Изменения в традиционных обществах. Краткий обзор

Изменения в традиционных обществах. Краткий обзор

Предварительный критический анализ эволюционной парадигмы

Здесь не место для обстоятельного и критического анализирования всех положений эволюционной парадигмы. Позднее, рассмотрев образцы изменений в избранных исторических обществах, мы вернемся к этому вопросу. Но даже поверхностный взгляд на историю человеческих обществ в трактовке эволюционистов показывает, что их подход является упрощенным и что глубокие изменения, происходившие в исторических и даже первобытных обществах, не могут быть объяснены на основании эволюционистских положений.

Необходимо учитывать тот важнейший факт, что на кажущихся сходными уровнях технического развития или структурной дифференциации мы находим среди первобытных, архаических и исторических обществ очень различные по форме социальные структуры; и сами характеристики структурной дифференциации выражены в этих обществах не одинаковым образом. Характерный случай мы уже отмечали на примере первобытных сегментарных обществ. Их социальная структура может быть основана как на простых родственных ячейках, так и на более сложных объединениях, а оба эти типа общества могут отличаться от более централизованных государств. Рассматривая архаические цивилизации древности и оспаривая ранние эволюционистские подходы, Э. Сервис в своей книге показал, что Китаю, Центральной Америке, Индии и Ближнему Востоку было присуще большое разнообразие в сочетании таких элементов эволюции, как развитие городов, гидротехническое строительство, политическая и религиозная централизация. В своих обобщающих выводах он констатировал, что возникшие на заре цивилизации общества значительно различаются по перечисленным выше признакам углубляющей дифференцированности — отличие центра от периферии, структурная дифференциация, границы между компонентами макросоциального порядка, а также разработанность символики.

Особый интерес с точки зрения нашего анализа представляет тот факт, что подобные различия обнаруживаются не только в

[111]

организационных и пространственных аспектах первобытных обществ и ранних цивилизаций, но и в их символических формах, прежде всего в расположении культурных ориентации и кодов, которые относятся к различным уровням структурной дифференциации.

Одним из таких обществ, в котором, как мы подробно проследим дальше, различные характеристики дифференциации выразились в различных сферах по-разному, была Япония. Структурная дифференциация там возрастала, а в то же самое время дифференцированность между центром и периферией оставалась относительно постоянной. Еще важней было то, что структурная дифференциация не сопровождалась разработкой символической сферы. В Японии не было резкого разделения трансцендентного и мирского, или, если следовать классификации по западному шаблону, не было дифференциации между религией, философией и магией. Тем не менее там существовала сильная привязанность к культурным и социальным порядкам, характерная для высоких цивилизаций, в которых это разделение создавало напряженность. Таким образом, японский пример иллюстрирует важнейшее положение, тесно связанное с предыдущим: различные культурные коды и ориентации в обществах могут сочетаться со сходными уровнями дифференциации, и, обратно, одни и те же коды могут сочетаться с очень различными уровнями социальной дифференциации.

Если исходить из того, что на сущностные аспекты институционального устройства общества воздействует расположение культурных кодов, то следует признать, что общества со сходным уровнем структурной дифференциации могут генерировать различные основополагающие нормы социального взаимодействия и их институциональные механизмы. Основополагающие нормы и их институциональные механизмы, в свою очередь, воздействуют, с одной стороны, на развитие движений протеста (восстаний и инакомыслия, например) в обществе или его частях и на степень взаимосвязи этих движений или же их.связи с политической борьбой, которая происходит вокруг центра, а с другой — на процессы формирования институтов в экономической и культурной областях.

Аналогичным образом движения протеста влияют на соединение, темпы и направление изменений в различных частях макросоциального порядка; на степень, в какой силы изменений удерживаются в рамках существующего порядка; на степень и направления, в которых реализуются способности общества к преобразованиям, — иначе говоря, на степень, в какой процессы изменений приводят к появлению культурных моделей и соци-

[112]

альных форм, выходящих за рамки первоначальных институциональных предпосылок общества, а также на степень, в какой системы движутся в направлении роста структурной и/или символической дифференциации.

