Исход: подъем и конец машинной культуры

…«Культура» вооруженной руки существовала долгое время и охватывала весь человеческий вид. «Культуры речи и предприятия» уже четко между собой различаются, их много. В этих культурах начинается противостояние личности и массы. Только часть человечества входит в эти культуры с маниакально рвущимся к господству «духом» и насилуемой им жизнью. К сегодняшнему дню, через несколько тысячелетий, все эти культуры давно угасли и разрушились. Тех, кого мы сегодня называем «детьми природы» или «первобытными людьми», представляют собой лишь останки жизненного материала, руины некогда одушевленных форм, в которых погасло пламя становления.

На этой почве с III тыс. до н.э. тут и там вырастают высокие культуры, культуры в узком и великом смысле слова. Каждая из них заполняет уже совсем небольшое пространство земной поверхности и длится едва больше тысячелетия. Это время последних катастроф. Каждое десятилетие что-нибудь значит, чуть ли не каждый год имеет «свое лицо». Такова мировая история в подлинном и взыскательном смысле слова. Эта группа страстных потоков жизни нашла свой символ и свой «мир» в городе – против деревни – предшествующей ступени: каменный город, как обиталище искусственной, оторванной от матери-земли, совершенно противоестественной жизни. Город оторван от корней мышления, он притягивает к себе и потребляет потоки жизни, идущие от страны.

Тут возникает «общество» с его рангами – дворяне, священники, бюргеры – против «грубой деревенщины». Такие ступени жизни искусственны; естественно деление на сильных и слабых, умных и глупых. «Общество» становится местом культурного развития, которое целиком пронизано духом. Здесь царствуют «роскошь» и «богатство»...

В этом смысле духовной роскошью являются также технические методы, вызревающие в группе этих культур – поздний, сладкий, легкоранимый плод все возрастающей искусственности и одухотворенности...

 

 

...Вместе с изобретением машины, хитрейшего из оружий в борьбе против природы, предприниматели и изобретатели получают необходимое им число рук для изготовления машин. Работа машины осуществляется благодаря неорганической силе пара или газа, электричества или тепла, высвобождаемой из угля, нефти и воды. Но вместе с тем угрожающе растет душевное напряжение между вождями и ведомыми. Они более не понимают друг друга. Самые ранние «предприятия» дохристианских тысячелетий требовали понимающих работников, знающих и чувствующих, что предпринимается... Но теперь, начиная с XVIII столетия, бесчисленные «руки» трудятся над вещами, о действительной роли которых в жизни (включая и собственную жизнь) они практически ничего не знают, в созидании которых они внутренне не принимают никакого участия. Всеохватывающее духовное опустошение, безотрадное равнодушие, не ведающее ни высот, ни глубин, пробуждает ожесточенность – против жизни одаренных, против рожденных творцами. Работники не желают ни видеть, ни понимать, что труд вождя является самой тяжелой работой, что от ее исполнения зависит и их собственная жизнь. Ощутимо лишь то, что эта работа делает счастливым, что она окрыляет и обогащает душу, за это ее и ненавидят.

 

 

В действительности ни головы, ни руки ничего не могут изменить в судьбах машинной техники, развившейся из внутренней, душевной необходимости и ныне приближающейся к своему завершению, к своему концу. Мы стоим сегодня на вершине, там, где начинается пятый акт пьесы. Падают последние решения. Трагедия завершается.

Каждая высокая культура есть трагедия; трагична история человека в целом. Злодеяния и крушение фаустовского человека, однако, превосходят все то, что могли изобразить Эсхил или Шекспир. Творение поднимается на творца. Как некогда микрокосм-человек поднялся на природу, так восстает теперь микрокосм-машина против нордического человека. Властелин мира сделался рабом машины. Она принуждает его, нас, причем всех без исключения, ведаем мы об этом или нет, хотим или нет – идти по проложенному пути. Взбесившаяся упряжь влечет низвергнутого победителя к смерти...

