Стороны обязательств. Замена лиц в обязательстве

Обязательство в понимании римских юристов представлялось строго личным отношением между двумя или несколькими определенными лицами. Оно рассматривалось как строго личная связь между кредитором и должником (несмотря на имущественный характер содержания обязательства).

Принципиальный взгляд на обязательство как на отношение строго личного характера получил практическое выражение в ряде конкретных норм.

С установлением обязательства связывались определенные юридические последствия исключительно для тех лиц, которые его установили. Поэтому, как правило, нельзя было вступить в обязательство через представителя.

По той же причине не получал юридической силы договор, по которому кредитор выговаривал нечто от должника в пользу третьего лица, не участвовавшего в заключении договора: кредитору в таком случае не давали иска потому, что он непосредственно не имел денежного интереса в договоре, а третье лицо не получало иска потому, что не участвовало в заключении договора. Тем более было недопустимо возложение какой-либо обязанности на третье лицо, не участвовавшее в заключении договора. Только в том случае, когда в заключаемом договоре был заинтересован наряду с третьим лицом также лично кредитор, договор получал юридическую силу.

Понимание обязательства как строго личного отношения между сторонами приводило также к тому, что обязательство первоначально признавалось абсолютно непередаваемым — ни на активной стороне (переход права требования от кредитора к другому лицу), ни на пассивной (замена одного должника другим).

С развитием хозяйственной жизни, с оживлением торговых отношений и внутри страны, и за ее пределами эти положения стали несколько смягчаться: было допущено, хотя и в ограниченных пределах, представительство; равным образом была признана возможной замена лица, участвовавшего в установлении обязательства, другим лицом.

 

 

Замена лиц в обязательстве

Переход обязательства по наследству. Переход права требования кредитора или обязанности должника в связи с их смертью на наследников был допущен очень рано. Признанию преемства наследника в правах и обязанностях, входивших в состав наследства, способствовал семейный характер собственности в древнейшую эпоху, по сути дела приводивший к тому, что и обязательства, в которые вступал домовладыка в качестве кредитора или должника, являлись общими для всей семьи.

Непосредственные подвластные домовладыки являлись даже его необходимыми наследниками: их согласие на принятие наследства после домовладыки не требовалось потому, что они и при жизни домовладыки были участниками семейной собственности, но в то время не могли проявить своих прав; домовладыка как бы заслонял их собою.

Римские юристы обосновывали смену лиц в обязательствах в случаях смерти кредитора или должника мистическим тезисом, что наследник является продолжателем личности наследодателя (personam defuncti sustinet, D. 41.1, 34).

Замена в обязательстве кредитора либо должника при их жизни другими лицами в древнереспубликанском Риме считалась абсолютно недопустимой.

Такое положение не было связано с особыми неудобствами, пока хозяйство было натуральным (или хотя бы в основном имело характер натурального) и обязательства не имели особого значения в хозяйственной жизни. По мере того как развивалась торговля, внутренняя и внешняя, заморская, такая неподвижность обязательства стала нетерпимой. Договоры стали повседневным явлением; обязательства заняли видное место в составе имущества римских граждан. Интересы развивавшейся торговли потребовали мобилизации обязательств.

Для удовлетворения этой потребности хозяйственной жизни, для целей передачи права требования довольно рано стали применять так называемую новацию, или обновление обязательства. Новация заключалась в том, что с общего согласия кредитора, должника и того лица, которому кредитор желал передать свое право требования, это последнее лицо заключало с должником договор того же самого содержания, какое было в первоначальном обязательстве, именно с целью новым обязательством заменить первоначальное.

Этот суррогат передачи права требования не мог, однако, удовлетворить потребностей хозяйственной жизни. Новация была неудобна тем, что она требовала согласия должника на замену одного кредитора другим и даже присутствия должника при совершении новации; а между тем должник как не заинтересованный в передаче кредитором своего права требования другому лицу не всегда проявлял готовность к заключению нового договора с целью замены одного кредитора другим. Помимо того, поскольку новация означала не передачу права требования, а прекращение одного обязательства и установление вместо него нового, постольку вместе с первоначальным обязательством новация прекращала и всякого рода обеспечения его, которые, быть может, были установлены (поручительство, залоговое право); если новый кредитор настаивал на обеспечении обязательства, приходилось заново договариваться с поручителем иди добиваться установления вновь залогового права, а получить согласие на это заинтересованных лиц (поручителя, залогодателя) не всегда удавалось.