С предыдущим положением тесно связан подтверждаемый историческими свидетельствами факт, что в каждом данном обществе силы изменений воздействуют не в одинаковой степени на различные основополагающие нормы взаимодействия (признаки коллективной принадлежности, определение социальных целей, правила справедливого распределения, нормы естественной справедливости или принципы распределения власти). Скорее, можно говорить об отсутствии единообразия с изменениями, которым подвергаются в ходе перемен многочисленные характеристики социальной жизни: специфические черты институционального устройства общества в немалой степени обусловливают этот недостаток единообразия. Например, критерии принадлежности к коллективам и их рамки могут изменяться, тогда как правила распределения власти или доступа к власти заодно с правилами справедливого распределения остаются неизменными. Иначе говоря, происходящие изменения могут в крайнем случае ограничиться лишь одним из компонентов социальной регуляции (скажем, политическим режимом).

Вариативность форм изменений зависит также от степени открытости социальных и культурных моделей. Вследствие этой открытости различные компоненты социальной системы могут в сходных, казалось, бы, ситуациях соединяться различным образом. Могут, например, возникать различные типы коалиций, и победа той или иной из них приводит, как показал в своих работах М. Вебер, к утверждению того или иного сочетания важнейших компонентов макросоциологического порядка. Короче говоря, основные черты институционального устройства общества могут сильно варьировать от общества к обществу или между группами обществ (например, структура центров, отношения между центром и периферией, образцы формирования социальных слоев и способы производства).

В 60-х гг. в социологической и антропологической литературе начали оспариваться эволюционистские положения по указанным выше направлениям. Эти дисциплины должны были искать объяснение тому, что различные общества демонстрируют разную предрасположенность к изменениям и различное соотношение изменений в отдельных сферах. Предложенные в конце 50-х гг. (и рассмотренные выше) схемы классификации первобытных обществ, введя соотношение между структурной вариативностью и куль-

[113]

турными ориентациями, имплицитно признали существование этой проблемы. Как совсем недавно подчеркнул Р. Гендерсон, для того чтобы объяснить существование в этих обществах потенциала эволюции и происходившие в них изменения, необходимо признать, что первобытным обществам было присуще многообразие культурных моделей или ориентации¹⁵.

Плодотворные попытки подвести итоги исследования этих проблем были предприняты в конце 60-х гг. на специальной конференции, посвященной данному вопросу. Выдвинутые тогда идеи оказались очень важными и для анализа первобытных обществ, и для решения более общих задач¹⁶.

Было высказано предположение, что преобразование обществ требует наличия трех компонентов: а) элитные группы, способствующие созданию или утверждению новых образцов отношений, б) ресурсы и в) образцы социальных отношений или институты, которые стимулируют преобразования. При этом было установлено, что условия, определяющие возникновение элитных групп, степень мобилизации ими ресурсов и уровень, эффективности их роли в институционализации, подразделяются соответственно двум макротипам общества: плюралистический, или освобожденный (disembedded), и монистический, или совмещающийся (coalescent). Монистические общества представляют социальные системы, в которых границы различных секторов (экономического, религиозного, политического и т.д.) совпадают или же один сектор господствует над всеми остальными.

Были сформулированы и обсуждены несколько гипотез:

1. Внутреннее развитие в монистических обществах менее вероятно, чем в плюралистических. Монистические общества могут, однако, выдвигать новые элиты в условиях сдвига, особенно когда он инициирован внешним завоеванием.

2. Монистические общества склонны направлять гораздо большую часть наличных ресурсов на поддержание существующей системы, ограничивая, таким образом, часть, обращаемую на развитие.

3. Монистические общества испытывают больше трудностей, чем плюралистические, в отношениях с новыми разновидностями групп, например с торговцами. Наиболее; вероятно, что в монистических обществах такие группы будут подвергаться дискриминации или оказываться в изоляции, а это ограничивает их возможность мобилизовывать ресурсы.

4. Монистические общества больше расположены к укреплению и закрытию своих границ, ограничивая, таким образом, поток нововведений извне.

[114]

5. Монистические общества чаще демонстрируют циклическое перемещение неспециализированных группировок, чем возникновение новых специализированных элит.

В плюралистических обществах вероятность возникновения подобных элит усиливалась при условии, если: 1) существует соперничество между правящими группами и отчуждение между правителями и управляемыми; 2) новые элиты выступают за автономию секторов при сохранении одновременно отношений симбиоза между ними; 3) существует множественность культурных моделей; 4) новые элиты формируют идеологию, которая сама по себе является плюралистической и открытой, предлагающей возможность выбора; такая идеология скорее всего будет содержать концепцию необратимого времени, а не циклического.

Изменения в традиционных обществах. Краткий обзор