Трагизм нашего времени заключается в том, что лишенное уз человеческое мышление уже не в силах улавливать собственные последствия. Техника сделалась эзотерической, как и высшая математика, которой она пользуется, как физическая теория, незаметно идущая со своими абстракциями от анализа явлений к чистым формам человеческого познания. Механизация мира оказывается стадией опаснейшего перенапряжения. Меняется образ земли со всеми ее растениями, животными и людьми. За несколько десятилетий исчезает большинство огромных лесов, превратившихся в газетную бумагу. Это ведет к изменениям климата, угрожающим сельскому хозяйству целых народов. Истребляются бесчисленные виды животных, вроде буйвола, целые человеческие расы, вроде североамериканских индейцев и австралийских аборигенов, доходят почти до полного исчезновения.

Все органическое подлежит тотальной организации, искусственный мир пронизывает и отравляет мир естественный. Сама цивилизация стала машиной, которая все делает или желает делать по образу машины. Мыслят теперь исключительно лошадиными силами. Во всяком водопаде видят возможность электростанции. На кочующие по земле стада не могут смотреть без оценки привеса мяса, а на прекрасный предмет древнего ремесла первобытного народа не могут глядеть без желания заменить его современным техническим устройством. Есть в том смысл или нет, но техническое мышление желает осуществления. Роскошь машины – следствие принудительности мышления. В конечном итоге, машина есть символ, подобно своему тайному идеалу.

...Только для того, чтобы сохранить на достигнутом уровне технические методы и приспособления, требуется, скажем, 100 000 выдающихся голов организаторов, изобретателей и инженеров. Это должны быть сильные и одаренные головы, воодушевленные своим делом и готовые долгие годы учиться с железным упорством и огромными затратами. Действительно, на протяжении полувека у самой одаренной молодежи белых народов господствовало это стремление. Уже маленькие дети играли техническими игрушками. В городских слоях и семьях, сыновей которых в первую очередь следует принимать в расчет, имелись благосостояние, традиция профессиональной духовной деятельности и утонченная культура – нормальные предпосылки образования такого зрелого и позднего плода, как техническое мышление.

За последние десятилетия ситуация меняется во всех странах великой и старой промышленности. Фаустовское мышление начинает пресыщаться техникой. Чувствуется усталость, своего рода пацифизм в борьбе с природой... Из пресыщенности бегут от цивилизации в примитивные уголки Земли, уходят в бродяги, бегут в самоубийство. Начинается бегство прирожденных вождей от машины......Противостояние между работой вождей и работой ведомых достигло катастрофического уровня. Значимость первых и хозяйственная ценность всякой истинной личности в данной области стала настолько велика, что для большинства из нас эта ценность сделалась невидимой и непонятной. По другую сторону работа рук индивида утратила всякое значение. Цену теперь имеет лишь количество. Знание неотвратимости этого положения, возбуждаемое, растравляемое и финансово эксплуатируемое болтунами и писаками, оказывается столь безотрадным, что по-человечески можно понять восстание против машин... Этот бунт принимает бесчисленные формы от покушений или забастовок до самоубийств – бунт рук против своего удела, против машины, против организованной жизни, наконец, против всего и вся. Деятельность многих на протяжении тысячелетий предполагала организацию работы, основанием которой было различие между вождями и ведомыми, головой и руками. Теперь она подрывается снизу. Но «масса» есть лишь отрицание, а именно: отрицание самого понятия организации. Поэтому масса нежизнеспособна. Войско без офицеров представляет собой просто потерявшуюся и ненужную толпу. Мешанина из обломков кирпича и железа – уже не здание. Этот бунт грозит уничтожением технико-хозяйственной работы на всей Земле. Вожди могут удалиться, но тогда погибнут и сделавшиеся ненужными ведомые. Их обрекает на смерть самое их число.

Третий и самый серьезный симптом начинающегося крушения я назвал бы предательством техники. Речь тут идет о всем известном, но никогда не рассматривавшемся во взаимосвязи, которая только и выявляет роковой смысл. Неслыханное превосходство Западной Европы и Северной Америки во второй половине прошлого века по мощи всякого рода – хозяйственной, политической, военной мощи – покоилось на неоспоримой промышленной монополии...

