Глава 14. Управление средствами массовой информации

 

В течение 40 лет, прошедших с 1959 года, сингапурская пресса далеко ушла в своем развитии от норм, установленных колониальным правительством. Мы добились этого путем введения определенных ограничений, особенно для газет, выходивших на английском языке. Они находились под влиянием британских редакторов и репортеров, которые руководили издательской группой «Стрэйтс таймс». Прошло немало лет, прежде чем молодое поколение журналистов 80‑ых годов поняло, что культура Сингапура отличалась, отличается и будет отличаться от западной. Тем не менее, наши журналисты подвержены влиянию политических взглядов и стиля репортеров американских средств массовой информации, всегда скептично и цинично настроенных по отношению к властям. Китайская и малайская пресса не копирует западную, наша культура побуждает их оказывать конструктивную поддержку политике правительства, с которой они согласны, и выступать со взвешенной критикой политики, с которой они не согласны.

К 90‑ым годам все наши журналисты в возрасте до 40 лет прошли обучение в похожих сингапурских школах. Тем не менее, различия между англо –, китайско– и малайско‑язычной прессой сохраняются, культурные различия между ними не исчезли. Эти различия явно проявляются в редакционных комментариях, заголовках, подборе новостей и в выборе писем читателей для публикации. Читатели, получившие образование на китайском языке, имеют иные политические и социальные ценности, нежели те, кто учился в английской школе, – они придают большее значение групповым интересам по сравнению с индивидуальными.

Главная английская газета «Стрэйтс таймс» находилась в собственности англичан и открыто отстаивала их интересы. Она находилась под покровительством британских коммерческих фирм, которые поддерживали ее, размещая в газете рекламу, и колониального правительства, которое снабжало ее новостями и поступлениями от публикации официальных сообщений. Ни одна местная газета, выходившая на английском языке, и близко не могла достичь даже доли ее тиража и влияния.

Газеты, выходившие на китайском языке, работали иначе. Их владельцы, богатые китайские торговцы, использовали эти газеты для отстаивания собственных интересов. Чтобы привлечь читателей, они выдвигали на первый план новости о Китае, китайском образовании и культуре, сообщения о войне в Китае. Две главных газеты: «Наньян сиан пау» и «Син чу чжит по» (Sin Chew Jit Poh), – находились в собственности двух богатых китайских семей. Во главе этих газет стояли редакторы‑оппортунисты, в основном, правых политических убеждений. Они работали с молодыми китайскими журналистами, многие из которых принадлежали к левой части политического спектра, а некоторые, и таких было немало, являлись активистами компартии.

Газеты, выходившие на диалектах китайского языка, на тамильском и других языках, не имели никакой особой сингапурской идентичности и обслуживали узкие общинные интересы своих читателей. Малайская газета «Утусан мелаю», выходившая на джави (Jawi – малайский язык, использующий арабскую письменность) превратилась в орудие панмалайско‑индонезийского национализма.

Практически с самого начала «Стрэйтс таймс» была настроена по отношению к ПНД исключительно враждебно, рассматривая некоммунистическое руководство ПНД в качестве «троянского коня» китайских коммунистов. «Наньян сиан пау» и «Син чу чжит по» и несколько китайских газет поменьше решительно поддерживали ПНД, входившую вместе с коммунистами в состав Объединенного фронта и проводившую левую политику. Многие из китайских журналистов были настроены прокоммунистически. Несмотря на наши связи с китайскими коммунистами, «Утусан мелаю» была настроена по отношению к нам дружески, потому что Юсуф Ишак (Yusof Ishak), ее владелец и главный редактор, был моим другом и назначил меня юрисконсультом этой газеты. Впоследствии он стал первым президентом Сингапура. Тот первый, ранний опыт работы в Сингапуре и Малайе сформировал мое отношение к заявлениям о том, что пресса является защитником правды и свободы слова. Свобода прессы была свободой ее владельцев отстаивать свои личные и классовые интересы.

