Heaven And Hell, турне и группа

Осенью 2006-го года Ралф поведал мне, что звукозаписывающая компания намерена составить сборник из материала эры Дио. Я виделся с Ронни незадолго до этого на концерте в Бирмингеме. Прошло пятнадцать лет, и было приятно встретиться с ним. И я сказал Ралфу: "Может спросишь Ронни, как он отнесётся к идее написать специально для этого альбома две песни, дать парочку одиночных концертов?"

Ронни заинтересовался и прилетел из Калифорнии. Мы сели у меня на кухне, выпили кофейку, потом еще по чашке, пытаясь заново узнать друг друга. Мы не хотели ещё ничего начинать, мы просто вроде как обсуждали: ага, и что будем делать?

В итоге я спросил: "Ну, что, попробуем?"

"А. Хорошо."

Мы зашли в мою студию, и всё закрутилось также, как раньше. Вместо двух песен, которые хотела звукозаписывающая компания, мы написали три. Мы находились в отличном расположении духа, ощущали прилив работоспособности и подумали: давай-ка сделаем одну быструю вещь, одну медленную и одну в среднем темпе. На любой вкус.

Первая песня, которую мы написали, была "Shadow Of The Wind", медленная. Ронни придумал рифф, и затем мы добавили ещё куски, выстроив их в песню. Я придумал рифф для "The Davil Cried". Ронни должен был возвращаться в Лос-Анджелес, и через несколько дней я отправил ему черновой набросок. Ему очень понравилось. А быструю композицию, "Ear In The Wall", мы написали, когда он снова приехал. Прилетел Гизер, и мы сделали демо трёх треков в моей домашней студии.

Я всё время поддерживал контакт с Биллом, и сказал ему: "Не хочешь сделать эти три трека вместе с нами?"

Он ответил: "Звучат они действительно хорошо. Я бы с удовольствием!"

Я вытащил его в Англию за неделю до того, как собрались остальные, чтобы он мог поработать над идеями и свободно играл песни. Примерно за три недели до того я отослал Биллу треки, так что он мог начать работать над ними уже тогда. Но он, конечно, не удосужился. Потом приехали Ронни с Гизером. Все начали терять терпение, так как Биллу понадобилось время. Он хотел проанализировать всё, опробовать разные штуки, как он обычно это делает. Начались сложности, так как меня спрашивали: "Как долго это займёт?"

Всё, что я мог ответить, было: "Я не знаю!"

К несчастью, мы были строго ограничены по срокам, и Ронни, в частности, был намерен собираться и ехать домой. Мы поговорили с Биллом об этом и предложили ему парочку идей, но не был в восторге от мысли играть то, что мы слышим в этих вещах. Ничего не получилось. Билл не стал тем человеком, который был готов сыграть в этом проекте. К тому же мы подумывали о турне, а Билл заявил: "Я определённо не намерен ездить с кучей концертов."

Как бы то ни было, а Биллу бы не пришлось слишком сложно, ведь с какой-то частью материала, с которым мы собирались выступать, он был знаком, так как играл на альбоме "Heaven And Hell". А Винни играл на "Mob Rules" и "Dehumanizer". Вот почему вместо Билла мы обратились к Винни, чтобы он записал партии к этим трём трекам. Вот как всё вышло. Ронни и Гизер вернулись домой, а три номера были добавлены в альбом. Он вышел и вызвал огромный интерес.

Как только промоутеры прознали, что мы совместно написали три новые песни, началось: "Когда поедете в турне?"

Мы переговорили между собой и решили, что будем делать всё постепенно, шаг за шагом. Мы не хотели связывать себя обязательствами на годы вперёд. Мы подумали: хорошо, проедемся с туром и поглядим, как пройдёт.

Менеджмент распланировал гастроли, мы пустились в дорогу и начали выступать. К тому времени, как выпустили "The Dio Years", мы колесили по Канаде и США. Всё было замечательно, нас отлично принимали. В первый раз за сорок лет я гастролировал под другой вывеской. Мы не хотели называться Black Sabbath, так как снова выступали и с Оззи в составе, поэтому не желали путать народ. К тому же мы не исполняли старый материал, сосредоточились только на песнях, записанных с Ронни. Поначалу мы вообще не собирались хоть как-то называться, хотели использовать лишь свои имена, а тур назвать "Heaven And Hell". Но вскоре люди начали и группу называть Heaven And Hell, на этом и остановились.

Начали мы вместе с Megadeth и Down с Филом Ансельмо, чье место по ходу тура заняли Machine Head. Дела шли прекрасно. Мы отыграли более тридцати вечеров в Америке, а в мае перебрались в Европу, где в набирали ход летние фестивали и площадки. Затем мы поприветствовали возвращение Down двумя неделями в Австралии и Новой Зеландии. Весь сентябрь мы снова провели в Америке, на этот раз с Элисом Купером и Queensryche. Элиса мы знали давным давно, он очень клёвый парень. В то время у него барабанил Эрик Сингер. Пару раз мы сталкивались с Элисом в холле отелей.