Так слепая воля к власти к концу XIX в. начала совершать ошибки решающего значения. Вместо того чтобы держать в тайне технические знания, величайшее сокровище «белых» народов, им стали хвастаться и предлагать всему миру в высших школах, да еще гордились, глядя на изумление индийцев и японцев... Японцы за тридцать лет стали первоклассными знатоками техники, доказав свое военно-техническое превосходство во время войны с Россией. У них могли бы поучиться их учителя. Повсюду сегодня в Восточной Азии, в Индии, в Южной Америке, в Южной Африке – возникают или замышляются промышленные центры, которые в силу низкой заработной платы представляют собой смертельных конкурентов. Непременные привилегии белых народов промотаны, растрачены, преданы. Их противники могут достичь того же или даже превзойти свой образец с помощью хитрости цветных рас и перезрелого интеллекта древнейших цивилизаций...

...Машинная техника кончится вместе с фаустовским человеком, однажды она будет разрушена и позабыта все эти железные дороги, пароходы, гигантские города с небоскребами, как некогда были оставлены римские дороги или Великая китайская стена, дворцы древних Мемфиса и Вавилона. История этой техники приближается к скорому и неизбежному концу. Она будет взорвана изнутри, как и все великие формы всех культур. Когда и как это произойдет – мы не знаем.

Перед лицом такой судьбы есть только одно достойное нас мировоззрение, некогда выраженное Ахиллом: лучше прожить короткую жизнь, полную деяний и славы, чем долгую пустую жизнь. Опасность настолько возросла для каждого индивида, слоя, народа, – что самообман был бы жалким делом. Время неудержимо, обратного пути нет, как нет и мудрого отречения. Лишь мечтатели верят в наличие выхода. Оптимизм является трусостью.

Мы рождены в это время и должны смело пройти до конца предназначенный нам путь...

Шпенглер О. Человек и техника. // Культурология. ХХ век: Антология. – М.:1995. – С.454 – 492.

Вопросы:

 

а) Каковы основания суждения О. Шпенглера, о том, что человек – это изобретательный хищник?

б) От каких ошибок в понимании сущности техники предостерегает О. Шпенглер?

в) Почему, по мнению О. Шпенглера, проблема техники в ее отношении к культуре и истории впервые возникает только в Х1Х в.?

 

5.3 Познакомьтесь с работой В.М. Розина, посвященной диалогу технария и гуманитария о технике и ответьте на вопросы:

«Анализ концепций техники показывает, что сегодня наиболее значимыми в культурном отношении являются три дискурса техники – технократический, естественнонаучный и гуманитарно-философский. Исходной предпосылкой технократического дискурса является убеждение в том, что современный мир – это мир технический (поэтому нашу цивилизацию часто называют «техногенной»), а техника представляет собой систему средств, позволяющих решать основные цивилизационные проблемы и задачи, не исключая и тех, которые порождены самой техникой.

Критика технократического дискурса и осознание масштаба и значения технической реальности, которая в современном мире обусловливает буквально все стороны жизни человека, создали предпосылки для второго подхода. Представители точных наук попытались взглянуть на технику привычным для них способом, то есть представить ее как природное явление, подчиняющееся определенным законам. Открытие таких законов обещало возможность прогнозирования, расчета и даже в перспективе управления техническим развитием. На мой взгляд, этот замысел наиболее последовательно был реализован идеей техноценоза. Соответствующий дискурс техники, который можно отнести к естественнонаучному, описывает проф. Б.И. Кудрин, создавший оригинальное учение о технической реальности и назвавший это учение «технетикой». Кудрин утверждает, что техническая реальность стала всеобщей, и ее сущность представляет собой естественный процесс, где «вне желания человека техническое порождается техническим». В технетике рассматриваются множества слабо связанных между собой технических изделий, каждое из которых определяется документами (проектными, технологическими, эксплуатационными) и ведет себя сходно с особями в биологической популяции. На техноценоз, утверждает Кудрин, можно перенести основные биологические законы эволюции, не исключая их математическое представление (например, формулу Н-распределения). Достаточно очевидно, что естественнонаучный дискурс дополняет технократический.