В мае 1959 года, по мере приближения первых всеобщих выборов в получившем самоуправление Сингапуре, «Стрэйтс таймс» превратилась в ярого противника ПНД, задавшись целью предотвратить нашу победу на выборах и последующее формирование нами правительства. Мы решили вступить с ними в открытое противостояние. Раджа, когда‑то работавший в «Стрэйтс таймс» в качестве старшего репортера, подтвердил, что газета полностью отстаивала британские интересы. Ею управлял большой, грузный, подозрительно выглядевший, но, тем не менее, компетентный газетчик Билл Симмонс (Bill Simmons). Симмонс всерьез воспринял мою открытую угрозу свести счеты с газетой, если, вопреки оппозиции с ее стороны, мы все‑таки победили бы на выборах. В этом случае он готовился перенести редакцию в Куала‑Лумпур. В середине апреля, за две недели до выборов, я сделал предупредительный выстрел: «Ни для кого не является секретом, что редакция газеты „Стрэйтс таймс“ сбежит в Куала‑Лумпур». Я перечислил скандально‑тенденциозные статьи, помещенные в газете белыми журналистами – экспатриотами, предупредив, что мы отплатим им той же монетой.

На следующий день Раджа поддержал меня в статье, помещенной в выходившей на английском языке газете «Сингапур стандарт» (Singapore Standard), которой владели два китайских миллионера братья О (Aw), владельцы знаменитого «тигрового бальзама» (Tiger Balm – мазь‑панацея от любой боли). «Сингапур стандарт» также находилась в оппозиции к ПНД. Радже, работавшему в этой газете заместителем редактора на протяжении пяти лет, было предложено либо изменить политику, либо уйти. Он ушел.

Я заявил, что мы будем проявлять толерантность к критике со стороны газет, которыми владели местные жители. Мы верили в их добрые намерения, потому что они жили в Сингапуре и на себе испытали бы последствия предлагаемой ими политики. Но с «перелетными птицами», которые управляли «Стрэйтс таймс», дело обстояло иначе. Они бы сбежали в Малайю, откуда провозгласили бы свою готовность умереть за свободу прессы в Сингапуре. Чтобы выступить с опровержением, они воспользовались услугами своего наиболее высокопоставленного сотрудника из числа местных жителей Лэсли Хофмана (Leslie Hoffman), полуевропейца – полуазиата: «Я – не „перелетная птица“. Я, который отвечает за политику и содержание этой газеты, намерен оставаться в Сингапуре, даже если мистер Ли Куан Ю и Партия народного действия придут к власти, и даже если они используют в борьбе против меня „Закон об обеспечении общественной безопасности“ (Preservation of Public Security Ordinance)… Сингапур будет моим домом».

Какие мужественные слова! Накануне выборов Хофман уехал в Куала‑Лумпур. За несколько дней до того, выступая на ежегодном собрании Международного института прессы (International Press Institute) в Западном Берлине, он сказал, что мои угрозы были «излияниями группы одержимых жаждой власти политических деятелей». Он заявил, что «Стрэйтс таймс» являлась газетой, в которой «малайцы пишут статьи, издают газету и контролируют ее. Это люди, которые родились в Сингапуре, прожили там всю свою жизнь и являются искренними в своем национализме и преданности к своей стране». Он знал, что все это было неправдой. Он призвал Международный институт прессы «раз и навсегда прекратить попытки политической партии завоевать массовую поддержку обнародованных ею планов ограничить свободу прессы». Но на это мы как раз‑то и имели полное право. Мы добивались мандата на то, чтобы проводить решительную политику по отношению к прессе, отстаивавшей иностранные, а в данном случае, – колониальные интересы. Иностранцы не должны были владеть газетами в Сингапуре, – это была наша политика, и мы о ней заявили открыто.

Мы победили на выборах. Владельцы и руководители редакции газеты «Стрэйтс таймс» переехали в Куала‑Лумпур, чем и доказали справедливость наших утверждений, что они были трусами, отстаивавшими британские интересы, а не свободу прессы и право на получение информации. После того, как мы обрели независимость в 1965 году, редакция «Стрэйтс таймс» переехала обратно в Сингапур, полностью изменила свою позицию и стала поддерживать ПНД. Это не прибавило им уважения в моих глазах. Когда проводимая в Малайзии промалайская политика вынудила «Стрэйтс таймс груп» (Starits Times Group) продать свою компанию в Куала‑Лумпуре правящей партии ОМНО, именно правительство ПНД позволило британским акционерам по‑прежнему владеть газетой и продолжать ее издание в Сингапуре. Симмонс вернулся, чтобы заключить мир, газета приобрела чисто коммерческий характер и совершенно не вмешивалась в политику. Лэсли Хофман обосновался в Австралии и больше не вернулся в Сингапур.