"Идёшь куда-то?"

"Ага, поиграю в гольф."

Заканчивали мы в Японии, и было немного жаль от того, что это может оказаться концом. Я спросил у Ронни: "Как насчёт записать следующий альбом вместе?"

"Да, я бы с удовольствием. А что Гизер?"

"Мы у него спросим."

Гизер пошёл с нами в ресторан, но не пробыл там и пяти минут, из-за своего вегетарианства. Из всех мест, куда бы его можно было взять с собой, это оказалось наиболее неподходящим, так как мы ели сырую рыбу и всякую снедь. Он пришёл лишь пропустить стаканчик, увидел как живых креветок бросают на гриль, сильно разозлился и выбежал прочь.

Но он был согласен, как и Винни.

Всё утряслось: мы собирались писать новый альбом!

 

Дьявол, которого знаешь

В дороге мы ничего не писали. У меня был усилок в гримёрке,через который я перебирал струны и иногда сочинял рифф-другой, записывая на небольшой цифровой приборчик. Я просто сохранял их, чтобы в какой-то момент можно было вернуться к ним, но написать стоящую песню во время турне у нас никак не получалось. Мы не собирались для этой цели вместе просто потому, что не так часто были в компании друг друга. Мы с Гизером ездили в одном автобусе, а Винни и Ронни - в другом, к тому же мы и уезжали в разное время. После концерта мы и Гизером принимали душ, забирались в автобус и снимались. Ронни же обычно отставал на пару часов, так как любил расслабиться, выпить немного и пообщаться с людьми. Тем временем мы с Гизером дрыхли по дороге. Я - жаворонок, а Ронни спит допоздна. С такими разными расписаниями тяжело совместно написать трек.

Поэтому после тура мы организовали сессию для сочинения материала. Многое я подготовил дома, где написал кучу риффов и по большей части скомпоновал структуру песен, которые после этого перенёс на CD. Ронни, Гизер и Винни были дома в Калифорнии, так что я отправился туда с более чем двадцатью идей на этом диске. Ронни также записал свои идеи на диск, то же сделал и Гизер. Винни очень плотно был вовлечён в процесс, он сидел там и что-то настукивал, но сам написан не так уж много. Мы собрались у Ронни дома, уселись в его студии и просто проигрывали куски с разных дисков. Мы вскользь прошлись по ним и отобрали особенно понравившиеся нам идеи, независимо от того, чьи они были. Мы собрали отобранное на один компакт-диск, сделали по копии каждому, а потом определили, над чем поработаем в течение следующих нескольких дней.

Одну из задумок Ронни мы использовали целиком, из неё вышел первый трек альбома, "Atom and Evil". И еще мы взяли по кусочку у каждого. Какие-то риффы Гизера могли составить половину композиции, или какие-то из моих. Мы просто перемешали их, выстраивая песни. Это замечательный подход к работе. Вместо того, чтобы мне всё придумывать одному, все были полностью вовлечены в процесс с самого первого дня, что безмерно помогало мне. Таким макаром мы написали где-то шесть номеров.

Потом мы прервались на американское турне в августе 2008-го года, после чего посвежевшие были полны желания приняться за дело снова ради следующей пачки песен. Мы поступили ровным счётом также, как до этого: каждый занимался сочинительством самостоятельно. Намётки мы снова записали на компакт-диски, собрались, проиграли материал друг другу и отобрали треки для работы.

Когда мы решили записывать "Atom and Evil", ведь она понравилась всем, Ронни был очень горд. Он придумал и слова, и музыку, но вёл себя довольно скромно. Он сказал: "Мы не обязаны её делать." А потом добавил: "Но если она вам нравится..."

Я ответил: "Она классная. Это будет отличная песня!"

Когда мы писали песни в Лос-Анджелесе, в подвале дома, что я снимал, мы установили кое-какое студийное оборудование. Мой инженер, Майк Эксетер, тоже жил в этом доме. Мы накладывали придуманное на идеи Ронни, после чего я возвращался домой. На следующий день я мог повозиться ещё и изменить рифф. После чего возвращая всё Ронни, я спрашивал: "Как тебе эта идея?"

"Bible Black" началась с риффа, привезённого мной из Англии, а потом Ронни изменил кое-какие места. Затем, одним утром, сидя в подвальной студии, я полностью поменял рифф. Он хорошо лёг, и в итоге "Bible Black" получилась отличной песней.

