Глава 2. Зло как психологическая реальность.

 

Если говорить о человеке, то получается, что зло зало­жено на уровне инстинктов в самой его природе. Тем не менее оно уживается в нем с позитивными и созидатель­ными силами любви. При этом следует отметить, что та­кое явление, как ненависть, имеет свое предназначение — быть направленной на борьбу со злом в самом человеке, а не с другими людьми, и в этом заключается ее очисти­тельный смысл. Извращение механизма регулирования деструктивных сил начинается тогда, когда они направ­ляются на других людей. И тогда, в конечном итоге, по­лучается, что личность в течение всей своей жизни зани­мается самоуничтожением. Мы непрестанно сталкиваем­ся с одним из труднообъяснимых феноменов, который проявляется в склонности людей объединяться с дест­руктивными силами. А свидетельством тому является наполненность мира ненавистью, склоками, бессмыслен­ной конфронтацией. Кстати, любопытная тенденция, под­тверждающая сказанное, наблюдается и у пациентов — тех людей, чей уровень саморазрушения оказался уже кри­тическим: нередко они вовсе и не стремятся к излечению. Откуда это парадоксальное и бессмысленное сопротив­ление?

Таким образом, инстинкты жизни и смерти пребыва­ют в динамическом взаимодействии. Рассмотрим разви­тие динамики этих отношений.

• Рождение проявляется болезненным неприятием нега­тивных реалий, что вызывает противоречие с субъектив­ным восприятием внутриутробного развития.

• Взросление подкрепляется убеждением, что путь к удо­вольствию пролегает через неизбежные самоограниче­ния и страдания.

• Период младенчества вынуждает ребенка столкнуться с пассивной формой ограничения, например когда он ис­пытывает голод, будучи оторван от материнской груди.

• Однако со временем приходит осознание того, что удо­вольствие неизменно сопряжено со страданием (голод сменяется насыщением, и наоборот). И тогда самоогра­ничение становится активным, что порождает созна­тельное принятие страдания.

• Формы саморазрушения хорошо известны — это неуда­чи, травмы, болезни, жизненные невзгоды, так называе­мые несчастные случаи.

Теперь рассмотрим механизм развития личного зла.

• С самого момента рождения, как уже выяснилось, ребе­нок наполнен агрессивностью, направленной на внеш­ний мир.

• Любое ограничение вызывает даже у младенца неприя­тие и протест.

• Первым же ущемлением комфорта является сам акт рождения, когда приходится покидать благоприятную среду материнской утробы.

• Однако материнская ласка вскоре компенсирует подоб­ную утрату. Объятие имитирует теплое чрево и тем са­мым обеспечивает чувство безопасности, а питающая грудь насыщает силой.

• В этот момент любое обстоятельство, несущее угрозу лишения удовольствия, резко повышает агрессивность ребенка с целью уничтожить опасный объект.

• Следовательно, подсознательная цель любой агрессии есть уничтожение угрожающего объекта, иными словами, его убийство.

• Значит, побуждение убить обусловлено примитивными и конкретным мотивом самообороны.

В повседневной жизни добропорядочного субъекта эти порывы подавляются. Но, будучи подавленными, они не исчезают, а формируются в комплексы. Подавление связано с возникновением вторичного страха — перед воз­можным возмездием. Отсюда и желание избавиться от объекта, вызывающего страх. При осознании невозможности его прямого уничтожения включается механизм косвенного, символического убийства, видами которой являются устранение, уход, отторжение. Или же вклю­чается механизм подавления подобного импульса — во избежание возможного возмездия. Импульс уничтожение приобретает скрытую, символическую форму:

• проклятия;

• угрозы;

• оскорбления;

• иронии;

• сарказма;

• претензии;

• упрека;

• осуждения;

• устранение раздражающего объекта — например, изоляция ребенка, если он докучает;

• действия «в отместку», или «назло»;

• стремление к спорам и непременному отстаиванию собственной правоты;

• непрошеные советы, навязывание кому-либо своего мнения.

И в конечном итоге убийство, так или иначе, завершается самоубийством. Такое происходит из-за того, что подсознательное желание убить разворачивается от объекта к субъекту. Срабатывает универсальный меха­низм: любое отношение к другому человеку автоматиче­ски переносится и на себя самого. Данное явление назы­вается идентификацией — воображаемой подменой соб­ственной личности посторонним объектом. Нам хорошо известно, как родители разделяют чувства своих детей, и наоборот. К примеру, отец бессознательно переживает удовольствие сына от успехов в школе — он идентифи­цирует себя со своим ребенком. Такое поведение подра­зумевает перенос эмоций на собственную персону, кото­рая воспринимается как внешний объект. Следователь­но, если речь идет о враждебных чувствах, то рано или поздно они перенаправляются на собственную личность. И возмездие все равно наступает. Схема же довольно проста.

• Любой человек, с которым мы общались или общаемся, находит свое место в нашей собственной душе. Очевид­ность данного положения доказать совсем несложно, если осознать, что даже в отсутствие объекта мы можем о нем помнить — на основании того, что несем его образ в себе. Такое свойство называется интроекцией — вклю­чением другого в структуру своей собственной психики.

• Значит, всякая атака, адресуемая другому, в первую оче­редь находит этот адрес в душе атакующего. Удар при­ходится по себе самому. Следствие неизбежно.