Так как я хотел существования конкуренции в этой сфере, то создание новых газет поощрялось. Некоторые издатели потерпели в этом деле неудачу. После более чем 100 лет британского владычества в Сингапуре «Стрэйтс таймс» доминировала на газетном рынке. «Сингапур стандарт» закрылась в 60‑ых годах. В 1966 году была основана газета «Истэрн сан» (Eastern Sun). Ее основателем был О Кау (Aw Kow), сын одного из братьев О, владельцев «тигрового бальзама», имевший скорее репутацию повесы, чем серьезного «газетного барона». После секретных переговоров с высокопоставленными представителями некого агентства Китайской Народной Республики, расположенного в Гонконге, он получил от этого агентства в долг 3 миллиона сингапурских долларов. Он должен был выплатить этот долг на протяжении пяти лет, а процентная ставка по этому кредиту была смехотворной – 0.1 % годовых. Секретным условием предоставления этого займа было то, что газета не должна была находиться в оппозиции к КНР по основным политическим вопросам, соблюдая нейтралитет по незначительным проблемам. В результате плохого руководства газета «Истэрн сан» понесла значительные убытки. В 1968 году она получила дополнительную дотацию в размере 600 тысяч сингапурских долларов. В 1971 году мы публично обнародовали эту «секретную операцию», финансировавшуюся иностранной державой. О Кау признал, что это – правда. Разъяренные и униженные члены редакции подали в отставку, и газета закрылась.

Другой «секретной операцией» было создание газеты «Сингапур геральд» (Singapore Herald). На этот раз деньги поступили из некоммунистических источников. Газета была учреждена в 1970 году, она целиком принадлежала иностранным собственникам, а ее редакторами и сотрудниками были местные и иностранные журналисты. Сначала я удивился тому, что два иностранца, являвшиеся ее номинальными владельцами, вдруг решили основать газету, выходившую на английском языке, чтобы в своих редакционных статьях и сводках новостей выступать против правительства по таким вопросам как служба в вооруженных силах, ограничение свободы печати и свободы слова. Газета терпела убытки. Сотрудники ДВБ сообщали, что крупнейшим владельцем акций газеты являлась компания «Хида энд компани» (Heeda amp; Company), зарегистрированная в Гонконге на подставных лиц. Газета вскоре израсходовала 2.3 миллиона сингапурских долларов, составлявших ее оборотный капитал, и филиал «Чейз Манхэттэн бэнк» (Chase Manhattan Bank) в Сингапуре предоставил ей необеспеченные займы в размере 1.8 миллиона сингапурских долларов. После того, как я потребовал объяснений, мне позвонил из Нью‑Йорка управляющий банком Дэвид Рокфеллер (David Rockefeller) и сказал, что второй вице‑президент и управляющий филиалом в Сингапуре не знали о существовавшем в банке правиле не предоставлять займов газетам! Я отнесся к этому заявлению скептически.

Я спросил недавно назначенного сингапурского редактора газеты о том, кто распоряжался деньгами газеты от лица компании «Хида энд компани» в Гонконге. Он полагал, мне было известно, что этим человеком был Дональд Стивенс (Donald Stephens), посол Малайзии в Канберре, бывший главный министр штата Сабах в Малайзии. Я спросил его, верил ли он сам тому, что Дональд Стивенс, сменивший свое имя на Фуад Стивенс (Fuad Stephens) после того, как он принял ислам, стал бы рисковать 1.5 миллионами долларов, вложенными в газету, боровшуюся с правительством Сингапура. Он согласился, что в это было трудно поверить.

Когда я обнародовал этот разговор в публичном выступлении в середине мая 1971 года, Стивенс, которого я хорошо знал со времени нашего пребывания в составе Малайзии, написал мне из Канберры: Я чувствую, что мне следует сказать Вам, что единственным мотивом вложить деньги в «Геральд» было то, что я занимался газетным бизнесом до того и считал, что в Сингапуре мои инвестиции будут в безопасности. Я старею, и думаю, что, если в скором времени мне придется уйти в отставку, то я смог бы жить на доходы от своих инвестиций в «Геральд».

Он не объяснил мне, почему он сначала не поставил меня в известность об этой инвестиции и не обратился ко мне за поддержкой и одобрением. Любая газета влияет на политику страны. Когда в середине 60‑ых годов британский газетный барон Рой Томсон (Roy Thomson) решил открыть газету в Сингапуре, он сначала обсудил этот вопрос со мной. Я отговорил его, потому что я не хотел, чтобы иностранец, не имевший корней в Сингапуре, оказывал влияние на нашу политическую жизнь.