Не все вещи были составлены из идей, которые уже имелись на наших дисках. "The Turn Of The Screw", "Neverwhere" и "Eating The Canibals" мы придумали у Ронни дома - они были написаны с нуля прямо там и прямо тогда. Мы не просто сидели и лишь слушали, у нас были инструменты, и многое было написано вместе на лету. Большинство песен - результат коллективных усилий. Даже те композиции, что были практически готовы перед тем, как кто-то показывал их остальным музыкантам команды, претерпели определённые поправки. Мы прогоняли материал, вставляли новые куски или маленькие извороты, чтобы было получилось интереснее. Ронни мог предложить: "Может попробуем здесь вот такой кусочек? А этот?"

И мы пробовали. Это было хорошо, мы вдохновляли друг друга. Вместо: "Ээ, значит, вот что сделаем," было "О, точно, или можно даже лучше!"

Отношения между нами были прекрасными, и бы стали очень близки, что очень помогало в написании песен. Мы по-настоящему сконцентрировались на общем деле.

Запись "The Devil You Know" много времени не заняла. Предварительную подготовку мы проделали уже в Лос-Анджелесе. Написав песни, мы тут же отрепетировали их. Мы сыграли их, записали на плёнку, получилось довольно неплохо. Затем была небольшая передышка, после которой все приехали в Rockfield Studious в Монмуте, в Уэльсе, где мы живьём отыграли вещи в студии. Мы записали всё за три недели вместо пяти, которые запланировали. Было очень захватывающе. Быть способным вот так сочинить, подготовить материал, а потом войти в студию и сыграть всё живьём - это очень круто.

Было бы неправильно работать в студии и не прикалываться, на этот раз потерпевшим барабанщиком стал Винни. Было холодно, стоял ноябрь, но Винни обычно работает до седьмого пота, так что после каждого дубля его хайр насквозь промокал, поэтому рядом с установкой он держал фен и сушил голову, как только выдавался перерыв. Эта штука сломалась, и мой техник, Майк, починил её, Винни был очень доволен, проверил работу девайса, всё было пучком. Когда у нас была пауза, Винни вышел, и я не удержался от соблазна, наполнив фен тальком. Вернулись к работе, после чего Винни, понятное дело, хватает фен и включает, но на этот раз вышло "пууфф", и вместо черноволосого барабанщика в чёрной футболке появилось белое нечто! Надо быть Винни, чтобы принять это с лёгким сердцем.

Я обнаружил, что когда придумываешь риффы и рядом с тобой находятся правильные люди, дело спорится. Вообще-то не было особенных причин, по которым мы не могли бы записать всё за день, именно так мы играли на репетициях. Но так получается, когда думаешь делать по треку в день. Назавтра ты захочешь наложить ещё одну гитару, или Ронни задумает добавить голос, и на трек уходит пара дней. Если бы я так шустро в прошлом работал, я бы целое состояние сколотил, но со всеми так работать не получится. Должна подобраться определённая комбинация людей, чтобы такое было возможно.

"The Devil You Know" был издан в апреле 2009-го года. Слушая его, можно заметить, что мы были очень воодушевлены и получали удовольствие от того, что делали, поэтому было очень приятно, когда пластинку приняли очень тепло. Критики были восхищены, кто-то называл диск лучшим метал-альбомом года. В Америке он стартовал на восьмом месте в списке альбомов журнала "Биллборд". У нас такое было уже сорок лет назад, наше плавание не всегда протекало спокойно, но "The Devil You Know" стал очередным пиком. Я не мог дождаться, когда мы отправимся с альбомом в турне и снова покажем себя на гастролях.

Начали мы с Южной Америки, играя перед огромными толпами, которые всегда сходили с ума. Летние фестивали в Европе прошли замечательно, особенно удался Wacken. Аудитория была фантастическая, а организация - на высшем уровне. То выступление мы отсняли для DVD "Neon Nights - Live at Wacken", выпущенного в ноябре 2010-го года. Я был очень доволен тем, как всё обернулось, и я очень рад, что удалось сделать это видео, так как это было последнее шоу Ронни, снятое на плёнку.

Фестиваль "The Sonisphere" в Небворте стал последним нашим концертом по эту сторону Атлантики. Он был омрачён дождём, начавшимся после того, как мы вышли, и прекратившимся, как только мы сошли со сцену. Это было, черт возьми, поразительно. До даже так, выступление все равно вышло отличным.

Август мы провели в Америке, с Coheen и Cambria в поддержке. 29-го числа мы дали последнее шоу в "Доме Блюза" в Атлантик Сити, в Нью-Джерси. Я всё думал: и зачем мы там играем? Это такое крошечное место! Но получился клёвый скромный концерт, отлично подходящий для финиша, в самый раз. Турне выдалось таким славным, что не хотелось, чтобы он заканчивалось.

