Взаимодействие сознания и бессознательного

Становящемуся со­знанию приходится преодолевать то, что выдающийся психолог Жан Пиаже назвал эгоцентризмом — наивную позицию восприятия мира, учитывающую только свою собственную точку зрения. («Я использо­вал термин "эгоцентризм", чтобы определить изначальную неспо­собность децентрировать, менять данную познавательную перспек­тиву... Познавательный эгоцентризм опирается на недостаточное отдифференцирование своей точки зрения от других возможных, а не на индивидуализм...» — Жан Пиаже.) В ходе общения с другими людь­ми, сопоставления различных точек зрения и разных способов рас­смотрения одних и тех же явлений, ребенок (и человек в процессе филогенеза) преодолевает эгоцентрическую позицию.

Появление рядом с бессознательным новой, рассудочной системы представления мира, с одной стороны, создает новые возможности Для более эффективного приспособления к среде, но, с другой — со­здает и новые трудности. От того, какие отношения установятся между сознанием и бессознательным, зависит очень многое. Юнг, один из корифеев психоанализа, говорил: «Ваша судьба — результат сотруд­ничества между сознанием и бессознательным».

{46}

Защитные механизмы психики

В теории Фрейда существует пред­ставление о психических механизмах защиты как способах, при помощи которых личность пытается разрешить или обойти внутрен­ние конфликты. В качестве успешной зашиты, разряжающей и раз­решающей личностное напряжение, выступает так называемая сублимация, посредством которой бессознательные влечения (изна­чально сексуальные или агрессивные) направляются к социально приемлемым целям, реализуются в художественной, научной или иной деятельности.

Но далеко не всегда удается решить проблемы таким образом. Фрейд описал и патогенные, т.е. болезнетворные защиты, при помо­щи которых личность не разрешает проблемы, но тем или иным способом (бессознательно) представляет их несуществующими. Речь идет о репрессии (подавлении), отрицании, рационализации, проек­ции, изоляции, регрессии. К этим не вполне здоровым способам справиться с напряжением, которое возникает из-за наличия про­блем, часто прибегают и здоровые люди.

Приводя примеры отрицания, Фрейд, в частности, цитирует Дар­вина и Ницше: «В течение многих лет я следовал золотому правилу, а именно: когда я сталкивался с опубликованным фактом, наблюде­нием или идеей, которые противоречили моим основным результа­там, я незамедлительно записывал это; я обнаружил по опыту, что такие факты и идеи гораздо легче ускользают из памяти, чем благо­приятные» (Ч. Дарвин). Ницше с присущей ему поэтической энерги­ей пишет: «Я сделал это», — говорит память. — «Невозможно, чтобы я сделал это», — говорит гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает».

Рационализацией Фрейд называл правдоподобное разумное объяс­нение собственных поступков, истинные мотивы которых на самом деле восходят к бессознательным побуждениям. Забавная «Инструк­ция для читателя научных статей» из книги «Физики шутят» вся может служить своеобразным пособием по рационализации. Один из ее пунктов сообщает, например, что если в научной статье вы читаете: «Для детального исследования мы выбрали 3 образца», — это значит, что «результаты, полученные на остальных 20 образцах, не лезли ни в какие ворота». Африканский народ вакуф, как сообщает Эдвард Беннет Тайлор, объясняет свою наклонность к воровству скота тем, что Энгаи (Небо) отдал им весь скот во владение и поэтому они долж­ны уводить его, где бы ни увидели.

{47}

Изоляция — решительное отделение от остальной душевной жизни того в ней, что вызывает тревогу или недовольство собой. Это хорошо умеют делать дети, позволяя игрушкам или выдуманным персонажам делать все то, что хотелось бы делать самим, но нельзя. (Много примеров такого рода содержится в книге Корнея Ивановича Чуков­ского «От двух до пяти».)

Регрессия — тоже довольно распространенный и часто проявляю­щийся у детей механизм. Это — возвращение на более ранний уровень развития. Не справляясь с ситуацией, ребенок начинает вести себя так, что как бы говорит своим поведением себе и окружающим: «Я не могу отвечать таким требованиям, я еще маленький».