Когда «Геральд» осталась практически без средств, гонконгская журналистка О Сиан (Aw Sian), сестра О Кау, но, в отличие от него, серьезная деловая женщина, при загадочных обстоятельствах прибыла в Сингапур, чтобы спасти газету и перевела на ее счет полмиллиона сингапурских долларов. Она была предприимчивой женщиной, владевшей китайской газетой в Гонконге. Она показала мне квитанцию о перечислении денег, но не предъявила никаких документов о приобретении акций газеты. Я спросил ее, не собиралась ли она вложить дополнительные средства в газету. Сиам ответила отрицательно и немедленно уехала в Гонконг.

Азиатский фонд прессы (Press Foundation for Asia), филиал Международного института прессы, выступил с заявлением, требуя от правительства Сингапура не аннулировать лицензию газеты, и пригласил меня выступить с речью на ежегодном собрании Международного института прессы в Хельсинки в июне 1971 года. Перед тем, как отправиться в Хельсинки, я аннулировал лицензию на издание «Сингапур геральд».

Если бы я не присутствовал на конференции, в мое отсутствие была бы принята резолюция, осуждавшая Сингапур. Я изложил свои взгляды на роль средств массовой информации в таком молодом государстве, как Сингапур. Мы нуждались в средствах массовой информации, которые «усиливали бы, а не подрывали культурные ценности и социальные отношения, которые воспитываются в наших школах и университетах. Средства массовой информации могут создать атмосферу, в которой люди будут стремиться приобрести знания, навыки и соблюдать дисциплину, как это присуще жителям развитых стран. Без этого мы не можем даже надеяться улучшить условия жизни наших людей».

Я напомнил собравшимся, как в Сингапуре, где соседствовали друг с другом люди различных национальностей, культур и религий, статьи и фотографии, помещенные в прессе, становились причиной беспорядков, повлекших за собой человеческие жертвы. Я привел два примера. Во время беспорядков, возникших в 50‑ых годах из‑за «девочки из джунглей», газета «Сингапур стандарт» поместила на первой полосе статью о голландской девочке, которую ее приемная мать‑малайка обратила в ислам. Газета поместила фотографию девочки, стоявшей на коленях перед образом Девы Марии. Антикитайские беспорядки, случившиеся в июле 1964 года, в день рождения пророка Мухаммеда (Prophet Mohammed), явились результатом продолжительной кампании в малайской газете, день за днем ложно утверждавшей, что китайское большинство угнетало малайское меньшинство.

Я заявил о своем несогласии с правом владельцев газет печатать все, что им заблагорассудится. В отличие от министров правительства Сингапура, владельцев газет и их журналистов никто не выбирал. Я закончил свою речь на конференции следующими словами: «Свобода прессы, свобода средств массовой информации должна быть подчинена насущным потребностям Сингапура, подчинена примату задач, решаемых избранным народом правительством». На последовавшие за этим провокационные вопросы я дал подчеркнуто вежливые ответы. Несколько лет спустя, в 1977 году, мы приняли закон, запрещавший любому частному лицу или уполномоченным им лицам владеть более чем 3 % простых акций (common shares) газеты, и создали специальную категорию акций под названием «управленческих акций» (management shares). Право решать, кому из акционеров предоставить право распоряжаться «управленческими акциями», принадлежало министру. Он отдал эти акции в управление четырем крупнейшим банкам Сингапура. Их собственные деловые интересы побуждали их соблюдать политический нейтралитет и способствовать поддержанию стабильности и ускорению экономического роста в стране. Я не согласен с западной практикой, предоставляющей богатым газетным магнатам право решать, что следует читать избирателям.

В 80‑ых годах присутствие западных газет и журналов, выходивших на английском языке, стало в Сингапуре значительным. Изучение английского языка в наших школах увеличило число людей, читавших по‑английски. Мы всегда запрещали коммунистические издания, и ни одно западное средство массовой информации или организация никогда против этого не протестовали. Правительство никогда не запрещало распространять в городе ни одно западное издание, тем не менее, они часто отказывали нам в праве ответить им в тех случаях, когда они сообщали о нас неверные сведения. В 1986 году мы решили принять закон, ограничивавший тираж или продажу иностранных изданий, вмешивавшихся во внутреннюю политику Сингапура. Одним из тестов для определения «вмешательства в политику Сингапура» являлось предоставление изданием возможности опубликовать наш ответ в том случае, если издание публиковало неверные или тенденциозные материалы о Сингапуре. Мы не запрещали эти издания, а только ограничивали число экземпляров, которые они могли продавать в городе. Те читатели, которые не могли купить эти газеты или журналы, могли сделать ксерокопию или получить их по факсу. Это уменьшало доход изданий от рекламы, но не препятствовало распространению их материалов. Они не могли обвинить нас в том, что мы боялись, чтобы люди читали их статьи.