Но оно закончилось.

Оказалось, что в "Доме Блюза" состоялся наш последний совместный концерт, вообще.

 

Прощай, дорогой друг

 

Во время последнего турне Ронни втихомолку страдал. Он несколько раз говорил мне: "У меня проблемы с желудком. Я постоянно бегаю в туалет и принимаю антациды."
Я ему много раз советовал: "Пойди да проверься."

Он отвечал: "Ага, как закончим, я себя приведу в порядок."

И он продолжал бороться с недугом. И действительно продержался до конца тура. Ему было нехорошо, но он оставался на ногах и давал концерты, работая как обычно. После того, как в итоге он прошёл обследование, кто-то сообщил Ралфу Бейкеру, как обстоят дела, а он, в свою очередь, позвонил мне и сказал, что у Ронни рак желудка. Ужасно было это слышать. Я созвонился с Ронни, и мы поддерживали связь. Через какое-то время дела пошли на поправку. Он рассказал: "Я справляюсь. Мне уже немного лучше."

Он очень оптимистично смотрел вперёд и был под хорошим присмотром. Ронни полежал в больнице, после чего врачи сказали: "Мы считаем, что лечение прошло успешно."

На первый взгляд всё было отлично, поэтому мы запланировали новое турне по Европе, что-то около двадцати концертов с середины июня до середины августа 2010-го года. Но затем пришла ужасающая новость - рак перекинулся на печень Ронни. Вот так: если такое прицепится к тебе, избавиться от него очень тяжело.

Однажды я разговаривал с ним и сказал: "Не дождусь этого тура."

Но Ронни ответил: "Ну, я не знаю, как буду себя чувствовать. Не знаю, если смогу поехать."

Его состояние ухудшалось очень быстро. Слава Богу, Гизер и Глория были в Лос-Анджелесе. Они были рядом с Ронни и его женой, Вэнди, часто навещали его в больнице. Гизер оставался с ним до самого конца.

Мне не удалось высказать Ронни на прощанье правильные слова. Мне позвонили и сообщили, что ему осталось недолго, и я сказал Ралфу: "Нам лучше бы ехать. Давай закажем билеты на самолёт."

Но раздался следующий звонок: "Уже поздно."

Всё произошло стремительно. Думаю, последнее, что я успел сделать - послать ему смс. Он посылал мне смски, так как иногда ему тяжело было разговаривать. Разговоры сильно выматывали его, он был очень болен. Но держался храбро, несмотря ни на что.

За пару дней до похорон мы с Марией пришли увидеть его в часовне. Он лежал в гробу, и, когда я посмотрел на него, у меня ёкнуло сердце. Видеть его таким было очень тяжело. На меня это подействовало больше, чем известие о его смерти.

Когда умирает кто-то близкий, ты всегда ищешь причину. В случае Ронни было всего понемногу, реально. Не думаю, что он вовремя прошёл обследование. Он мог отмахнуться и сказать: "А, потом."

И то, как он питался. Он часто выпивал вместо того, чтоб покушать, а в какие-то дни мог совсем ничего не есть. Не знаю, как он так мог. Кроме того, если он и ел, то в странное время, так как его режим отличался от наших. Мы ложились спать после концертов, а Ронни мог еще несколько часов бодрствовать, пропустить несколько стаканчиков, а потом выйти на стоянке и поесть в четыре утра или сколько бы там ни было. Он никогда не ел овощей или чего-то такого, он вообще не ел здоровой еды.

Сколько я его знаю, он всегда оставался худющим. Когда он заболел и потерял в весе, ему реально неоткуда было худеть. Но когда я увидел его в тот самый последний раз, он выглядел хорошо, так его убрали. Он выглядел спящим, и, когда я глядел на него, у меня упало сердце.

Мы собирались выступить с Ронни на фестивале "High Voltage" в Лондоне. Естественно, мы отменили тур, но организаторы фестиваля сказали, что хотели бы сделать трибьют-шоу в честь Ронни. Мы подумали, что это отличная идея. Мы в любом случае подумывали сделать что-то подобное, и вот подвернулась идеальная возможность для этого.

Но кого же мы пригласим петь? Мне в голову пришла кандидатура Гленна Хьюза, так как он был знаком с нами с незапамятных времён, и с Ронни дружил к тому же. Такой факт: когда в часовне проводилась поминальная служба в присутствии близких друзей Ронни, Гленн спел "Catch The Rainbow", одну из песен стародавней команды Ронни, Rainbow. Через несколько дней состоялась поминальная церемония для фанов на большой площадке, и там Гленн тоже спел. Поэтому мы решили, что будет уместно позвать его на это шоу. Кроме того, мы пригласили Йорна Ланде, который прекрасно мог петь материал, созданный нами с Дио.