• Как уже выяснилось, всякая агрессия сводится к импуль­су убийства. Убийство — преступление. Стало быть, раз убил — значит, виновен.

• Всякая вина ищет наказания.

• Наказание — всегда боль.

• Боль приходит в форме болезней, травм, несчастных слу­чаев, катастроф — психических или ситуативных, «хро­нического невезения», неудач.

• Правосудие свершается, и равновесие восстанавлива­ется.

Ведомство, ответственное за исполнение подобных функций, имеет свое название — Совесть. Понятие «совесть» восходит к таким смысловым корням, как: «разумение», «понимание», «значение», «согласие». На древ негреческом языке suveidosis означает также «сознание, «совместное знание», «познание, получаемое с кем-либо» Таким образом, выходит, что совесть, как некий механизм надличного сакрального регулирования, присущ как всему человеческому роду, так и каждой особи отдельно. В этом смысле мы можем говорить об архетипическом явлении, безотносительно от среды, условий, вре­мени. Оно внесоциально, метаисторично и метафизично. Совесть никто не придумывал и не внедрял — в отличие от морали. Она коллективна, бессознательна, и в том ее универсальность. По сути дела совесть и представляет собою некий высший суд, осуществляющийся внутри личности, и законы его не юридические, но спиритуальные. В этом смысле Кант подчеркивал, что совесть «есть инстинкт, а не просто способность оценки; но это инстинкт суда, а не суждения».

Примером того, как функционирует внутренний суд совести, может послужить ситуация «преступление — на­казание», которую мы только что рассмотрели. Тем не менее кратко воспроизведу ход рассуждений. Под символическим убийством другого понимаются угрозы, упре­ки, претензии, осуждение — в его адрес. И как только это происходит, тут же срабатывает алгоритм воздаяния, ис­ходящий из следующего принципа: любой человек, с которым мы общались или общаемся, занимает определенное место в нашей собственной душе, является ее частью И всякий агрессивный импульс, направленный на друго­го, прежде всего задевает эту самую часть. Таким образом душа саморазрушается. Одновременно активизируется и прямая логика, выражающаяся в цепочке причинно следственных отношений: убил — стало быть, виновен

Всякая вина возмещается наказанием. Наказание — все­гда боль. Боль же вполне конкретно проявляется в форме болезней, травм, несчастных случаев, катастроф. Право­судие свершается, и равновесие восстанавливается.

Импульс уничтожения трансформируется в любовь. Мы знаем примеры, когда заклятые враги становятся закадычными друзьями, бывшие соперники заключают союз. Преображение деструктивных влечений в творче­ские и созидательные называется сублимацией. Обобщая сказанное, мы выделяем основополагающие понятия, которые предопределяют ход развития того или иного индивида. Это: Страх — Агрессия — Ненависть — Вина — Любовь. Настоящий ряд представляет собой первичные аффекты, к которым в конечном итоге могут быть све­дены все остальные человеческие побуждения. Когда речь заходит о личностных «негативах», представляю­щихся не столь уж и «непростительными», например та­кими, как обида или желание поспорить, в глубине своей они все равно восходят к базовым, изначальным влече­ниям. Невинны ли невинные поступки? Проанализиру­ем некоторые из них, уже располагая знаниями о том, как работает наша Психо-Логическая система.

Обида. Словарное определение: «обида — несправед­ливо причиненное огорчение, оскорбление, а также вы­званное этим чувство» (Ожегов С. И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999).

Этимология: древнерусское и старославянское «обида» значит «ссора», «вражда». Корень vid. Соотносится с общеславянским «завида», «зависть», «завидети» — то есть зависть, завидовать.

Зависть: «чувство досады, вызванное благополучием, Успехом другого». Завидовать — «испытывать, пережи­вать чувство недоброжелательства и нерасположения к кому-либо, питаемое действительным или мнимым пре­восходством, преуспеванием кого-либо».

Этимология: корень vid. Старшее значение — «смот­реть, засматриваться недоброжелательно, косо или зло», «видеть искаженно».

Ненависть — «чувство острой вражды, злобы к кому-либо или чему-либо» (Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М.:, Рус­ский язык, 1999).

Этимология: сербскохорватское ненавидети — «ненави­деть» и «ревновать», «завидовать». Словенское nenavist — «зависть». С другой стороны, сербскохорватское навиде-ти се — «жить согласно, в дружбе». Чешское навидети - «быть терпимым», «любить», отсюда нявмсть — «симпа­тия», «приязнь», «любовь».

Выходит совсем просто: если нависть — это любовь, то ненависть значит нелюбовь. Таким образом, на основа­нии выявленной историко-этимологической взаимосвя­занности рассматриваемых понятий мы можем говорить об их несомненном корневом и смысловом единстве, с ко­торым вполне согласуется и аспект психоаналитический. Стало быть, мыслить чувство обиды как отдельное каче­ство, элементарную реакцию, эмоциональный ответ на чей-либо выпад, мнимый или действительный, не имеет смысла, поскольку оно прочно сцеплено в аффективной связке Обида — Зависть — Ненависть. Если я на кого-то обижаюсь, значит, я его ненавижу и завидую ему. По­скольку ненависть содержит в себе агрессивное побужде­ние, то ее окончательным импульсом становится стремле­ние к уничтожению.