Первым изданием, нарушившим этот закон, был американский еженедельник «Тайм» (Time). В своей статье в октябре 1986 года журнал сообщил, что член парламента от оппозиции был признан сингапурским судом виновным в манипуляциях активами с целью обмана кредиторов и в лжесвидетельстве. Мой пресс‑секретарь послал в журнал письмо с требованием исправить три фактических ошибки, содержавшихся в сообщении. «Тайм» отказался опубликовать письмо и, вместо этого, предложил напечатать две собственных версии опровержения, каждая из которых искажала его смысл. Мой пресс‑секретарь хотел, чтобы его письмо было опубликовано без изменений. Когда журнал снова отказался сделать это, мы уменьшили тираж журнала, распространявшийся в Сингапуре, с 18,000 до 9,000, а затем – до 2,000 экземпляров. После этого «Тайм» опубликовал наше письмо без изменений. Мы отменили ограничения на распространение журнала, но сразу, а через 8 месяцев.

В декабре 1986 года журнал «Эйжиэн Уол стрит джорнэл» (Asian Wall Street Journal) опубликовал лживую историю о создававшемся нами вторичном рынке ценных бумаг СЕСДАК (SESDAQ – Stock Exchange of Singapore Dealing in Automated Quotation System). Журнал обвинял нас в том, что правительство создавало его с целью продажи гражданам Сингапура акций несуществующих правительственных компаний. Управление монетарной политики Сингапура направило в журнал опровержение этих ложных обвинений. Журнал не только отказался напечатать это письмо, но заявил, что статья была точной и справедливой, что подобная подставная компания существовала, и что наше письмо порочило репутацию корреспондента журнала. УМПС снова направило в журнал письмо, в котором указало на новые ошибки в письме журнала, и предложило назвать имя этой подставной компании, а также конкретно указать, какие именно отрывки нашего письма порочили репутацию корреспондента журнала. Мы также попросили опубликовать переписку между нами, чтобы читатели могли сами разобраться в том, кто был прав. Журнал отказался назвать имя подставной компании или указать на оскорбительные выражения, якобы содержавшиеся в письме. В феврале 1987 года правительство ограничило распространявшийся в городе тираж журнала с 5,000 до 400 экземпляров и обнародовало переписку между УМПС и журналом. Сингапурские газеты опубликовали ее. Мы также предложили корреспонденту журнала подать на нас в суд, если мы действительно опорочили его. Он этого не сделал.

К нашему изумлению, по сообщениям «Эйжиэн Уол стрит джорнэл», представитель американского Госдепартамента выразил свое сожаление по поводу ограничений на распространение журналов «Эйжиэн Уол стрит джорнэл» и «Тайм» в Сингапуре. Наше министерство иностранных дел попросило подтвердить упомянутое сообщение, которое, окажись оно правдой, представляло бы собой «беспрецедентное вмешательство во внутренние дела Сингапура». Представитель Госдепартамента подтвердил это сообщение, но подчеркнул, что правительство США не поддерживало позицию какой‑либо из сторон в конфликте с обоими изданиями. Тогда мы обратились к представителям Госдепартамента с запросом, не следовало ли им, исходя из тех же самых соображений беспристрастности, выразить свое сожаление по поводу отказа журнала напечатать наш обмен письмами. Представители Госдепартамента повторили, что они не занимали чью‑либо сторону в этом конфликте, а их заявление просто являлось выражением озабоченности, вызванной «фундаментальной и долговременной поддержкой принципа свободы прессы». Этот принцип означал, что «пресса является свободной в своем желании публиковать или не публиковать все, что она считает нужным, какими бы безответственными или тенденциозными не казались ее действия».

Наше министерство иностранных дел ответило, что мы не обязаны были следовать американским законам, регулировавшим свободу прессы. В Сингапуре действовали свои законы, и мы сохраняли за собой право отвечать на неверные сообщения. Иностранные издания не обладают правом продажи и распространения в Сингапуре. Мы даем им эту привилегию, но только на наших собственных условиях, одним из которых является наше право на публичный ответ. Госдепартамент США не ответил.

