Ваша камера становится не субъектом съемки, а почти случайным свидетелем событий. Возникает ощущение скрытой камеры.

Лайф имеет принципиальное содержательное значение. В монтажной при отсмотре материала надо уметь поймать и увидеть живые моменты съемки и вставить их в сюжет, предварительно тщательно расшифровав.

Интересно, что в связи с необходимостью работать современно, на первый план сегодня при съемках сюжета приходят не журналисты, а операторы. Если журналист по старой привычке мечется с микрофоном около своих героев и пристает к ним с вопросами, добиваясь эмоциональных синхронов, то потом вряд ли на пленке вы будете иметь "кусочек жизни" то есть лайфа. Грамотный журналист сегодня работает лоцманом при своем операторе, становится дополнительными глазами и ушами при вашей камере. Надо тихонько уметь сказать: "Зайди к ней поближе. Поснимай с хорошим звуком. Она обязательно что-то скажет".

Иногда профессиональный тележурналист специально ведет себя как птица, которая уводит охотника от гнезда. С безразличным видом журналист отходит от оператора в другую сторону, и наши герои невольно расслабляются.
Для людей именно журналист является человеком, который будет их заставлять что-то говорить на камеру. То, что камера имеет всегда включенный микрофон, мало кто знает и, поэтому на камеру с оператором без журналиста реагируют люди спокойнее и более открыто.

Отлично, если ваш оператор станет настоящим партнером и спровоцирует лайф простой просьбой: "Покажите мне, как вы это делаете, а я поснимаю" Человек делает, показывает, объясняет. Причем прямо на камеру, что очень важно. Если к нему потом подойдет журналист с микрофоном и спросит то же самое, вы никогда не получите такой искренности и достоверности. Микрофон пугает людей, напрягает их.

Забавно, но часто глаза наших героев следят только за микрофоном, и зритель недоумевает: куда они смотрят? Люфт и лайф, как приемы съемки родились не сегодня и давно используются в документальном кино. Марина Голдовская, знаменитая в телевизионном и киношном мире женщина, давно доказала, как и многие ее предшественники и последователи, что прекрасные портреты людей можно сделать, когда автор, режиссер, оператор - одно лицо.
Сейчас, кстати, многие специалисты говорят о возврате к авторскому ТВ, когда творческий человек находит контакт с интересным героем и отказывается от услуг оператора, так как появление другого человека рушит тонкую и такую важную нить доверия между автором и героем.

Цифровая технология с легкими мобильными камерами позволяет работать в качестве оператора и женщинам и мужчинам. Но сказанное не означает, что оператор - это всегда плохо. Я принадлежу к той категории журналистов, которые ценят командный метод работы и считаю, что две головы лучше, чем одна. Но приход в нашу методов документального кино требует особо тщательной предварительной работы со всеми участниками съемочной группы, включая водителей. Здесь чувство локтя, умение обменяться говорящими" взглядами, система специальных знаков (почесал нос журналист, значит оператору надо немедленно включить камеру или что-то в этом роде). Все это очень важно.

Можно ли на лайфах построить весь сюжет? В последнее время во многих новостных программах Европы и Америки появилась рубрика "No comments". Это настоящий лайф без каких либо комментариев. Иногда это бывает очень интересно, потому что достоверно. Иногда это бывает сенсационно интересно. Например, в этой рубрике мне довелось видеть, как после свержения президента Грузии Шеварднадзе ликовала оппозиция. Лица этих людей, наверное, испугали не только меня. Радость была очень агрессивная и возникал вопрос: Чего ждать от этих людей? Никаких комментариев и даже никакого перевода. Но очень интересно и очень содержательно.

Режиссер-документалист Тофик Шахвердиев снимает потрясающие фильмы без закадрового текста, только лайф. Это фильм о беспризорниках, где зрители погружаются в мир несчастных мальчишек, которые нюхают клей, попрошайничают, дерутся и строят себе норы в переходах метро. Другой фильм тоже о детях, но это другие дети. Они учатся в балетной школе при Большом театре, и каждый день, обливаясь потом, а иногда и слезами, тянут свои ножки и ручки у специальных станков. А суровые педагоги заставляют делать одно и то же движение сотни, тысячи раз.

Эти два фильма стоят рядом как дилогия: такие разные дети, такие разные судьбы, такие разные слезы.