Пользуясь защитами, личность обороняет свое субъективное про­странство (внутренний мир) от посягательства со стороны норм обще­ственной морали, представленной в психике структурой «сверх-Я», которая претендует на полную власть над индивидом. Защищаться приходится и от мнения других людей, которые иногда обнаруживают что-то такое, с чем очень не хочется соглашаться, но в глубине души нельзя не признать справедливым — именно поэтому бессознательное предпринимает мощные усилия, чтобы объявить это несуществующим.

Отношения между сознанием и бессознательным складываются у всех по-разному, но для каждого эти отношения определяют жизнь и судьбу. В норме каждое принятое решение выражает волю всей личности в меру достигнутой к данному моменту целостности, зрелости. Призна­ком зрелости обычно считается установившееся доминирование созна­ния и наличие развитого самосознания. Однако чрезмерное преоблада­ние разума также может сильно осложнить жизнь. Одинокий разум, как левое полушарие без правого, впадает в иллюзии, плохо схватывает че­ловеческое существование в его целостности, его недостаточно для серь­езного жизненного выбора: «Разум не дает ответа как раз на самые на­сущные вопросы бытия» (Серен Кьеркегор).

По отдельности ни чувства, ни разум не способны вполне ясно дать отчет, в каком положении человек находится и что ему надлежит Делать. В критических обстоятельствах жизни необходимо вниматель­но прислушиваться к целостности своей сознательно-бессознатель­ной психики и пытаться ощутить, какое направление дальнейшего пути она предпочитает.

Сознание и бессознательное в образовании

«Поведение и его осо­знание часто противоположны друг другу: чем эффективнее выпол-

{48}

няются действия, тем меньше мы их осознаем» (Карл Прибрам). Взрослый человек, например, завязывает шнурки совершенно авто­матически, без всякого участия сознания, а у ребенка на это поначалу тратится много сознательных усилий. Не только чисто физический инструментальный навык, даже крайне сложная интеллектуальная деятельность может выполняться практически рефлекторно, если она надежно отработана. «Между рефлекторным действием и сознанием существует, по-видимому, настоящая противоположность. Рефлек­торное действие и сознание как бы взаимно исключают друг друга — чем больше рефлекс является рефлексом, тем меньше он осознается» (Чарлз Шеррингтон).

Наше знание о мире по большей части неявно, оно не выражено в определенных понятиях и текстах; «мы никогда не можем высказать все, что знаем, точно так же, как никогда не можем знать всего того, что молчаливо подразумевается нашими высказываниями» (Майкл Поляни). Наше образование руководит нашими действиями, остава­ясь при этом невидимым, непроявленным, не выраженным в каких-то определенных правилах.

Можно предложить такую аналогию: наличие света делает пред­меты внешнего мира зримыми для нас. При этом мы всегда видим (воспринимаем, принимаем в психику) именно предметы, а вовсе не свет как таковой, хотя на наши органы зрения воздействует физио­логически именно и только свет, а отнюдь не сами предметы. Таким же образом только благодаря нашему образованию — на его основе — мы понимаем, т.е. интерпретируем этот мир, хотя самого образования при этом, как правило, не чувствуем, не ощущаем. Мы интерпрети­руем все тексты мира на основе контекста нашего мировосприятия; на основе нашего опыта бытия в культуре, который не выражается явно, мы выдвигаем гипотезы и теории относительно значения и смысла всех воспринимаемых явлений и процессов.

Неявность, непредъявленность сознанию нашего образования ка­жется поначалу удивительной, но для прояснения ситуации можно привести такой пример: мы делаем много такого, что требует, казалось бы, знания определенных правил — ходим, плаваем, ездим на вело­сипеде. Но специальные опросы инженеров, физиков и конструкто­ров велосипедов показали, что никто из них не имел никакого теоретического представления о том, за счет каких именно действий достигается равновесие и продвижение вперед при езде на велосипеде. Любое умение, таким образом, — некое искусство, подразумевающее,

{49}

в частности, способность отвечать без участия сознания корректиру­ющим действием на любые изменения в условиях деятельности. Майкл Поляни формулирует такой вывод: «Цель искусного действия достигается путем следования ряду норм или правил, неизвестных как таковые человеку, совершающему эти действия».

(Интересно, что в школьных учебниках по физике есть немало задач, содержание которых касается езды на велосипеде. Путем специального физического анализа в принципе можно выяснить, что существует определенная зависимость между кривизной траектории движения и его скоростью, но ни один велосипедист в процессе движения никогда не вычисляет этих соотношений. Он просто умеет поворачивать руль и менять скорость так, чтобы не свалиться, и имен­но при этом условии соотношение между его скоростью и кривизной траектории соответствует теоретическому анализу.)