Две недели спустя «Эйжиэн Уол стрит джорнэл» обратился в наше министерство информации и коммуникаций с предложением бесплатно направить журнал всем подписчикам, которые не получали журнала из‑за введенного нами ограничения. Журнал соглашался даже «забыть о поступлениях от продажи, ради того, чтобы помочь деловым людям Сингапура, жалующимся на то, что они не могут получать журнал». Министерство согласилось, но при условии, что журнал будет выходить без размещавшейся в нем рекламы. Мы сделали это, чтобы доказать, что реальным мотивом, стоявшим за предложением журнала, было не желание помочь деловым людям в получении информации, а стремление увеличить тираж с целью оправдания более высоких цен на рекламу. Журнал отклонил наше предложение, доказывая, что реклама являлась неотъемлемой частью издания, и что отказ от нее привел бы к увеличению расходов и дополнительным сложностям в выпуске журнала. Мы предложили оплатить за свой счет половину расходов, связанных с отказом от рекламы. Журнал отверг наше предложение. Тогда мы ответили: «Вы не заинтересованы в том, чтобы деловое сообщество Сингапура получало информацию. Вы хотите свободы зарабатывать деньги на продаже рекламы». Журнал не ответил.

В сентябре 1987 года американское издание «Эйжиа уик» (Asia Week) выступило с нападками на нас. Пресс‑секретарь министерства внутренних дел написал в журнал с указанием ошибок, содержавшихся в журнальной статье. Журнал опубликовал часть его письма в виде статьи («Вы называете это искажением фактов?») приписав искажение фактов пресс‑секретарю. Журнал не только вырезал значительную часть его письма, но также добавил более 470 собственных слов, увеличив письмо более чем наполовину, без согласия пресс‑секретаря и не сообщив об этом своим читателям. Пресс‑секретарь написал в журнал, протестуя против изменений в тексте его письма, и потребовал, чтобы это письмо и последующие его письма были опубликованы в неизменном виде. Журнал отказался. Мы ограничили тираж журнала, распространявшийся в Сингапуре, с 11,000 до 500 экземпляров. Месяц спустя журнал опубликовал письма в оригинале. Мы отменили ограничение, но только через год.

В декабре 1987 года американское издание «Фар истэрн экономик ревю» (Far Eastern Economic Review) опубликовало отчет о встрече между мной и католическим архиепископом Сингапура, во время которой речь шла об аресте 22 лиц, замешанных в марксистском заговоре. Статья основывалась на заявлениях, сделанных бывшим священником, который не присутствовал на встрече. Журнал обвинял меня в том, что я созвал пресс‑конференцию без ведома архиепископа, обманным путем привлек его к участию в ней и предотвратил публикацию его комментариев. В статье также говорилось, что арест заговорщиков представлял собой атаку на католическую церковь.

Мой пресс‑секретарь обратился в журнал, интересуясь, почему статья основывалась на заявлениях человека, который не присутствовал на встрече, а факты не были сверены с ее участниками. Редактор журнала Дерек Дэвис (Derek Davies) опубликовал это письмо, но не ответил на содержавшиеся в нем вопросы. Мы вновь написали в журнал и повторили свой вопрос. Редактор опубликовал наше письмо, но, в то же время, добавил, что священник говорил правду. Он заявил, что газета имеет законное право публиковать все, что она считает нужным, независимо от того, являются ли эти сообщения правдивыми или ложными, если только газета в состоянии указать на источник информации. По его мнению, газета не несла каких‑либо обязательств по проверке фактов, чтобы убедиться в правдивости источника информации, или по проверке заявлений с другими очевидцами, а также не может отвечать за любую ложь и клевету, опубликованную таким образом. Тон Дэвиса был воинственным и твердым. Мы ограничили тираж «Ревю» с 9,000 до 500 копий, а я подал на Дэвиса и журнал в суд за клевету. Суд решил дело в мою пользу.

После этого он опубликовал еще одно письмо того же самого бывшего священника, в котором тот уже по‑другому рассказывал о моей встрече с архиепископом. Мы написали в журнал, спрашивая, какая из двух версий была верна. Еженедельник опубликовал отредактированную версию письма моего пресс‑секретаря, многое вырезав из него, и заявил, что разглашение информации по этому поводу невозможно, ибо тяжба между нами находилась в суде. Тем не менее, когда правительство Сингапура приобрело рекламную полосу в «Ревю» для опубликования письма, письмо было опубликовано, а юридические отговорки – отброшены.

В 1989 году, после того как Дэвис отказался подвергнуться перекрестному допросу в суде, я выиграл дело по обвинению Дэвиса в клевете. Вскоре после этого он оставил «Ревю».