Чтобы лучше понять, как представители технократического и естественнонаучного дискурса понимают ситуацию и предлагают справляться с кризисом нашей цивилизации, воспроизведем за них диалог с воображаемым оппонентом, критически относящимся к указанным дискурсам, ориентированным на гуманитарные ценности и философию. Сторонника технократического и естественнонаучного дискурсов, следуя предложению Кудрина, будем называть «технарием», а его оппонента – «гуманитарием».

Технарий (далее везде просто Т). Техническое порождает техническое. Это фундаментальный факт современности. И не я один его констатирую. О том же, например, пишет известный испанский социолог Мануель Кастельс, выдвигая социальный фактор «развития технологии ради самой технологии» в число основных, определяющих лицо нашей цивилизации. Техносфера все больше поглощает не только биосферу, но и антропосферу. Тезис Хайдеггера о превращении природы и человека в «постав», в функциональный элемент техники не только подтверждается, он стал обыденностью. Вопрос, однако, как к этому относиться. Я лично, не склонен, подобно Вам, огорчаться и драматизировать ситуацию. Напротив, сформулировав законы техноценоза, мы получаем в руки научный инструмент прогноза и расчета техники. Технетика позволит управлять технической стихией, если только, конечно, менеджеры станут к нам прислушиваться.

Гуманитарий (далее Г). Интересно, а что Вы собираетесь предсказывать? Неумолимый ход техноэволюции! Или неизбежный крах нашей цивилизации? Например, Борис Кудрин в одной из своих работ показывает, что этот крах произойдет, когда промышленность будет выпускать количество технических изделий, равное десяти в шестнадцатой степени? Если техноэволюция от нас не зависит (а иначе, зачем тогда формулировать законы техноэволюции), то единственное, что мы можем прогнозировать и рассчитать – это, действительно, когда, наконец, все это закончится. Другое дело, если бы мы могли нарушать или даже изменять законы техноэволюции. Скажем, в США в 80-е годы, преодолевая энергетический кризис, автомобилестроители заменили трехсотдолларовые карбюраторы на 2,5-долларовые автоматические инжекторы (что привело к удвоению эффективности потребления горючего в новых моделях автомашин); сходный пример – разработка в Штатах новых изоляционных материалов, позволивших в те же годы резко снизить расход электроэнергии на обогрев и кондиционирование домов. Здесь налицо резкое изменение научно-технической политики, переход к изготовлению совершенно новых типов изделий. Спрашивается, можно ли было эту перемену предсказать в конце 60-х годов на основе законов техноэволюции? Думаю, вряд ли. Здесь именно тот случай, когда меняется закономерность технического развития, поскольку человек ставит и решает задачи, которые он раньше или не считал значимыми, или просто игнорировал.

Т. Ну почему, я уверен, что новые изделия (инжекторы и изоляционные материалы) – это еще один вид техноценоза. Законы техноэволюции универсальны. Кстати, по сходным законам строится и научно-техническая политика. Ведь в технетике законы эволюции и ценоза обобщены также для информационной и социальной реальностей, а научно-техническая политика относится как раз к этим областям. По сути, и человек должен подчиняться этим законам, и подчиняется. В своих работах Кудрин пишет, что эволюция человека шла в направлении постижения логики техноценоза, в частности, только у человека мозг стал способен представлять «образы» в логике и терминах Н-распределения. И человеку не имеет смысла уклоняться от технетических законов. Если же это происходит, то он выпадает из эволюции, деградирует в своем развитии. Напротив, лучше устремиться навстречу ходу эволюции. Возможно, в будущем человек придет к выводу, что он, с точки зрения законов эволюции, несовершенен. Будет поставлена задача (вполне выполнимая технически, например, на основе генной инженерии) – усовершенствовать человека, адаптировать его к техноэволюции. Не исключено, что в будущем наше тело и психика будут проектироваться и формироваться с использованием всех последних достижений точных наук и технологических достижений…