Выступление на этом концерте вызвало бурю эмоций. Мы играли с двумя разными вокалистами, за сценой плакала Вэнди Дио, нам всем было трудно вынести всё это. Но мы хотели сделать это для него.

И мы сделали. Для Ронни.

 

 

Не праворукий человек

Мне всегда очень не везло с правой рукой. Сначала мне обрубило кончики пальцев на ней, и это было лишь начало целой серии неприятностей, случившихся c ней. В 1995-м ладонь моей правой руки прооперировали в области канала запястья. А когда мы выступали на Ozzfest в 2005-м году, моя рука начало сильно болеть. Мне кололи кортизон, но эффект был недолгим. Я удивлялся: чёрт возьми, да что ж это такое? После рентгена мне сообщили: "У вас надорвано три сухожилия в правом плече. Три связки."

Меня подлатали, и всё было отлично примерно три года. Я был в Нью-Йорке, вечером у нас намечалось выступления и я делал кое-какие упражнения с весом. Предполагается, что вы занимаетесь, чтобы укрепить свои руки, но я, возможно, немного переборщил и услышал этот звук, как будто рвётся эластичный ремень. Порвалась еще одна связка в том же плече. Рука у меня тряслась, я был не в силах её контролировать и подумал: о, нет, опять это плечо накрылось!

Мне сделали укол кортизона и дали таблетки болеутоляющего, чтобы я смог выйти на сцену и отыграть вечерний концерт, но болело адски. К счастью, это был последний концерт тура. Я прошёл обследование в Англии и хирург сказал: "Честно говоря, состояние такое же, как и в прошлый раз. Связки сильно износились, и нам повезло, что мы тогда смогли срастить их, но я не думаю, что это удастся снова. Не получится. Сухожилие слишком короткое, чтобы срастить его."

Может быть, какой-нибудь специалист топ-уровня и смог бы починить мне его, но я просто оставил всё, как есть. Беспокоит оно меня только, если я поднимаю что-то выше головы. Если я в самолёте чемодан укладываю на верхнюю полку, к примеру, вот тогда я ощущаю дискомфорт.

Ко всему прочему, мою правую руку и предплечье сильно покусали ротвейлеры. В первый раз, когда это случилось, у меня было четыре ротвейлера. Лет за пять до того у них появилось десять щенят, и я отдал одного из них своему другу. Когда он проходил через процедуру развода, то попросил меня: "Ты не можешь присмотреть за моей псинкой какое-то время."

Мы привезли собаку, самку, домой, но мои собаки не приняли её. Они начали нападать на неё, и довольно свирепо. Мне пришлось оттаскивать одного из моих псов прочь от неё. Ошейник просто выскользнул из моей руки, и он бросился на на чужачку снова.

Провалиться мне в ад!

Я никак не мог оттащить его, а он просто разрывал её, поэтому я схватил одно своё длинное пальто и прыгнул на самку сверху, накрыв её им. Мой пёс угомонился и Марии удалось завести его в дом, а самка тем временем находилась в шоке, и пока я держал её накрытой, вывернулась и зашлась "гав-гав-гав": в мгновение ока она покусала мне два пальца, внешнюю сторону руки и большой палец тоже. Очевидно, что она просто не понимала, что происходит, она была в полном шоке от того, что на неё накинулась моя собака.

Я подумал: вот, блядь! Кровь хлестала во все стороны, и Мария орала на меня: "Не надо было лезть, не надо так рисковать!"

Я просто ответил: "Быстрее, позови кого-нибудь перевязать мне руку!"

Мы оба кричали друг на друга, что было донельзя глупо. Мне пришлось ехать в чёртову больницу, снова к хирургам, где меня осмотрели, сделали инъекции от бешенства. Они перевязали раны, но зашить не смогли, как они мне сказали, укусы зашивать нельзя. Поэтому оставили так, только обработали и наложили повязки, вот и всё.

Адский ад!

В другой раз мне опять покусали эту же руку. Мария помогала понемногу организации RSPCA (The Royal Society for the Prevention of Cruelty to Animals, Королевское Общество Предотвращения Жестокого Обращения с Животными), подыскивая животным дом. В одной из частей дома у нас была большая огороженная площадка для собак, и Мария принесла и поместила туда собаку, до тех пор, пока мы не подыщем ей нового хозяина. Это был красавец ротвейлер, с которым плохо обращались. Мария наказала мне: "Не приближайся к этому псу. Не трогай его какое-то время."

Конечно же, я пропустил это мимо ушей.

"Ага, ладно."

Я пошёл к собаке: "Привет-здоров..."

Я приблизился, чтобы погладить пса, а он "рррав", цапнул меня за руку. Потом он посмотрел меня... и снова укусил почти в то же самое место.