Неявное, неосознаваемое играет первостепенную роль во всей нашей жизнедеятельности, но педагоги и родители слишком часто по отношению к ребенку (да и вообще люди по отношению друг к другу) ведут себя так, как будто всю нашу психическую жизнь определяет сознание, как будто достаточно толково объяснить, что красть нехо­рошо, а курить и пить вредно, чтобы поведение человека сразу изме­нилось к лучшему.

Личность

Общая характеристика

В современном обыденном словоупотреб­лении личность — это «человеческое Я», «человек как носитель каких-нибудь свойств». Этимологический словарь возводит это слово к «лику», когда-то означавшему «точное изображение лица». В.И. Даль включает его в группу слова «лицо» и указывает следующие два значения: «само­стоятельное, отдельное существо» и «личная обида, хула, падающая прямо на лицо, оскорбленье лица; намек на человека». Рядом с этим стоит «личина» — «накладная рожа, харя, маска». Латинское слово «persona», от которого происходит слово «личность» на всех европейских языках, также означало «маска, роль актера». В частности, английское «personality» несет в себе смыслы индивидуальности, личности, личных свойств, особенностей характера, правосубъектности, а также персоны в том же смысле, в каком это слово существует и в русском языке, — важная персона, известный деятель. Интересно, что во множественном

{50}

числе это слово означает, как и по-русски, «личности», т.е. выпады против личности, оскорбления.

В Европе слово «личность» (в его латинском обличье — «persona») появилось еще в античные времена для обозначения человека в его специфически человеческом качестве: личностное начало как начало культурное противостоит чисто природному, телесному, бессозна­тельному, не наделенному смыслом.

В философии под личностью понимается одновременно и устой­чивая система черт, характеризующих человека как члена того или иного сообщества, и сам индивидуальный носитель данных черт. При этом имеется в виду не индивидуальное его своеобразие, что опреде­ляют понятием «индивидуальность», а нечто, принадлежащее челове­ку; сам человек тоже именуется личностью, но, так сказать, во вторую очередь. Философия признает личность носительницей воли, свобод­ного выбора и ответственности.

Немецкий философ Николай Гартман в своем определении этого понятия соединяет индивидуальное и социальное: «Под личностью мы понимаем человеческий индивид, поскольку он — как действую­щий, наделенный волей и стремлениями, как представитель своих мыслей, взглядов, суждений, как существо с претензиями и правами, настроениями и оценками — предстает соединенным с другими такими же человеческими индивидами и узнает об их манере обра­щения, высказываниях, воле и стремлениях, встречается с их мысля­ми, взглядами, суждениями и занимает какую-то позицию по отношению к их претензиям, настроениям и ценностям».

Таким образом, понятие «личность» и в естественном, и в фило­софском языке используется в первую очередь для обозначения того, как видят человека другие люди, какая «личина» предстает перед ними. В этом смысле личность не существует вне общества, вне культуры: человек представлен миру как носитель тех социальных ролей, которые он играет и готов играть. Ясно, однако, что множество наших социальных ролей, например ученика, сына, пассажира, пи­сателя и т.д. не исчерпывает нашего «Я» и не позволяет ответить на вопрос, что собой представляет личность как таковая, сама по себе и для себя (то, что по-английски называется «Self» — Я, Я сам, собственной персоной). В теориях личности, созданных в рамках психоаналитической ветви психологии, именно «самость» (то же, что английское «Self» и немецкое «Das Selbst») является ключевым поня­тием.

{51}

Целостность личности

Понимание личности не как личины, а как сущности человека, и притом такой, какой он сам ее ощущает, возникло еще в период античности. Личность начинает выступать как реальный регулятор поведения, представитель чего-то высшего в человеке. Когда поступки человека определяются требованиями со­циальной роли, а не устремлениями личности, он вступает в конф­ликт с самим собой. Перед ним встает проблема персональной вины, которая позднее, в христианстве превратится в проблему греха.