… Что там ни говори, все равно законы техноэволюции возобладают. Я не вижу ничего другого. А насчет конца цивилизации, так это ведь Следствие из теоретической модели, ну скажем, как расчет «ядерной зимы», рассчитать то можно, но из этого не следует конец мира. Конечно, никто не отрицает негативных последствий технического развития, именно для их анализа отчасти и создавалась технетика. Но как раз на основе современных технологий только и возможно справиться с негативными последствиями техники. Вот вам яркий пример. В начале 70-х годов мировые запасы нефти по расчетам составляли 700 млрд. баррелей, это при сохранении уровня потребления лет так на сорок – пятьдесят. В 1987 году мировые запасы нефти оценивались уже почти в 2900 млрд. баррелей. То же самое произошло и с другими видами сырья. Знаете, что произошло? Изменилась технология разведки и добычи сырья, изменились способы их использования, хранения и доставки, были найдены альтернативные ресурсы. Человек решит любые проблемы, в том числе и те, которые ставит развитие самой техники. Но опять же только в рамках технической реальности.

Г. Вы оптимист. Другие философы и ученые оценивают ситуацию совершенно иначе. Например, Виталий Рачков пишет, что чем дальше продвигается в своем развитии наука и техника, тем больше усугубляется рискованная ситуация и увеличивается вероятность общечеловеческой катастрофы. Если об этом не задумываться заранее, то как только процесс однажды вырвется из-под контроля, так сразу же пойдет очень быстро до самого конца. Кстати, приведенный Вами пример прекрасно работает и на меня. Поставьте вопрос, почему всего за какие-то десяток лет так сильно изменилась технология. И увидите, что главный фактор – не техника, а социальные изменения и требования. Этот момент сегодня отмечают многие исследователи. Забота о качестве жизни становится в настоящее время более важной, чем желание получить еще одно благо. Конечно, пока еще техническое перевешивает социальное, но ситуация меняется на глазах. Но возможно, в этом случае оптимист уже я.

Т. Поставить под контроль техническую эволюцию невозможно Лучше ей не мешать, лучше следовать ее законам. По-моему, Борис Козлов отстаивает концепцию тотального контроля за техникой, тогда получается, что всю Планету нужно переделать в техническую систему. Иначе контроль за техникой невозможен. Но это нереалистично. Лучше предоставить технику самой себе, но понять ее природу, чтобы не мешать стихии, а иначе она нас снесет куда быстрее. А вот скажите мне, почему вы все так драматизируете, например, постоянно твердите о кризисе техники и культуры. Лично я, не вижу никакого кризиса. Если он есть, то в чем он?...

Г. Я вижу по меньшей мере четыре области такого кризиса: поглощение инженерии нетрадиционным проектированием, поглощение инженерии технологией, осознание отрицательных последствий инженерной деятельности, кризис традиционной научно-инженерной картины мира.

Инженер все чаще берется за разработку процессов, не описанных в естественных и технических науках и, следовательно, не подлежащих расчету. Проектный фетишизм («все, что задумано в проекте, можно реализовать») разделяется сегодня не только проектировщиками, но и многими инженерами. Проектный подход в инженерии привел к резкому расширению области процессов и изменений, не подлежащих расчету, не описанных в естественной или технической науке. Эта область содержит процессы трех видов: влияние на природные процессы (например, загрязнение воздушной среды, изменение почвы, разрушение озонного слоя, тепловые выбросы и т.п.), трансформация деятельности и других искусственных компонент и систем (например, инфраструктурные изменения) и воздействие на человека и общество в целом (например, влияние транспорта или ЭВМ на образ жизни, сознание, поведение человека).

Еще более значительное влияние на развитие инженерии, а также расширение области ее потенциальных «ошибок», т.е. отрицательных или неконтролируемых последствий, оказывает технология. С развитием технологии происходит кардинальное изменение механизмов и условий прогресса техники и технических знаний (дисциплин, наук). Главным становится не установление связи между природными процессами и техническими элементами (как в изобретательской деятельности) и не разработка и расчет основных процессов и конструкций создаваемого инженерами изделия (машин, механизмов, сооружений), а разнообразные комбинации уже сложившихся идеальных объектов техники, сложившихся видов исследовательской, инженерной и проектной деятельности, технологических и изобретательских процессов, операций и принципов. Изобретательская деятельность и конструирование начинает обслуживать этот сложный процесс, определяемый не столько познанием процессов природы и возможностями использования знаний в технике, сколько логикой внутреннего развития технологии в ее широком понимании.