Млять!

Они быстрые как черти! Псина схватила меня за руку, и это было лишь предупреждение. Если бы ему взбрело в голову, он бы оторвал её нафиг. Но он был перепугал и не знал, что я за тип. Это моя вина. Мне не надо было перегибаться через ограждение. Так нельзя делать. К тому же, он, возможно, учуял на мне запах моих собак.

Рука онемела, так что я опять оказался у хирурга, у того же самого врача. Он, должно быть, подумал: какого чёрта там у него происходит? И снова, зашивать было нельзя. На носу было турне, и я кусал локти: вот же, Господи Боже, всегда так. Рука беспокоила меня добрых несколько недель, но в итоге зажила.

Мария прошлась на мой счёт: "Долбанный придурок, какого чёрта ты наделал? Я же просила тебя не лезть."

Но я ещё раз попёрся повидаться с псом на следующий день, просто чтобы встретить проблему лицом к лицу. Нельзя вечно бояться. В первый раз я немного перестарался, так что теперь я намеревался представиться должным образом. Я открыл загон и зашёл туда с парой печенюшек. Он стоял и рассматривал меня, а я думал: только не набрасывайся на меня снова. Но всё обошлось, после этого у нас с ним отношения хорошие были. Он пробыл у нас около недели, пока мы нашли ему новый дом.

Где пёс, вполне возможно, загрыз нового хозяина.

Худшее, что случилось с моей рукой - разрушение хряща на суставе большого пальца. Меня уже пару лет беспокоил этот сустав. Мне кололи стероиды, но они просто втыкали иглу где-то в том районе, и как-то раз попали не в ту точку, куда нужно было. Наконец я услышал про одно место в Бирмингеме, которое называлось Клиникой Сустава (The Joint Clinic). Доктор Анна Мун (Anna Moon) была специалистом по рукам. Она делала мне инъекции под рентгеном, так что она могла точно видеть, куда входит игла, что было потрясающе. Сначала были стероиды, а потом я попробовал кое-что новое, вроде геля, который применяют для коленных суставов. Выглядит как клей, и мне сделали три укола в течении недельного курса. В основном это буферный материал, как искусственный хрящ между суставами, предохраняющий кости от трения друг об друга. Стало лучше, но функционировало всё не так, как нужно. Моя рука опухала от игры, и приходилось постоянно прикладывать лёд, использовать жаропонижающие средства и обезболивающие.

У Эдди Ван Халлена тоже были проблемы с рукой, и он съездил к одному доктору в Германии, Петеру Велингу (Dr Peter Wehling) из Дюссельдорфа, занимавшемуся лечением с использованием стволовых клеток. Это единственное место, где применяют такое лечение. Эдди сказал, что ему оно действительно помогло, поэтому я отправился на прием к этому чуваку. Четыре часа я провел под разного рода рентгенами. Они проверяют тебя полностью, так как должны быть твёрдо уверены, что у тебя нет никаких иных проблем. Рентген показал белую отметину в моём суставе, и доктор мне заявил: "Не думаю, что мы сможем провести это лечение. Если это то, что мы предполагаем, то шесть месяцев Вам придётся провести на антибиотиках."

Я подумал: Господи Боже, и спросил: "И как Вы думаете, что это?"

"Мы полагаем, это жидкость в суставе."

Они обследовали меня ещё раз и определили, что в моём суставе была дырка, один из докторов, делавших мне инъекции, вколол стероиды прямо в кость. Вот почему у меня пухла рука. И мне сказали: "Судя по тому, что мы выяснили, процедуру можно проводить."

У меня взяли кровь из руки, отослали в лабораторию той же ночью и вырастили из неё новый хрящ. Потом, спустя день или два, мне имплантировали получившуюся субстанцию в нужном количестве. Доктор примерно три раза менял свои хирургические перчатки в течение пяти минут, которые заняли инъекции: вот так там относятся к гигиене. Я должен был задержаться в клинике на неделю. Утром идёшь, тебе делают уколы, и ты возвращаешься в отель. У меня взяли в несколько заходов довольно много крови на случай, если мне понадобится дозаправка, так и было. Они вырастили клетки, я ходил к ним ежедневно в течение недели, и разница была поразительная. Это реально, на самом деле помогло. С тех пор я больше не ощущаю болей.

Я вернулся к доктору Велингу опять парой месяцев спустя, так как вышел из строя ещё один сустав, на левой руке, когда я играл. Всё моё тело отсканировали, чтобы убедиться, что нет проблем где-либо ещё. Оказалось, что были небольшие в районе основания спины и в верхнем участке шеи, между позвонками, но всё лишь простой износ в пределах нормы.