Еще до того, как мы уладили разногласия с «Эйжиэн Уол стрит джорнэл», меня пригласили выступить перед Американским обществом редакторов газет (American Society of Newspaper Editors) на встрече, проходившей в Вашингтоне в апреле 1986 года. Я принял приглашение. Я процитировал выступление чиновника Госдепартамента США: «…там, где пресса свободна, рынок идей сам отсортировывает безответственных издателей от ответственных и вознаграждает последних». Я подчеркнул, что американская модель прессы не являлась универсальной. Пресса на Филиппинах была построена по американскому образцу, она обладала всей мыслимой свободой, но подвела народ Филиппин: «Заангажированная пресса помогла филиппинским политикам наводнить рынок идей мусором, запутать и одурманить людей так, что они не могли понять, в чем состояли их жизненные интересы в развивающейся стране». Я высказал свою позицию: «Внутренние дебаты, происходящие в Сингапуре, являются внутренним делом самих сингапурцев. Мы разрешаем присутствие американских журналистов в Сингапуре для того, чтобы они сообщали о происходящих там событиях своим согражданам. Мы разрешаем их изданиям продаваться в Сингапуре, чтобы знать, что иностранцы читают о нас. Но мы не можем позволить им взять на себя в Сингапуре ту роль, которую американские средства массовой информации играют в Америке, то есть роль надсмотрщика, противника и инквизитора правительства. Ни одна иностранная телевизионная станция не заявляла о своих правах транслировать программы в Сингапуре. На деле, правила Американской федеральной комиссии по коммуникациям (America's Federal Communication Commission) запрещают иностранцам владеть более чем 25 % акций теле– или радиостанций. Только американцы могут контролировать бизнес, который влияет на общественное мнение в Америке. Например, Руперт Мердок (Rupert Murdock) вынужден был принять американское гражданство перед тем, как в 1985 году он приобрел независимую телевизионную станцию „Метромидия груп“ (Metromedia Group)».

Все эти примеры убедили сингапурцев в том, что подлинной целью представителей зарубежной прессы являлась продажа своих изданий растущей англоязычной аудитории Сингапура. Они старались добиться этого путем тенденциозного искажения фактов. Естественно, им не нравилось, когда мы поправляли их тенденциозные статьи. Когда же они обнаружили, что правительство отвечает ударом на удар, искажение фактов стало менее частым.

В июле 1993 года влиятельный британский еженедельник «Экономист» (The Economist) опубликовал статью, в которой критиковал нас за судебное преследование правительственного чиновника, а также редактора и журналиста газеты на основании «Закона об официальных секретах» (Official Secrets Act). Мы послали письмо редактору с требованием исправить ошибки, допущенные в статье. Журнал опубликовал письмо, заявив что он публикует его «почти без изменений, практически целиком». Но ключевое предложение было опущено: «Правительство не станет мириться с нарушениями „Закона об официальных секретах“, а также не позволит кому бы то ни было нарушать, постепенно изменять закон и бросать ему вызов, как это случилось в Великобритании в случае с публикацией книги Клайва Понтинга (Clive Ponting) и Питера Райта (Peter Wright) „Спайкетчер“ (Spycatcher)».

В этом предложении заключался весь смысл письма, – мы не допустили бы, чтобы наша пресса нарушала и постепенно изменила закон, охранявший официальные секреты. Британской прессе удалось этого добиться, когда государственный служащий Клайв Понтинг обнародовал секретную информацию о том, как во время войны на Фолклендских островах (Falklands War), был потоплен аргентинский корабль «Бельграно» (Belgrano), и когда Райт, офицер британской разведки МИ‑6 (MI‑6), нарушил правила о неразглашении секретов, опубликовав свою книгу. Мы послали письмо с требованием исправить упущения. Редактор прибег к отговоркам и отказался. Правительство выступило с официальным сообщением и ограничило тираж журнала до 7,500 экземпляров. Мы также дали ясно понять, что уменьшим тираж журнала еще больше, и опубликовали переписку с журналом. После этого «Экономист» опубликовал наше письмо, включая это предложение. Спустя некоторое время мы сняли ограничение на распространение журнала.