Во второй половине XIX—XX века особую остроту в философии приобретает проблема свободы человека в холодном и чужом «объек­тивном» мире. Экзистенциализм, например, полагает крайне важным для человека решить вопросы о том, свободен ли он сам выбрать, самостоятельно создать себя независимо от чего бы то ни было; ка­ковы его актуальная и потенциальная жизненные позиции, каковы границы его свободного выбора и социальной ответственности. Эк­зистенциалисты утверждают, что хотя отдельный человек и не властен над результатами совокупной общественной деятельности, он всегда обладает свободой выбора и именно этот выбор конституирует его как личность.

Современные философия и психология склонны видеть в лично­сти не данность, а поиск, не нечто сотворенное, но творящее, ак­тивное начало, использующее в процессе самосозидания весь мате­риал культуры: «Никто не в состоянии воспитать личность, если он сам не является личностью. И не ребенок, а только взрослый может достичь этого уровня развития в качестве спелого плода жизненных свершений, направленных на эту цель. Ведь достичь уровня лично­сти означает максимально развернуть целостность индивидуальной сущности. Здесь требуется вся человеческая жизнь со всеми ее био­логическими, социальными и психологическими аспектами. Лич­ность — высшая реализация врожденного своеобразия у отдельного живого существа. Личность — результат наивысшей жизненной стой­кости, абсолютного приятия индивидуально сущего и максимально успешного приспособления к общезначимому при величайшей сво­боде выбора... Личность развивается в течение всей жизни челове­ка из темных или даже вовсе необъяснимых задатков, и только наши дела покажут, кто мы есть... Мы не знаем наперед, какие дела и злодеяния, какая судьба, какое добро и какое зло содержатся в нас; и только осень покажет, что было зачато весной» (К.Г. Юнг).

{52}

Личность — сложнейшая естественная система, совмещающая в себе биологические и социальные, сознательные и бессознательные, разумные (логические) и образные подсистемы, но не сводящаяся ни к одной из них и обладающая собственной неповторимой совокуп­ностью системных качеств. В процессе становления личности совер­шаются отдельные прорывы в то или иное новое системное свойство, но происходит это неравномерно, не одновременно во всех подси­стемах.

В психологии под личностью чаще всего подразумевается некое ядро, интегрирующее начало, связывающее воедино различные психические процессы индивида и сообщающее его поведению необходимую после­довательность и устойчивость. Однако единого подхода к этому понятию в психологии до сих пор нет, различные модели личности по-разному описывают ее структуру и связи с культурным окружением. Зигмунд Фрейд, основатель психоанализа, предложил модель личности, которая включает «Я», «Оно» и «сверх-Я»: «Оно» символизирует бессознательные влечения, стремления, побуждения; «сверх-Я» — принятые в обществе моральные и культурные нормы, а «Я», таким образом, оказывается в трудном положении между желаниями, требующими удовлетворения, и существующими культурными ограничениями.

Стремление к положительным эмоциям, свойственное бессознатель­ным влечениям, ограничивается давлением цензуры общественных норм поведения («сверх-Я»), поэтому положение личности чревато как внешними, так и внутренними конфликтами: протестом против прямых запретов со стороны общества, столкновением между бессознательными побуждениями и перенесенной внутрь личности властной требователь­ностью культуры общества. Выбирая в этих трудных условиях направ­ление своего жизненного пути в соответствии со своими наклонностями, человек вынужден искать для себя подходящую культурную нишу, примерять различные социальные роли.

Чисто рассудочный вывод из теории Фрейда мог бы состоять в том, что справиться с бессознательными и, в частности, агрессивными побуждениями невозможно, а это означало бы полную нравственную и правовую безответственность человека, но сам основатель психоа­нализа говорил: «На место Оно должно стать Я». Самость и самосо­знание, собеседуя друг с другом, прислушиваясь друг к другу, помогают личности нащупать собственный путь. Без обращения к этим высшим инстанциям личность и в самом деле может стать игрушкой своих бессознательных побуждений.

{53}

Самость всегда обозначает именно целостность человека, в какой бы системе категорий данное понятие не использовалось и сколь бы относителен не был его объем. Самость — это все существо целиком: «Самость есть величина, относящаяся к сознательному Я как целое к части. Она охватывает не только сознательную, но и бессознательную психею и потому есть как бы личность, которая между прочим есть и мы» (К.Г. Юнг). Впрочем, единство личности, как меланхолично заметил Юнг, довольно хрупкое достояние. Можно добавить, что и само наличие единства всегда под вопросом.