как она возникла исторически и как она существует гносеологически – для исторической науки, – это проблема реальности в противоположность кажимости, это воп рос... о возможности... знать факты (знать то, что знанием не является...), но не вопрос о возможности знать... знание»[94].

Не беремся судить, насколько оправдано в других науках ограничение понятия «факт» описанием факта, однако в исторической науке подобный подход выгля дит как механическое заимствование. К историческому «факту» (описание факта) предъявляется требование быть адекватным и достоверным отображением своего «референта» (части действительности). Вместе с тем может существовать энное количество описаний (а₁, а₂, а₃,..., а_n) одного реального факта X. Спрашивается, какое из описаний достоверно и адекватно, т. е. какое из них является «фактом»? Среднего А, вполне адекват ного X, не существует.

Под «историческим фактом» мы подразумеваем факт прежде всего социальной жизни. Именно законы раз вития общества обусловливают основную структуру та кого факта. Но в историческом факте помимо его со циальной, определяющей стороны есть и такие стороны

 

[198]

и моменты, которые выходят за рамки предмета соб ственно исторической науки (физические, биологиче ские, географические и другие аспекты). Поэтому мы не ставим знак равенства между «историческим фак том» и объектом исторической науки. «Факт науки» — это известная абстракция, схема, куда не укладывается факт в его полном, жизненном объеме, факт как фраг­мент действительности.

Допуская возможность, а иногда и полезность су женного понимания «факта», надо видеть и его слабости, к числу которых относятся неясности в определении объема понятия «факт» (описания факта), нерешен ность вопроса о том, входит или не входит в «факт» объяснение его «референта», и т. п. Кроме того, призна ние «факта» только гносеологической категорией под­держивает иллюзию, будто из источников мы черпаем «факты», ибо автор источника подчас дает внешне «достоверное» и «адекватное» описание факта. Остается допустить «достоверность» и «адекватность» описания действительности историком, чтобы перестать заново изучать ранее кем-то исследованные источники и зани маться лишь группировкой и толкованием добытых «фактов». Это означало бы конец источниковедения, дипломатики и истории как науки. Итак, мы склонны видеть в «факте» часть действительности Надо, ко нечно, искать способы выделения этой, части из общего потока, но в то же время необходимо сознавать, что такое выделение вследствие несовершенства человече ских знаний и невозможности воссоздать историческую реальность или какую-то ее часть во всей полноте и точности ведет не к установлению факта в настоящем его объеме, а к п