Т. Вы просто иначе объясняете развитие техники, Я стараюсь открыть законы развития техники, а Вы констатируете, что произошло. Важно понять, как техника развивалась раньше, и предсказать на основе установленных закономерностей, куда она будет идти дальше.

Г. Я лично не верю, что техника – это явление, напоминающее первую природу. Если и можно говорить о «природе и законах техники», то это природа вторая или третья, по Марксу, а законы социо-культурные. Поэтому я продолжу характеристику кризиса, который определяет особенности современных социокультурных требований к технике и технологии.

Негативные последствия инженерной деятельности вносят свой «вклад» в три основных вида кризиса: разрушение и изменение природы (экологический кризис), изменение и разрушение человека (антропологический кризис) и неконтролируемые изменения второй и третьей природы: деятельности, организаций, социальных инфраструктур (кризис развития).

Влияние технического развития на человека и его образ жизни менее заметно, чем на природу. Тем не менее, оно существенно. Здесь и полная зависимость человека от технических систем обеспечения (начиная от квартиры), и технические ритмы, которым должен подчиняться человек (производственные, транспортные, коммуникационные – начало и окончание программ, скорости процессов, кульминации), и потребности, которые исподволь или явно (реклама) формируют технические новации.

Т. А разве раньше техника не влияла на природу и человека? Вспомните хотя бы пустыню Сахару, она возникла в результате неконтролируемого скотоводства. Но человек всегда справлялся с последствиями своей деятельности. Уверен, что справится и теперь.

Г. Да, но сегодня человек и природа уже не успевают адаптироваться к стремительному развитию технической цивилизации. Согласен, и раньше одни технические новшества и изменения влекли за собой другие. Например, развитие металлургии повлекло за собой создание шахт и рудников, новых заводов и дорог и т.п., сделало необходимым новые научные исследования и инженерные разработки. Однако до середины XIX столетия эти трансформации и цепи изменений разворачивались с такой скоростью, что человек и отчасти природа успевали адаптироваться к ним (привыкнуть, создать компенсаторные механизмы и другие условия). В XX же столетии темп изменений резко возрос, цепи изменений почти мгновенно (с исторической точки зрения) распространялись на все стороны жизни. В результате отрицательные последствия научно-технического прогресса явно проступили на поверхность и стали проблемой.

Т. А что делать, ведь человек должен быстрее ездить, выше летать, лучше жить. Негативные последствия – естественная плата за удовлетворение наших потребностей.

Г. Но кто сказал, что жизнь человека сводится к удовлетворению его непрерывно растущих потребностей, обусловленных, кстати, в значительной мере тем же научно-техническим прогрессом, и этот же прогресс превращает человека, как писал Хайдеггер, в «постав», т.е. лишает его свободы. Недаром ставится вопрос о высвобождении человека из-под власти техники, о том, что он должен пересмотреть свое отношение и к технике, и к природе. Короче, я уверен, сегодня приходится пересматривать все основные составляющие традиционной научно-инженерной картины мира, включая саму идею инженерии. В частности, в эту идею входит и представление о том, что все проблемы, порождаемые научно-техническим прогрессом, можно решить опять же научно-инженерным, рациональным способом. Вряд ли это так. Нужно учесть, что в социуме деятельности принадлежат различным культурным подсистемам и в этом плане подчиняются логике их жизни, в частности, ценностным отношениям. Особенностью же жизни культурных подсистем, в отличие от рационально организованной деятельности, является взаимодействие, борьба разноориентированных, иногда противоположных сил и ценностей.

«Природа» человеческой деятельности во многом зависит именно от культурных ее составляющих и содержит два различных слоя – акты деятельности, организуемые на рациональной основе, и культурные компоненты (подсистемы), живущие по иной логике. Именно поэтому большинство проблем, встающих сегодня в обществе, не удается решить научно-техническим способом.