Все гитаристы, такие как Джимми Пейдж и Пит Таунсенд, любившие прыгать вверх-вниз и кататься по полу на коленях. Годы спустя вы начинаете ощущать последствия. Так же и футболисты, у которых проблемы с суставами вызваны перегрузками. Я просто таскался с гитарой сорок лет, это прикольно играть на гитаре, но всё это незаметное изнашивание и смещение веса на одну ногу привело меня к проблемам со спиной. Доктор Велинг сделал мне инъекции и в спину, уже через четыре дня я избавился от этих проблем. Все болевые ощущения ушли. Это круто.

Последний раз, когда я виделся с ним, он сказал: "Сейчас уже всё должно было нарасти."

Они даже рентгеном не посмотрели, чтобы убедиться, он просто знал, что все в порядке. Он попросил держать его в курсе, как обстоят дела. В некоторых местах болит немного временами, но даже близко не так ужасно, как раньше. Когда я немного разыграюсь, я забываю обо всём этом. С тех пор, как я прошёл это лечение, основанное на стволовых клетках. Больше нет необходимости в болеутоляющих. Превосходно.

Пока что-нибудь ещё не навернётся...

 

Хорошее место

Я бы с большим удовольствием сделал что-то ещё с Гизером, Винни с другим вокалистом, но, конечно же, если мы затеем что-то новое, то под другим названием. Heaven And Hell добились большой популярности и отнимали всё наше время, но и после них я был очень занят написанием материала и участием в разного рода проектах. Одним из таких проектов, которым было очень забавно заниматься, был наш совместный с Йэном Гилланом благотворительный сингл "Out Of My Mind". Прошла уже четверть века с тех пор, как мы записали первый такой сингл, "Smoke On The Water", в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. Это была масштабная акция, к которой привлекли чуть ли не всех поголовно, и Брайана Мэя, и Брайана Адамса, и Ритчи Блэкмора, и Дэвида Гилмора. Мы сняли видео и собрали много денег. И вот, в 2009-м году, спустя двадцать пять лет, президент Армении Серж Саргсян вышел на связь. Он пожелал наградить нас за то, что мы тогда сделали, меня, Йэна Гиллана и клавишника Джеффа Даунса (Geoff Downes).

Мы отправились в Армению, и нам показали, что удалось отстроить за деньги, вырученные от "Smoke On The Water". Нас пригласили на ужин с премьер-министром Тиграном Саргсяном и британским послом Чарлзом Лонсдейлом (Charles Lonsdale), они оказались очень приятными людьми. Мы пробыли там несколько дней и дали парочку пресс-конференций. На одной из них мы завели разговор, что может стоит сделать что-то опять, собрать ещё денег, потому что когда нас возили на осмотр, мы увидели музыкальную школу, она была в ужасающем состоянии. Она была вроде прохудившегося сарая, холодная и заброшенная, и мы решили: надо что-нибудь предпринять. Во время обратного рейса мы с Йэном договорились написать сингл и собрать средства. Первое, что мы сделали, когда вернулись домой, отослали им множество гитар, барабанов и всего остального. Кроме этого, мы сочинили и издали парочку песен, чтобы помочь построить новую школу, вот к чему был этот сингл, "Out Of My Mind".

Для начала мы засели вместе с Йэном у меня дома. Я написал музыку, а он - слова. Мы хотели привлечь кого-то ещё, и Йэн упомянул о Джоне Лорде. Я сказал: "Ага, было бы замечательно!"

Я предложил кандидатуру Нико МакБрейна, а потом на бас мы заполучили Джейсона Ньюстеда (Jason Newsted) и Линде Линдстрёма (Linde Lindstrom) на гитару. Получилось превосходно, мы все фантастически провели время, пока записывались. Песня получилась очень удачная, и мы и на этот раз собрали довольно приличную сумму. Нам до того понравился процесс совместной работы, что мы всерьёз говорили о том, чтобы преобразовать проект в настоящую группу.

Но чем бы я ни занимался, так или иначе в итоге всегда на моём пути всплывают Black Sabbath. Однажды, в дни похорон Ронни, мы с Марией ужинали с Эдди Ван Халленом и его женой. Зазвонил телефон. Я поднял трубку, чтобы ответить, даже на взглянув, кто трезвонит, а там была Шарон Осборн.

Провалиться мне на этом месте!

Я не разговаривал с ней больше года. Она сказала: "Ой, я не тот номер набрала. Я другому Тони звонила."

Когда она поняла, что это я, то выразила сожаление по поводу Ронни. А потом говорит: "Позвонишь Оззи? Ты должен с ним пообщаться!"

Через несколько дней я позвонил ему. Он сказал: "Я бы хотел встретиться, покалякать."

Я ответил: "Ну, я вернусь в Англию через пару дней."

