Он сверкнул на нее глубоко запавшими глазами.

— Да ни черта вы не понимаете! Бросьте эти штампы — помойка, предательство, измена!.. Я что, снюхался с китайцами или с какими-нибудь эскимосами? По большому счету, это все внутренние дела, и не более того.

— Охотно верю, — сказала Марина. — Только есть один немаловажный нюанс: вы не вольный художник, который вправе переходить на любую сторону. Вы — наш правительственный агент, в вашу задачу как раз входит присматривать за субъектами вроде Бородина, а не продаваться им с потрохами.

— Легко вам рассуждать! Юной, нахальной максималистке... Попробуйте взглянуть на проблему с точки зрения человека пожившего, обладающего немалым житейским опытом, обремененного детьми...

— Когда-нибудь обязательно попробую. Лет через двадцать.

— Отдайте пистолет! Давайте обговорим все спокойно, как разумные люди. Я уверен, Бородин с удовольствием...

Марина протянула руку и выкрутила приемник на максимальную громкость. Петр недовольно поморщился, но предпринять что-то или произнести хоть слово не успел. Марина резко рванула его на себя левой рукой, выставив его же собственный пистолет, так что он сам ударился правым виском о дуло...

Выстрела не было слышно за ревом приемника, разве что салон заполнил тухлый запах пороховой гари. Опустив стекло, Марина включила вентиляцию до отказа, оттолкнув отяжелевшее тело к левой дверце. Убавила звук. Огляделась.

Со стороны домов прямо к машине направлялись две темные фигуры в характерных головных уборах, подсвечивая себе фонариками. Кобуры справа, дубинки слева. Полицейский патруль. Чисто случайный, надо полагать, но все равно неприятно...

Она прибавила громкость и подняла стекло.

Буквально через минуту в салоне стало светло, его залил резкий, белый луч мощного полицейского фонаря.

Марина самозабвенно продолжала свое занятие, нимало не смущаясь тем, что оказалась ярко освещенной. Таращившиеся снаружи полицейские должны были разглядеть во всех подробностях не столь уж редкую картину: мужчина средних лет откинулся на сиденье, закрыв глаза, не шевелясь, а оседлавшая его девушка в распахнутой блузке взасос целовала приятеля, засыпав его лицо распущенными волосами, извиваясь и громко постанывая.

Они не могли видеть ни лиц, ни крохотной дырки на виске Петра. В глаза им прежде всего бросилась голая Маринина грудь и задница в узких трусиках, выставленных на обозрение из-под задранной выше пояса юбки. Чем, надо полагать, и любовался патруль какое-то время, поскольку луч фонарика больше не метался, старательно освещая Марину. Полицейские не подозревали, что при любом неудобном раскладе вмиг станут покойниками. Марина положила оба ствола на пол, возле сиденья, только руку опустить...

Обошлось. Луч погас, послышался громкий смешок, и оба, Марина видела, преспокойно направились к отдаленным домам. Она проворно слезла с мертвеца, привела себя в порядок, опустила стекло со своей стороны и полной грудью вдохнула прохладный вечерний воздух. Стояла пасторальная тишина, по реке плыл ярко освещенный катер, оттуда доносилась музыка.

Пожалуй, она и теперь поступила совершенно правильно. Под дулом пистолета оба подручных Бородина, что Смородин, что Петр, дали совершенно одинаковые показания. Вряд ли это изощренная дезинформация. Ну, а оставлять Петра в живых было столь же неразумно, как и полицейского капитана. Он оказался еще трусливее и слабее, чем полицейский, продал бы, как пить дать. Поэтому Марина справедливо оборвала и ведущие к ней ниточки, и внесла опустошения в не столь уж многочисленные ряды доверенных лиц Бородина.

Ну, а дальше? Чем больше думаешь, тем сильнее веришь, что Петр не врал насчет того, что здесь замышляется нечто масштабное покруче стандартного военного переворота в убогом обезьяннике. Слишком много на эту версию работает. Вот и получается, что не только здесь нельзя никому верить: Степана убрали даже прежде, чем он успел выудить из электронной Паутины нечто конкретное, просто потому, что всполошил...

Марина тщательно протерла все места, где могли оказаться ее отпечатки. Вынула из кармана Петра его мобильник, набрала номер конторы, отдела внутренних расследований. И отключилась прежде, чем там успели откликнуться. Протерла и телефон, примостила пистолет Петра рядом с рукой мертвеца, так, чтобы казалось, будто он сам вывалился из расслабленных пальцев.

Бородин располагает, без сомнения, достаточными связями, чтобы очень быстро выяснить в полиции, при каких обстоятельствах нашли мертвеца, и как все выглядело. Скорее всего, постарается заполучить мобильник Петра себе. На его месте Марина так и поступила бы. Набран номер отдела внутренних расследований, хоть разговора не состоялось. Какой отсюда можно сделать вывод, прекрасно зная, что Петр был трусом, выше всего ценившим собственную шкуру? Да самый простой: терзался, отчаянно пытаясь как-то выкрутиться из непростой ситуации, решился даже позвонить «внутрякам», определенно собираясь сдать все и всех, но не решился. Пустил себе пулю в висок. На самоубийство люди идут порой и из страха. Некоторый выигрыш во времени у Марины имеется... Даже если Бородин потом и начнет что-то подозревать, следов никаких...

Она прошла пешком несколько кварталов, поймала такси и поехала к гостинице. Велела шоферу остановиться поодаль, не называя конкретного пункта назначения. Когда он отъехал, направилась к подсвеченному цветными прожекторами фонтану неподалеку от гостиницы, высматривая Риту.

Девчонка ожидала там, где они договорились. Марина опустилась рядом с ней на аккуратную деревянную скамейку, откинулась на спинку, спросила:

— Никто за тобой не следит?

— Да вроде бы нет... Хотя кто его знает, я же не спец...

— Тоже верно, — задумчиво сказала Марина.

— Тут кое-что похуже. — Да?

— Когда я уходила, подгребла эта сучка. Моя дорогая двоюродная сестрица. Начала выспрашивать о тебе очень уж липко — где ты бываешь, с кем и о чем говоришь по телефону, не знакомила ли ты меня со своими друзьями... И так далее, и тому подобное. Прямо не говорила, но туманненько намекала, что мне следует за тобой последить. Кто-то серьезный, мол, в этом заинтересован.

— А ты?

— Дурочкой прикинулась, — сказала Рита. — Знать ничего не знаю. Мол, ты меня используешь чисто утилитарно... Марина, а когда ты меня и в самом деле будешь использовать утилитарно?

— Отдыхай пока, набирайся сил, — усмехнулась Марина, мимолетно погладив ее по коленке. — Вот что... Наметанный глаз мне подсказывает, что тут, возле фонтана, толкутся сейчас не одни только беззаботные влюбленные. Наверняка и парочка сутенеров крутится, и дурь толкают вовсю — очень уж бойкое место, почти центр города, не может быть так, чтобы этот фонтан остался неохваченным. Правильно?

— Ага. Я тут многих знаю. Если тебя интересуют сутенеры — вон тот, и тот, и та, в ажурных брючках. Наркоту здесь толкают...

— Стоп, хватит, — сказала Марина. — Посиди пока...