Т. Но разве человек спит и не реагирует на указанные вами проблемы? Именно инженеры работают над созданием безотходных производств – новых дружественных человеку технологий (ЭВМ, чистые в экологическом отношении источники энергии, изделия и машины из нетрадиционных материалов и т.д.), производств с замкнутыми циклами, все больше средств направляет на развитие биотехнологий. Параллельно политическая мысль ищет выход в разработке системы коллективной ответственности и ограничений (например, отказ от производства веществ, разрушающих озоновый слой, снижение выброса в атмосферу тепла и вредных решений для АЭС и т.д.),

Г. И то и другое, конечно, необходимо, но не достаточно. Есть еще один путь, на который указывает философия техники: критическое переосмысление самих идей, лежащих в основании нашей технической цивилизации, прежде всего идеи естественной науки и инженерии.

Судя по всему, традиционная идея инженерии исчерпала себя. Во всяком случае, сегодня необходимо формулировать идею инженерии заново. Основной вопрос здесь следующий. Как реализовать силы природы (и первой, и второй), как использовать их для человека и общества, согласуя это использование с целями и идеалами человечества. Последнее, например, предполагает: снижение деструктивных процессов, безопасное развитие цивилизации, высвобождение человека из-под власти техники, улучшение качества жизни и другие. Возникает, однако, проблема: совместимо ли это с необходимостью обеспечивать приемлемый и достойный уровень существования для миллиардов людей на планете и восстанавливать природу планеты?

Другая проблема, – как контролировать изменения, вызванные современной инженерной деятельностью, проектированием и технологией. Дело в том, что большинство таких изменений (изменение природных процессов, трансформация человека, неконтролируемые изменения второй и третьей природы) поддаются расчету только в ближайшей зоне. Например, уже на региональном, а тем более, планетарном уровне трудно или невозможно просчитать и контролировать выбросы тепла, вредных веществ и отходов, изменение грунтовых и подземных вод и т.д. Не менее трудно получить адекватную картину региональных и планетарных изменений техники, инфраструктур, деятельности или организаций. Трансформация образа жизни и потребностей человека, происходящая под воздействием техники, также плохо поддается описанию и тем более точному прогнозированию. Как же действовать в этой ситуации неопределенности?

Т. Мне кажется, что Вы давно уже говорите не о технике, а социальном управлении. А меня интересует именно техника.

Г. Безусловно, должно измениться и само понимание техники. Прежде всего, необходимо преодолеть натуралистическое представление техники. Ему на смену должно прийти понимание техники, с одной стороны, как проявления сложных интеллектуальных и социокультурных процессов (познания и исследования, инженерной и проектировочной деятельности, развития технологий, сферы экономических и политических решений и т.д.), с другой – как особой среды обитания человека, навязывающей ему средовые архетипы, ритмы функционирования, эстетические образы и т.п.

Новая инженерия и техника предполагает иную научно-инженерную картину мира. Такая картина уже не может строиться на идее свободного использования сил, энергий и материалов при­роды, идее творения. Плодотворные для своего времени (эпохи Возрождения и XVI-XVII столетия) эти идеи помогли сформулировать замысел и образы инженерии. Но сегодня они уже не отвечают ситуации. Новые инженерия и техника – это умение работать с разными природами (первой и второй природой и культурой), это внимательное выслушивание и себя и культуры. Выслушать – это значит понять, с какой техникой мы согласны, на какое ограничение своей свободы пойдем ради развития техники и технической цивилизации, какие ценности технического развития нам органичны, а какие несовместимы с нашим пониманием человека и его достоинства, с нашим пониманием культуры, истории и будущего.

Т. Если последовать за вашими предложениями, то может оказаться, что изменение характера развития техники, потребует от человека столь больших изменений (в области его ценностей, образа жизни, в самих практиках), что это, по сути, будет означать постепенный уход от существующего типа цивилизации и попытку создать новую цивилизацию. Так что это новая цивилизация будет без техники?

