Я говорю: «Секундочку, у нас же в машине целый холодильник форели».

Открываю багажник и даже не представляю, что там осталось после аварии. Но холодильник оказался невредимым, мы перенесли его в патрульную машину и отправились домой, а до дома было всего пять минут езды.

Вы не поверите, но авария сошла мне с рук. Оформили, как повреждение моего имущества. Местная полиция особо не лютовала. Для них я был частью маленького обеспеченного сообщества, они свято верили, что их работа заключается в том, чтобы охранять благополучие налогоплательщиков, а не преследовать. В те дни так и было, особенно по отношению к людям с деньгами, копы интересовались, всё ли у тебя в порядке и не более. С тех пор многое изменилось, не так ли?

Офицер довёз нас до дома, где Джанетт и жена Антона ждали нас.

Джанетт спрашивает: «Что случилось?»

«Ничего, всё нормально».

Она трогает моё лицо: «У тебя нос всмятку».

Я отстраняюсь, пренебрежительно смеюсь и ставлю холодильник с форелью на кухонный стол: «А давайте просто приготовим рыбу, а?»

Она говорит: «Вы, ребята, выглядите отвратительно».

Конечно, отвратительно, но после пива и яблочного вина мы не чувствовали боли. Я вкратце рассказал им об аварии, без подробностей о наших возлияниях, заявил, что мы в порядке и начал чистить рыбу. Следующие несколько часов мы готовили форель, ели и выпивали. Ближе к одиннадцати я почувствовал пульсирующую боль, сначала в лодыжке, а потом и в голове.

«Что такое? Спина болит, кошмар» - говорит Антон. Понятно, что. Организм реагировал на наши травмы, но мы не придали им значения, когда были в состоянии шока и пьяные.

Джанетт говорит: «Всё понятно, мы отправляемся в госпиталь».

В травмпункте врачи сообщили, что у меня сломан нос и повреждена кожная часть лодыжки. Ну и что, от этого не умирают! А у Антона диагностировали растяжение связок спины. И что же они выписали нам для смягчения боли? Перкоцет и валиум – аааатлично!

Накачанные болеутоляющими и транквилизаторами, мы вернулись домой и отрубились.

Утром я снова осмотрел машину и в полной мере осознал, насколько нам повезло. Если бы Антон не пристегнул ремень, он мог и не выжить в аварии, а я не смог бы жить с мыслью, что угробил друга по пьяни. Я благодарю Бога за то, что из-за моей глупости никто (включая меня) серьёзно не пострадал. Что говорить, у Антона некоторое время были проблемы со спиной. Не будь он моим хорошим другом, подал бы на меня в суд. Но нет, Антон так вопросы не решал.

Эта авария вышибла меня из колеи на несколько месяцев и ещё сильнее уменьшила мой энтузиазм по поводу работы в студии с Kiss. Ну, правда, не было никакого желания оставаться в группе. Наше расставание выглядело не так драматично, как может показаться. Да, несколько месяцев подряд мы устраивали встречи с парнями и с людьми из менеджмента. Пол даже приезжал ко мне домой, мы говорили о том, о сём. Помню, поехали в торговый центр Стэмфорда, штат Коннектикут, делали покупки и пытались воскресить остатки былой дружбы. Сейчас я понимаю, с его стороны это был великодушный поступок. Пол очень старался отговорить меня, но мало что могло повлиять на моё решение.

Я сказал: «Пол, мне очень трудно. Не то, чтобы я хотел уйти, но я чувствую, что должен».

Помню разговор в офисе с моим адвокатом. Он пытался убедить меня, что уход из Kiss – это самое глупое, что я мог придумать.

Он сказал: «Да, я понимаю, сейчас ты так чувствуешь. Но ты ошибаешься. В плане бизнеса это отвратительное решение».

А я вот знал, что мог умереть, если бы не ушёл из группы. Моя жизнь была в полном беспорядке. Я не чувствовал никакой связи с группой и не был согласен с направлением, в котором двигались Kiss. Отчётливо помню, как однажды я проснулся и пришёл на кухню пить кофе. Я смотрел на мраморные полы нашей кухни, и внезапно меня посетило отчаяние, я начал всерьёз подумывать о самоубийстве.

«Вот хрень! Всю жизнь мечтал и работал, чтобы сейчас думать об этом? Отличное завершение карьеры!»