Жизнь требовала допущения прямой уступки права требования (цессии). Для этой цели воспользовались институтом процессуального представительства. В римском формулярном процессе допускалось ведение судебного дела не лично истцом или ответчиком, а через представителя, который назывался cognitor, если назначался с соблюдением установленных формальностей, или procurator — в случаях неформального назначения.

Для того чтобы передать право требования другому лицу, кредитор, уступающий свое право (цедент), стал назначать то лицо, которому он желал уступить свое право (цессионария), своим представителем в процессе, с оговоркой, что этот представитель может оставить взысканное за собой (поэтому такой представитель и назывался procurator in rem suam).

С помощью такой обходной формы получался как будто необходимый результат: право требования первоначального кредитора поступало в имущество нового кредитора. Однако этот способ передачи права требования таил в себе существенные неудобства. В основе отношения между цедентом и цессионарием лежал договор поручения (mandatum agendi). Между тем договор поручения, как основанный на особом доверии, проявляемом одним контрагентом к другому, мог быть в любое время расторгнут односторонней волей доверителя. Помимо этого, смерть доверителя также прекращала договор ввиду особо личного характера отношения поручения. Получалось, таким образом, что, пока цессионарий не произвел взыскания по цедированному требованию, его положение не было прочным; стоило цеденту умереть или отменить данное цессионарию поручение, и цессия утрачивала значение. Другая опасность, подстерегавшая цессионария, заключалась в следующем. Поскольку для цели уступки своего права кредитор лишь назначал цессионария представителем на суде, платеж, произведенный должником первоначальному кредитору (цеденту), был вполне действительным и прекращал обязательство, а тем самым и право цессионария взыскивать с должника.

Нужно было внести такие поправки, которые обеспечивали бы реальность производимой цессии. Необходимые поправки свелись к следующему.

В классическом римском праве установился такой порядок, что должника стали уведомлять о происшедшей цессии уведомление, denuntiatio, обычно делал цессионарий, как заинтересованный в этом); уведомление имело то значение, что Должнику, получившему уведомление, не следовало платить первоначальному кредитору (цеденту); если же должник все-таки платил цеденту, его обязательство, несмотря на платеж, не погашалось и новый кредитор имел право требовать платежа ему (а должнику тогда предоставлялось только право требовать от первоначального кредитора возврата полученной суммы).

Для того чтобы интересы цессионария не пострадали в случае отмены поручения со стороны цедента либо его смерти цессионарий стал получать самостоятельный иск (тот же иск который принадлежал цеденту, по аналогии, причем в формуй лу иска вводилась фикция, будто цессионарий — наследник цедента).

Таким образом, хотя принципиально допустимость передачи права требования не была признана и после указанных поправок, однако цессионарию все-таки было гарантировано осуществление передаваемого права судебным порядком.

Цессия может быть произведена по самым различным основаниям, и ее действительность не зависит от осуществления основания, по которому цессия совершена (в этом смысле цессия абстрактна). Независимость цессии от ее основания упрощает положение должника: при платеже цессионарию для должника достаточно было удостовериться в действительности акта цессии, но не было надобности проверять основание, по которому цессия совершена.

Если цессия права требования производилась возмездно, цедент нес перед цессионарием ответственность за юридическую действительность передаваемого права (nomen veruffl esse), но не отвечал за фактическую осуществимость требования (nomen bonum esse). Если цессия совершалась с целью дарения, цедент не отвечал даже за юридическую обоснованность права требования.

Не допускалась цессия прав, неразрывно связанных с личностью данного кредитора, как-то: иски об алиментах, о личной обиде и т.п.; запрещено было переуступать права, по которым уже предъявлен иск; не допускалась цессия в пользу более влиятельных лиц (potentiores), последнее ограничение было установлено в императорский период в интересах должника, чтобы влиятельный кредитор не оказал давления на судью при взыскании по обязательству. Можно было сделать право требования не подлежащим передаче также путем специального о том соглашения.

3 Перевод долга. В обязательстве возможна и замена одного должника другим. Но если личность кредитора, по общему правилу, не имеет существенного значения для должника, так что о цессии права требования должника только ставят в известность а его согласия на цессию не спрашивают, то совсем иначе обстоит дело с заменой должника. Личность должника имеет для кредитора существенное значение, так как, вступая в обязательства, кредитор доверяет данному должнику, полагается на его исполнительность и платежеспособность, а новое лицо которое придет на смену должнику, может оказаться не внушающим кредитору доверия. Поэтому замена одного должника другим или перевод долга возможен не иначе как с согласия кредитора. Осуществлялся перевод долга в форме новации, т. е. путем заключения кредитором и новым должником нового договора, имевшего целью прекращение обязательства между данным кредитором и первоначальным должником.