Кроме ответов на атаки в наш адрес в средствах массовой информации, я проявлял готовность встретиться со своими критиками лицом к лицу. В 1990 году Бернар Левин (Bernard Levin) выступил с ожесточенными нападками на меня и юридическую систему Сингапура в лондонской газете «Таймс» (Times). Он обвинил меня в «плохом управлении», а также в «безумном намерении не позволить никому бросить ему вызов в его царстве». Подавать на Левина в суд в Англии, где я не был широко известен, и где у меня не было избирателей, было бы бесполезно. Вместо этого я прислал ему приглашение принять участие в дебатах в прямом эфире в Лондоне. Редактор Левина ответил, что ни одна телевизионная станция не проявит интереса к трансляции дебатов. Я загодя принял меры предосторожности, предварительно написав председателю Би‑би‑си (BBC), своему другу Мармадуку Хуссэ (Marmaduke Hussey), который согласился предоставить 30 минут эфирного времени и беспристрастного посредника в дебатах. Когда я проинформировал «Таймс» об этом предложении, редактор, защищая Левина, стал пятиться, доказывая, что мой ответ должен был быть помещен в той же самой газете, в которой Левин подверг меня нападкам, а именно, – в «Таймс». Я написал письмо с выражением сожаления по поводу нежелания Левина принять участия в дебатах. Когда «Таймс» отказалась опубликовать мое письмо, я приобрел половину рекламной полосы в другой британской газете – «Индэпэндэнт» (Independent). В интервью Всемирной службе Би‑би‑си (BBC World Service) я сказал: «В той среде, из которой я происхожу, считается, что если обвинитель не готов встретиться с обвиняемым лицом к лицу, то говорить больше не о чем». С тех пор Левин больше никогда ничего не писал обо мне или о Сингапуре.

В другом случае я с готовностью согласился вступить в дискуссию, записывавшуюся на магнитофон, с моим неистовым критиком Вильямом Сафиром (William Safire), который на протяжении многих лет неоднократно осуждал меня как диктатора, сравнивая с Саддамом Хусейном (Saddam Hussein). В январе 1999 года, когда мы оба находились в Давосе, он на протяжении часа интервьюировал меня. На основе этого интервью он опубликовал две статьи в газете «Нью‑Йорк Таймс», а также опубликовал полный текст интервью на вэб‑сайте газеты. Сингапурские газеты перепечатали его статьи. Согласно откликам американцев и других людей, прочитавших полный текст интервью на вэб‑сайте, я не проиграл дебаты.

Если мы не будем противостоять нашим критикам из зарубежных средств массовой информации и отвечать им, то сингапурцы, особенно журналисты и ученые, будут считать, что их лидеры боятся или являются недостаточно подготовленными к дебатам, и потеряют к нам уважение.

Прогресс в развитии информационной технологии и спутникового телевидения, развитие Интернета позволит западным средствам массовой информации наводнить нашу внутреннюю аудиторию своими сообщениями, пропагандировать свои взгляды. Страны, которые попытаются блокировать использование информационной технологии, проиграют. Мы должны научиться управлять этим бесконечным потоком информации таким образом, чтобы точка зрения правительства Сингапура не подавлялась иностранными средствами массовой информации. Хаос в Индонезии и беспорядки в Малайзии в 1998 году, последовавшие за валютным кризисом, являются примером той значительной роли, которую сыграли западные средства массовой информации, как электронные, так и печатные, в ходе внутренней полемики в этих странах. Мы должны добиться того, чтобы среди всей это какофонии голосов голос сингапурского правительства был слышен. Жителям Сингапура важно знать официальную позицию их правительства по основным вопросам.

 

Глава 15. Дирижер оркестра

 

Министры моего кабинета и я оставались друзьями на протяжении 3–4 десятилетий. Некоторые из нас дружили еще со студенческих лет в Англии, где мы обсуждали будущее Малайи и Сингапура. Потом мы вернулись домой и вместе работали, чтобы завоевать массовую поддержку в профсоюзах и ПНД. Наша преданность общему делу и друг другу была глубока. У нас были твердые политические убеждения, иначе бы мы не боролись одновременно с англичанами и коммунистами, а позже – еще и с малайскими ультранационалистами. Самые прочные связи между нами возникли на раннем этап борьбы, когда часто казалось, что мы будем уничтожены превосходящими силами наших противников. Мы держали свои политические разногласия внутри правительства, пока нам не удавалось согласовать свои позиции и достичь консенсуса. Только после этого мы выдвигали ясную политическую платформу, которую люди могли понять. Но уж если правительство принимало решение, то его выполнение было для всех обязательно.

Мы хорошо знали сильные и слабые стороны друг друга, и у нас сложилась хорошая