Г. Разве, я такое говорил! Эта новая будущая цивилизация, конечно, тоже будет основана на технике, но иной, может быть с другими возможностями, но что важнее, новая техника будет более безопасной для жизни и развития человечества. Вряд ли у человечества есть другой путь, например, ничего не менять или гуманизировать существующую технику. Ситуация слишком серьезна и быстро меняется, чтобы можно было надеяться, обойтись малой кровью…

Г. … Сегодня техника развивается не в связи с решением животрепещущих социальных задач, а поскольку обусловлена технически. И лишь во вторую очередь технологи и инженеры озабочены решением социальных проблем. И вот, почему. Существующее техническое развитие выгодно всем социальным институтам - правительству, промышленности, сфере потребления. Но не человеку. Однако его убеждают, и весьма эффективно, что и ему это выгодно, что главное - это больше потреблять, приобретая все новые и новые услуги, вещи, машины.

Я же выступаю за то, чтобы техника развивалась не ради техники, а ради человека. Я вовсе не против техники. Я за! Но за такую технику, с которой связаны минимальные негативные последствия, которая позволяет сберегать и расширять ресурсы, которая не диктует человеку потребности и формы жизни. А если и диктует, то человек в состоянии решать, пойдет он на ограничение своей свободы или нет. Чтобы создать подобную технику, нужно этим заниматься, нужно во главу угла поставить не дальнейшее расширение комфорта и разнообразных возможностей, а именно указанные задачи. Среди них, например, перенос усилий с проблем разработки новых технологий на изучение природы технологии, а также последствий технологических новшеств и развития. Не менее важная задача – разработка новых концепций и программ технического и не только технического образования. Дело в том, что современное образование воспроизводит специалиста (инженера, технолога, менеджера, политика), понимающего технику традиционно, то есть в рамках вашей формулы – «техническое порождает техническое». А нужно, чтобы образование способствовало усвоению другой формулы – «социальное определяет техническое», причем сегодня социальное – это сохранение жизни на земле, сохранение природы и здоровья человека, создание условий для полноценной, и в частности, более духовной жизни человека.

Т. Может быть, и я за такую технику, но именно технику. А если речь идет о технике, то будут действовать все законы технетики. К тому же никто еще не доказал, что наука и техника ведут нас к неминуемой гибели. Никаких строгих расчетов нет, так все одни гипотезы и качественные модели. Может быть, теплеет не потому, что промышленность выбрасывает в атмосферу тепло, а таков очередной природный цикл или на эти десятилетия пришлась сотня лишних извержений вулканов.

Г. Но никто не доказал и обратное, а именно, что наше развитие не приведет к катастрофе. Если есть хоть малая вероятность подобного развития событий, на нас лежит огромная ответственность.

Т. На ком это, на нас? Что я должен перестать пользоваться техникой, летать на самолетах, работать на компьютере? Я в тайге только раз в году собираю травы, жить там нельзя.

Г. Не будем лукавить. Я знаю, Вы хороший специалист, участвовавший в проектировании крупных объектов. Кроме того, многое зависит и от отдельного человека, поскольку с его инициатив и сопротивления начинаются все социальные изменения. И я не простой специалист, а преподаватель философии техники, с меня еще больший спрос.

Конечно, я не предлагаю отказаться от техники и современного комфорта, да это сегодня и невозможно. Я о другом. Мы вряд ли сможем улучшить свою судьбу, в том ее значении, о котором я говорю, если не начнем критически думать о существующей жизни, анализировать ее, продумывать противостоящие альтернативы. Не начнем делать, каждый на своем месте, первые шаги в направлении, уводящем нас от опасности и катастрофы. И все же самый первый шаг – изменение собственного понимания, не только техники, но и жизни, ее задач и смысла.

Т. С такой общей установкой я не буду спорить. Однако, как Вы понимаете это конкретно, что заставит нас, видите я уже о себе говорю, менять свою жизнь?

Г. Можно представить, например, следующий сценарий развития событий. Нарастание отрицательных и катастрофических последствий технологического развития рано или поздно (естественно, лучше, чтобы это произошло пораньше) заставит все больше людей задуматься над причинами неблагополучия и попытаться изменить свой образ жизни. Элиты современной цивилизации (философы, ученые, политики, менеджеры, государственные деятели и др.) постепенно будут приходить к пониманию серьезности ситуации, и главное, начнут переходить к новым формам поведения и способам решения задач. На что же при этом они могут опираться, какие представления использовать?