"Отлично. Я тоже приеду в Англию, давай тогда встретимся, поглядим друг на друга."

Тогда мы вообще-то так и не встретились, но довольно часто названивали один другому. Уже довольно долго между нашими менеджерами муссировались разговоры об идее нового альбома Black Sabbath, и мы с ним всё чаще затрагивали эту тему. Ничего не было оговорено твёрдо, но ближе к концу 2010-го года я общался с Оззи, и он выдал: "Жду не дождусь, когда мы сделаем что-нибудь."

В принципе я написал две песни для Black Sabbath, и ещё куча на подходе. Но тут никогда не угадаешь, как оно обернётся. К тому времени, когда вы будете читать это, мы можем сидеть в студии и записываться, или может случиться так, что альбом уже будет на прилавках магазинов. Или ничего не будет и никогда не произойдёт. Мы можем запланировать новое турне, а можем никогда больше не выйти на сцену вместе.

Написание всего этого, моей истории, дало мне множество времени поразмышлять о своей жизни. Она была почти такой же, как и у всех, я полагаю: взлёты и падения. Я люблю разные повороты на протяжении всех этих лет, и хорошие, и плохие. Ты учишься благодаря им. У меня нет существенных сожалений, хотя было бы куда приятнее не иметь всех этих шероховатостей деловой стороны процесса, таких как с менеджментом или участниками коллектива. Без них никуда, я так предполагаю. Эти вещи посланы нам для испытаний. Но когда я смотрю на то, что происходит с людьми по всему миру, я понимаю, что по сравнению с большинством прожил хорошую жизнь.

Я по-настоящему горд тем, чего нам удалось достичь. Мы породили целое поколение музыки и музыкантов. Можно даже говорить о том, что наша музыка спасла несколько жизней. Если судить по некоторым письмам, что мы получаем, где на пишут: "Если бы не вы...", люди, которые могли совершить самоубийство или что угодно, если бы не музыка, всегда находится тот, кому ты помог. Это огромная награда.

Было время, когда все группы-выходцы из Брумми были уверены, что до нас никому нет дела, поэтому было круто, что люди, открывшие Broad Street, неожиданно решили почтить известных представителей города. Так получилось, что в ноябре 2008-го года, во время записи "The Devil You Know", мы устроили перерыв, когда я получил свою звезду на городской Аллее Славы! Был лютый мороз, валил снег, но толпа всё равно собралась огромная, Майк Олли (Mike Olley) прекрасно всё организовал со своей командой, играли группы, а радио Керанг транслировало репортаж о событии. Было приятно присоединиться к Оззи и другим известным друзьям, вроде Джаспера Кэрротта, а недавно меня привлекли и к чествованию Бива Бивена. Последним событием, ознаменовавшим перемену в сердцах истеблишмента, стала выставка Родина Металла, специально организованная, чтобы отдать почести тяжёлым группам, вышедшим из Западного Мидлэнда, включая Judas Priest и Led Zeppelin. Я и подумать не мог, что подобное когда-либо произойдёт.

Теперь мне больше не нужно выходить и что-то кому-то доказывать. В прошлом я пытался доказать людям, что сделал то и сё, а сегодня я просто наслаждаюсь, тем, что делаю, и единственное, что мне осталось доказывать - доказывать самому себе, что ещё на что-то способен.

Конечно, у меня остались сожаления, множество. Но я считаю, что без них ничему бы не научился. Не бывает, что бы всю жизнь всё шло по-твоему, случается в жизни и плохое, нехорошие вещи, которые происходят с тобой. Но ты справляешься с ними.

Возможно, я расстроил кого-то на своём пути, со всеми этими браками и различными перипетиями за долгие годы.Всё это - часть жизни. Надеюсь, что у людей, которых я расстроил, дела теперь идут хорошо.

Моя дочь Тони просто поражает меня. После всего, через что она прошла, теперь она оказалась далеко! Тони живёт в Финляндии. Она переехала туда со своим парнем, Линде. Он гитарист команды под названием HIM, и меж ними безумная любовь. Он прекрасный парень и очень классный музыкант. Он очень тихий, а у неё рот не затыкается, но вместе они очень счастливы. Слава Богу, они часто приезжают, и мы с Марией видимся с ними.

Всё на что я надеюсь сегодня, это то, что у меня ещё есть несколько лет. Мне нравится моё нынешнее место в жизни, действительно нравится. Это превосходное место. У меня хорошая домашняя жизнь и отличная семья. И я счастливчик, потому что всё ещё способен создавать музыку, а потом выходить и играть её, и у меня лучшие друзья на планете.

 

Но что бы не случилось, в одном я твёрдо уверен.

 

Я ни за что больше не стану поджигать Билла Уорда.